Текст книги "Ночной портье"

Автор книги: Лилиана Кавани

Соавторы: Итало Москати
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Лилиана Кавани, Итало Москати
Ночной портье (сценарий)

Действующие лица:

Макс – ночной портье гостиницы «Отель дель Опера»

Графиня Штайн – постоялица гостиницы Берт

Бегеренс – постоялец гостиницы, бывший «товарищ по партии»

Клаус – адвокат, постоялец гостиницы, бывший «товарищ по партии»

Адольф – молодой служащий гостиницы (рассыльный)

Штумм – служащий гостиницы (уборщик)

Лючия Атертон – жена директора оркестра

Энтони Атертон – дирижер оркестра

Ганс Фоглер – профессор-нейропсихиатр, бывший «товарищ по партии»

Курт – бывший «товарищ по партии»

Оскар – дневной портье

Фрейлин Голлер – соседка Макса

Действие

Пасмурный день, поблескивающий асфальт, атмосфера аквариума. По старой Вене идет чрезвычайно элегантный мужчина в темном пальто с зонтиком в руках. На этом фоне появляются титры, заканчивающиеся надписью «Вена. 1957 год». События фильма происходят именно в этом году, двенадцать лет спустя после окончания второй мировой войны. Город только что покинули советские оккупационные войска. Венцы впервые после войны предоставлены сами себе. Они начинают восстанавливать свою жизнь, пытаясь прежде всего уничтожить все следы войны, все, что они пережили. Они пытаются стереть свое прошлое. Пытаются...

Мужчина в темном подходит к гостинице «Отель дель Опера». Гостиница построена в начале века и внешне представляет собой типичное здание периода Jugendschule ("Молодая школа"). Мужчина стряхивает воду с зонта и входит в гостиницу.

«Отель дель Опера» – небольшая уютная гостиница, в которой обычно селятся люди, нуждающиеся в комфорте и покое. Здесь также постоянно проживают бывшие актеры, которые почти не покидают гостиничных стен. Через стеклянные входные двери вы попадаете в просторный вестибюль с множеством маленьких гостиных, здесь же располагаются бар, рестораны, банкетный зал и т.п. В эти часы вестибюль пуст. Никого, кроме мужчины в темном. Это Макс, ночной портье. Ему лет тридцать пять-сорок. Недурен собой и даже привлекателен, но угрюм. Глаза интеллигентные, но странным образом прищурены. Макс редко глядит в глаза собеседнику – может, оттого, что он слегка косит, а может, он слишком робок. Он направляется за стойку, похлопывая себя по пиджаку, как будто выбивая пыль. По дороге останавливается возле репертуарной афиши оперного сезона, чтобы поправить надорвавшийся уголок. Подходит к стойке, берет кружку, смачивает водой платок и вытирает руки. В это время к стойке приближается еще один ночной обитатель вестибюля. Это Штумм – служитель, который подносит багаж, моет полы и прочее. Он так же на ночном дежурстве, как и Макс. Это пожилой сухопарый мужчина, чрезвычайно любопытный, как, впрочем, и все люди его профессии. Ему бы так хотелось поболтать с Максом, но Макс держит дистанцию.

Штумм. Добрый вечер.

Макс. Что так рано?

Штумм. Я хотел бы утром уйти пораньше. Вот цветы, сигареты и газеты, которые заказывала графиня.

Макс. Спасибо.

Штумм. Она уже звонила?

Макс. Тебя это не касается.

Штумм. Да, но именно меня она всегда посылает за покупками...

Макс. Дать тебе на чай?

Штумм. Ох!

На щите зажигается лампочка вызова номера 42. Макс отключает контакт и поднимается наверх.

Макс выходит из лифта, идет по коридору. Его внимание привлекает записка, торчащая из-под двери номера 40. Макс нагибается, поднимает записку, читает, достает из кармана авторучку и пишет: «Зайду попозже». Затем он засовывает записку под дверь и направляется к номеру 42.

На кровати в номере 42 сидит далеко не молодая женщина в коротенькой кружевной ночной рубашке. У нее такое выражение лица, будто она не хочет заканчивать вечер вот так, в одиночестве. По всей комнате в беспорядке разбросаны ее вещи – ясно, что она живет в гостинице постоянно и основное время проводит у себя в комнате. Ясно и то, что эта женщина (графиня Штат) – бывшая светская красавица. Она протягивает руку Максу, и тот целует ее. Макс наклоняется над ней и по-матерински укрывает ее одеялом. Графиня принимает это с видом маленькой девочки. Макс наливает ей выпить и подносит бокал. Она пьет, а Макс собирается уходить, но она удерживает его.

