Текст книги "Кот, который читал справа налево"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Лилиан Джексон Браун
Кот, который читал справа налево

СЛЕДСТВИЕ ВЕДУТ… КОТЫ
Очаровательное криминальное чтиво для всей семьи

Серия детективов «Кот, который…» американской писательницы Лилиан Джексон Браун уже на протяжении нескольких десятилетий пользуется большой популярностью в США и Европе. Одна из причин успеха, вероятно, кроется в том, что в этих книгах собралась самая необычная команда детективов: раскрытием преступлений занимаются не полицейские, а два сиамских кота, Коко и Юм-Юм, и их хозяин, журналист Джим Квиллер.

Лилиан Джексон Браун родилась в 1916 году и начала сочинять в двухлетнем возрасте. Все её детские произведения заканчивались трагически. Придумывая истории из школьно—скаутской жизни, она проливала столько слез, что мама не раз рекомендовала начинающей писательнице попробовать переключиться на смешные сюжеты. У Браун не получалось. Как ни странно, начало книгам, над которыми теперь хохочет Старый и Новый Свет, а именно «Кот, который…», положило трагическое событие. В середине 1960—х Браун обзавелась мужем, успешной карьерой в сфере рекламы, квартирой на 10—м этаже высотного дома и первым в своей жизни котом, сиамцем Коко. Браун души не чаяла в питомце, а тот, казалось, умел читать её мысли. Идиллия была нарушена смертью двухлетнего Коко: он выпал из окна. До убитой горем Браун дошли слухи, что его вытолкнул кто—то из соседей. Хозяйка была безутешна, потеря кота превратилась в настоящую трагедию. Ей начали сниться кошмары, в которых близкие падали с большой высоты. Чтобы как-то справиться со стрессом, Браун написала свой первый детективный рассказ. Повествование в нем велось от лица (или, точнее, морды) сиамского кота. Рассказ попал в «Эллери Куинс мистерии магазин», и редактор заказал Браун продолжение «котовасии». Вскоре были опубликованы «Кот, который читал справа налево», «Кот, который играл в слова» и «Кот, который проходил сквозь стены». В 1966 году «Нью-Йорк Таймс» назвала Браун «открытием года» среди детективов. Однако на этом серия прервалась и возобновилась лишь восемнадцать лет спустя, в 1986 году. Дело в том, что спросом стали пользоваться кровавые истории, и элегантные кошачьи детективы не выдержали конкуренции. Только когда климат на рынке изменился, по инициативе мужа Браун, которому попалась одна из её рукописей, серия возобновилась и с тех пор пользуется неизменным успехом. Вниманию армии поклонников кошек и загадочных детективных историй были предложены: «Кот, который нюхал клей», «Кот, который гулял под землей», «Кот, который разговаривал с привидениями», «Кот, который жил роскошно», «Кот, который дружил с кардиналом», «Кот, который сдвинул гору», «Кот, который там не был», «Кот, который гулял по чуланам», «Кот, который приезжал к завтраку», «Кот, который улыбался» и прочие «коты». На сегодня серия состоит из двадцати восьми книг и трех сборников рассказов. Пенсионерка Браун проживает сейчас в Северной Каролине с мужем, Коко IV и ещё одним сиамцем по имени Питти Синг и продолжает писать книги.

Как уже было отмечено, в сюжетах Браун делает ставку не на кровь и насилие, а на таинственные истории, которые под силу разгадать лишь таким загадочным, обаятельным и мудрым существам, как кошки. «Мальчик» Коко отличается от всей своей кошачьей братии тем, что у него шестьдесят усов вместо обычных сорока восьми. «Девочка» Юм-Юм очаровательна, как и положено девочке, и имеет привычку красть всё подряд – в том числе сердца. Кроме того, оба сиамских создания имеют врожденный нюх на раскрытие преступлений. Действие практически всех детективов происходит в местечке Мускаунти, расположенном «в четырехстах милях к северу откуда угодно», в городке Пикакс.

