Текст книги "Мой личный Апокалипсис"

Автор книги: Лилия Макеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Лилия Макеева
Мой личный Апокалипсис

Познать весь мир в его красе отважатся, увы! – не все…

21 декабря 2012 года у меня случился личный Апокалипсис – я приземлилась в Касабланке. На макушке Африки, ближе к ее левому виску, так сказать.

Помните знаменитый фильм пятидесятых годов с одноименным названием? Романтика Голливуда сыграла со мной злую шутку: вопреки радужным ожиданиям, Касабланка оказалась вовсе непривлекательной. Романтикой тут и не пахло. Воняло, простите, отбросами и сточными водами. Город не имел ни малейшего отношения к Голливуду. Ни Хамфри тебе Богарта, ни Ингрид Бергман. Один на один с арабским Халифатом. Одна, точнее.

С первой минуты приземления я стремительно начала склоняться к мысли о своей ошибке в выборе цели путешествия. Аэропорт Касабланки оставлял желать лучшего, более чистого, менее темного. Не хватало освещения, давил низкий потолок, пугали мрачные лица мужчин в обменном пункте, толпящиеся на выходе, пахнущие некачественным бензином таксисты и редкие женщины, знающие свое место… Мне захотелось дать деру – назад, в Европу. Причем, сразу. Но трусихой я никогда не была. Переполнявшее мое нутро любопытство толкнуло на «подвиг», и я пошла на банк, как на амбразуру – получить за свои евро их марокканские дирхамы.

Указатели на арабском языке ясности не давали, и поезд в город я нашла лишь со второго захода, покинув здание аэропорта и снова войдя через контроль. Мой багаж пошел по замызганной ленте. Но тут вдруг из желающих войти в здание образовалась пробка. Мои чемодан и рюкзак с документами и наличкой, уже просвеченные, валялись без присмотра на транспортере, а я всё топталась у металлоискателя, в кольце мужчин, перегородивших мне обзор и доступ к моему чемодану. Его мог подхватить с транспортера любой желающий. Я задергалась, но мужские спины стояли плотной стеной. Постепенно поток двинулся, и я с облегчением взглянула на свой никем не тронутый чемодан. Это было первое разрушенное клише об опасном Марокко…

Билет на поезд стоил всего четыре евро. С липкого пола грязно-коричневого вагона не хотелось поднимать упавшую баночку вьетнамской «Звездочки». Но поднять пришлось – раскалывалась голова.

Через полчаса я уже катила по песочной площади перед вокзалом свой чемоданчик, преодолевая шок. Сесть в такси не рискнула, увидев колымагу, разваливающуюся, казалось, на ходу. Лучше уж ногами – надежнее.

Это и есть та самая Касабланка – мечта многих? Город огрел меня грохотом отбойного молотка, хаосом транспорта, пылью, мусором под ногами, изъязвленной штукатуркой стен и отсутствием названий улиц. План пути к отелю, найденный в интернете, я куда-то затыркала и теперь тыркалась сама в предполагаемом направлении. Обратившись к первому прохожему за помощью, я с тоской поняла, что подставилась: красные белки его глаз мутно провернулись вокруг оси моего чемодана. Не услышав ответа и поблагодарив за внимание, сопровождаемая внезапной тахикардией, я рванула по битым камням прочь.

Приморский город грубо опрокинул мои представления о красоте вообще и о красоте Востока, в частности. Нищета рельефно выступала на поверхности многомиллионного мегаполиса.

Где же они дорогу-то переходят? Никакой разметки в обозримой перспективе! Я метнулась наперерез потоку машин, находя в нем промежутки, то ускоряя, то замедляя шаг. Шла по наитию.

Потеряв ориентир и выдыхаясь, остановилась на пересечении улиц. Мой блуждающий взор перехватил седовласый прохожий приличного вида. Спросил на чистом французском, что ищу, и подсказал дорогу. Ага! Я дала кругаля, но все-таки шла в верном направлении. Спустя полчаса, истекая потом, увидела-таки вывеску своего захудалого отельчика «Манциль».

