Текст книги "Алластар. То, с чего всё началось (СИ)"

Автор книги: Лилия Девил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Алластару послышалась надежда, или он хотел её увидеть в этих словах, поэтому кивнул, говоря то, что уже успел обдумать в камере:

– Почему у неё нет телохранителя?

– Потому что они ей не нравятся, потому что она хочет свободы передвижения и личного пространства, и потому что она – ребёнок. Не поиграет, когда над душой стоит шкафообразное нечто, не посмеётся над смешным видео рядом с высокомерным мастером боевых искусств. Скованность в родном доме, в личной комнате – нет ничего хуже для свободолюбивого человека. ( Прим: даже не пукнешь, гы-гы, но он этого сказать не мог, хотя подразумевал и такие мелкие потребности..).

– Я бы хотел защищать её. Чтобы подобного больше не произошло.

– А она этого захочет? – Спросил, хмыкая. Демиан знал, что захочет. Уже захотела. Он понял это в тот момент, когда малышка попросила не убивать этого человека. И когда потом заступилась за него. Её не часто беспокоили чужие судьбы.

Алластар сглотнул, понимая, что шанс невелик.

– Я сделаю всё возможное для того, чтобы быть рядом. Я стану ей другом. Ей ведь одиноко.

– То есть, ты будешь врать моей кровинке, единственному дорогому мне человеку, для того, чтобы сохранить себе жизнь?

– Нет. Я и правда стану ей другом.

– Неужели? Будешь делать ей причёски, помогать одеться в эту кучу рюш и кружев, закалывать волосы бабочками, стирать любимого мишку, следить за тем, чтобы она хорошо кушала и фильтровать её антивирусник и историю посещений? Помогать мыться, перезаряжать бластер, пояснять, почему не может завести котёнка? Будешь водить её на концерты и выставки, в зоопарки и на аукционы, в кружок танцев, легкой атлетики и фортепиано? Чистить туфли и шпагу, когда она вспомнит о том, что записана на фехтование? Критиковать и хвалить рисунки, читать те же книги, чтобы потом обговаривать? Хранить её тайны? И позже выслушивать хвалебные речи в сторону какого-то мальчишки, который станет её первой влюблённостью? Ты готов терпеть подобное? Готов каждую свою клеточку, каждую минуту и мгновение посвятить девочке, которую знаешь несколько часов? Или предпочтёшь стать моим подчинённым и выполнять задания? Ну, или умереть.

Он удивился, поняв, что надежда есть, и что ему даже предлагают столь щедрый вариант. Перейти в этот клан. Заниматься тем же, что и раньше. Ответ очевиден. Казалось бы. Но внутри что-то бунтовало.

– Дядя.. – В неожиданно распахнувшуюся дверь влетела разноцветная молния, и застыла, глядя на двух мужчин. – Ээмм.. Демиан. – Исправилась, закрывая дверь и сцепляя ручки за спиной.

– Он знает. Всё в порядке.

– Вот как. – Она враз погрустнела, бросила полный печали взгляд на Алластара, и опустила плечи, превратившись в маленький комочек скорби. – Извините..

Пробормотала, и прошмыгнула мимо застывшего неудавшегося похитителя к двери. Красное платьице и багряные волосы, рассыпанные вьющимся каскадом по спине, превращали её в яркое пятно, на котором терялись другие элементы.

– Да.. Я хочу стать ей другом, да кем угодно, лишь бы находиться рядом.. – Признался, не совсем отдавая себе отчёт. И понял ошибку, когда столь же красные, как и её волосы, глаза сузились. Лицо напротив резко обратилось в маску жестокого и беспощадного убийцы, а никак не доброго дядюшки, и именно в этот момент дверь вновь открылась, впуская успокоившуюся малышку.

Демиан не успел измениться. Точнее он как бы «схлынул», словно разом потерял и краски и черты лица, но она точно увидела.

– Принцесса? – Прошептал севшим голосом.

– Ирена просила передать, что знать тебя не желает. А Лайса хочет поговорить. После обеда она придёт и хочет встретиться. – Сказала и подняла большие глаза на него. Прочесть в них что-либо не получалось, но он заметил неестественные блики, требующие внимания. Чтобы не забыть, вывел на консоли строку, записав там большими буквами «Врач». И уточнил:

– Хорошо. Я учту. Что-то ещё случилось?