Джим Квиллер – фигура в своём городе популярная: его еженедельные колонки в местной газете в рейтингах не уступают печатающимся там же гороскопам. Вероятность его брака с директрисой местной библиотеки Полли Дункан широко обсуждается не только среди обитателей Пикакса, но среди поклонников «Кот, который…». Бывший криминальный репортёр, Квиллер не может обойти стороной такие происшествия, как, например, таинственное исчезновение туриста—одиночки неподалеку от города. Теряющаяся в догадках общественность склоняется к выводу, что в деле замешаны пришельцы. Коко, просидев несколько часов на крыльце коттеджа и понаблюдав за звездами – или за чем-то ещё, – приводит Квиллера к трупу, и тут начинается серьёзное расследование («Кот, который считал звезды»).

Добавим, что в США по следам серии были выпущены книга рецептов («Кот, который… Книга рецептов»), книга загадок («Кот, который… Книга загадок»), справочник—путеводитель («Кот, который… Путеводитель»), а также пародия «Кот, который убил Лилиан Джексон Браун». Последняя у поклонников Браун успехом не пользуется.

ОДИН

Джим Квиллер, чьё имя настораживало наборщиков и корректоров в течение двух десятилетий, явился к главному редактору газеты «Дневной прибой» на пятнадцать минут раньше назначенного ему времени.

В приёмной он взял вёрстку очередного номера и просмотрел первую полосу. Он прочитал прогноз погоды (теплой не по сезону), узнал тираж газеты (427 463), а также издательский девиз: «С прибоем к прибылям!»

Он прочитал передовицу о судебном разбирательстве по делу об убийстве и заметку о предвыборном марафоне, в которой он обнаружил две типографские ошибки. Из следующей заметки он узнал, что попытка Музея искусств получить заем в миллион долларов не увенчалась успехом, но детали он пропустил. Он не стал читать сообщение о котенке, попавшем в дренажную трубу, зато прочел кое-что другое: Полицейский Набс Гуд убит в перестрелке. Расследование Стриппера Фейда зашло в тупик.

Через застеклённую дверь до Квиллера доносились знакомые звуки – треск пишущих машинок, весёлый щебет телетайпов, перезвон телефонов. От всего этого его пышные с проседью усы стали топорщиться, и он пригладил их костяшками пальцев. В отделе городских новостей царила суматоха.

Он заметил, что хотя звуки и были обычными, но обстановка казалась какой-то странной. Жалюзи опущены. Столы чистые, без пятен и царапин. Скомканная копировальная бумага и изрезанные газеты, которым следовало бы валяться на полу, сложены в проволочную корзину для мусора. Пока он обескуражено созерцал всё это, незнакомый звук достиг его ушей, звук, который не вписывался в шум любой городской комнаты. Он заметил мальчика-переписчика, который затачивал желтые карандаши при помощи какой-то небольшой воющей штуковины. Квиллер в изумлении уставился на неё. Электрическая точилка карандашей! Он никогда не мог даже подумать, что дойдёт до такого! Это напомнило ему о том, как долго он был не у дел. Другой мальчик, в теннисных туфлях, вылетел из отдела городских новостей и сказал:

– Мистер Квиллер? Вы можете войти… Квиллер последовал за ним в отдельную комнатку, где молодой главный редактор, улыбаясь, приветствовал его искренним рукопожатием:

– Итак, вы Джим Квиллер! Я много слышал о вас Квиллер поинтересовался:

– Как много и что именно?

Его карьера до «Прибоя» была полна причудливых и неожиданных поворотов: обзор спортивных новостей, полицейская хроника, военный корреспондент, победитель конкурса «Журналистский трофей», автор книги на тему городских преступлений. Потом были эпизодические работы для небольших газетёнок, а затем долгий период безработицы или работы, недостойной даже упоминания.

Главный редактор сказал:

– Я помню, как прекрасно вы проявили себя во время конкурса «Журналистский трофей». В то время я был ещё неопытным репортёром и большим вашим поклонником.

По возрасту и манере поведения редактора Квиллер узнал в нем представителя нового поколения репортёров – людей, которые слишком хорошо знают, чего хотят, и к изданию газеты относятся скорее как к точной науке, а не как к творчеству, Квиллер же привык работать с редакторами другого типа – допотопными крестоносцами.

– Имея за плечами такое богатое прошлое, – сказал редактор, – вы, возможно, будете разочарованы, ведь место в нашем отделе – это всё, что мы можем сейчас предложить. Соглашайтесь, а там, может, подвернётся что-нибудь получше.

