Текст книги "Снежная Академия"

Автор книги: Лика Верх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4. Громкое затишье

"Я думал, что видел всех проблемных студентов.

Никогда еще так не ошибался"

Из личных заметок Мороза

Спала крепко. Очень. Сном младенца, счастливого ребенка и всякого довольного жизнью.

Радоваться нечему, все-таки меня ждет наказание, а зная о развитой фантазии Мороза… Еще бы! Поживи так с тысячу лет, воображение ух какое появится… В общем ничего хорошего ждать не приходится.

Беззаботный сон закончился довольно мирно. Я проснулась, потянулась, нежась в постели на мягких подушках…

– О! – удивилась хриплым со сна голосом. – Лис… ты чего здесь?

Друг стоял у двери и явно нервничал. Его бледное лицо выражало беспокойство.

– Пришел убедиться, что тебя не отчислили и не убили, – пробурчал он. – А ты дрыхнешь как хорек!

– Сурок, – поправила его и потерла глаза.

– Ну ты… фортовая ты, Варька. Я думал приду, а тут пусто, и все… даже не попрощались, – Васильев сел на край кровати.

– Рано ты меня выселяешь… комнату мою занять хочешь, да? – шутливо сказала и зевнула.

Хорошо спалось, да мало…

Дверь распахнулась и на пороге комнаты появился еще один гость.

– О, Мороз Морозович, – широко улыбнулась. – Какой день… По одному с моим пробуждением не справляетесь, решили действовать сообща?

Ректор сперва удивился, а следом нахмурился.

Не идет ему вот это выражение: брови съехались, глаза прищурились…

Лис моего энтузиазма не разделил и побелел еще больше. Он поднялся с кровати и вытянулся, словно струна, не шевелясь и не говоря ни слова.

– Липова, – угрожающе начал Мороз Морозович.

Эх…

– Липова-Липова, – вздохнула, сползая с кровати, – что Липова? Я никого в свою комнату не приглашала, все сами пришли, – тонко намекнула на самого ректора.

Не Академия, а гостиный двор. Поспать не дадут, в покое не оставят…

Красота!

– Васильев? – Мороз переключился на друга, когда я пошаркала тапочками по полу мимо незваных гостей.

– Э-э… я…

– Будить меня пришел, Мороз Морозович. Вы ведь тоже думали, что я проспала?

Мороз устремил взгляд на настенные часы, я тоже на них посмотрела.

Ох, ты ж… ель-метель! Занятия полчаса назад начались!

– По какой причине вы, Васильев, будите Липову во время занятий? – строго поинтересовался Мороз, а друг бочком пробирался к выходу.

– Вы же меня знаете, профессор, я одной ногой тут, другой тоже тут, в общем я там… – и выскользнул за дверь.

Теперь внимание Мороза принадлежало мне одной. К сожалению.

– Мороз Морозович, он ведь из добрых чувств и побуждений, – встала на защиту друга, стоя в дверях ванной.

– Липова, ваше рвение оправдать Васильева похвально, но оно не отменяет факта, что вы проспали во второй раз, – достаточно спокойно произнес ректор, но лицо его выражало крайнюю степень недовольства.

Всего-то проспала… а так злится, будто я пол-академии в щепки разнесла.

– Осознаю, признаю, каюсь, – согласно покивала своим словам. – А можно вопрос, профессор?

Ректор чуть склонил голову набок, в ожидании.

– А… как я вчера попала в вашу гостиную? Это ведь был ваш дом, верно?

– Вы бы предпочли плясать перед студентами в белье? – с той же напускной суровостью произнес Мороз.

– Разумеется, нет. Но… вы не ответили.

Сама я никак не могла очутиться в его доме. Списать на чью-то шутку тоже не получится – никому из студентов не под силу вытворить подобное.

– Я полагал, ответ очевиден, – Мороз Морозович обратил внимание на корзину с пирожками на столе. – Я перенес вас.