– Да. Тебя не интересует моё мнение. Ты меня не любишь. И .. пусть меня крокодилы съедят! – Вскликнула последнее и грюкнула дверью, уходя. «Дядя» вздохнул, помянул кого-то шепотом и потёр глаза, снова прикладываясь к бокалу с алкоголем. Вид его напоминал очень усталого и потрёпанного жизнью кота, желающего забыться и отдохнуть.

– Ей уже двенадцать.. Подростковый период, нервы, гормоны. – Словно пытаясь убедить себя, проговорил почти уверенно и как-то буднично. – Крокодилов она захотела, как же.. пираний бы ещё вспомнила. Тех крокодилов на всех не хватит, а общество защиты природы такой счёт закатает тому, кто решит их человечинкой покормить, что проще повеситься… Наивная душа. И ты хочешь терпеть это?

– Да? – Неуверенно, пытаясь понять послышалось или нет. Двенадцать? Ей же на вид семь.

– Да. У неё замедленное развитие. Из-за травмы.

– Когда память потеряла? – Проглотил слова о том, что вообще-то ничего не спрашивал. Или спросил?

– Вероятно. Когда я её нашёл, она уже была такой. И с тех пор подросла на десять сантиметров. Врач сказал, что это стабилизируется. Но с её кровью ожидать можно чего угодно. Если ты продержишься радом с ней хоть неделю, всё поймёшь. Твоё решение?

– Я согласен стать её телохранителем, нянькой, другом и кем придётся. – Кивнул, и поймал себя на том, что не отдаёт отчёта действиям. Нет, определённо, надо согласиться стать псом Демиана, а не нянькой девочки.. Надо. На мгновение Аллатара охватил страх, а потом чувство безысходности. Тупое, словно кто-то привязал к стулу и оставил умирать, и ты понимаешь, что спасения нет и не будет. Мозг чётко понимал, что надо поступить иначе, но тело не подчинялось. Он говорил, и понимал, что говорит лично, от себя, своими мыслями и словами, но не мог противиться, не мог отказаться..

– Верно. Ненавидь меня. Но позже ты поймёшь, пожалеешь, что не умер. От себя не убежишь, как бы ты не старался. – Проговорил тот, не моргая. А потом словно хлопнуло время, и мир, застывший на мгновение ради этих слов, запустился.

Алластар моргнул, не понимая показалось или.. А Демиан потёр шею, словно та затекла, и заговорил своим «обычным» нечеловеческим голосом:

– Вот и замечательно. На самом деле, прими ты любое другое решение, и у меня не осталось бы выбора. Никто не может знать о ней так много кроме тех, кому я доверяю.. И тех, кто не может меня предать. Просто потому, что узнай о ней кто-то посторонний, появятся лишние проблемы. А те, кто тебя нанял, уже допрашиваются. Я найду каждого, кто знает о существовании моей племянницы, и убью его. Я отдам распоряжения, тебе выделят комнату, дадут средство связи. В нём забиты номера тех, с кем ты можешь разговаривать, и там же будут несколько наших из вашего клана, можешь через них забрать свои вещи. Всё, что надо, можешь взять у управляющего поместьем, а первый аванс начислят в течение трёх дней. Конфискованные вещи заберёшь когда выйдешь. И ждем на обед.. Познакомишься с Лайсой..

Когда Алластар покидал кабинет, внутри нарастало чувство тревоги и непонимания. Ощущение, словно попал в липкую паутину, и выхода нет.. Спасение не явится.

– Алластар? – Тихо шепнула малышка, выглядывая из-за угла, пока он стоял в приёмной и не знал куда идти и что делать. – О чём вы договорились?

– Алиса.. я буду жить. – Тень улыбки – всё, на что его хватило, и слов не нашлось, чтобы пояснить свою новую роль в её жизни. Почему-то казалось, что скажи он правду, она подумает, что купил свою жизнь таким способом.. А разве это не так? Что-то внутри верило, что нет, причина в ином. И даже не стой на кону его жизнь – результат выбора остался бы таким же. Это перечило и уверенностям, и характеру, и здравому смыслу. Почему? Почему нет чувства, что кто-то другой управляет телом и навязывает свои мысли?