– Значит, я могу поработать здесь, пока не подвернётся что-нибудь получше? – спросил Квиллер, глядя собеседнику прямо в глаза. У Квиллера уже был унизительный опыт подобного рода. Сейчас задача заключалась в том, чтобы найти верный тон и расположить к себе редактора.

– Само собой разумеется. Как у вас дела?

– Пока всё хорошо. Самое главное для меня – вернуться в газету. Я часто злоупотреблял хорошим отношением к себе, пока не поумнел. Вот почему я хотел прийти сюда. Незнакомый город, полная жизни газета – новый стимул. Я думаю, что справлюсь.

– Безусловно! – отозвался редактор. – И вот какую работу я имел в виду. Нам необходим сотрудник, пишущий об искусстве.

– Статьи об искусстве! – Квиллер вздрогнул и мысленно представил себе заголовок: Ветеран-криминалист на вернисаже.

– Вы смыслите что-нибудь в искусстве? Квиллер честно ответил:

– Я не отличу Венеру Милосскую от статуи Свободы,

– Это как раз то, что нам нужно. Чем меньше вы знаете, тем более свежей и оригинальной будет ваша точка зрения. В нашем городе искусство сейчас переживает подъем, и нам необходимо освещать как можно больше событий. Наш критик пишет заметки об искусстве дважды в неделю, но нам нужен ещё один опытный корреспондент, который бы выискивал различные истории о самих художниках. Тут материала хоть пруд пруди. В наши дни, как вы, возможно, знаете, художников развелось больше, чем кошек и собак.

Квиллер разгладил усы костяшками пальцев. Редактор благодушно продолжал:

– Темы для заметок выбирайте по собственному усмотрению, а полученные материалы будете отдавать ответственному секретарю. Мы хотим, чтобы вы окунулись в жизнь художников, чаще встречались с ними, заводили полезные для газеты знакомства.

Квиллер мысленно представил очередной заголовок: Журналист среди богемы. Но ему нужна была работа. Нужда боролась с совестью.

– Ну, – сказал он, – я не знаю.

– Это приятная, чистая, знакомая вам работа. Вы будете для разнообразия встречаться с приличными людьми. Вы, должно быть, уже пресыщены общением с бродягами и нищими.

Вздрагивающие усы Квиллера как бы говорили: «Какого—чёрта—нужна—такая—приятная—чистая—привычная—работа?» Однако их владелец сохранял дипломатическое спокойствие.

Тут редактор взглянул на часы и встал:

– Почему бы вам не подняться наверх и не обсудить всё это с Арчи Райкером?

– Арчи Райкер? Что он здесь делает?

– Он ответственный секретарь. Вы знаете его?

– Много лет назад мы вместе работали в Чикаго.

– Отлично! Он разъяснит вам все подробности. Ну, я надеюсь, вы решитесь работать в нашей газете,

На прощание редактор протянул руку и поощрительно улыбнулся.

Квиллер опять прошёл через отдел городских новостей – мимо рядов белых рубашек, голов, склоненных в задумчивости над пишущими машинками, мимо неизменной девушки—секретарши. Она была единственным человеком, бросившим на него любопытствующий взгляд, и Квиллер сразу продемонстрировал свои полные шесть футов два дюйма, втянул в живот лишние десять фунтов, которые давили на пряжку ремня, и провел рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок. Он гордился своими волосами – на три черных приходился только один седой, как и в усах.

Он нашёл Арчи Райкера восседающим в комнате, заставленной письменными столами, пишущими машинками и телефонами, – всё окрашено в цвет зелёного горошка.

– Забавно, не правда ли? – извиняющимся тоном произнес Арчи. – Считается, что этот цвет благотворно влияет на глаза. Сейчас все очень изнежены. Что касается меня, то я этих штучек не люблю.

Отдел публицистики был выделен из отдела городских новостей без всякой необходимости. Спокойствие и безмятежность стояли в воздухе подобно туману. Все сидящие в отделе казались лет на десять старше, чем сотрудники из отдела городских новостей, да и сам Арчи пополнел и полысел со времени их последней встречи.

– Джим, я очень рад тебя видеть, – сказал он. – Что, наборщики всё ещё перевирают твою фамилию?