Графиня Штайн. Макс, мне приснилось, что ты выступаешь перед аудиторией, которая тебе бурно аплодирует, и ты даже не пытаешься скрыться, как обычно.

Макс. Мне нужно идти.

Графиня Штайн. У меня так болит голова. Дай мне таблетку.

Макс достает лекарство и протягивает ей.

Графиня Штайн. Без воды?

Макс раздражается.

Макс. Глотай так, вода кончилась.

Графиня Штайн. Она у меня застрянет в горле и...

Макс. Ничего, не застрянет. Глотай.

Графиня даже не возражает, проглатывает две таблетки, кашляет, сжимает еще сильнее запястье Макса, чтобы удержать его.

Графиня Штайн. Мне все еще холодно, Макс.

Макс. Даже не знаю, чем тебе помочь.

Графиня Штайн. У тебя что, не хватает фантазии, Макс?

Макс. У вас тоже, графиня.

Графиня гладит его по руке и шепчет

Графиня Штайн. Глупенький, глупенький...

Макс резко вырывает руку.

Макс. Вам предоставить обычную услугу, графиня?

Вместо ответа она отворачивается, то ли чтобы заплакать, то ли чтобы выказать свою обиду. В это время Макс выходит из номера.

Макс спускается в подвал, входит в комнату гостиничной обслуги. На кровати спит парень. Это Адольф. Макс трясет парня, и тот просыпается.

Макс. Ступай в сорок второй. Она тебя ждет.

Адольф. Я устал. Дай мне поспать. Пойду потом.

Макс. Ты пойдешь сейчас.

Макс резко кладет ему руку на спину.

Макс. Деньги ты ведь потребовал вперед. За целый месяц. Мне нравятся люди, соблюдающие трудовые соглашения.

Адольф, уловив угрожающий тон Макса, подчиняется.

Адольф. О'кэй, о'кэй, но, правда, от нее разит какими-то духами, которые я терпеть не могу, может они и шикарные какие, но меня от них тошнит.

Макс. Куда ей до тебя, воняющего жареной рыбой и помоями...

Макс смеется. Адольф садится на кровать и начинает надевать носки.

Адольф. Почему помоями?! У меня мужской одеколон «Рубинштейн» для деловых и удачливых мужчин!

Адольф произносит это с иронией, Макс смеется и протягивает голому Адольфу трусы и брюки.

Макс и Адольф входят в лифт. Адольф застегивает рубашку, а Макс – ширинку на его брюках.

Адольф (иронически). Спасибо.

Лифт останавливается. Макс открывает дверцу, хлопает Адольфа по плечу, как бы напутствуя: «Держись, парень, ты должен исполнить свой долг».

Вестибюль гостиницы. Шумный приезд многочисленных постояльцев. Все вернулись из оперного театра и теперь бурно что-то обсуждают. Шум стихает, как только появляется пара, притягивающая всеобщее внимание. Дамы и господа спешат пожать им руки, а мужчину все поздравляют. Макс смотрит на пару в центре вестибюля, окруженную толпой. Ему плохо видна женщина, и он пытается рассмотреть ее среди множества лиц... Но вот часть присутствующих направляется к бару, а часть – к стойке ночного портье. Макс выдает ключи. Однако все его внимание приковано к одной паре... Вот они и подошли. Он – видный, красивый мужчина, она – невероятно привлекательная брюнетка лет тридцати.

Он. Двадцать пятый, пожалуйста.

Но Макс смотрит в упор только на нее, как на невесть откуда явившееся видение. Поначалу она в задумчивости не обращает внимания на ночного портье, но затем вдруг поднимает глаза и встречается взглядом с Максом... Вспышка изумления и замешательства озарила ее лицо, но она быстро взяла себя в руки. Муж в это время разговаривал с каким-то мужчиной и ничего не заметил, а лишь повторил.

Он. Двадцать пятый.

Макс тоже взял себя в руки. Он выдает ключ, и пара удаляется в сторону лифта. Макс провожает их долгим взглядом.

Штумм. Ты видел эту парочку? Кто такие?