Он взял один пирожок, откусил…

– Авдотья? Ее стряпню не спутаешь, – произнес он жуя.

Говорить с набитым ртом… совершенно не вяжется с образом строгого ректора. Больше подходит к уютному вечеру, когда собираются за столом и обсуждают прошедший день, а чувство голода так велико, что ты без стеснения ешь и одновременно рассказываешь историю. Очень по-домашнему.

– Почему вы улыбаетесь?

Мороз Морозович смотрел с непониманием.

И впрямь, до ушей улыбка…

– Так… это… Мороз Морозович, можно я уже в душ пойду? Я на сорок минут опоздала, – взмолилась я. – А вы можете взять пирожки с собой или здесь ешьте, я не против.

Как я могу быть против? Это его Академия, где хочет, там и ест.

– Скройся с глаз моих, Липова, – ректор махнул на меня рукой.

Два раза просить не надо.

***

– Логика не поможет вам на моих уроках, мои дорогие, – тягучий низкий голос донесся из-за двери с табличкой «Криомантия, профессор Линда Коржик». – Ты, напомни свое имя, дорогой?

Постучавшись, я заглянула в кабинет. Высокая статная женщина в очках с узкими прямоугольными стеклами упиралась ладонями в первую парту и вглядывалась в лица учеников. Красное платье длиной до колен обтягивало спортивную фигуру. При виде меня она искривила полные губы под слоем алой помады.

– Липова, я полагаю? – она смерила взглядом поверх очков.

– Да, – кивнула в легком замешательстве.

– Проспали?

Кивнула в еще большей растерянности под столь строгим взглядом.

– Считаете, вам позволительно? – в голосе появилась претензия.

Тонкий намек, ничего не скажешь.

Без страха и сожаления выдержала ее взгляд.

– Профессор Коржик, вмешиваться в личную жизнь студентов – занятие, недостойное профессора. Вы как считаете?

Женщина тонкими длинными пальцами подцепила дужку очков и стянула их, угрожающе сверкая карими глазами.

– Смеете дерзить? – пророкотала Коржик.

– Вовсе нет, – спокойно ответила. – Просто считаю, у такого профессора, как вы, наверняка есть дела поважнее личной жизни студентов.

Однокурсники захихикали, а я не отводила взгляда от гневного лица преподавателя.

– Займите место, Липова, – прошипела она и захлопнула дверь так яростно, что портрет Вульфрика Свободного опасно покачнулся.

"Житель" портрета изображался с поджатыми губами и довольно злым взглядом. Длинные густые волосы торчали во все стороны, словно его раз десять ударило током. Художник особенно выделил чернеющие круги под глазами и невероятно огромный нос. Золотая табличка под портретом гласила: "Вульфрик Свободный. Первооткрыватель криомантии. Автор научных работ по "Структуре льда", "Воздействию с помощью льда на человечков" и "Лед как важнейший инструмент Снежной магии". А по нему и не скажешь, что он настолько "знаменит".

Коржик вернулась в положение "упри ладони в стол", в котором я ее и застала. Она обводила взглядом студентов, а меня будто не замечала. Когда на траектории движения появлялось мое лицо, ее взгляд скользил как бы сквозь, словно здесь по-прежнему пустое место.

Может это и к лучшему.

Девушки нет-нет да оборачивались, бросали гневные взгляды. Некоторые – и их меньшинство, – ободряюще улыбались, одна украдкой показала поднятый вверх палец, пока профессор не видит.

– Криомантия не для слабаков во всех смыслах этого слова. Предельное внимание – то, что требую от учеников, мои дорогие. Записываем: криомантия – наука изучения магии льда. Также сюда входит дисциплина "гадание по снегу", но не у всех из вас есть предрасположенность к столь сложной науке. Вот у вас, Липова, совершенно точно этой предрасположенности нет. Увы, мои дорогие, гадание по снегу под силу не каждому.

Большинство девочек ахнули, запереживали: "У меня есть способности?", "Профессор, а я смогу?", "Может, у меня получится?"

