Текст книги "Кот, который знал Шекспира"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Квиллер шёл, как ему казалось, около часа. Мог ли он идти по кругу? Если он паче чаяния сделал круг, то сейчас он должен стоять лицом к главной дороге,

Снег всё падал и падал. Квиллер совсем перестал ориентироваться, он шёл вытянув руки, как слепой, с трудом открывая глаза. Веки намокли показалось, вот-вот примёрзнут к глазам. Щёки и лоб онемели от жуткого ветра и сырости. Он закричал:

– Эй! Помогите!

Он кричал в пустоту, глотая снег.

«Что я делаю? – спрашивал он себя в отчаянии. У него было непреодолимое желание упасть на колени, свернуться калачиком и обо всём забыть. – Иди, – говорил он себе. – Иди!»

Он помнил почтовые ящики. Он должен наткнуться на них. Где они? Он продвигался медленно, ничего не видя, не чувствуя, не зная. Снег проникал всё глубже в ботинки и под одежду. Он остановился и попытался вздохнуть, но его душил снег и гнал ветер.

Внезапно что-то возникло прямо перед ним, и он нащупал два почтовых ящика, рядом друг с другом. Он шарил по ним руками, как моряк хватается за плавающие обломки, затем наклонился над ними, стараясь перевести дух.

В нескольких футах впереди должна проходить дорога. Но сколько до неё ещё идти? Это был путь проб и ошибок. Только ударившись коленом о бетонную дренажную трубу, он понял, что дошёл. Квиллер запомнил изгородь, которая ограждала въездную дорожку. Вот она. Он побрел вдоль изгороди. Наконец она кончилась. Кирпичный фермерский дом где-то тут – слева, домик Полли – впереди.

И он упрямо двинулся вперёд, надеясь на чудо. Было уже совсем темно, и Квиллер осознал, что снег вовсе не такой уж белый во мраке ночи. Вдруг он ощутил тепло человеческого жилья и пошёл быстрее, пока не упал в большой сугроб и не почувствовал, что наткнулся на ступеньки. Он вскарабкался по ним, цепляясь руками и ногами, и забарабанил кулаками в дверь. Дверь открылась, и он ввалился в кухню.

– О, боже мой! Квилл, что случилось? Вам больно? Он стоял на четвереньках, весь облепленный снежными комьями, которые падали с его одежды. Полли тянула его за руку. Квиллер вполз в комнату. Услышав, как дверь позади него закрылась, он всё ещё не верил в удачу. Внутри было светло и тихо.

Вы в порядке? Можете встать? Я не думала, что вы решитесь на такое. Что случилось с вашей машиной?

Он медленно сел на пол, Полли бросилась к нему:

– Дайте мне раздеть вас…

Квиллер сидел молча, не двигаясь, пока она снимала с него шапку и рукавицы. Полотенцем она вытерла снег с его усов и бровей, сгребла комья снега с куртки и ботинок.

– Давайте освободимся от сырой одежды, – сказала Полли, расстегивая ему куртку, – и я дам вам горячего питья. Дайте мне снять с вас ботинки.

Она подвела его к стулу, и он послушно сел.

– Носки промокли. Вы чувствуете свои ноги? Они, наверное, совсем онемели? Даже рубашка мокрая вокруг воротника. Я её просушу. Снимайте всё, я принесу несколько одеял.

Он всё ещё не мог сказать ни слова. Полли завернула его в одеяла, подвела к дивану, уложила и сунула в рот термометр.

– Я приготовлю горячий чай и позвоню доктору.

Он наслаждался теплом, сухой одеждой и отсутствием опасности. Смутно он слышал свист чайника, треск телефона, шум льющейся в ведро воды.

Полли, вернувшись с кружкой горячего чая на подносе, сказала:

– Телефон отключился. Должно быть, линия повреждена. Нужна ли вам теплая ножная ванна? Как вы себя чувствуете? Выпейте чая. – Она взяла у него изо рта термометр и взглянула на него.