Макс кивает, погруженный в собственные мысли. Открывает книгу регистрации гостей, смотрит, кто записан в графе «Номер 25».

Внутренний голос Макса. ...Энтони Атертон и Лючия Атертон...

Штумм подходит ближе.

Штумм. Они утром прибыли, и дневной портье говорит, что...

Макс резко перебивает его.

Макс. Что говорит?

Штумм. Что он дирижер.

Макс. Ну и что?

Штумм. Да так... ничего.

Штумм вновь принимается за работу. Макс в задумчивости идет закрывать входную дверь. Затем он садится на стул, обхватывает голову руками, словно хочет сосредоточиться. Его мысли в прошлом, его память пытается воскресить нечто давно ушедшее...

По улице проходит толпа депортированных мужчин, женщин, детей. Среди них юная и очень красивая брюнетка в летнем платьице, светлом, легком и прозрачном, как будто девушка собралась на праздник.

На одной стороне улицы – группа солдат и офицеров. Когда девушка проходит мимо них, они начинают разглядывать ее и что-то обсуждать между собой. Девушка испуганно скрывается в толпе.

Воспоминания Макса прерываются, так как появляется Клаус – постоянный обитатель гостиницы. С виду – настоящий джентльмен.

Клаус. Здравствуй. Ты ждал меня? Макс. Конечно, конечно.

Они направляются к стойке. Макс несет чемодан Клауса.

Клаус. Все тот же номер?

Макс кивает. Кладет на стол ключ и протягивает Клаусу книгу регистрации. Клаус берет ручку, но прежде чем расписаться в книге, смотрит Максу в лицо.

Клаус. Ты какой-то странный. Что, беспокоишься по поводу четверга?

Макс пожимает плечами. Клаус вписывает свою фамилию в книгу.

Клаус. Вот уж не стоит нервничать. Твое дело чистое. Можно сказать, никаких свидетелей.

Макс кивает, берет чемодан Клауса и направляется к лифту.

Клаус. Ты должен быть доволен. В последнее время мы занимались только тобой. Профессор говорит, что у тебя особый случай.

Макс ставит чемодан в лифт и собирается закрыть его.

Клаус. Чуть погодя придет профессор. Впусти его.

Макс. Хорошо. Спокойной ночи.

Лифт поднимается. Макс поворачивается на стуле и выключает свет в вестибюле. Вновь возникает воспоминание, прерванное появлением Клауса.

Большая комната, очередь из обнаженных людей (тех же самых, которых мы видели в толпе на улице). Немцы, проводят осмотр и сортировку заключенных. Среди офицеров – Макс в эсэсовском мундире. Он снимает происходящее на пленку. Среди заключенных и красивая девушка в нарядном платье. Но сейчас она голая и униженная. Макс направляет на нее объектив кинокамеры, подходит к ней все ближе и ближе...

Штумм подходит к Максу и зажигает свет.

Штумм. Ты что, спал?

Макс широко открытыми глазами тщетно пытается уловить ускользнувшее воспоминание. Он страшно раздражен, что ему помешали.

Макс. Нет! Оставь меня в покое!

Штумм явно обиделся. Отходит от Макса.

Штумм. Извини, но мне надо работать.

Макс не отвечает, он что-то обдумывает... Подходит к репертуарной афише и читает: «21 – 23 ноября. «Волшебная флейта» В. А. Моцарта. Дирижер – Энтони Атертон». Продолжая о чем-то размышлять, Макс отправляется на поиски Штумма и, найдя его, обращается к нему елейным голосом.

Макс. Извини меня... У меня тут неприятности.

Штумм. Какие, расскажи.

Макс. Сейчас не могу, но обязательно расскажу. Ты же знаешь, только с тобой я душу и изливаю... Ты не мог бы сделать мне одолжение?

Штумм. Если смогу...

Макс. Подмени меня завтра вечером.

Штумм. Как это?

Макс. Здесь за стойкой. Тебе что, не нравится моя служба? Наденешь мой пиджак и будешь вежливо так отвечать.

Штумм в изумлении смотрит на Макса.

Макс. Ну так сможешь или нет?

Штумм. Конечно, смогу.

Макс. Спасибо.

Макс возвращается на свое место. И в это враля раздается звонок.

Штумм. Я открою.

Макс встает со стула, когда вновь прибывший подходит к стойке. Это Ганс, профессор.