– Я рада. – Она улыбается, и от этой улыбки в лазурных не однотонных глазах кружат серебристые блики. А в следующее мгновение он понимает, что серебро в них – жидкая ртуть.

***

– Алиса? – Входя в девичью комнату, он, конечно, постучал, но решил и голосом предупредить о личности вторженца. Девочка, до того увлечённо строчившая на консоли, дёрнулась, оглянулась, а потом резко развернулась, только алое блеснуло.

– Алластар.. Что-то случилось?

Показалось ли, но её голос звучал иначе – серьёзнее и холоднее, и сама она мало походила на ту малышку, что он встретил впервые. С момента «заключения сделки с Дьяволом» прошло два дня, потраченные на сборы необходимого и обживание новой жилплощади, знакомство с поместьем. Девочку он старался не встречать и не искать, давая себе время собраться с силами и принять.

– Я хотел .. побыть с тобой.

– Демиан всё рассказал. Ты будешь моей нянькой и охранником, а взамен он оставил тебя в живых.. Глупо было думать, что что-то пересилит инстинкт самосохранения. А она верила, что всё может быть иначе..

Алиса сделала что-то, запрокинув голову, и оглянулась на него с непривычным неживым лицом. Чем это было? Маской, каким-то эффектом?

– Всё не так ..– Помедлил, испытывая желание оправдаться. И давя его. Но продолжил говорить, просто поясняя. – Я не знаю, почему согласился, хоть он дал возможность выбрать иной путь.. Мне сложно это понять. Пока что. Но я разберусь. Обещаю, что пойму, и никогда не буду лгать. – Она хмыкнула недоверчиво, но он не стал дальше развивать тему. Время всё расставит по своим местам. Вместо этого обратил внимание на консоль. – Что ты делаешь?

– Пишу письмо любимому автору. Последняя книга вышла совсем плохой. Я пытаюсь написать объективную критику. Если ты желаешь приступить к работе, можешь располагаться где угодно кроме моей постели. Она не любит, когда на ней появляются посторонние запахи.

Мужчина не стал уточнять о ком речь и тихо присел в кресло, рассматривая обстановку.

Не смотря на то, что комната детская – в ней оказалось на удивление мало игрушек. Пара фарфоровых кукол на самой верхней полке стола, да несколько мягких мишек на постели, укрытые бардовым покрывалом. Стены, выкрашенные в бежевый, покрывали рисунки редких цветов – пышных, распустившихся, и бутонов с каплями росы из каких-то камушков или стёклышек. Шоколадный пол в отдельных местах разбавлялся бежевыми ковриками, сквозь крупные окна поступало много света, и связанные бардовые с чёрным шторы не мешали. Бежевые кресла в количестве двух штук, много мелких подушек и пуфиков. Шкаф с книгами и мелочами, стол с консолью и встроенным в стену голограммным экраном. Стеклянный столик посреди комнаты. И много книг.

– Нужна помощь?

– Нет. Я почти закончила.

Спустя ещё минут пять она вновь запрокинула голову, что-то делая, и отправила электронное письмо. Постояла немного, склонившись, упираясь в столешницу, и повернулась всем корпусом, улыбаясь.

– Лайса тебя не обидела? Она может сказать что-то не очень хорошее.

– Я.. не встречал её. – Склонил голову на бок, пытаясь понять разницу в происходящем. Хотя, нет ничего странного. Всё же ей двенадцать лет, уже не дитё.

– Вот как, ты не знаешь.. тогда ничего страшного. Я рада тебя здесь видеть.

Алластар вздохнул. И почему появилось ощущение, что общался с разными людьми? Такое уже происходило в тот первый ужин. Лайса.. Кто такая?

– Я правда не буду врать, называя себя твоим другом. Но я хочу быть рядом.

–Я знаю. Всё в порядке. Только.. Алластар, а ты можешь собрать волосы?