Полотенца в душевой висели страшные, изначально белого цвета, но сегодня серые. Спасибо, не дырявые! Теплой воды из душа ждала пять минут. Мыло не смывалось с тела. Пол оказался ледяным, а стены местами сколотые. Зато телевизор показывал несколько программ на разных языках!

Приняв ущербный душ, я прилегла на широкую постель и уже никуда не вышла – не столько от усталости, сколько от греха подальше. Слава Богу, был с собой бутерброд и вода. И даже фильм с Шарлоттой Ремплинг показали…

Выспавшись, я по будильнику встала, привела себя в порядок, расплатилась и без завтрака вышла в то, что именуется Касабланкой. Недостроенные, полуразрушенные бетонные дома вызывали чувство тоски и одиночества. Беспорядочный поток машин, убитые или отсутствующие вовсе тротуары, смытые разметки дорог; грязь, мухи, убожество, нищета… И на каждом шагу обман. В обменном пункте обманули на 78 центов. В отеле при оплате три раза вставляли мою карту в счетчик – и она, якобы, не действовала. Пришлось бежать в банкомат за „кэшем“. Прямо буддисты какие-то: здесь и сейчас им деньги подавай. Оплатила в итоге сорок евро (немыслимые деньги за такое надругательство) и надеюсь, что не в четырехкратном размере!

Рьяно желая покинуть разочаровавшую меня Касабланку, я взяла такси до вокзала за тридцать дирхамов. Но всё напрасно – толпа у кассы и всеобщая неразбериха не дали уехать в Марракеш ближайшим поездом. Автомат по продаже билетов, не изменяя общим правилам, потребовал оплатить «кэшем». Какая-то девушка с насурьмленными бровями вяло указала на банкомат. Я ринулась к нему. Банкомат встретил мою карту черным экраном, и я не понимала, выдаст он местную валюту, или только подло снимет ее со счета.

Высокий, плотного телосложения парень, увидев мои напряженные отношения с техникой, привязался:

– Давай помогу! Я тоже еду в Марракеш. Дай мне десять евро, а я тебе куплю билет за дирхамы, – говорил он на понятном мне испанском.

Но я ему всё равно не поверила. Десять евро, вроде бы, не ахти какие деньги, но в голове засела мысль: а ну как по пути добрый парень меня по-хитрому облапошит, а я и не пойму, как же ему это удалось. Восток – он ушлый. Бедность – не порок, но она толкает на то, чтобы стать порочным…

Боже, какая прослойка грязи на столе в уличном кафе, где я присела дождаться другого поезда! Обкуренные на вид мужики в кафе косились подозрительно. Хмурый дядька в джеллабе, сидящий за соседним столиком, предложил мне светскую беседу на французском. Здесь это официальный язык. Но я на нем не фурыкаю, а дядя по-испански – никак. Хотел было закурить, а я ему не дала: уйду, мол, месье, сразу от вас. Он, как ни странно, повиновался. Через несколько минут встал и протянул мне свой журнал на французском:

– Мадам, если бы вы читали по-французски, я бы вам оставил…

– Спасибо, месье!

Мухи облюбовали мой стаканчик с кофе. В радиусе ста метров – ни одной женщины. Мужчины вокруг такие строгие, будто все они поголовно – пророки Мохаммеды! Я чувствовала себя не в своей тарелке. В глубокой, мусульманской. Капуччино пила ложкой, дабы не касаться ртом края, а есть ли разница, кто знает? По-моему, тут повсюду – царство микробов.

Солнце шпарило по-африкански. Трогательные ослики понуро везли повозки с горами спелых бананов. Старик, проходя мимо столиков, предложил мне купить сеточку с чесноком. Не сейчас, дядя! Я допила кофе и тупо ждала своего поезда, ничего не желая исследовать в округе – мне было брезгливо, стремно и вдобавок очень жарко. Одета я была по-европейски, а на дворе стоял декабрь.