– Да, никак не усвоят, что я не Киллер, а Квиллер – добрая шотландская фамилия.

– Я смотрю, ты до сих пор не избавился от своих пышных усов?

– Это моя единственная память о войне. – Квиллер аккуратно пригладил их рукой.

– А как твоя жена, Джим?

– Ты имеешь в виду мою бывшую жену?

– О, я не знал, извини.

– Ладно, не будем об этом… Так что это за работу вы мне предлагаете?

– Для тебя – пустяковое дело. Ты успеешь сделать воскресную заметку, если начнешь работать сегодня.

– Я ещё не решил, что берусь.

– Ты согласишься, – сказал Арчи. – Эта работа как раз для тебя.

– Ты имеешь в виду то, что обо мне говорят в последнее время?

– А ты не будь слишком разборчивым. Плюнь на всё и спокойно работай.

Квиллер тщательно приглаживал усы.

– Я могу попытаться. Нужно оформиться официально?

– Как хочешь.

– Будут какие-нибудь указания?

– Да. – Арчи Райкер достал лист розовой бумаги из хитроумного скоросшивателя. – Что тебе сказал босс?

– Ничего не сказал, – ответил Квиллер. – Кроме того, что он хочет иметь материал о художниках – материал, вызывающий у читателей интерес.

– Да, он прислал предложение—напоминание о том, чтобы мы собрали материал об одном парне, Кэле Галопее.

– Ну и что?

– Босс обычно использует цветовой код. Голубая бумага обозначает, что информация предназначается для личного пользования. Жёлтая – случайные, эпизодические советы. А эта, розовая, означает, работай, парень, работай, и побыстрее.

– И что такого срочного с этим Кэлом Галопеем?

– Ситуация складывается таким образом, что тебе лучше не знать подоплеку. Просто сходи к этому Галопею с холодной головой, познакомься лично и напиши что-нибудь интересное. Ты же знаешь все эти штуки, не мне тебя учить.

– Где я могу его найти?

– Наверное, нужно позвонить ему в офис Он коммерческий художник, возглавляет весьма преуспевающее агентство, но в свободное время пишет маслом детские портреты, которые пользуются большим успехом. Ребятишки с кучерявыми головками и розовыми щечками выглядят так, словно их вот—вот хватит удар, но люди, кажется, покупают эти картинки. Слушай, ты не хочешь пообедать? Мы могли бы сходить в пресс-клуб.

Усы Квиллера вздрогнули от волнения. Когда—то пресс-клубы были его жизнью, любовью, увлечением, домом, вдохновением.

Пресс-клуб находился на другой стороне улицы, напротив нового главного управления полиции, в прокопчённой кирпичной крепости с решетчатыми окнами, крепости, которая когда-то была тюрьмой. Каменные ступени, изрядно стёртые от времени, хранили следы февральской, не по сезону, оттепели. В холле вся мебель и деревянные панели, покрытые толстым слоем пыли, тускло отливали красным.

– Мы можем поесть в баре, – сказал Арчи, – или подняться в столовую. Там у них даже скатерти есть.

– Давай поедим здесь, внизу, – ответил Квиллер В баре было сумрачно и шумно. Но здесь велись очень важные, часто весьма откровенные разговоры. Квиллер хорошо знал, что именно в такой атмосфере зарождаются слухи, закручиваются целые сюжеты. Любые вопросы решались здесь за кружкой пива и гамбургером.

Они нашли два свободных места за стойкой бара и были встречены барменом в красном жилете и с заговорщической улыбкой на лице, которая говорила о том, что её владелец обладает какой-то секретной информацией. Квиллер вспомнил, что самые большие гонорары он получил за истории, услышанные именно от барменов.

– Шотландское виски с содовой, – заказал Арчи. Квиллер попросил:

– Двойной томатный сок со льдом.

– Том-том со льдом, – сказал бармен. – Если хотите, добавлю перчику, чтобы было покрепче. А может быть, лимона?

– Нет, спасибо.

– Я всегда делаю такой коктейль для моего друга мэра, когда он к нам заходит. – Улыбка бармена теперь была покровительственной.

– Нет, спасибо.