Он на мгновение растерялся, не понимая вопроса, а потом кивнул немного заторможено. Девочка стащила со своей косы резинку, кинула её мужчине, и поспешила ещё сильнее раскрыть шторы, чтобы поступало больше света. Ей не терпелось убедиться в своей догадке, и хоть та только доказывала личное сумасшествие, верить в неё хотелось. Пару движений на сенсорной панели на стенке, и лампы над ним загорелись. Алиса оглянулась, впитывая в себя образ.

Его чёрные вьющиеся волосы опускались немного ниже лопаток, а дурацкая чёлка закрывала половину лица. Девочка не успела досконально его рассмотреть во время похищения, хоть дневного света хватало. Не позволяли ни рост, ни стремительно развивающиеся события. Сейчас, несмотря на то, что волосы собраны в хвостик, глаза увидеть нормально не получалось.

Вздохнув, Алиса вытащила из своей прически пару заколок и, забравшись к нему на колени, принялась убирать мешающее. Мягкие пряди одна за другой открывали светлое лицо мужчины, а в противовес алые закрывали её, пряча странные глаза. Заправив свои за ухо, чтобы не мешали смотреть, приподняла его подбородок так, чтобы свет прогнал все тени, и выдохнула поражённо:

– Ты такой красивый, Алластар!

Узкий разрез синих глаз, точенные брови, острые скулы и тонкие аристократические черты лица, не прячущиеся под тёмной завесой, тонкие бледные губы, и да.. Необычные зрачки.

– А как ты видишь?

– Примерно как все. Их форма не сильно влияет на зрение.

– Вот как… Можно тебя попросить?

– Конечно. – «Можешь считать меня своей собственность, и делать со мной, что вздумается.» – эта мысль, прозвучавшая трезво и ярко, напугала, введя в оцепенение.

– Я хочу обрезать твою чёлку..

Ему и думать не понадобилось, кивнул рефлекторно, а потом только понял, что согласился. Когда она уже радостно бежала обратно, сжимая в руке ножницы.

– Сейчас причёской не заморачиваются, так что не переживай! – И, подцепив пальцами освобождённую от заколки прядку, обрезала.. Бросила на пол рядом с креслом и уцепилась за другую. Звук режущихся волос бил по нервам, и казалось, что он знаменует.. Ужин паука, в чью паутину попал. Режущий звук походил на высасывание пищи, уже растворившейся в коконе. Тонкий лязг – на движение ножек по кокону.. тихое падение – выбрасывание остатков.. И дыхание – смех, странный смех паука, с хрипами и шипением.. Он воочию видел это пиршество, и знал, что скоро очередь дойдет до него, случайно прилипшего к этой незримой ловушке.

– Хватит. – Схватил тонкое запястье, отвёл. – Я дальше сам. Хорошо?

– Да. Я просто хочу видеть твои глаза. И лицо. Ты красивый. Поможешь мне переодеться? Мне к врачу скоро.

– Да.

Помогая ей разобраться со сложными сплетениями замочков, чтобы снять платье, он заметил новую странность. Вены и сосуды, просвечиваемые сквозь кожу в некоторых местах, чернели. Но вспомнив о её словах, решил не удивляться. Если мутация крови – всё в порядке. Только вот волосы стали ещё темнее и расцвечивались серебром. Врач?

***

Когда ему позволили войти в палату, Алластар без промедления воспользовался этим. Внутри до сих пор жила двойственность, в которой он и ощущал близость к малышке, и в то же время понимал, что чувства явно навеянные. С одной стороны ничто не позволяло сомневаться в их искренности, не появлялось ни одного намёка на лживость. Хотелось бы поверить в то, что вся привязанность – искусственная. Потому что с другой стороны, здравый смысл отрицал вероятность появления этой связи так быстро и без помощи чего-то или кого-то. В любом случае, сопротивляться этому сил не имелось.

Отведя, точнее сопроводив малышку в палату, ему оставалось только сидеть и ждать рядом, наблюдая за хождением служащих и частым мельтешением главы клана и его «доверенных». Демиан заходил, сидел там несколько минут, и уходил, чтобы через десять минут вернуться. Последний раз он задержался дольше, но в итоге ушёл, не кинув на нового работника ни единого взгляда. А ведь у них ещё даже контракт не подписан.