Квиллер стал понемногу ощущать своё тело. Он приподнялся, взял у Полли кружку чая, ответив ей благодарным взглядом, выпил её и издал протяжный, глубокий вздох. И наконец сказал свои первые слова:

– За это облегчение я очень благодарен, уж больно холод был жестокий.

– Слава Богу! – засмеялась Полли. – Вы живы! Как вы меня напугали! Ну, теперь всё в порядке. Раз вы процитировали Шекспира, значит, вы пришли в себя!

Она обняла Квиллера и прижалась головой к его груди. В этот момент погас свет. Вместе с домиком Полли в темноту погрузился весь Мускаунти.

ТРИНАДЦАТЬ

Пятница, двадцать второе ноября

Квиллер открыл глаза в маленькой спальне, залитой ослепительным светом.

– Просыпайся, Квилл! Просыпайся! Иди сюда, посмотри, какое чудо! – Кто-то в голубых одеждах стоял у окна, глядя с восторгом на улицу. – Мы пережили настоящий снежный ураган!

Просыпался он медленно. Смутно, как после хорошей вечеринки, вспомнил прошедшую ночь, Полли, её маленький домик.

– Вставай же скорее, Квилл. Иди сюда. Какая красота!

– Красота – это ты, – сказал он. – Красота – это жизнь!

В спальне было холодно, хотя приятный шум и потрескивание говорили о том, что обогреватель включен. Буквально вытащив себя из постели, Квиллер завернулся в одеяло и присоединился к Полли..

Картина была восхитительная: голубое небо и яркое холодное ноябрьское солнце. Ветер стих. Тишина повисла над равниной, покрытой глазурью искрящегося снега. Поля оделись в серебро. Каждая веточка, каждый сучок сверкали кристаллами льда. Электропровода и проволочная изгородь превратились в нитки бриллиантов.

– Не могу поверить, что мы пережили вчера ураган. Не верится, что я блуждал здесь в метель по дорогам.

– Ты хорошо спал?..

– Очень хорошо. И не потому, что долго искал твой дом или съел слишком большой ростбиф… Чем это так приятно пахнет?

– Кофе, – сказала она, – а в печке лепёшки.

Лепёшки были усыпаны корицей и поданы на стол с молочным сыром и вареньем из крыжовника.

– Изгородь, вдоль которой ты шёл вчера, – сказала Полли, – это ряд плодово-ягодных кустов, которые выращивает мистер Мак-Грегор. Он разрешает соседям рвать ягоды, а они снабжают нас компотами и вареньем… Что-то беспокоит тебя, Квилл?

– Миссис Кобб будет волноваться. Телефон работает?

– Ещё нет. А электричество дали только полчаса назад.

– Снегоочистители здесь ходят?

– Иногда, но мы у них не на первом месте. Сначала обслуживают город и основные дороги.

– Ты слышала что-нибудь по радио?

– Всё закрыто – школы, магазины, офисы. Библиотеку не откроют до понедельника. Все собрания отменены. Утром на крышу больницы вертолёт доставил больного. Много брошенных в сугробах машин. В одной из них обнаружили тело мужчины. Он задохнулся. Нас тоже засыпало. Нужна лопата, чтобы мы могли выйти из дому.

– Я рад, что меня занесло снегом именно здесь, а не где-то ещё. Здесь так спокойно. Как ты нашла это место?

– Когда муж погиб, мистер Мак-Грегор был так добр ко мне, что предложил пустующий домик наёмного работника бесплатно.

– А что случилось с наёмным работником?

– О, это вымирающий тип. Теперь фермеры нанимают рабочих, которые живут в городских домах.

– Ты разве не беспокоишься о своём домовладельце, такая погода?..

– Он во Флориде. Сын отвёз его в аэропорт во вторник. А я должна кормить его любимого гуся всю зиму. Ты слышал когда-нибудь о гусе-наседке?

Вдруг в кухне стало тихо. Обогреватель сделал своё дело и выключился. Холодильник замолчал. Насос наполнил резервуар и стих. Затем тишина внутри и снаружи была разорвана страшным грохотом где-то вдалеке.