Рот бармена скривился в недовольной гримасе, и Арчи сказал ему:

– Это Джим Квиллер, наш новый сотрудник. Он ещё не понял, что ты большой мастер. Джим, это Бруно. Он умеет делать поистине изысканные напитки.

Позади Квиллера раздался скрипучий голос:

– А я предпочитаю поменьше изысканности и побольше ликера. Эй, Бруно, сделай-ка мне мартини и выбрось свой мусор. Никаких оливок, долек лимона, анчоусов или маринованных томатов.

Квиллер обернулся и увидел сигару, которая казалась непропорционально большой по отношению к худощавому молодому человеку, курившему её. Из нагрудного кармана выглядывала черная лента, очевидно от фотоэкспонометра. Молодой человек был шумный, самоуверенный и явно нравился сам себе. Понравился он и Квиллеру.

– Этого клоуна, – сказал Арчи, – зовут Одд Банзен. Он из фотолаборатории. Одд, это Джим Квиллер, мой старый друг. Мы надеемся, он станет нашим новым сотрудником.

Фотограф проворно протянул руку:

– Рад с вами познакомиться, Джим. Вы любите сигары?

– Я предпочитаю трубку, но всё равно спасибо. Одд с интересом изучал роскошные усы Квиллера:

– Этот кустарник и в кулаке не поместится. А вы не боитесь лесного пожара?

Арчи сказал Квиллеру:

– Ту чёрную ленту, которая торчит из кармана мистера Банзена, мы используем, чтобы сечь его. И всё же он полезный человек. У него больше информации, чем в любом архиве. Может быть, он расскажет тебе что-нибудь о Кэле Галопее.

– Конечно, – сказал фотограф. – Что вы желаете узнать? У него восхитительная жена: её размеры тридцать четыре – двадцать два – тридцать два.

– Кто он вообще, этот Галопей? – спросил Квиллер.

Одд Банзен быстро взглянул на дым от сигары:

– Коммерческий художник. Руководит большим рекламным агентством. Он стоит несколько миллионов. Живёт на Холмах Потерянного озера. Прекрасный дом, большая студия, в которой он рисует, два плавательных бассейна. Два, вы понимаете? Когда ему недостает воды, один из них он, наверное, наполняет коньяком.

– Какая у него семья?

– Двое или трое детей. Роскошная жена. Галопей владеет островом в Карибском море, ранчо в Орегоне и двумя—тремя заводами. Имея деньги, можно купить всё. И он вовсе не скуп при всём своём богатстве. Он хороший парень.

– А что за картины он пишет?

– Классные! Что надо! – сказал Одд. – У меня у самого есть одна его работа, висит в гостиной. После того как я сфотографировал жену Галопея на последнем благотворительном балу, он подарил мне картину. Парочка ребятишек с кудрявыми головками. Ну а сейчас я должен поесть. В час дня мне нужно быть на собрании правления.

Арчи допил виски и сказал Квиллеру:

– Поговори с Галопеем и выясни насчёт возможности немного пофотографировать, а затем мы пошлём Банзена. Он наш лучший сотрудник. Может, ему удастся сделать несколько цветных снимков.

– Та розовая карточка давит на тебя, не так ли? – Квиллер. – Какая связь между этим Галопеем и «Дневным прибоем»?

– Я ещё не всё выпил, – ответил Арчи. – Хочешь ещё томатного сока? Квиллер пропустил вопрос мимо ушей.

– Арчи, ответь мне прямо только на один вопрос. Почему эту работу предложили мне? Из всех сотрудников – именно мне?

– Потому что во всех газетах такие порядки. Спортивного обозревателя назначают театральным критиком, а журналиста, пишущего на религиозную тему, посылают в ночной клуб. Ты знаешь всё это не хуже меня.

Квиллер кивнул и печально пригладил усы. Затем сказал:

– А что с тем критиком по искусству, который уже работает на вас? Если я возьмусь за эту работу, мне придётся с ним сотрудничать? Или, может быть, с ней?

– Это парень, – ответил Арчи. – Он пишет критические обзоры, ты же будешь заниматься прямыми репортажами и собирать материал для статей из жизни художников. У вас не будет никаких причин для конфликтов.

– Он работает в нашем отделе?

– Нет, он никогда не приходит в офис. Свои заметки он пишет дома, наговаривает на диктофон и отправляет плёнку сюда с посыльным два раза в неделю. А нам приходится его муру расшифровывать. Он толстый, неприятный человек.