Алиса лежала на кушетке, под капельницей, а с пакета текла красная кровь. Самая обычная, судя по всему. Рядом на тумбочке расположились пара пакетов с чем-то темным и .. ртутным. Подойдя к ним, он мог поклясться, что внутри – темно-бардовая кровь с шариками ртути. И несколько иголок с трубками в мусорном пакете, связанные и закрытые.

И.. Её волосы больше не отливали серебром, да и вены на запястьях посветлели.

– Что с тобой?

– Алластар? – Она вскинулась, блестя чистыми синими глазами.

– У неё патология крови.

Врач – мужчина лет сорока, сменил пакет на полный, выкинул старую иглу с трубкой, швырнув их в мусорку. На лице его серела печать отчаянья, словно над ним висел тяжёлый камень, но когда он смотрел на неё – лицо осветлялось искрами интереса. И несбыточной надежды.

– В ней много клеток, которых не существует ни в одном живом организме. Они ничего не делают, только делятся, постепенно заполняя и заменяя стандартный набор. Поэтому её кровь опасна и ядовита, и если ничего не делать – никто не может с уверенностью просчитать результат метаморфоз тела. Кроме того, попади она в руки генетиков – жизни не будет. Того, что мне известно, хватает для предположений ценности её крови. Я, за все годы практики в генетических исследованиях, никогда не встречал ничего столь восхитительного и непонятного. Но пока я могу только разбавлять её кровь в организме и утилизировать отходы.

– Я не всегда была такой. – Прошептала, глядя в окно. Сейчас она выглядела намного старше чем была, и его сдавило изнутри, словно что-то очень сильное било, разрывало сосуды, сжимало сердце. И понять чувствуется ли дискомфорт психологически или плохо действительно телу сразу не получилось. А потом голова закрутилась, нос забили непонятные запахи, в глазах завертелось, и он пошатнулся, хватаясь за тумбу. Когда пришёл в себя – врач носился, закрытый шлемом, что-то жужжало над ухом, а на руках чувствовалась влага.

Поглядев на руки, мужчина испытал ужас.. Места, где её кровь соприкасалась с кожей, оказались обожжены и покрыты подсыхающей коричневой коркой. Вкраплений ртути видно не оказалось, но врач поглядывал с таким видом, словно перед ним как минимум оживший труп.

Только вот не чувствовал Алластар недомогания, да и боль в руках не беспокоила. Стоило ли переживать? Определённо. Врач суетился, вычищая каждую каплю, потом выжигал все лампой, проветривал, и только после положительных показателей индикатора какой-то машинки снял с себя шлем с маской и вытер пот.

– Как вы ещё живы? – Спросил удивлённо, беря анализ крови без разрешения и предупреждения. – Её кровь ядовита! Но для её организма – она и яд и лекарство. Клетки могут превратиться в любые другие, в мгновения выращивая новые органы и залечивая раны. Я бы сказал, что это пятый элемент, встречающийся у каждого десятого с разной концентрацией. Но они отличаются и никак не содействуют. При том, яд её же и убивает, каким-то непостижимым образом.

Алластар поднялся на ноги, боясь касаться руками чего-либо, и присел на свободный стул, мимолётно посмотрев на спящую девушку. На шее всё ещё был виден след от укола и синяк от вводимого препарата. Такие появлялись спустя пару часов после ввода снотворного и некоторых иных веществ. А этот уже сходил.

– Она шумела. – Пояснил врач, заметив его взгляд. – Переливание крови замедляет процессы регенерации, но умереть она не сможет, даже если всю иссушить. Теоретически, конечно.

– Почему это происходит?

– Не могу сказать. Только раньше иначе всё было. Насколько я знаю, кровь начала меняться несколько лет назад, а родилась она блондинкой. Кровеносные сосуды пронизывают всё тело, даже волосы, поэтому ей больно и тело слишком чувствительное. Хорошо хоть сосуды не близко к поверхности, а то я и не представляю, насколько болезненными были бы обычные касания…

– Что Вас здесь держит? – Понял он наконец-то причину излишней суровости врача.