– Снегоочиститель! – закричала Полли. – Что-то уж очень необычно!

В западном окне они смогли разглядеть горы снега, взлетающие до верхушек деревьев. Потом показалась машина, за ней – маленький очиститель и машина шерифа. Конвой остановился у дома Мак-Грегора. Машина шерифа затормозила у двери домика Полли.

– Мистер Квиллер здесь? – спросил помощник шерифа.

Квиллер предстал собственной персоной:

– Моя машина застряла в сугробе где-то на дороге.

– Мы видели её, – сказал помощник, – Я могу отвезти вас в город, если вы хотите, – добавил он, глядя на женщину в голубом платье.

Квиллер повернулся к Полли.

– Мне лучше поехать, – разочарованно сказал он. – С тобой будет всё в порядке?

Она кивнула:

– Я позвоню тебе, как только починят линию.

Помощник вежливо отвернулся, пока они прощались.

По дороге в город Квиллер сказал офицеру:

– Мне кажется, это был «Большой».

–Да.

– Какой ущерб он нанёс?

– Громадный, как всегда.

– Как вы меня нашли?

– Искали долго. Нам позвонили шеф пикакской полиции и мэр. – Он взял микрофон и сообщил диспетчеру: – Машина девяносто четыре. Мы нашли его!

Пикакс, город из серого камня, теперь утопал в снегу и сказочно сверкал. Пикакская площадь выглядела как свадебный торт. В особняке «К» окна, двери и перила были покрыты толстым слоем снега, и мистер О'Делл сидел за рулем снегоуборочной машины, расчищая главную аллею.

Миссис Кобб приветствовала Квиллера вздохом облегчения.

– Я ужасно беспокоилась, да ещё коты так странно себя вели, – сказала она. – Они чувствовали: что-то не так. Коко выл всю ночь.

– Где они сейчас?

– Спят на холодильнике, измученные! Я сама не сомкнула глаз. Снег пошёл сразу же, как вы уехали, и я боялась, что вы собьётесь с пути или вас занесёт. Телефоны молчат, но только их починят, я позвоню всем, кого знаю, даже мэру.

– Миссис Кобб, вы дрожите. Сядьте и давайте выпьем по чашке чая, я расскажу вам обо всём.

Когда он закончил, экономка воскликнула:

– Коты были правы! Они знали, что вы попали в беду.

– Всё хорошо, что хорошо кончается. Я позвоню в гараж Флагштоку, чтобы вытащили мою машину из сугроба. Ну, а как насчёт свадьбы? Всё идёт по плану?

– Ну-у-у… – неопределенно протянула она, опустив глаза.

– Что-то не так?

– Да, Герб сказал мне, что не хочет, чтобы я работала после того, как мы поженимся, по крайней мере здесь, в музее. Он думает, что я должна сидеть дома и,..

– Что?

Она облизнула губы.

– Вести бухгалтерию.

– ЧТО?! – заорал Квиллер. – Бесполезно растратить годы, ваш опыт и знания? Этот человек сошёл с ума!

– Я сказала ему, что о свадьбе не может быть и речи, если я не смогу работать в музее.

– Похвально. На это нужно мужество. Я рад, что вы отстояли себя. – Он знал, как горячо она мечтала о собственном доме и муже. Не просто о мужчине, а о муже.

– Как бы то ни было, он отступил, и я думаю, всё будет хорошо. Мой свадебный костюм из розовой замши сногсшибателен! Мне прислал его сын из Сент-Луиса; не требуется никаких переделок. Сын собирался приехать, если откроют аэропорт. Кроме того, они ждут ребёнка со дня на день. Надеюсь, это будет мальчик.

Квиллер предпочитал избегать разговоров о свадебном ритуале, но миссис Кобб именно об этом хотелось поболтать.

– Сьюзан Эксбридж собирается быть в сером. Я заказала нам букетики для корсажей – розовые розы и розовые бутоны для вас и Герба.