Мой московский друг Борюсик, найдя меня в скайпе, до того поразился моему выбору страны для вояжа, что в кои-то веки позвонил и выразил эмоции! Да я и сама диву даюсь, как это я тут решила оказаться. Что меня толкнуло под бок? Отчаяние внутреннее, в котором я никому не признаюсь? Любознательность, которой я с детства располагаю? Желание неизведанного в день предсказанного Апокалипсиса? Неважно. Я в Марокко – и это сногсшибательное событие.

По пути на вокзал Каса Вояжерс таксист уверял меня, что Марокко – мирная страна, и марроканцы стараются оставить у иностранцев приятные впечатления о своей родине. Пока, извините, примеров этому не вижу. А желание надуть – да. И антисанитария устрашающая. Туалет на втором этаже кафе – стоячий! Пластиковая бадья с мутной водой на полу означает, что сливное устройство не работает. Подняв ее, приобщаюсь к местным традициям. Дружелюбие официанта, согласившегося посторожить на первом этаже мой чемодан, доставляет мне наслаждение, равное райскому.

Есть, есть в Марокко и милые вещи: зеленые поля, слегка присушенные эвкалипты, ярко-оранжевые мандарины с лаковыми зелеными листиками, грустные ослики, безоблачное высокое небо, галантные юноши в поезде, помогающие забросить чемодан наверх, отсутствие в людях суеты, вовремя пришедший поезд, невысокие цены на кофе и воду… А вот попрошайки едва выносимы!

В поезде по маршруту Касабланка-Марракеш меня обрадовал довольно чистый вагон с кондиционером. Мне удалось устроиться у окна, спиной к слепящему солнцу. Только постоянно хотелось мыть руки! Пассажиры втихаря меня разглядывали. Старалась не отвечать им тем же – вдруг обидится кто? Местные порядки могут оказаться жесткими.

Запуганная инфой, что здесь легко отравиться, за полдня съела пять фиников и три мандарина.

Идею поездки в Марокко вообще-то подкинула я. А приятель Валера – заядлый вагабунд – сразу ее подхватил. Поначалу нами обсуждался Дубай, но туда меня совсем не тянуло. И тут вдруг вспомнилось, что есть на севере Африки Касабланка, которую я в глаза не видела и поняла – хочу увидеть! И Валера в ней тоже не бывал. Подспудно я понимала: в арабскую страну одна не рвану, вот и вступила с приятелем в соглашение. По-дружески поделим все расходы пополам, никаких мне поблажек, но рядом – мужчина. Высокий, спортивный, одаренный, зрелый, опытный странник, творческая личность. Да, эротичный вдобавок. Может, это было последней каплей? Мне не хотелось присутствия мужчины как такового, а вот мужской энергии рядом – да, что скрывать? Творить одной – прекрасно, а жить и открывать новые места почти что грустно. Вот так я и рискнула оказаться непонятой теми, кто арабский язык находит неблагозвучным, а само посещение мусульманского мира расценивает как чистой воды авантюру, граничащую с неадекватностью.

Напротив меня в вагоне сидела женщина с мальчиком лет десяти – стройная, элегантная. Её милое лицо украшала короткая стрижка на иссиня-черных волосах. Рядом – пожилая женщина в традиционной одежде, джеллабе с узорами, из-под которой виднелись шаровары. Глядя в пол, она медленно-меланхолично чистила мандарин и так же медленно его ела, долька за долькой, делясь с мальчиком – видимо, своим внуком. Еще одна современная дама искоса поглядывала на меня. На исходе путешествия мы разговорились, познакомились и обменялись координатами. Та женщина, что ехала с мальчиком, была со мной особенно мила. И я решила сделать ей комплимент:

– Сейда, вы такая элегантная, стильная… И кулон у вас очень красивый!

– Тебе нравится? Держи, носи!

Женщина сняла бирюзово-красный кулон и повесила его мне на шею.

– Сейда! – вырвалось у меня, пораженной, только ее имя.