– Если я сделаю что-то, что ему не понравится, мои дочь и внучка погибнут. Не самой лёгкой смертью. Но всё в порядке, пока я не переступаю пределы… Но меня не покидает мысль, что, возможно, в её крови скрыты все ответы, которые ищут историки и генетики. Секрет бессмертия, секрет появления человека.. Если Бог существует, он может походить на неё.

– А если перестать делать переливания?

– Эти тельца всегда существовали в ней, если судить по мед карте. Но они ничего не делали, даже не делились. К этому их привело какое-то событие, только девочка ничего не помнит. Если прекратить лечение, тело изменится, только вот я даже не представляю, что из этого выйдет. А так она растет постепенно, развивается, изменяется.. И я могу наблюдать за этим.

– Что ещё с ней не так?

– Господин Демиан сказал, что тебе можно рассказать о ней всё. Но с Лайсой ты познакомишься сам. Её легко отличить, если хоть раз видел Алису. Не стоит воспринимать её всерьёз, но она оказывает сильное воздействие на девочку. И, хоть скорее всего, Лайса исчезнет через несколько или десяток лет, она остаётся важной частью её жизни. Пока Лайса не исчезнет, память не вернется. Она должна быть к этому готова. У всех нас есть режимы псих защиты.

– Так Лайса..

– Это Алиса. Вторая личность, если точнее. И, хоть она обладает всей памятью, не может надолго перехватывать контроль. И, как ни странно, при ней состояние тела стабилизируется. Точнее становится почти обычным. Клетки крови ведут себя не просто пассивно, а я бы сказал меланхолично. И не хотят запускать регенерацию. Без сомнений, Алиса – основная личность, и хоть морально она ослабла, физически тело продолжает считать её доминантом и хозяином. Я бы сказал, что Лайса – та самая защита, которая помогла ей пережить ужасы прошлого и предохраняет от дисбаланса сейчас. Потребность в любой защите пропадает со временем.

Алластар промолчал, вспоминая несколько случаев несоответствий.

– А ещё почему-то у Лайсы глаза красные. Но они носят линзы в такие моменты.

– Если её кровь ядовита, что со мной случится? – Вопрос прозвучал без должного интереса, почему-то казалось, что всё будет в порядке. Откуда взялась эта уверенность? Из-за того, что сейчас самочувствие жалоб не вызывало?

– Это странно. – Пробормотал врач, уже некоторое время занимаясь анализом. – Я бы сказал, вы – один из тех немногих, кто с ней совместим. В вас есть пятый нуклеотид, аналогичный её клеткам. И, что странно, они взаимодействуют, хотя раньше все отвергались, сколько сравнений я не проводил. Опасные частицы блокируются, и нуклеотиды сбрасывают свой сон. Ваша кровь может стать лекарством от её, а её – тем толчком, что приведет вас к эволюции в более совершенное существо. Исходя из моих наблюдений и мелких исследований – Алиса убивает чужую кровь и плоть, но если их соединение происходит в её теле – организм принимает. В вашем случает всё происходит так же.

Видя задумчивость второго пациента, он решил смягчить слова, немного успокоить.

– Господин Демиан такой же. Он первый, и, помимо вас, единственный. И всё, что изменилось в его теле, вы можете наблюдать сами. Мышечные ткани уплотнились и стали эластичнее.

А Алластар размышлял о том, что слова врача удивительно созвучны со словами отца. Не нравилось ему такое совпадение. Возможно, когда-нибудь всё-таки придется вырыть тот дневник обратно и прочесть. А пока.. взгляд на малышку породил очередную двойственность любви и страха, веры и здравого смысла…

***

Игра завораживала, трогала струны души, и те, повинуясь смычку, играли мелодию, созвучную реальной. Он умел, он играл, творил. Цеплял что-то внутри не только музыкой, но и видом. Истинные, неподдельные чувства к инструменту.

– Я.. хочу. – Огромными глазами глядя на него, прошептала девочка, озвучивая наконец-то обретшую форму мысль, убеждённость, сродни инстинктивной. Как когда хочешь дышать, любишь дышать, дышишь, потому что иначе – смерть. Не поддаться этому желанию тоже казалось смерти подобно.