– Я знаю, вы не хотите большого приёма, – сказал Квиллер, – но должны же мы откупорить бутылку шампанского и выпить за здоровье жениха и невесты!

– Так и Сьюзан сказала. Она хочет принести немного икры и бифштексов.

При этих словах две спавшие коричневые головки на холодильнике быстро поднялись.

Квиллер подавил усмешку, когда представил себе Флагштока с розовыми бутонами, разглагольствовавшего о сыром мясе.

– Как насчёт музыки? – предложил он. – Мы поставим новую кассету. Я думаю, вам понравится.

– О, это будет чудесно. Вы выберете что-нибудь сами, мистер К.?

– Конечно, а где вы хотите провести церемонию?

– В гостиной, перед камином. Дайте-ка я покажу вам, как я себе это представляю.

Они вышли из кухни, сопровождаемые котами, которые любили участвовать в семейных совещаниях.

– Судью и нас будет разделять маленький столик, – сказала миссис Кобб. – На столик мы поставим вазу с роскошными розами, которые будут гармонировать с розами на ковре. Огонь в камине сделает обстановку уютнее.

В этот момент позади них внезапно раздалось глухое рычание. Коко с прижатыми ушами и злобно горящими глазами гонялся за своим хвостом, выгибая спину и показывая клыки.

– Господи! Что случилось? – закричала миссис Кобб.

– Он стоит на розах! – воскликнул Квиллер. – Раньше он всегда избегал ступать на них!

– Как он испугал меня.

– У него припадок, или он видит призрак, – спокойно сказал Квиллер, однако усы у него встопорщились, и он энергично их пригладил.

Когда они вернулись в кухню, миссис Кобб сказала:

– Я так вам благодарна, что вы привезли меня в Пикакс, мистер К. Это был замечательный эксперимент: я встретила Герба, собираюсь выйти замуж, у меня хорошие друзья. Я очень вам благодарна.

– Не забывайте, миссис Кобб, вы хорошо потрудились и заслуживаете всего самого лучшего. Вы уверены, что не хотите взять неделю отпуска?

– Нет, мы только поедем пообедать в пикакский отель и проведём нашу первую ночь в номере для новобрачных, – сказала она – А медовый месяц у нас будет весной. Герб хочет взять меня на рыбалку в Северную Канаду.

Квиллер представил себе миссис Кобб, забрасывающую удочку, а Флагштока, лежащего на розовых атласных простынях.

– Но вы могли бы взять неделю прямо сейчас, отдохнуть и развлечься, – настаивал Квиллер.

– Но, – сказала экономка, почти извиняясь, – в понедельник собрание комитета. Будем обсуждать убранство рождественской ёлки. А вечером в воскресенье концерт и костюмированный бал. Я не согласилась бы променять всё это ни на что на свете.

– А как насчёт Герба?

– Он не станет возражать. Он очень любит смотреть телевизор по воскресным дням.

У Квиллера были сомнения насчёт этого брака с самого начала, со временем они только укрепились. Поэтому он чувствовал себя лицемером, содействуя человеку, который ему активно не нравился, но делал он это только ради миссис Кобб. Она всегда так щедро отдавала ему свое время, усилия, доброе расположение, так стремилась к согласию и так стеснялась похвалы, была таким знатоком в своей области и одновременно такой доверчивой в сердечных делах, она умела быть благодарной и могла приспособиться к чужим капризам, особенно к капризам человека с мускулами и татуировкой.

– Вы всё ещё дрожите, миссис Кобб, – сказал он. -Это всё волнение и плохой сон. Поднимайтесь наверх и выбросьте все из головы. Я покормлю котов и пойду куда-нибудь пообедать. И ничего не готовьте завтра, это день вашей свадьбы.

Миссис Кобб поблагодарила его и удалилась в свою спальню.

Квиллер пошёл в библиотеку выбрать музыку для свадьбы: Бах – для церемонии, Шуберт – под шампанское и икру. Коко пошёл за ним и тщательно исследовал все кассеты, некоторые обнюхал, а остальные неуверенно потрогал лапой.