Макс. Это ты, Ганс?

Ганс. Ты что, спал?

Макс. Нет.

Ганс. Меня ждет Клаус. Он все в том же номере?

Макс кивает. Ганс направляется к лифту, приветствует Штумма, поднимается наверх.

Макс пытается вернуться к своим воспоминаниям.

Гостиничный номер супругов Атертон. Маэстро Энтони Атертон снял смокинг, надел элегантную шелковую пижаму и, ложась в постель, протягивает руку к стопке газет. Дверь в ванную открыта. Там Лючия Атертон с помощью ватного тампона перед зеркалом медленно-медленно снимает с лица косметику. Она взволнована, ее память блуждает где-то в прошлом, воскрешая тревожные события.

Энтони поднимает телефонную трубку.

Энтони. Бутылку холодной минеральной воды.

На пороге ванной в ужасе появляется Лючия.

Лючия. Не надо! Не надо! Не звони!

Но Энтони уже положил трубку. С изумлением он смотрит на жену.

Энтони. Что на тебя нашло?

Лючия сразу же приходит в себя.

Лючия. Ничего... извини.

Она возвращается в ванную, нон на этот раз закрывает за собой дверь. Из комнаты раздается голос мужа.

Энтони. Ты что, неважно себя чувствуешь?

Лючия отвечает ему, почти кричит.

Лючия. Нет! Все хорошо!

Однако Лючия на самом деле в большой тревоге. Она пытается успокоиться – хочет протереть лицо, льет жидкость из флакона на ватный тампон, но флакон падает. Только тут она замечает, что у нее трясутся руки. Она успокаивается, продолжает приводить себя в порядок. Замирает на месте. Слышен голос мужа: «Войдите». Слышно, как входит Макс, ставит поднос и спрашивает: «Больше ничего не надо?» Муж отвечает: «Нет, спасибо»... Макс закрывает за собой дверь. Наконец-то. Лючия неподвижна, кажется, она вот-вот потеряет сознание. Опираясь о стену, она потихоньку сползает на пол. Глаза ее смотрят вдаль, и она видит то, что, казалось, похоронено навсегда.

Вот она – юная, голая, бежит по белой комнате. Она подбегает к закрытой двери, а затем оказывается у стены. Офицер-эсэсовец (Макс) стреляет в нее с близкого расстояния. Она пытается увернуться, а он стреляет вновь. Офицер не хочет убивать ее, он хочет ее напугать. Она падает на пол в шоковом состоянии. Офицер поднимает ее и уносит.

Голос мужа возвращает Лючию в настоящее.

Энтони. Лючия! Ты идешь?

Лючия. Иду! Я еще не закончила.

Однако она так и остается сидеть на полу, как будто не хочет вовсе выходить отсюда.

Номер Клауса. Клаус, в пижаме и халате, сидит в кресле. На коленях у него – папка, в руках – лист бумаги. Напротив него сидит Ганс, который курит толстую сигару, отчего некурящий Клаус часто кашляет.

Клаус. ...Я мог бы продолжать зачитывать тебе строки из многочисленных дел. Документация, которую мне удалось собрать, обширна и надежна.

Ганс. Говори потише, осторожно!..

Клаус. Да кто нас может подслушать... Ладно тебе...

Клаус наливает коньяк, кашляет.

Клаус. Мне удалось выяснить, не спрашивай, каким образом, что известно о Максе ищейкам. Вот, послушай: «Максимилиан Тео Альдорфер. Сделал карьеру в окружении Кальтенбруннера. Служил в Венгрии в отделе 4Б. Проживает под вымышленным именем». И так далее... «В Нюрнбергском архиве на него заведена папка...» и так далее. В досье он обозначен цифрой три, что означает «мелкая рыбешка». Однако есть приписка: «Водил дружбу с «крупными рыбами»».

Клаус откладывает документ.

Клаус. Поэтому можно предположить, что он находится в розыске. У Макса была богатая фантазия. Он изображал из себя врача или санитара, что давало ему возможность делать сенсационные, ударные снимки. Понятно, что из всех его пациентов в живых не осталось никого. Однако вот взгляни на этот снимок...

Клаус показывает Гансу черно-белую фотографию массовой расправы. Указывает пальцем на фигуру убегающего человека.