Он играл, посвящая творение миру, создавал прекрасное, и таким правильным казался этот дуэт, что у неё внутри поднималась тёмная волна, вторя набату «Моё, хочу, моё…»

– «Ну, так возьми.» – Прошептал голос в голове. Голос, которому доверяла, который не оставлял всю сознательную жизнь, сохранившуюся в памяти. Который был рядом, поддерживал, помогал.

– «Возьми так, как можешь только ты.» – Искушающий шёпот, сладкий и манящий.

Девочка понимала, что есть границы, переходить которые нельзя. Есть людские принципы, переступи которые – и ты перестаёшь зваться человеком. Убивающие принципы. Низвергающие вниз.

– Только я..

Эти самые принципы постоянно стояли в голове, как навешанные, наклеенные на холодильник слова, которые видишь каждый день и они отпечатались в памяти, перед глазами. Ярлыки, правила поведения, сродни правил хорошего тона. Когда детей учат здороваться, благодарить, извиняться и прощаться. Нечто столь обычное, простое, общелюдское. То, что знает каждый человек, что для него столь же обычно, как и мыть руки после туалета. Для неё эти законы выглядели такими себе парящими фразами, возникающими в сознании выжженными, высеченными, выдавленными структурами. Как аксиомы, которые не понятны, но необходимы. Чуждые, странные, ненужные, но важные и необходимые. Кто-то давно впечатал их в сознание, заставив следовать им..

– Только я…

Ей виделась картина, отодвигающая аксиомы человеческой природы. Прекрасная, законченная. И столь же страшная. Этот страх напускала человечность, пробравшаяся под кожу, но что-то куда более значимое уверяло – ложь. Так почему страх не отпускал?

Смерти боятся только люди. Несовершенные, смертные, хрупкие. Но красивые.

Внутри всё бунтовало. То, что считало себя человеком, отвергало истину, признанную чудищем. Вероятно, не шепни голос, она бы удержалась, подавила, не поддалась соблазну.

– Алластар.. – Шепнула, зовя его.

Мужчина вздрогнул от тона, смычок выпал, подарив миру последний звук мелодии, а струна лопнула. Кровавые пятна, одновременно с криком испуга и боли, расползлись по щеке, одежде, прислонённой к ране ладони.

Скрипка простонала когда, упав, стукнулась о пол, словно плаксивая любовница, покинутая и ненужная, жестоко отвергнутая.

– Не бойся. Я заберу тебя. Ты не умрёшь. – Говорила, не понимая и не видя ничего из-за пелены перед глазами. Не замечала ручьев слёз. Лили ли их остатки человечности? Прощались ли, отступая перед правдой, тёмной и страшной, или предчувствовали возвращение?

Он не успел ничего понять, сделать, сказать, а она уже притягивала ближе, словно хотела что-то прошептать. Он хотел пояснить, что ранен, больно, нужна медицинская помощь. Но её это не интересовало. Полностью игнорируя его жалкие попытки отстраниться, возмутиться, что-то объяснить, тянула к себе.

– Алластар.. – Нечеловеческие, страшные глаза должны были его напугать, предостеречь, но внутри что-то затрепетало в ответ, словно ждало. Ждало с того момента, как поселилось внутри, всё время, только этого момента.

Она попробовала совсем немного, лишь лизнула языком открытую рану, сглатывая, но он этого почти не заметил.

Ощущение клетки, липкой паутины, двойственности сознания обострилось как никогда до этого момента. И реальность происходящего, ни капли фальши своих реакций, ввергала в отчаянье. Чувствовать себя послушной игрушкой неприятно.

Занятый переживаниями, отодвинувшими истекающую кровью рассеченную щеку дальше в мыслях, он не сразу осознал, что творит. Но в голове точно что-то перемкнуло, не давая оторваться от шеи, из которой в горло лилось тёплое, живительное, невероятное.

Много…

Вкус…

Сознание раздваивалось.

В одном он – человек, ужасался тому, что вновь не владеет собой и, что хуже того, пьет кровь прямо из шеи, не испытывая отвращения и не прекращая.

Во втором – чудище внутри ликовало, упивалось, испытывало радость и восторг.