– Животное из семейства кошачьих – плохой библиотекарь, – сказал Квиллер. – Оставь, пожалуйста! Нам не нужен кошачий диск-жокей.

Зазвонил телефон, и голос в трубке сказал:

– Наша телефонная компания восстановила обслуживание жителей по дороге Мак-Грегора.

От мелодичного голоса приятные мурашки побежали по спине Квиллера.

– Я думал о тебе, Полли. Я думал обо всём, – сказал он тихо.

– Это выглядело красиво, Квилл, но у меня внутри всё холодеет, когда я вспоминаю, каким ты пришёл.

– Я сам испугался. Когда мы увидимся?

– Я хотела бы приехать на концерт в воскресенье вечером.

– А почему бы не захватить с собой пижаму? Если ты после концерта уедешь домой, ты вынуждена будешь тут же вернуться обратно, чтобы успеть на службу в понедельник. А так тебе остаётся лишь выбрать спальню: английскую, императорскую или какую-нибудь ещё.

– Английскую, – сказала Полли. – Я всегда хотела спать в кровати с пологом на четырёх столбиках.

– Йау! – сказал Коко.

Осторожно кладя трубку, Квиллер произнёс:

– А это не ваше дело, юноша!

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Суббота, двадцать третье ноября

«Облачность и ещё три дюйма снега», – предсказывал синоптик. Тем не менее светило солнце и Пикакс сверкал под легким белоснежным покрывалом, окутавшим его ещё в четверг. В Пикаксе снег долго оставался белым.

Когда Квиллер пришёл в главный корпус, чтобы приготовить котам завтрак, миссис Фулгров и мистер О'Делл были уже за работой, «Прекрасный день для свадьбы», – отметил он.

– Конечно, теперь, когда свадьба уже на носу, дьявол взял шефство над погодой, – сказал управляющий. – Во время моей женитьбы небеса громыхали, собаки выли, а птицы падали замертво на дорогу, но все сорок пять лет нашей совместной жизни не было ни единого грубого слова между нами, пока Бог не взял её душу; она умерла вдруг, без стонов и слёз.

Миссис Кобб нервничала. Не приготовив никакой еды, даже булочек с корицей, она бесцельно слонялась по дому, дожидаясь парикмахера. Коты тоже были неспокойны, чувствуя своего рода переворот. Они бродили туда-сюда, и Коко разговаривал сам с собой своими «йау» и «ик» и наконец сбросил книгу с полки. Квиллер был рад возможности сбежать из дома – в два часа пополудни он встречался с Сарой Вулсмит.

В свои девяносто пять лет эта женщина всё ещё была представителем попечительского совета старейшин при пикакской больнице, два современных здания которой, казалось, не гармонировали с городом псевдозамков и крепостей.

Её сиделка приняла Квиллера за огромным письменным столом.

– Миссис Вулсмит ждёт вас в читальном зале, – сказала она. – Она в вашем распоряжении, но, пожалуйста, ограничьте свой визит пятнадцатью минутами: она быстро устаёт. Миссис Вулсмит с нетерпением ждёт интервью. Не многие люди хотят послушать старые сказки про древние времена.

В читальне он увидел маленькую женщину с трясущимися руками; она сидела в кресле-каталке, завернувшись в шаль. Её сопровождала сестра милосердия, которая и выкатила сюда кресло из спальни.

– Сара, дорогая, это мистер Квиллер, – сказала она медленно и членораздельно. – Он пришёл, чтобы развлечь вас – В сторону она прошептала: – Ей девяносто пять, и у неё почти все зубы свои, но её сильно подводят глаза. Это добрая душа, и мы все любим её. Я сяду у двери и скажу вам, когда выйдет время.

– Где мои зубы? – потребовала миссис Вулсмит тревожным тоном.

– Ваш мосту вас во рту, дорогая, и вы прекрасно выглядите в новой шали. – Она нежно погладила руку старой леди.