– Почему он держится особняком? Что, не любит цвет зелёного горошка?

– Спроси что-нибудь попроще. Такова его договорённость с центральным офисом. У него заключен совершенно особый контракт с «Прибоем».

– А что это вообще за парень?

– Одиночка. Очень самоуверенный тип. С ним трудно ужиться.

– Прекрасно. Сколько ему лет?

– Он среднего возраста. Можешь себе представить, любой компании он предпочитает общество своего кота. Множество людей полагает, что все его заметки пишет именно кот, – может быть, они и правы.

– А статьи он пишет хорошие?

– Он так думает, – Арчи заёрзал на стуле. – Ходят слухи, что «Прибой» хорошо застраховал этого парня.

– Чем так ценен критик по искусству?

– У него, несомненно, есть черточка, которую так ценят газеты, – любовь к полемике. Его рубрика собирает сотни писем в неделю, не сотни – тысячи!

– Какого типа письма?

– Бывают сердитые, бывают сахарные, бывают истеричные. Одни читатели его терпеть не могут, другие считают величайшим знатоком искусства, и они постоянно бранятся друг с другом. Он умудряется держать в напряжении весь город. Знаешь, что показали последние исследования? Его рубрика по искусству привлекает больше читателей, чем отдел спортивных новостей! Мы оба знаем, что это ненормально.

– В вашем городе, должно быть, полно поклонников искусства, – заметил Квиллер.

– Тебе вовсе не обязательно разбираться в искусстве и любить его. Тут достаточно любить запах крови.

– Из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор?

– А кто его знает!

– Я могу понять, когда спорят из-за спорта или политики, однако искусство это всего лишь искусство, разве не так?

– Я тоже так раньше думал, – ответил Арчи. – Когда я только пришел в газету, то наивно полагал, что искусство представляет определенную ценность – для красивых людей с красивыми мыслями. Что и говорить, я быстро расстался с этой иллюзией! Искусство стало массовым. В этом городе оно стало самым блестящим капризом и прихотью после карточной игры, и любой может поиграть в него. Сейчас наши сограждане покупают картины вместо бассейнов.

Квиллер помешивал лёд в стакане с томатным соком и размышлял о подоплёке дела, которое ему поручила газета.

– Кстати, как зовут того критика? – спросил Квиллер.

– Джордж Бонефилд Маунтклеменс Третий.

– Повтори ещё разок, пожалуйста!

– Д. Б. М. Третий.

– Невероятно! Он всегда ставит под статьями все три своих имени?

– Все три имени, все восемь слогов, все двадцать шесть букв плюс номер! Дважды в неделю мы пытаемся втиснуть его имя в столбец стандартной ширины, и это никогда у нас не получается! И он не разрешает никаких аббревиатур, ни дефисов, ни сокращений.

Квиллер кинул на Арчи быстрый взгляд:

– Ты не очень его жалуешь, а?

Арчи пожал плечами:

– Я могу обращать на него внимание, могу и не замечать. На самом деле я никогда не видел этого парня. Я видел только художников, которые приходили к нам в отдел, сгорая от желания дать ему в зубы.

– Д. Б. М. Третий! – Квиллер в изумлении покачал головой.

– Даже одно его имя порой приводит в бешенство некоторых наших читателей, – сказал Арчи. – Они хотели бы знать, кто он такой.

– Продолжай, продолжай, мне начинает нравиться моя будущая работа. Шеф сказал, что это будет прекрасная, чистая работа, и я начал уже было опасаться, что мне придется работать в компании с кучей святых.

– Не позволяй ему надуть тебя. Все художники в этом городе ненавидят друг друга, все поклонники искусства разделились на два лагеря. Кроме того, все здесь играют грубо. Это очень похоже на футбол, только больше грязи. Ругань, нападки из-за угла, двойная игра. – Арчи спустился с табурета. – Ладно, давай-ка отведаем сандвич с говядиной и кукурузой.

Кровь нескольких поколений шотландских гвардейцев, которая текла в жилах Квиллера, начала понемногу закипать. Его усы почти улыбались.

– Хорошо, я берусь, – сказал он. – Я берусь за эту работу.