Очередное клише о чуждом нам Марокко рухнуло.

У меня в глазах стояли слезы. Женщины улыбались удовлетворенно.

Ровно настолько, насколько был темен, провинциален и неприветлив вокзал Касабланки, оказался светел, высок, современен и просто красив вокзал Марракеша. Фронтальная его часть из стекла с восточным орнаментом посередине открывала вид на синее небо, пальмы и невысокие здания города. Вот где я впервые почувствовала, что приехала в Марокко.

Связь с Валерой, прибывшим в Марракеш часа два назад, осуществлялась путем смс. Мы сговорились, что по приезде из Касабланки я дам о себе знать, и мы двинемся навстречу друг другу. Как женщине, мне хотелось, чтобы мужчина встретил меня на вокзале: натаскалась вдоволь своей поклажи. Но Валера вкушал колорит старой Медины в сердце города и навстречу мне вырваться не мог. Как друга, я его понимала. Он блуждал по знаменитому рынку Марракеша, представляющему собой откровенный лабиринт. Выход из него мог найти лишь местный житель.

Я присела на скамью под высоким куполом вокзала. Рядом сидела хрупкая, черноволосая девушка с мобильным в руке.

– Извините, как можно добраться до отеля «Риад Альване», не подскажете?

– Ой, – встрепенулась девушка. – Сейчас посмотрим в интернете!

И она активно стала заниматься моей задачей, словно только для этого тут и сидела.

– Знаете, в Марракеше столько отелей! Хотя я сама тут родилась, – улыбнулась прелестная марокканка. – Но вы не волнуйтесь, сейчас найдем.

– Спасибо! А как тебя зовут, можно узнать?

– Самира. Вот, нашла! Вам нужен автобус номер восемь или десять, до Медины. Там придется спросить еще раз.

– Большое спасибо, Самира! Можно я тебя сфотографирую на память?

– Конечно! Только я плохо получаюсь, – девушка все время прикрывала верхней губой ряд не совсем ровных, но белых зубов, и я поняла, что она стесняется именно этого.

– Что ты! Ты такая красивая! Вот посмотришь сейчас… Улыбнись, пожалуйста, широко?

Самира вскинула бровки-ласточки, но послушалась. Широкая улыбка выглядела на фото безукоризненной. Девушка взглянула на дисплей:

– Вот это да! А можете мне прислать на мой мэйл?

– Обязательно!

Мы обменялись координатами, и Марокко стал мне ближе на целую улыбку Самиры. Какое везение, что тут в ходу испанский язык!

Остановки автобуса я не нашла, сколько ни таращилась. Компания молодых людей, стоящих у обочины, подсказала:

– Да стойте вот тут, мы тоже ждем.

Надо же, автобус останавливается там, где толпится народ – как мило!

Мимо летели мопеды и ржавые на вид машины. Тут же, ближе к краю асфальтовой дороги, шли повозки с лошадьми. В воздухе стояла пыль и запах солярки, навоза, мандаринов и пряностей. Будоражащий коктейль.

«Мой» автобус был набит битком. Через пятнадцать минут все вывалились горохом у высокой башни мечети – Кутубия. Она величественно впечатывалась в оранжевое закатное небо. Справа от нее тянулись ввысь тонкие пальмы.

Передо мной лежал сквер с могучими деревьями, а за ним виднелась огромная площадь, куда живо стекалась толпа и повозки, запряженные лошадьми. Вдоль сквера их стояла целая шеренга – в ожидании пассажиров. В нос ударял крутой запах лошадиной мочи.

Списавшись с Валерой, я узнала, что стою на краю площади Джемма Эль-Фна и мне лучше двигаться к нему, чем ему ко мне. Силы мои были на исходе, но возражать мужчине не позволило то, что под небом Востока делать этого не подобает.

– Я сижу в кафе «Де Франс». Направляйся сюда, – прислал Валера смс.