Не растрачивая попусту время на прелюдии, Квиллер сказал:

– Не могли бы вы рассказать, как жилось на ферме во времена вашей молодости, миссис Вулсмит? Я включу этот магнитофон. – Он поднёс магнитофон к ней, но она бессмысленно смотрела по сторонам.

Вопрос: Вы родились в Мускаунти?

– Я не знаю, почему вы хотите говорить со мной. Я ничего не сделала. Я только жила на ферме и поднимала детей. Моё имя однажды напечатали в газете, когда меня обокрали.

Вопрос: Какую именно работу вы выполняли?

– В газете писали о воре, и я вырвала страницу. Она в моём кошельке. Где мой кошелёк? Достаньте её и прочтите. Вы можете прочесть её вслух. Я люблю это слушать.

В четверг в одиннадцать часов вечера Сара Вулсмит шестидесяти пяти лет из Сквинк-Корнерса сидела одна и вязала свитер в своей гостиной, когда мужчина с платком на лице ворвался к ней и сказал: «Давай сюда все деньги» Они мне страшно нужны». Она дала ему 18 долларов 73 цента из своего кошелька, и он убежал, оставив её в растерянности, но не причинив вреда.

– Я любила тогда вязать. У нас было семеро детей, у Джона и у меня, пятеро из них – мальчики. Двоих убило на войне. Джон погиб в тридцатисемиградусный мороз во время «Большого» урагана. Пошёл пригнать коров и замёрз. Пятнадцать коров замёрзли и все куры. В те времена зимы были жуткими. У меня есть электрическое одеяло. У вас есть такое? Когда я была маленькой девочкой, мы спали под горой стёганых одеял, я и мои сестры. По утрам мы рассматривали изморозь на потолке. Это было красиво, всё так к искрилось В кувшине, из которого мы умывались, был лёд. Иногда мы простывали. Мама натирала нам грудки скунсовым маслом и гусиным салом. Мы этого не любили. (Смеётся.) Мой брат стрелял диких кроликов, а я могла погнаться за ними и поймать. Папа гордился мной. У него не было коня. Он запрягал маму в плуг, и они пахали землю. В школу я не ходила. Я помогала маме на кухне. Однажды она заболела, и я должна была кормить шестнадцать мужчин, наших соседей. В те времена соседи помогали друг другу.

Вопрос: Было ли у вас время для…

– Мы, женщины, стирали одежду в корыте и сами делали мыло. Ещё я делала уксус и масло. Мы набивали подушки куриными перьями. О, сколько у нас их было! (Смеётся.) Однажды мы повезли тележку в город, забрали почту и купили за пенни шандровый леденец на палочке. Я вышла замуж за Джона, и у нас была большая ферма – коровы; лошади, свиньи, куры. Мы нанимали соседских мальчишек «снимать шелуху и скорлупу» за пенни в час. Набежали белохвостки и съели всю кукурузу. Однажды налетела саранча и всё съела. Соседские мальчишки работали по двенадцать часов в день.

Вопрос: А что вы помните о…

– Мы никогда не запирали дверь. Сосед мог войти и взять взаймы чашку сахара. Это соседский мальчик взял мои деньги. Я знала, кто это был, но не сказала констеблю. Я узнала его голос. Он работал иногда у нас на ферме.

Вопрос: Почему вы не сказали констеблю?

– Его звали Базиль. Мне его стало жаль. Его отец сидел в тюрьме. Убил человека.

Вопрос: Это была семья Уайтлстафф?

– Я выглянула в окно, когда он взял у меня деньги. Светила луна. Я видела, как он бежал через наше картофельное поле. Я знала, где он спрячется. Товарный поезд остановился у водокачки, чтобы набрать воды. Можно было услышать его свисток ещё за две мили. Мальчишки обычно прыгали на товарные поезда и уезжали. Один мальчик сорвался на рельсы и погиб. Я никогда не ездила на поезде.

Конец интервью.

Сиделка прервала монолог миссис Вулсмит:

– Время вышло, дорогая. Теперь попрощайтесь, и мы пойдём наверх вздремнуть.