Клаус. Этому вот удалось сбежать. Позже его поймали, но оставили в живых – выяснилось, что он отменный повар. К тому же он был очень услужлив. Сейчас у него собственный ресторан на берегу реки. Именно он предупредил меня, что Макс оставил в живых одну девушку...

Ганс. Найди ее.

Клаус. Конечно, ты видел Макса? Он показался мне очень взволнованным.

Ганс. Я прекрасно понимаю его. Не будем держать его в большом напряжении. Он единственный, кто еще должен пройти проверку... Я понимаю, Клаус, что эти документы находятся в надежных руках... но лучше бы от них побыстрее избавиться...

Лючия никак не может заснуть. Она включает радио, делает его потише, чтобы не разбудить мужа, и, в конце концов, выключает. Она ложиться поближе к Атертону, как бы ища его защиты, и закрывает глаза...

Ночь. Офицер несет девушку по коридору, в затем укладывает на кровать в белой комнате и привязывает ее руки к спинке кровати.

Лючия широко раскрывает глаза, садится и закуривает. Она явно не хочет избавляться от воспоминаний. Тишина ее раздражает. Она вновь включает радио и убавляет звук до предела.

Макс погружен в свои воспоминания, которые прерываются вызовом из номера 40. Макс смотрит в нерешительности на лампочку, затем отключает контакт и направляется к лифту.

Макс стучит в дверь номера 40 (того самого, v которого он задержался, чтобы прочитать записку). Из комнаты раздается: «Войдите». И Макс входит.

Номер 40, как и номер графини Штайн, явно не временное пристанище, а место постоянного пребывания его обитателя. На столиках множество фотографий в серебряных рамках, стены увешаны афишами. Хозяин этого номера – бывший танцовщик Берт Бегеренс, ему около пятидесяти. Он с нетерпением ждал Макса.

Берт. Ты что, забыл?

Берт растянулся на кровати с рассерженным видом.

Макс. Да нет. Я уже собирался прийти, но...

Берт. Ладно. Займись светом...

Берт встает и направляется к небольшому трюмо подгримироваться. Гостиная превращена в подобие сцены. Столы и кресла сдвинуты в стороны. Макс устанавливает свет... Берт ставит пластинку. Это Л Кавалер розы М Штрауса. Берт готов. Макс садится на стул в центре Л сцены М – он будет играть роль Софии, юной красавицы, которой сейчас будет объясняться в любви красивый юноша Оттавио. Берт с серебрянной розой в руках начинает танцевать перед Максом... Мак смотрит на танцовщика, пока его не уносят воспоминания...

Большая черная комната. Огромная фотография Гимлера. Перед группой офицеров танцует полуобнаженный Берт. Он намного моложе. А с пластинки на старом патефоне звучит Штраус...

Большая серая комната. Заключенные проходят по очереди перед эсэсовцами для осмотра и сортировки...

Вот и девушка, которую мы видели раньше. От стыда она низко опустила голову. Макс очень возбужден. Он не может отвести от нее глаз (он перестал снимать). Женщина эсэсовка осматривает ее, затем заглядывает в рот и отсылает к кучке других заключенных.

Номер Берта. Спектакль окончен... Макс достает из кюветки шприц. Берт лежит на постели ягодицами кверху. Макс кладет шприц на большой кусок ваты и оглядывает флаконы с лекарствами.

Макс. Что тебе ввести?

Берт. Люминал. Я без него не засыпаю.

Макс находит упаковку ампул с люминалом.

Макс. А ты пробовал читать перед сном?

Берт. Пробовал. Только сразу начинаю размышлять. А от этого еще хуже. Я встаю, выхожу... а чем это заканчивается, ты сам знаешь.

Макс вскравает ампулу.

Макс. Тебе нужен телохранитель.

Берт. Если бы ты захотел им стать, Макс...Если бы я был богачем, я бы нанял тебя...Ты согласился бы?

Макс. Конечно.

Берт. Ты говоришь так, потому что знаешь, что я не могу...

Макс приближается к Берту со шприцем и куском ваты.

Берт. Да ты бы и не согласился. Ведь ты никому не хочешь подтирать задницу. И правильно делаешь.

Макс делает укол.

Берт. Молодец... У тебя получается не больно.

Макс вытаскивает иглу.

Номер Лючии и Энтони. Лючия пьет кофе, а Энтони листает венские газеты, ищет отзывы на премьеру. Лючия явно погружена в воспоминания.