Площадь казалась необозримой. Над незамысловатыми в архитектурном отношении постройками висел не то дым, не то сумеречный туман.

Пришлось спрашивать дорогу. Девушка начала мне отвечать, но ее отстранил проходивший мимо худощавый паренек:

– Кафе «Де Франс»? Я туда иду. Пойдем, отведу тебя.

Овца-овцой, я пошла за ним. Лишь бы скорей найти Валеру!

Паренек шагал стремительно, я за ним едва поспевала. Мы пересекли площадь по правому краю и оказались в катакомбах крытого рынка. Тут уже горел неяркий электрический свет, отражающийся в зеркалах и начищенных металлических кувшинах. Какие роскошные сумки из войлока – без единого шва! А кошельки какие! Мой как раз порвался… Изобилие товаров отвлекало меня от спины парня, и на одном из множества поворотов я потеряла его из виду. «Ну и хорошо, – подумала я, – еще заведет куда-нибудь…»

Но не тут-то было! Парень вернулся за мной и буквально погнал меня к цели.

«Молиться, креститься, поститься»! – вспомнила я Валеркино напутствие, как мне прожить в мусульманской стране первые полтора суток одной, дожидаясь его прилета.

Я катила чемодан мимо вереницы продавцов-мужчин с хищными лицами на фоне разноцветных ковров, лоскутов кожи, сумок, тапок, шалей, ажурных светильников из металла. У меня рябило в глазах от ярких красок. В ушах стоял гул чужой арабской речи. Лабиринту, казалось, не будет конца.

– Скоро? – взмолилась я.

– Да вот уже, рядом, – небрежно ответил парень.

Мы вдруг вынырнули из закоулков на клочок открытого пространства, и я с облегчением увидела стоящего столбиком в закатных лучах Валеру. Парень подвел меня к нему – безошибочно.

– Это твой друг, что тебя ждет?

– Да! – радостно ответила я и обернулась к Валере. – Давай дадим ему копейку какую, а то у меня мелочи нет. Все-таки довел до цели…

К моему изумлению, парень уже сам протянул руку с требовательным видом. Валера поискал мелочь, не нашел и дал провожатому купюру в двадцать дирхамов. Два евро.

– Месье, вы что? Это же ничтожная сумма!

Но Валера, зная подобные трюки, остался непоколебим и, взяв меня за плечи, отвернул от парня.

– Ну, что? С приездом в сказочную страну?

– Ой, Валерка, куда я попала? Уже навидалась…

– Ладно, вдвоем не страшно. Пойдем, поедим? Я уже разведал, где это можно сделать.

– Ура!!

Прямо с чемоданом мы вернулись на площадь Джемма Эль-Фна. Она была заставлена длинными, покрытыми бумажными скатертями столами и лавками вдоль них. Под натянутыми наверху тентами висели какие-то коптилки или голые лампочки на проводах. Это было скопище ресторанов под открытым небом. Весь ассортимент, как на рынке, был вывален наружу – никаких подсобок. И шефы-повара тут же, на возвышении, как на капитанских мостиках, размахивали ножами, помешивали поварешками в котлах, кидали мясо и рыбу на гриль, отвешивали порцию кус-куса. Над площадью висел сизый туман. Тут, казалось, ад и рай смешались, и дым стоял от жаровен…

Зазывалы хватали прохожих чуть ли не за руки, усаживая за пронумерованные столы.

– Нет, мы еще только пришли, изучаем, – отрезал Валера.

– Окей, наш номер двадцать пять, у нас вкуснее всего! – льстиво улыбался мужчина.

Изобилие. Другого слова мы подобрать не смогли. И все – за копейки. Свежевыжатый апельсиновый сок, к примеру, один евро за стакан. Блюдо кус-куса – два с половиной евро. Порция рыбы – три евро.

Усталость не дала нам разогнаться, и мы уселись за стол под номером двадцать шесть. И не промахнулись. Вкусно, весело, демократично. Две девушки-соседки вовсю нам улыбались, поняв, что мы тут впервые. Наш ужин плавно перешел в фотографирование друг друга на телефоны и обменом мэйлов. Одна из девушек, Лейла, таяла, оглядывая Валеру. Наверное, свои приелись. А он – «блондин, тут такой один».