Старая леди протянула тоненькую дрожащую руку, и Квиллер тепло пожал её обеими руками, изумляясь, как эти хрупкие руки когда-то стирали одежду, доили коров, копали картошку.

Сиделка проводила его до холла.

– Сара помнит всё, что было семьдесят пять лет назад, – сказала она, – но не помнит недавних событий. Кстати, я Ирма Хасселрич.

– Вы не родственница поверенного Фонда Клингеншоенов?

– Это мой отец. Он был обвинителем в деле об убийстве Титуса Гудвинтера Заком Уайтлстаффом. Сын Зака, тот, что ограбил Сару и убежал, через несколько лет появился и вернул восемнадцать долларов и семьдесят три цента, но Сара этого не помнит. Каждое Рождество он посылает ей шоколадные конфеты. Он стал удачливым человеком. Изменил своё имя, конечно. Если бы у меня было имя Базиль Уайтлстафф, я бы его тоже изменила, – засмеялась она. – Он продаёт подержанные машины и держит гараж. Он вспыльчив, но дело своё делает хорошо.

Квиллер пошёл домой переодеться к свадьбе, от которой не ждал ничего хорошего. Он уже был шафером на свадьбе Арчи Райкера. Тогда, двадцать пять лет назад, он был молод, горяч и не всегда трезв. В день свадьбы он вертел в руках кольцо, уронил его, чем рассмешил две сотни гостей?

А сейчас он должен быть шафером на свадьбе у Базиля Уайтлстаффа. Когда Хикси назвала его мистер Чопстик, она была недалека от истины.

В пять часов ноябрьские сумерки окрасили пикакские снежные сугробы в темно-голубой цвет. В особняке «К» шторы были задёрнуты, хрустальные люстры включены, и мистер О'Делл зажёг праздничный огонь в гостиной.

Высокие напольные часы в холле пробили пять раз. Мистер О'Делл вставил кассету в магнитофон, и торжественные звуки органной прелюдии Баха эхом понеслись по дому. В гостиной перед камином стоял судья. Новобрачный и его шафер ждали в холле. Это был момент тревожного ожидания, пока на лестничной площадке второго этажа не появилась невеста со своей свидетельницей и не начала величественно спускаться.

Миссис Кобб, которая обычно ходила в халате или мешковатом джемпере, была просто ослепительна в своём розовом замшевом костюме. Сьюзан Эксбридж тоже выглядела прекрасно.

Тем временем новобрачные стали перед судьей, у которого от каминного жара раскраснелось лицо. Между ним и камином находились негодующие сиамцы, чьё место он сейчас занимал.

Квиллеру было нелегко. Флагшток нервно ёрзал, а судья причесывал волосы, прежде чем произнести короткую торжественную речь:

– Мы собрались здесь, чтобы поздравить жениха и невесту…

Несмотря на всю роскошь обстановки, атмосфера была напряженной.

– Может ли кто из присутствующих указать причину, по которой они не могут стать мужем и женой, если да, то пусть говорит сейчас или навсегда скроет свой секрет.

– Йау! – заявил Коко.

Флагшток нахмурил брови, обе женщины усмехнулись, но у Квиллера возникло смешанное чувство удовлетворения и опасения.

Герберт взял Айрис в законные жены, и Айрис взяла Герберта в законные мужья. Настало время обменяться кольцами.

Взоры обратились к Квиллеру. Он поискал кольцо в кармане. Нет! Не тот карман. Ух! Он нашёл кольцо. А затем снова опозорился. Обручальное кольцо выскользнуло из его рук и покатилось по ковру.

Юм-Юм метнулась за ним. Постоянно проживающий воришка клингеншоенского особняка, привлеченный блеском золота, взмахнул своим маленьким сокровищем под китайским столиком, и Квиллер бешено погнался за ним. Когда трофей уже был в пределах досягаемости, кошка покатила его в холл, подбивая сначала одной лапой, а затем другой. Она катила кольцо до самого бухарского ковра, где шафер наконец перехватил его.