У меня лишь бровь непроизвольно поднялась. На мою реакцию Коржик отреагировала едва заметной ухмылкой.

С профессором в открытую конфронтацию вступать я не собираюсь. На провокации не поведусь. Я знаю, что большинство учителей поставили на тотализаторе немалые суммы на то, что я вылечу из Академии до новогодних каникул.

Скорее коржик зачерствеет, чем я предоставлю им повод для радости. Ох и озолотимся мы с Васильевым!

Магия льда оказалась занимательным предметом. Всяким там гаданиям я не особо доверяю, особенно гаданию по снегу, но Коржик сказала, что к нему мы перейдем в следующем семестре, а пока – лед.

Чтобы сразу обозначить, насколько важно овладеть магией льда, она рассказала о нашей Академии. Вернее, о здании, в котором мы живем и учимся. Лед снаружи служит для отвода глаз на случай, если какому-нибудь человечку взбредет в голову явиться за полярный круг черт знает куда, поскольку никто, в сущности (в том числе профессора), не знают, в какой точке пересечения меридиан мы находимся. Лед – защита Академии от магического воздействия извне, он служит гарантией от не разрушения под влиянием времени. Это самое главное. А вообще у него много разных функций, а казалось бы – просто лед! Красиво, необычно, а продумано как! Гениально ведь.

– Создать такую глубокую защиту с помощью льда для огромного здания под силу не каждому волшебнику, – подытожила профессор. – Вы, вне всякого сомнения, не овладеете этой магией в полной мере. На следующем занятии вы попытаетесь воду превратить в лед.

Студентки разочарованно загудели. Профессор Коржик повысила голос, чтобы все ее услышали, и четко сказала:

– К следующему занятию напишите реферат о способах воздействия на воду в условиях высоких температур. На сегодня все.

Она сразу погрузилась в кипу исписанных листов, не обращая на недовольные возгласы никакого внимания.

За дверью меня нетерпеливо поджидал Васильев.

– Для обеда еще рано, – я взглянула на расписание, у меня впереди левитация, – ты чего, соскучился?

– Ага, безумно, – безучастно бросил он и потянул меня к окну, – смотри!

– Чего я там…

… не видела…

Ох ты ж ель-метель! Вы только гляньте!

– Это… – слов не нашлось, но Лис меня понял правильно.

– Наказаны! Все! – с возмущением воскликнул друг.

По меньшей мере человек тридцать внизу на аллее подметали… снег. Он крупными хлопьями летел над всеми, кто стоял с метлами, а над решившими схалтурить сыпал в два раза интенсивнее.

– А ты почему здесь, а не там? Где твоя метла? – возмутилась я в шуточной манере.

Лис не веселился.

– Меня тоже беспокоит этот вопрос.

Вот так-так… Мороз Морозович не только меня решил одарить особым наказанием, но и диджея… Йети мог и пожалеть.

– Думаешь, он нам двоим выдаст что-нибудь растакое-этакое? – я распахнула дубовые створки и вышла на широкий балкон.

Со второго этажа вид прелестный. Аллея упирается в полосу темного хвойного леса, фонари вечером создают непередаваемую атмосферу, а балкон над входом позволяет увидеть всех гостей…

– Это кто? – я подергала Васильева за руку, показывая на совсем уж молодого мужчину, беседующего с Морозом.

Лис перевел растерянный взгляд на ректора и с кривой усмешкой протянул:

– А-а… это старший сын министра магии, Эдуард Гебринский.

Я ни разу не видела ни самого министра, ни уж тем более его сыновей, а потому созрел логичный вопрос:

– А ты откуда знаешь?

Лис фыркнул, будто ответ не стоит его усилий.

– Мой брат работает в Министерстве. Он рассказывал, что Август Гебринский, министр, сделал сына своей неофициальной правой рукой. Когда возникают всякие неприятности или неудобные для министра вопросы, он отправляет Эдуарда их решать. Говорит, так он наберется опыта и станет достойным приемником своего отца, – Лис не сдержал смешок. – Как по мне, ему просто не охота мараться. Наверняка его сын сейчас говорит Морозу, что у них нет денег.