Энтони. (читает). «Необычайно элегантная интерпретация, которая останется незабываемым событием нынешнего сезона Фольксоперы...» И так далее... «Я должен признаться, не знаю, чего еще можно ожидать от маэстро Атертона, который пользуется в Вене вполне заслуженной славой...» (Поворачивается к Лючии) Ты что, меня не слушаешь? Тебя же всегда интересовали отзывы, и мы всегда читали их вместе...

Лючия (резко). Оставь меня в покое!

Атертон. Что ты сказала?

Лючия. Я сказала, что хочу уехать отсюда! Я хочу уехать из этого города!

Но Атертон все еще осмысливает прочитанное и, как будто не услышав Лючию, продолжает.

Атертон. А ты заметила, что вытворяла первая скрипка? Эта дура Готгер...

Лючия смотрит на него с презрением и кричит.

Лючия. Я сказала, что я уезжаю!

Атертон смотрит на нее с недоумением.

Атертон. Да ты с ума сошла, я должен быть в театре сегодня вечером.

Лючия. Я уеду одна.

Атертон. Куда же ты собралась?

Лючия. Прочь из этой гостиницы, из этого города...

Атертон подсаживается к ней на кровать.

Атертон. И прочь из этой страны.

Лючия кивает, затем вдруг зарывается лицом в подушку. Атертон смягчается.

Атертон. Не понимаю... Мне казалось, что ты с радостью поехала со мной.

Лючия трясет головой, как бы говоря «нет, нет и нет».

Атертон. Да и гастроли уже заканчиваются, осталось всего несколько дней. Уже завтра мы уезжаем во Франкфурт, где этот дурак импресарио, через три дня Гамбург, потом Берлин – и все.

Атертон пытается приподнять ее. Она поворачивается. Оказывается она не плачет, а смеется. Атертон ошеломлен, но тут же обнимает ее и ласково говорит

Атертон. Ты моя безумная, безумная, безумная...

Стук в дверь. Лючия сразу же напрягается, она явно напугана.

Лючия. Не открывай!

Атертон. Почему? Это портье с газетами. Утром пришли не все.

Стук повторяется.

Атертон. Войдите!

Лючия пытается взять себя в руки, но смотрит на дверь с явной тревогой. Дверь открывается, входит портье. Это не Макс, а дневной портье. Напряжение исчезает с лица Лючии. Портье кладет газеты, получает чаевые, прощается и выходит.

Макс, закончив работу выходит, из гостиницы вместе с Клаусом. Идет дождь.

Клаус. Назначено на один из ближайших вечеров. Подготовь помещение. Придут все. Они, кажется, напали на след одного свидетеля. Кое-что известно Марио, повару. Об этом будет разговор на совещании.

Макс. А нельзя было подождать еще некоторое время?

Клаус. Нет. Я считаю, чем быстрее мы закроем твое дело, тем лучше.

Они сердечно прощаются и расходятся. Макс смотрит на удаляющегося Клауса. В его голове созрел план...

Макс и владелец ресторана Марио, итальянец, сухопарый смуглый мужчина с усами, идут по направлению к реке.

Марио. ...Но ты ведь сюда приехал не пейзажами любоваться. Так в чем дело? Что-то произошло?

Макс. Судебное дело. Клаус вечно спешит...

Марио. Рано или поздно и ты должен был задуматься над тем, что ты натворил. Вы правильно делаете, что опережаете более неприятные события. В газетах часто сообщают то об одном, то о другом обвиняемом.

Макс. Вот именно. И только такие коллаборационисты, как ты, ускользают.

Ресторан Марио. Макс и Марио сидят за столом. Жена Марио Грета улыбаясь подходит к столу. Грете за сорок, блондинка. Она обращается к Максу, которого явно хорошо знает.

Грета. Поешь чего-нибудь?

Макс. Да, Грета, спасибо. Как идут ваши дела, хорошо?

Грета. Благодаря ему. Он занимается кухней.

Марио. Ступай, Грета. Нам надо поговорить.

От этих слов Грета мрачнеет.

Грета. Хорошо, увидимся позже.

Оставшись наедине, Макс и Марио продолжают разговор.

Макс. Ты уже видел Клауса? Он тебя о чем-нибудь спрашивал?

Марио. Да, я видел Клауса. Он расспрашивал меня о той девчонке, которую ты забрал тогда. Она была дочерью какого-то социалиста... кажется, из Вены... нет? Странные вы, однако, люди. Я же не собираюсь идти в полицию. Столько воды утекло! Клаус мне показал фотографию девушки. Я ему ответил, что не помню, я сказал, что не узнаю ее. Я хочу жить спокойно, да и Грета так думает.

Макс. Спасибо, Марио. Кроме того, я никогда никому не рассказывал, как ты спасал свою шкуру.

Марио. Смотря в какой ситуации эту шкуру спасаешь. Ты меня не ставь с собой на одну доску.

Макс. Я понимаю. Но все равно мне кажется, что было бы лучше раз и навсегда с этим покончить, а значит, поговорить спокойно еще раз. Ты как насчет рыбалки?

Марио. С удовольствием, только если не слишком далеко.

Макс. А может в это воскресенье?

Марио. Я не против.

Макс кивает, широко улыбаясь.

Вена. Фольксопера. Первое действие «Волшебной флейты». Дуэт Памины и Папагено. Маэстро Атертон дирижирует с той самой грациозностью, которая восхитила венских критиков. Лючия Атертон в поистине королевском наряде сидит в первом ряду. Она с большим вниманием наблюдает за мужем. У нее боковое место, поэтому ей виден его профиль. Из боковой двери появляется служитель с Максом. Он указывает Максу на свободный стул у стены примерно на уровне третьего-четвертого ряда. Макс дает ему чаевые и прежде чем отправиться на свое место, оглядывает сидящих в первом ряду, явно пытаясь найти того, кто ему нужен. И он ее находит. И тогда идет на свое место, берет стул и ставит его на уровне первого ряда. Садится. На Максе гостиничная униформа, мало подходящая для данного случая, однако на него никто не обращает внимания. Никто его не знает, никто не знает его истории, никто, кроме одной женщины, на которую он смотрит, не сводя глаз ни на мгновенье, – для этого он и пришел сюда. Чтобы смотреть на Лючию Атертон. Лючия не видела, как он вошел в зал, но она его чувствует. Она оборачивается и встречается с его взглядом. Ее охватывает сильное возбуждение, почти не выказываемое внешне. Она пытается совладать со своими чувствами. С большим усилием заставляет себя смотреть на сцену, на мужа, причем смотрит она на него так, как будто собирается вот-вот наброситься. А Макс продолжает смотреть на нее. Она сопротивляется из последних сил. У нее начинает дрожать рука.

Вестибюль гостиницы. За стойкой Штумм в униформе портье. Он переполнен чувством огромной ответственности и готов выполнить любую просьбу. Звонок не заставил себя ждать. Он снимает трубку. Это графиня Штайн.

Штумм. Макса нет... Я на подмене... Макс почувствовал себя плохо... Он пошел искать дежурную аптеку... Да, графиня, конечно.

Кладет трубку и идет к лифту.

Лючия Атертон делает отчаянные попытки игнорировать присутствие Макса, не чувствовать на себе его волнующий взгляд. Она испытывает сильное искушение либо обернуться, либо сделать нечто такое, что смогло бы разрушить незримый мост, наведенный Максом между ними. Но не может этого сделать. К тому же музыка Моцарта еще более усугубляет любовную тему, создает атмосферу, близкую к экзальтации. Максу удается подавить волю женщины, а именно этого он и хотел добиться. Теперь кое-что вспоминается более четко...

Большая комната типа больничной палаты. Макс лежит на кровати. Ищущая рука девушки... Макс неподвижен, и рука движется смелее...

Воспоминание прерывается на один миг, потому что Лючия роковым образом оборачивается: их взгляды встречаются на одно лишь мгновение, которое кажется бесконечным. И в глазах Лючии уже нет первоначального страха, сейчас в них отчаянье, но и отблеск какой-то жизненной силы, ранее нам не известной. Но все это лишь на мгновение. Лючия тут же отвернулась и немного склонила голову, как бы пытаясь сбить внутреннее напряжение. И вот вновь ее лицо обретает уверенность.

На сцене Тамино играет на волшебной флейте. Лючия все свое внимание сосредоточивает на теноре. Ария заканчивается, и Лючия вновь оборачивается, и на этот раз с невероятной уверенностью. Но Макса нет. Место его пусто. Лючия в замешательстве. Кажется, она сама вызвала к жизни этот образ. Она взволнована, хотя никто ее уже не смущает.

Вестибюль гостиницы. Дневной портье идет в бар и подходит к Энтони Атертону, который стоит рядом с женой.

Дневной портье. Маэстро, ваша машина подана.

Атертон. Спасибо, я уже иду.

Портье удаляется, Атертон встает, берет шляпу и плащ с кресла.

Атертон. Итак, послезавтра в отеле «Вебер», но если ты полетишь тем рейсом, которым хотела, я пошлю в аэропорт машину, чтобы тебя встретили. Лючия кивает, потом подходит к Энтони, обнимает его с большим душевным порывом, она просто стискивает его в объятиях. Энтони замечает тень печали на ее лице.

Атертон. Удивительная ты все-таки у меня. Вот сейчас, кажется, ты бы с удовольствием полетела со мной, да?

Линия кивает.

Атертон. А как же покупки, о которых ты столько говорила? Уже не хочешь?

Лючия. Нет.

Атертон. Сейчас у меня нет времени ждать тебя. Лети тогда вечерним рейсом. Хотя ты можешь полететь так, налегке. А вещи нам вышлют во Франкфурт... Ну так летим?

Лючия в замешательстве. Она не может решиться. Она вдруг засмеялась, но с такой тоской в глазах, что муж просто не может ничего понять.

Лючия. Какая же я дура!... Иди!.. Беги, а то опоздаешь на самолет.

Венская улица. Макс выбирается из старенького «Фольксвагена». На нем куртка, резиновые сапоги – он явно вернулся с рыбалки. Достает из багажника спиннинги и быстрым шагом входит в скромный дом на окраине Вены.

Он открывает дверь своей квартиры и сразу же попадает в гостиную. В комнате стол, диван, сломанное кресло и большая ширма, скрывающая подобие спальни – здесь кровать, шкаф и две двери, одна из которых ведет в ванную, а другая в крошенную кухню. Макс ставит к стене спиннинги, затем раздевается, бросая все на диван, включая корзину, из которой вываливается рыба. Идет на кухню, берет банку пива, пьет, садится на кровать, забирается под одеяло. Сразу же закрывает глаза, чтобы заснуть, но тут же открывает их – его тревожит недавнее воспоминание, голос Марио.

Голос Марио. Да здесь рыбой и не пахнет. Один мой посетитель уверял меня, что именно здесь он наловил четыре килограмма щук... Я, правда, ему не поверил – слишком быстрое течение. Форель может быть и водится, а вот щука нет. Ты что это? Макс! Ты что делаешь? Не надо, Макс!

Лючия бродит по пустынным улочкам Вены. Она оглядывается по сторонам, как это обычно делает человек, вернувшийся домой после долгих лет отсутствия и не находящий в себе сил сжечь воспоминания. Старые стены, сладкое, пронизанное музыкой рококо особняков, в одном из которых на улице Блютгассе жил Моцарт... Лючия входит в полутемный дворик... Читает на мемориальной доске, что именно здесь Моцарт написал «Волшебную флейту»... Лючия погружается в воспоминания, от которых ей никогда не избавиться.

Лючия в больничной палате... все вокруг зеленого цвета. Зеленоватые заключенные. Лючия лежит в постели. Макс присел к ней, чтобы перевязать рану на руке. Поначалу она испытывает отвращение и страх, но потом доверяется ему, а когда он целует ее рану, она становится его соучастницей.

Вена. Старый бар «Лоос», построенный в начале века. Возможно, первый в современном смысле бар в Европе. В той Европе-шлюхе, которая здесь с вызовом себя демонстрирует.

Воспоминания Лючии закончились, они продолжаются лишь на фоне звукового ряда. Лагерь, улицы, бар – все это образы одной и той же картины, элементы сплошного взволнованного чувства.

Старая Вена. Лавка антиквара. Старинный фарфор и часы с боем. Лавки и особняки на Куррентгассе и Йордангассе не меняются уже лет пятьдесят. Даже витрины не обновлялись. Слегка дрожащей рукой Лючия трогает хрупкие вещицы, интересуется ценами. Здесь также целая куча старых шалей, платьев двадцатых годов. Лючия выбирает одно из них. Это девичье шелковое розовое платьице с воланчиками... Всплывает какое-то воспоминание и тут же исчезает. Лючия покупает платье.