С рекордной скоростью вспотевший судья завершил церемонию:

– Я объявляю вас мужем и женой.

Флагшток смущённо поцеловал свою жену, и начались объятия, рукопожатия, поздравления и наилучшие пожелания.

Жизнерадостные звуки фортепианной музыки Шуберта подошли как нельзя более кстати, и миссис Фулгров и мистер О'Делл появились с подносом шампанского и легкими закусками. Квиллер с бокалом белого виноградного сока в руках предложил тост за счастливое будущее молодоженов.

Момент поздравлений был короток. Судья залпом осушил свой бокал и поспешно удалился. Новоиспеченная миссис Флагшток упросила своего мужа пройти в столовую посмотреть резную работу на массивном немецком буфете.

– Надеюсь, она будет счастлива, – сказал Квиллер Сьюзан Эксбридж, – К сожалению, я подмочил свою репутацию шафера.

– Но Коко вёл себя как благородный кот, – сказала она, – его своевременное появление разрядило обстановку.

Флагштоки вернулись после краткого осмотра и выразили желание удалиться, жених зазвенел ключами от машины и потянул жену к двери.

– Подождите минутку, – сказал Квиллер. – Дайте мне ключи, и я подам вашу машину к главному входу. Мы не бросаем рис, но вы должны уехать по правилам.

– Но у нас две машины, – заявил Флагшток. Машина жены – в гараже.

– Заберёте её завтра. Никто никогда не слышал. чтобы жених и невеста уезжали в отдельных экипажах.

Квиллер и Сьюзан наблюдали, как они отбывали в номер для новобрачных в новом пикакском отеле.

– Ну вот, плохо ли, хорошо ли, – сказал он, – дело сделано.

Сьюзан приняла его приглашение пообедать в ресторане «У Стефани», где тени от свечей, горящих на столах, падают на пол, мягкий свет и тихая музыка создают романтическую обстановку. Это был вечер перед концертом, и они говорили о праздничном приёме в музее.

– Близнецы Фитчи будут снимать на видеокамеру, – сказала Сьюзан.

Квиллер кивнул с одобрением:

– Мои друзья в Центре отказываются верить, что в нашем отдаленном округе есть культурная жизнь.

– Я считаю нас Люксембургом северо-восточной части Соединенных Штатов, – сказала Сьюзан и театрально взмахнула руками. – Позвольте рассказать вам о сюрпризе, который мы готовим к концерту. Знаете ли вы, почему необходимо стоять во время исполнения «Аллилуйи»?

– Я слышал, на короля Англии этот шедевр произвёл такое впечатление, что он встал, а когда король стоит, все стоят. Так гласит легенда?

– Совершенно верно! Это было в тысяча семьсот двадцать четвертом году. Король Георг Второй посетит завтра вечером наше представление с полной свитой и в регалиях восемнадцатого века. Наш драматический кружок ставит… Вы должны вступить в «Пикакский драматический», Квилл. У вас хороший голос и благородная внешность. Мы смогли бы поставить пьесу «Звонок, книга и свеча», и Коко играл бы Пайвокета.

– Я сомневаюсь, что он захотел бы играть кота, – сказал Квиллер. – Он невыносимый сноб. Боюсь, как бы он тут же не сыграл заглавную роль в «Ричарде Третьем».

Обед с Сьюзан был приятным продолжением свадьбы, которую Квиллер считал скомканной. Он подарил ей букет роз, а она ему – нежный поцелуй. На время он забыл о своих переживаниях по поводу потери домоправительницы и о своем негативном отношении к её мужу. Забыл до тех пор, пока не начал свой традиционный вечерний обход дома.

Маленький томик лежал на ковре в библиотеке. Это был «Отелло», и Квиллеру на ум пришло лучшее, что он знал: Вы скажете, что этот человек любил без меры и благоразумъя.

Когда Квиллер нёс сиамцев через двор в плетёной корзинке, он вспомнил другую строчку, и его усы встали дыбом. Дай эту ночь прожить! Отсрочь на сутки.