По внешнему краю ресторанов тянулись высокие столы с огромными медными бадьями. Ага, самовары! Здесь поили чаем, а к нему предлагали замысловато испеченные сладости. Мужчина в замусоленном фартуке и в белой марокканской тюбетейке ловко разливал темно-каштановый чай в небольшие стаканчики. Мы рискнули попробовать, хоть я и увидела, с зоркостью орла, за спиной продавца пластиковое ведро сомнительной чистоты, в котором подсобный рабочий просто споласкивал стаканчики, без мытья. Вся надежда была на обжигающую жидкость, доходящую почти до краев стакана и, дай-то Бог, убивающую заразу. Сам чай тоже непрост: колдовская смесь пряностей, одну из которых мне удалось определить точно – имбирь. Вот, этот ингредиент бактерицидный, так что нечего дрейфить! Там и перец ощущался, и что-то еще пламенное.

– Какой чай! – воскликнул Валера. – Будем пить каждый вечер… Знаешь, меня мысль посетила: когда мужчина встречает женщину-поэта, он в глубине души надеется, что она напишет о нем…

– Валера, не расслабляйся, держи крепче ручку чемодана, – попросила я, помня, как стремительно меня ограбили в Барселоне.

В отель вернулись на такси – дешево, по три евро с носа.

Недорогая гостиница в марокканском стиле представляла собой старый, трехэтажный глинобитный дом с колодцем посередине и деревянными галереями по его периметру. Потолка не было, лишь натянута прозрачная материя в виде полога. А в номере никакого тебе окна, только проем со ставнями, выходящий на галерею колодца.

Об латунный умывальник звонко ударялись струи воды. Казалось, сюрпризов больше не будет. Но на мне горячая вода закончилась, и Валерка принимал холодный душ. Спать улеглись практически одетыми – редкостный дубор.

Утром второго дня мы проснулись от пения птиц. Здорово, что тут нет крыши! Я вспомнила, как в детстве обожала спать в огороде, возле грядки с помидорами, в беседке, увитой плющом… Говорят, классно ночевать в Сахаре под открытым небом: невообразимая тишина и спустившиеся к твоему лицу, как на невидимых нитях, яркие звезды.

На завтрак, сервированный в комнате с приглушенным светом и восточной атрибутикой в терракотово-красной гамме, подавали свежевыжатый апельсиновый сок, марокканские квадратные блины, круассаны, хлеб, масло, два вида мармелада, кофе и чай. Ну, елки – будто у нас «четыре звезды», не меньше! А на самом деле – двадцать евро в сутки.

– Куда сегодня двинемся?

– Пойдем на рынок, я хочу купить джеллабу, – удивил меня Валера. – Весной буду по Москве ходить. Сын, конечно, скажет, что я свихнулся, но мне по душе неординарное облачение.

– Тебе пойдет! Правда, если капюшон накинешь, будешь на представителя «Куклукс-клана» похож…

– Может, это и хорошо? – вздернул жиденькую бровь Валера.

На рынке мы дерзко торговались. Валера владел всеми приемами, чтобы сбить цену. Кисло глядя на джеллабу, он отворачивался, бросая взор в сторону другой лавки. Продавца потряхивало.

– Понимаешь, тут такой закон: если ты не торгуешься, ты обижаешь продавца. Скучно же – узнал цену, оплатил и ушел. А так он вернется домой и будет рассказывать домашним в красках, как с тобой боролся. И ввернул-таки тебе залежалый товар! – делился со мной секретами Валера, примеряя очередное одеяние.

Он скостил от изначальной цены шестьдесят евро и купил лучшую, из прекрасной шерсти, антрацитового цвета джеллабу. Рубль за сто, что на него вся Москва будет оборачиваться. Я воздержалась. Заядлому фотографу Валере нужно было успеть снять несколько сюжетов и обязательно башню мечети Кутубия на фоне заката.