А потом всё померкло в агонии, охватившей тело, и, чувствуя обжигающий горячее тело холод пола, он понимал одно – конец. Смерть. Пришла не пулей, не ножом, выстрелом бластера, камнем, копьём дикарей или пытками, не расплавкой мозга, не лекарствами , не ядом и не сумасшествием, не вилкой в глаз и не удавкой. А маленькой девочкой, которой хотел посвятить жизнь.

Быстро. Двадцать семь лет. А сколько дел, убийств, событий… Сколько пережитого. И сколько ещё неизведанного, неиспытанного.

Смерть подкралась незаметно, в лице ангела неземного, и убила его кровью. Своей, той, что ядовита для всего живого. Той, что уже однажды пощадила.

Почему? Надоел? Почему она сделала это?

– Алластар, ты прекрасен. – Улыбалась сквозь слёзы, оглаживала его лицо, запоминая, и всхлипывала, чувствуя настоящие страдания и счастье. Неправильно и страшно. Багряная кровь с серебристыми разводами подсыхала на его губах, уже посиневших. А последние отблески жизни гасли в глазах, вместе с несказанным: «Не плач. Куклы иногда ломаются. И ты найдёшь новую. Обязательно.».

Он не мог ненавидеть. Давно уже понял, кого угодно, но только не её. В сердце жила иррациональная любовь.

Алластар распахнул глаза, чётко видя в опустившейся на город ночи и тьме потолок комнаты своей хозяйки. Хозяйки?

Первый вдох дался тяжело, словно он не мог вспомнить, как это делать. А потом испугался, потому что не дышат только .. мёртвые?

А как же…

Смерть?

Мозг идентифицировал запах. Тяжёлый, давний, затхлый, наполненный.. сладостью и металлом. Страшно?

Он впервые не чувствовал внутреннего разлада. Словно наконец-то всё в порядке. Всё верно. Так, как должно быть. То, к чему всё шло. Даже если это смерть. Некоторым суждено умереть, просто написано так в судьбе, и этого не изменишь. И не освободишься от тяжести, пока смерть не заберёт её.

Когда принял новое положения смерти-жизни, поднялся, холодея.

Она лежала в кресле, безвольно повисшая рука разукрашивалась разводами и полосами. На шее засох укус, грубый, не острыми зубами. Мокрый коврик испускал запах, а ядовитые пары туманили прозрачность воздуха. Капли больше не капали. Но и рубцы не засохли. Сколько времени прошло? Сколько крови вытекло?

Она пыталась умереть?

Что сделает ребёнок, поняв, что убил кого-то? Своей кровью, или оружием, не столь важно. Необычный ребёнок. Сотворивший это самолично.

Явно не самоубийство.

Лайса?

Впервые он задумался о том, что она, вероятно, испытывала такую же двойственность. И жила с ней, облекшейся в лицо, личность. Почему та появилась? Что за травма? Что случилось два года назад?!

– Алиса?

Глупо. После такой кровопотери не выживают. Но..

Насколько она не человек? Хотелось надеяться, что достаточно для того, чтобы выжить. Первое волнение прошло, уступило инстинктам и.. новой информации, появившейся непонятно откуда.

Вздохнул. Человек должен прийти в ужас после того, как обнаружит в своей голове неизвестные ранее знания. Откуда они? Но ужас приходить не спешил.

Скатал коврик, нашёл пару пакетов, упаковывая со всей возможной герметичностью. Убрал туда же свою одежду, безнадёжно испачканную, и её платье. Отнёс малышку в ванную, убирать с тел следы, отметил, что рука больше не кровоточит. Уже хорошо. Уложил в постель, укрывая, перед этим упаковав в пижамку. Её любимую, с котиками. Вычистил кресло, вымыл пол, проветрил. Никогда так старательно не прибирался.

Когда утром, спустя день, девочка открыла глаза, ничто не напоминало о пережитом. Мужчина сидел рядом, в кресле, погрузившись в книгу. Тонкую тюль раздувал ветер из открытого окна, солнце только вставало, выкатываясь из-за горизонта и окрашивая всё в жёлто-оранжевый.