Мы слегка свесились с балкона, чтобы лучше слышать, о чем они говорят.

– … я понимаю вас, профессор, – неуверенно вещал помощник министра, – но вы поймите, я всего лишь передаю вам распоряжение министерства.

– Я вас услышал, Эдуард Артурович, – спокойно ответил Мороз. – Можете передать мой ответ министерству дословно?

Помощник министра кивнул, но он явно ничего не хотел передавать, тем более дословно.

– Сообщите, что я глубоко переживаю полученную новость, но более чем совета и моральной поддержки дать, к сожалению, не смогу.

Эдуард Артурович сконфузился, но взял себя в руки.

– Мороз Морозович, вы не можете отказать министерству, – начал твердым голосом, а закончил совершенно неуверенно.

Долго придется министру сына твердости обучать.

Профессор с мягкой улыбкой начал отвечать оппоненту, но меня отвлек от подслушивания грубый толчок в спину.

Последнее дело – со спины нападать. И кто такой смелый?

На меня гневно взирали два глаза, принадлежащие… понятия не имею кому.

– В чем дело? – хмуро поинтересовалась, не собираясь улыбаться наглой брюнетке.

Ее скульптурное личико портила гневная гримаса.

– Из-за тебя нас всех наказали, – прошипела она, – а ты стоишь тут и прохлаждаешься!

А, так вот откуда ветер зловонный запах принес.

– Тебя никто силком не тащил. Ты ведь знала, что вечеринки запрещены и понимала, чем грозит быть пойманными.

Свирепость леди не знала границ.

Она снова зашипела и, ухватив меня за шею, едва не выкинула с балкона. Со стороны больше походило на крепкие дружеские объятия.

Лис был поражен не меньше. Он беззвучно открыл рот и ничуть мне этим не помог.

– Мы думали ты по-своему договорилась с Морозом, – продолжила шипеть девушка, – а теперь мне приходится держать в руках… метлу!

Последнее она выплюнула с таким презрением, что даже змея бы пришла в шок от количества яда.

– Странно, – прохрипела я, пытаясь разжать ее пальцы, – вы так хорошо смотрелись вместе.

Какая сильная, зараза!

– Ах ты… – пропищала она. – Еще одно слово и я скину тебя вниз!

И тут до нас донесся обеспокоенный голос:

– Что там происходит?

Девушка еще раз одарила меня яростным взглядом, убрала руку и, не задерживаясь ни на секунду, скрылась за дверью.

– Все в порядке? – голос принадлежал Эдуарду Артуровичу, а сам он, задрав голову, смотрел на меня.

– Да, все прекрасно, – улыбнулась со всей искренностью, потирая шею. – Каждый день получаю угрозы, типичные будни.

Поймала взгляд прищуренных глаз Мороза и добавила:

– Шучу! – и засмеялась, как дурочка, для пущей убедительности.

Помощник министра окончательно растерялся и посмотрел на Мороза, тот – снова на меня.

– С юмором у нас в Академии вообще не очень, Эдуард Артурович. Не обращайте внимания. – Улыбнулась я и утащила Лиса подальше от нехорошего балкона.

Уже оказавшись в коридоре, к другу вернулся дар речи:

– Варь, прости… Прости, я не ожидал, что она… а она… совсем башкой стукнулась! – запинаясь, негодовал Лис. – Во дает…

Инициатива наказуема, в самом деле.

Ничего, я в долгу не останусь.

– Липова Варвара, – раздался в коридорах высокий женский голос, – срочно явитесь в кабинет ректора. Повторяю: Липова Варвара, срочно явитесь в кабинет ректора!

– Ну вот, приплыли… – буркнула я, а Лис с сочувствием похлопал по плечу.

Пойду сдаваться.

***

Найти кабинет Мороза Морозовича оказалось несложно. Внутри пока бывать не доводилось, но с моим исключительным везением, думаю, я побываю здесь еще не раз.

На бледно-голубой двери сильно выделялась золотая табличка. Витиеватыми буквами выведено: "Профессор Снежной Академии; Верховный чародей Верховного Сообщества Чародеев; Первый консультант Министра магии по вопросам образования юных волшебников; Основатель и ректор Снежной Академии Д. Мороз. Приемная."

– Не хватает слов "и просто величайший из великих", – пробормотала и взялась за дверную ручку.

Список регалий, безусловно, впечатляет. Впрочем, было бы чему удивляться. Недаром Мороза называют самым могущественным волшебником. Один его посох чего стоит. Правда, я его пока не видела… но легенды ходят.

Приемная представляла из себя довольно просторное помещение с кучей разнообразных цветов во всех углах. Белоснежный стол занял большую часть пространства по левую сторону от двери напротив. На ней тоже была золотая табличка, но с лаконичным содержанием: "Ректор Д. Мороз".

За столом сидела изящная блондинка. Также можно сказать элегантная, привлекательная, весьма сексуальная… и у меня вполне закономерный вопрос: почему она работает секретарем Мороза? Неужто за красотой ничего не скрывается?

Она на миг оторвала взгляд от стопки документов, в которых явно что-то искала, взглянула на меня и вернулась к своим делам.

Хм…

– Я… э-э… меня вызывали.

Снова удостоилась короткого взгляда, и приемная наполнилась шуршанием самоуничтожающихся листов.

– Очевидно. Иначе вас бы здесь не было, – холодно произнесла женщина. – Садитесь.

Стул, стоявший за ее спиной, проплыл над светлой головой и с легким стуком приземлился у стены между цветочными горшками.

От такой любезности не долго голову потерять…

Похоже, этот стул используется только студентами. Для гостей он крайне некомфортный – жесткий и с прямой спинкой.

– Долго мне здесь сидеть?

Может, у Мороза столь изощренное чувство юмора, что он решил наказывать меня тренажером для плоскости ягодиц?

"Плоскоягодичный тренажер: нет попы – нет проблем!"

– Пока Мороз Морозович не придет, – женщина не отрывалась от бумаг, с невероятной скоростью расфасовывая одну большую кипу на три ровные стопочки, остальные листы самоуничтожались над корзиной для мусора.

Зачем было меня так "срочно" вызывать, если Верховного чародея нет на месте?

Опять опоздаю.

Громкая трель оповестила о начале занятия.

Левитация. Самый интересный предмет! А я сижу в кустах на жестком пыточном стуле…

Растянувшиеся минуты, – часы твердили что прошло всего пять, – показались вечностью до того, как блондинка безучастным голосом произнесла:

– Ректор вас ожидает.

Она не смотрела на меня. А зря!

Я так долго моргала, что он успел зайти, пройти мимо, открыть и закрыть дверь? Заснуть я тоже не могла – слишком уж условия для сна неподходящие.

Секретарь, не заметив движения, подняла недовольный взгляд.

– Ректор вас ожидает, – повторила с нажимом.

Ладно, ей виднее.

Спорить себе дороже.

Постучавшись два раза ради приличия, дернула ручку на себя.

Яркий свет от окна вынудил на мгновение зажмуриться. Закрыв за собой дверь наконец огляделась.

Кабинет ректора немного… странный. На одной половине – снег и огромная, просто гигантская пушистая ель. Удивительно, как она здесь умещается?

Снег также сыпал с потолка, но сугробов что-то не наблюдается. Чудеса, да и только. А вот другая половина…

– Присаживайтесь, – Мороз Морозович указал рукой на стул рядом со столом.

За спиной профессора до потолка возвышался стеллаж во всю стену, сплошь уставленный книгами и папками. На столе царил порядок, не считая просматриваемых в данный момент листов, разложенных перед Морозом.

– Вы хотели меня видеть?

– Не хотел. Однако вы каждый раз вынуждаете наслаждаться вашим присутствием.

Почему-то после этих слов уверенность, что он вовсе не наслаждается моим присутствием, плотно укоренилась. Я совершенно не расстроена получить такое признание. Наоборот.

– Так я зря пришла? – радость скрыть не смогла, хоть и очень старалась.

Мороз Морозович наконец отложил бумаги в сторону, закрыл папку с грифом "Чрезвычайно секретно" и, сцепив пальцы перед собой, наградил меня укоризненным взглядом.

– Липова, вы ведь знаете, почему я вас вызвал?

– Меня посещали некоторые догадки, – уклонилась от прямого ответа.

Едва слышимый перезвон колокольчиков нарушил напряженную тишину. По снегу прошли красные переливы и на ели появились три письма.

Мороз сделал едва заметный взмах рукой. Послания со свистом рассекли воздух и упали на стол. На конвертах корявым детским почерком написано: "Деду Морозу от Иванны Скобиевой, 7 лет" – на первом, и "Дедушке Морозу от Коли Егорова", – на втором. Третий конверт исписан аккуратным почерком с завитушками, из-за которых разобрать текст, кажется, не представляется возможным.

– Это… письма детей? Деду… то есть вам? С пожеланиями?!

Я и представить не могла, что почта у Мороза работает таким образом. Честно говоря, я даже не думала, что до него письма доходят!

Профессор отвечать не торопился.

– Выкладывайте уже все вопросы, я вижу, как вас распирает, – со скучающим видом он откинулся на спинку кресла.

Раз меня так просят… уговаривают…

– А подарки таким же путем отправляете? И еще… как адреса узнаете? На конвертах не написано.

Еще бы узнать, где Мороз держит оленей и можно ли на них прокатиться? Ну и, пожалуй, есть ли вакансия "Помощника деда Мороза" или что-то в этом роде. Я бы поработала.

Все вопросы разом задавать не стала… слишком велика вероятность, что Мороз просто не станет отвечать ни на один, а выскажет все, о чем собирался сказать и выставит за дверь.

– Все? Или еще что-то добавите?

Соблазн велик… но это будет слишком нагло.

– Все, – заверила, не сводя взгляд с ели.

На ней то появлялись, то исчезали разноцветные игрушки. Большие, маленькие, расписные и однотонные. Стеклянные и блестящие, и матовые, и вроде даже золотая была.

– Я получаю все письма, которые дети пишут на мое имя. Иногда случается получать и от взрослых, но это редкость. С возрастом люди перестают верить в волшебство, – задумчиво протянул он, – в этом и кроется их большая проблема.

Признаться, мне бы и в голову не пришло написать письмо Деду Морозу. Я перестала их писать лет в двенадцать.

Ох, ель-метель! Так Мороз, значит, и мои письма читал?

Выходит, читал… другого Мороза у нас нет…

– А… вы… хм… мои письма тоже получали, да?

Отчего-то стало неловко, даже стыдно… В своем последнем письме, точно помню, просила, чтобы, когда вырасту, я нашла настоящую любовь с красивым принцем.

Я делала акцент на "красивом", потому что все сверстники казались недостаточно прекрасными для такой великолепной меня.

Конечно, это все детские глупости, но щеки все равно покраснели…

– Читал, – охотно подтвердил Мороз с лукавой улыбкой.

Снежком бы лицо обтереть, охладиться… Он ведь наверняка не помнит. Ему приходят тысячи писем! За столько лет он их миллионы прочитал, там наверняка писали всякое.

Однако же все равно неловко сидеть перед человеком, который читал твои сокровенные детские желания.

Боже… какой Мороз в самом деле древний! До конца осознать и принять факт, что этот человек, вероятно, семь лет назад, читая мое письмо, выглядел точно также, как и пятнадцать, и двадцать, и сорок лет назад… Немыслимо!

Смущение уступило место другому чувству.

– Это, наверно, не так весело, да? – тихо произнесла. – Видеть, как ваши студенты вырастают, умирают, их дети пишут вам, учатся и потом тоже уходят, и так веками… И те, кто возможно имел для вас большое значение… умирали… оставляя вас дальше проживать все то же… люди меняются, а суть остается, – закончила шепотом, с какой-то безнадежной тоской глядя на профессора.

Он не отводил взгляд, пока я не замолчала.

Мороз долго хранил молчание. Он пристально изучал мое лицо, следил за эмоциями.

От радости не осталось и следа. Ведь если подумать: волшебник, которого все дети любят и ждут, потому что он приносит радость, вероятно, глубоко несчастен.

– Прося вечной жизни люди не задумываются о минусах, – глубокий голос нарушил тишину. – К несчастью, их намного больше и не все они очевидны. Вы правы, Варвара. Это не так весело.

Тихий перелив колокольчиков и красное мерцание на снегу оповестили о новой порции писем. Два мятых конверта расположились на лапе пушистой ели.

Едва заметный жест и конверты пронеслись мимо меня.

– Возвращаясь к теме насущной, – строгость вернулась в голос профессор. – Первое, о чем хочу сказать, так это о вашей искрометной речи на балконе. Липова, язык, полагаю, станет вашим злейшим врагом, если вы не научитесь его контролировать.

И возразить бы, да нечему! Прав ведь, прав. Я всегда говорила: мой язык слишком самостоятельный – мозг только подумал, а он, подлец, уже озвучил. Ну, а если без шуток… Хотя какие уж тут шутки!

– Совершенно с вами согласна, Мороз Морозович.

Скрыть неподдельное удивление профессору не удалось, а может он и вовсе не старался этого сделать. Судя по всему, он ожидал услышать все что угодно, кроме согласия.

– Рад, что вы не отрицаете проблемы, – за ровным тоном невозможно ничего разобрать. – В чем причина вашего конфликта со студенткой Карповой?

– С… а, вот, значит, какая у нее фамилия… Кажется, ей не понравилось отсутствие метлы в моих руках.

– Это еще одна тема, о которой…

Шум, доносящийся из приемной, прервал Мороза.

Гневный голос секретаря звучал все отчетливее.

– Вас не вызывали!..

– Вы просто забыли, – донеслось приглушенно.

– Профессор занят!..

– Мне срочно надо…

– Что значит "срочно надо"?! Стоять!

Визитер, кем бы он ни был, явно стоять не собирался. Дверь распахнулась под крики: "Вы будете наказаны!"

На пороге стоял взволнованный Васильев, а за его плечом маячила голова секретаря. Столкнув его с прохода, она с претензией посмотрела на Мороза, будто он в чем-то виноват.

Профессор кивнул со скрытым предвкушением дальнейших событий.

Женщина выразила все свое недовольство в звуке: "Хм!", вздернула подбородок и захлопнула за собой дверь.

– Профессор, – заговорил Васильев, подходя к столу, – не отчисляйте Варю… то есть Липову… она вообще не виновата!

Мороз подался вперед, словно дождался лакомого кусочка пирога.

– В чем Липова не виновата?

Лис пошел багровыми пятнами.

– Ни в чем, – заверил он с таким серьёзным лицом, что я бы вот точно ему не поверила.

– Почему вы решили, что я собираюсь отчислить Липову?

Да, мне тоже интересно узнать.

– Эм… к-хм… – нечленораздельно промычал Лис. – А вы не собирались?

– Пока нет.

Акцент на первом слове мне не понравился.

Улыбка расцвела на лице друга. Он заметно воодушевился.

– Я тогда пойду, там подожду, – он показал на дверь, но и шага сделать не успел.

– Куда же вы, Васильев? – усмехнулся Мороз. – Присаживайтесь. Вас здесь как раз не хватало. Банда нарушителей порядков в полном составе, – сурово, но не без удовольствия припечатал профессор.

Приговор близится неумолимо. Однако же в компании с Лисом намного спокойнее.