На площади Джемма Эль-Фна уже разгружали складывающиеся столы и лавки, сооружая рестораны. Пока мы пили свежевыжатый грейпфрутовый сок и глазели по сторонам, «скатерть-самобранка» уже ломилась от яств. На сей раз мы выбрали столы под номером 75 – там подавали суп из пиал. Втиснувшись между сидящими вокруг чанов с горячим супом марокканцев, мы следили за ними, чтобы понять, с чем это они едят суп. Они брали с подносов финики и какие-то печеные загогулины, типа хвороста. Сочетание оказалось что надо. Только суп водянистый.

После горячего супчика сам Аллах велел пошататься по площади в поисках острых ощущений. Мы натыкались на них, как на копья. В широком кругу, образованном из людей, стояли на земле бутылки с колой, фантой и другими напитками. А люди сосредоточенно пытались их поймать, держа в руках длинные удочки. Вместо лески – эластичная бечевка, вместо крючка – кольцо. Его нужно было набросить на горлышко бутылки и поднять ее, чтобы выиграть. Желающих было полно.

– Чем не бизнес? – бросил Валера. – Затрат минимум, а прибыль – вполне. Прокат удочки – один евро. А поди, поймай.

И действительно – никому, пока мы стояли, не удалось поймать бутылку. Но человек сто за вечер тут явно упирались!

В толпе бродили женщины, предлагая татуировку на руки из хны. Одна вдруг схватила мою кисть и начала на ходу ее расписывать.

– Не нужно! – воспротивилась я.

– Да ладно, ладно, чего ты? – стерла она хну с моей кисти, окинув меня презрительным взглядом.

Сразу несколько артистов разных жанров давали концерты. Поющие парни, исполняя что-то межконтинентальное, зорко смотрели в публику. Валера вскинул камеру. Один из парней бросил петь свою партию и подошел к Валере с видом молодого Аль Капоне – плати!

– Все, все, окей, я не снял, – сдался Валера.

Жанровые зарисовки громоздились одна на другую. На скамейке в нише стены устроились рядком четыре женщины, окутанные тканью на девяносто девять процентов, включая лица. Одни глаза открыты – прямо-таки шпионки Джеймса Бонда. Кумушки, похоже, перемывали кости прохожим, переводя взгляд слева направо и обратно.

На земле, на тряпке сидела умилительная компания: щенок, ежик и котенок. Животные еще не ведали, кто они такие, и держались дружно. Сфотографировать их не удалось: хозяин закрыл доступ всеми возможными способами. Но мы тоже не пальцем сделаны. Мы разработали трюк: я изгаляюсь в разных позах, сильно размахивая руками, на фоне какого-то яркого сюжета, но держусь по правому флангу. Валера, наведя объектив на меня, незаметно его смещает и щелкает. Меня-то потом можно подрезать. Таким «макаром» нам удались несколько шедевров, и Валера угостил меня чаем за труды. Марокканский чай чрезмерно сладок. Может, у них у всех поэтому зубов не хватает?

Полная женщина сидела практически на земле, в позе медведя-панды. А, это же передвижная гадальня! Огромный зонт, лежавший у гадалки, по сути, на голове, исполнял роль помещения, создавая полный интим.

Объевшись впечатлений, мы поплелись к алчущим пассажиров таксистам. Наверное, побежденные усталостью и дезориентированные темнотой, мы сели, как чукча из анекдота, во «второй салон» к какому-то, вроде бы, адекватному дядечке в очках и вязаной черной шапке. Он согласился на сорок дирхамов и повез нас… в тундру! Те семь минут, что вчера потратил на дорогу другой таксист, у нынешнего превратились в сорок минут. Если не больше. Мы крутили головами, не узнавая улочки старой Медины, ставшие в темноте похожими одна на другую. А дядя крутил и баранкой, и головой, вежливо осведомляясь: