Текст книги "Девочка без прошлого (СИ)"
Автор книги: Лика Вансловович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Глава 12. Два шага до новой жизни
ПРОШЛО ЕЩЕ ТРИ ГОДА
Двадцать один… – именно в двадцать один одаренные отпрыски империи поступают в свою знаменитую магическую академию. Каждое утро Камила просыпалась и, глядя в зеркало, говорила себе: «Я справлюсь с этим! Обязательно справлюсь! Я – МАГ, а значит, имею право обучаться, и они ничего не смогут с этим поделать! Еще совсем немного, пару шагов…»
– Эй, Камила, ты в город? – робко улыбаясь, проговорила Нелли.
– Да, Нел, как и всегда, что тебе нужно? – холодно ответила девушка, тем не менее остановившись и внимательно взглянув в глаза соседке по комнате.
– Я просто… – Нелли запнулась, – хотела попросить тебя купить мне кое-что, у меня голова опять болит, и сил никаких нет терпеть. Она посмотрела на Камилу уставшими и больными глаза.
– Хорошо, напиши название отвара, я куплю! – нехотя согласилась девушка.
Нелли протянула ей дрожащей рукой маленький клочок бумаги с названием лекарства, Камила молча взяла его и направилась к выходу.
– Спасибо, – тихо послышалось за спиной.
С некоторых пор Нелли стала единственным человеком в приюте, которого Камила иногда к себе подпускала и даже могла откликнуться на вот такие вот просьбы. А началось это два года назад, когда Камила еще не была официанткой и не пела по выходным в своем трактирчике.
В те времена она уходила засветло, а возвращалась затемно, изнуренная тяжелой работой, так как ради денег она часто брала по две смены. Однажды Лика решила подшутить по поводу того, куда пропадает девушка: Камила ведь не стремилась рассказать всем о своей профессии, а домыслы на этот счет были самые разнообразные. Так вот эта наглая сволочь поливала ее грязью, брезгливо морщила нос, стянула с кровати постельное белье, швырнув его на пол, и заявила, что не желает спать в одной комнате с дешевой подстилкой – это был как раз один из вариантов предположительной профессии.
Камила валилась с ног от усталости и была не в настроении лезть в бой, обычную же человеческую речь Лика понимала плохо и угроз не воспринимала всерьез. Вконец оборзев, она решила вытолкать ее из собственной комнаты. Трусливая и всегда молчаливая в компании этой «королевы» Нелли вдруг вскочила с кровати и принялась оттаскивать Лику.
«Да что ты знаешь, злая стерва, – прокричала она. – Посмотри лучше на себя: у тебя пальцев рук и ног не хватит, чтобы пересчитать всех упырей, с которыми ты наставляла рога своему Максу!».
И Лика, и Камила застыли в немом шоке, округлив глаза и уставившись на взбесившуюся Нелли.
И когда разъяренная Лика уже было собралась порвать в клочья свою зарвавшуюся шестерку, Камила тоже вышла из ступора, собрала волю в кулак и врезала по лицу своей обидчице так, что пальцы заломило от боли, а несчастная жертва с визгом схватилась за нос и осела на пол.
«Тронете ее – пожалеете!» – прожигая взглядом еще двух представительниц свиты Лики, прошипела девушка.
«А ты, – она перевела не более грозный взгляд на теперь уже испуганную и притихшую Нелли, – не смей лезть больше в мои разборки!»
«Я просто хотела…», – начала мямлить в свое оправдание девушка.
«Знаю я, что ты хотела!» – прорычала Камила и принялась приводить в порядок свою постель, не обращая внимания на хнычущую Лику и проклятия, которыми ее осыпала пострадавшая.
«Да он уроет тебя, тварь!» – донеслась до ее ушей угроза.
«Кто? Твой Мишка? Очнись, дорогуша! Он боится меня!» – усмехнулась девушка. «Все, нет здесь больше твоего грозного Макса: я даже слышала в городе, что его схватили и судить будут за разбой и воровство!» – доверительно сообщила ей Камила.
Макс покинул стены приюта, как только ему исполнилось двадцать два, а новый парень Лики, Михей, был высоким блондином со смазливым почти детским личиком и совершенно покладистым нравом. Лика сама играла им, как котенком, и уж никак не наоборот.
Больше ее в тот вечер не трогали: девочки увели скулящую подругу в уборную, чтобы смыть кровь, и оставили Камилу в покое. Переодевшись в ночную сорочку, она нырнула под одеяло, чтобы вытянуть уставшие конечности, расслабиться и немного забыться в блаженной неге.
«Подумать только, эта соплячка решила вступиться за меня – зачем ей это?» – недоумевала про себя девушка.
Нелли сама частенько пропадала в городе и являлась всегда подвыпившей, уставшей, растрепанной. Все знали, что она торгует своим телом, и иногда даже пользовались слабостью девчонки. Камила видела, когда это все началось: сначала по глупости и со злости из-за несчастной, неразделенной любви, закончившейся предательством.
Нел тогда еще была симпатичным подростком. В тот день она впервые сбежала, впервые напилась и впервые… Камиле даже думать об этом было противно, а потом девчонку словно затянуло в эту черную мерзкую бездну. Теперь она уже не могла это остановить и тупо смирилась, даже не сопротивляясь тому, что происходит вокруг, заливая боль и разочарование дешевым вином.
Камиле не было ее жаль: она всегда была уверена в том, что каждый человек – хозяин своей судьбы. Но после странной попытки Нелли заступиться и защитить девочку-изгоя она взяла ее под свою защиту. Нет, она не могла с ней сдружиться в принципе, так как не понимала ее и часто глушила в себе отвращение к девчонке, но она могла отгородить ее от этой грязи и дать, тем самым, второй шанс.
Как ни странно это помогло. Нелли все поняла: она не навязывалась и была безмолвно благодарна. А после ухода из приюта совершеннолетней компашки Макса, Камиле больше некого было бояться, она могла стать лидером, но предпочитала остаться немым изгоем, изредка вставляющим свое резкое словечко в защиту слабой дурехи.
Последнее время с Нел что-то творилось: она похудела, стала хандрить, появился мерзкий кашель и головные боли. Камила была уверена, что это все отголоски ее разгульного прошлого, и лишь грустно хмыкала, когда та просила ее купить что-нибудь обезболивающее, иногда она давала ей деньги, но чаще Камила покупала на свои – опять же из-за непонятной жалости.
«Любовь… Нет ничего хуже этой гадости: стоит только какой-нибудь дуре поверить, поддаться… и он начинает убивать ее медленно и мучительно, а иногда и с позором, чтобы побольнее и поэффектнее», – подумала девушка, глядя в спину удаляющейся соседки по комнате.
Камила уверенной, летящей походкой поспешила на теперь уже полюбившуюся работу, чтобы успеть к местному травнику. «Моя первая любовь – работа!» – улыбаясь солнцу, подумала девушка.
Первые полтора года дались тяжело, она вкалывала по полной: отмывала полы, посуду, выносила мусор и протирала пыль на всех поверхностях, постоянно перерабатывая, чтобы потом припрятать в укромном местечке в старых руинах на окраине города свое сокровище. В приют она с деньгами возвращаться не рисковала и приносила туда только мелочь, потерять которую было не так страшно.
Все это время она, как и всегда, не заводила ни с кем в коллективе дружбы, так было и привычно, и спокойно. Упрямец Глен, которого не менее упрямая девушка продолжала называть Эрни, не прекращал попытки сблизиться с ней. Осознав, что с Камилой сила его внеземного обаяния не действует, он стал набиваться в друзья и часто получал тумаков за излишнюю назойливость и выслушивал нелицеприятные речи в свой адрес о себе, своей родне, своей распутной жизни с щедрыми пожеланиями счастливого пути по самым различным адресам: что-что, а словарный запас у детей из приюта был богатый.
И вот однажды ровно два года назад он решил сменить тактику: надавил на кеталу Агнессию, и она, скрепя сердцем, доверила девушке смену в качестве официантки, и девушка с легкостью и даже триумфом с этим справилась, а потом он стал упрашивать ее сыграть что-нибудь, и Камила не устояла перед таким соблазном да и времени свободного теперь было чуточку больше, а потом он уговорил ее спеть…
Так она стала по выходным выступать, и заработки значительно возросли, особенно, когда Камила пела свои собственные песни. Увы, Глен не смог набиться в друзья и после этого, но девушка относилась к нему уже более снисходительно, улыбалась на некоторые шутки и даже обедала за одним столиком.
– Эй, Кэм, ты опаздываешь сегодня, совсем зазвездилась, девочка! – послышался наигранно строгий голос Глена.
– Да ладно вам, товарищ комендант ее величества, совсем немного ведь! – улыбнулась уголками губ Камила.
– С тебя сегодня новая песня – ты обещала! – напомнил Глен, украдкой любуясь строптивой красавицей. Он долго горевал после ее дурацкой выходки с волосами и корил девушку за неоправданную жестокость к природной красоте, но со временем смирился с этим, потому что красоту этой девушки не испортили бы, наверное, даже синие или зеленые волосы.
– А я помню, – отозвалась Камила. – Сейчас переговорю с Селзом и Артом, а то они не всегда понимают, что именно я от них хочу услышать, – недовольно проворчала девушка.
– Это просто ты не врубаешь, красавица, что именно они хотели бы от тебя услышать, да и не только услышать, – изображая ревность, сказал Глен.
Камила закатила глаза и пошагала в гардеробную, чтобы переодеться в свое единственное красивое платье красного цвета, предназначенное для концертов. И уже оттуда поспешила к музыкантам.
Камила с грустью взяла гитару, поглаживая гладкую поверхность инструмента, осторожно играла со струнами, стараясь запомнить свои ощущения и звуки.
«Сегодня я с тобой прощаюсь, милая», – мысленно прошептала она.
Музыканты как обычно больше глазели на нее, чем слушали, но сегодня она не злилась на них. Девушка пока не решалась сказать кому-либо, что уходит. Здесь она привыкла ко всем, никто никогда не задирал ее и не пытался обидеть – раздражали своей назойливостью и порой похотливыми взглядами, но с этим она давно смирилась и воспринимала спокойнее.
– Здравствуй, Камила! – как всегда серьезно и в то же время добродушно произнес своим тяжелым гулким голосом Ивар.
Девушка подняла на него глаза и с трудом сдержала печальный вздох: именно его ей будет не хватать больше всего.
– И тебе не хворать, Вар, – грустно улыбнулась ему Камила.
Парень на секунду замер: девушка никогда ему не улыбалась, она вообще казалась странной и на редкость хладнокровной для такой внешности. Но все это время у них с Камилой были исключительно деловые отношения. Она платила ему, он же избавлял ее во время выступлений от назойливых поклонников, а после работы на темном задворье давал уроки уличного боя, как и просила девушка: не жалея, не поддаваясь и не уступая. Сейчас она улыбнулась, как старому другу, и парень почувствовал, что это неспроста, что девушка грустит и снова прячет душу за густыми ресницами.
– Сегодня тренируемся? – как обычно сдерживая свой громкий и грубоватый голос, проговорил он.
– Обязательно! – тут же кивнула девушка и снова опустила взгляд к струнам.
Камила уважала его уже за то, что он всегда делал то, о чем она его просила, никогда не подшучивал и не пускал на нее слюни.
Через полчаса погасили почти все лампы, оставив свет только у сцены, а на каждом столике теперь мерно подрагивало тусклое пламя свечи. Зал был заполнен посетителями до отказа, кругом сновали официанты, заинтересованные взгляды то и дело обращались к сцене, на которой уже были установлены инструменты, музыканты с мрачными минами смотрели по сторонам, придерживаясь мистической атмосфере заведения: все ждали выхода солиста.
Глен вышел на сцену, улыбнулся плотоядной улыбкой, сканируя взглядом всех присутствующих дам, раздался гром аплодисментов.
– О нет, дорогие мои, сегодня мы с вами будем наслаждаться голосом юной опасной и, что не менее важно, прекрасной особы. – Встречайте очаровательную Келли! – радостно провозгласил он.
Келли – это псевдоним, выдуманный Гленом для Камилы, так как девушка категорически отказывалась сообщать кому бы то ни было свое настоящее имя, а объявлять о ее выступлениях нужно было: с тех пор в стенах этого заведения посетители знали ее как загадочную певицу Келли Дэйт.
Дамы разочарованно вздохнули, а мужчины оторвались от еды, некоторые даже засвистели, когда на сцене появилась стройная высокая девушка в облегающем красном платье с маленькими рожками в длинных черных волосах.
– Мог бы и с меньшим пафосом объявить, – недовольно шепнула Камила. Она натянула на лицо загадочную хищную улыбку, взяла гитару и пару раз просто приласкала струны, наслаждаясь звуком.
– Келли, Келли! Зажигай, детка! – послышали возбужденные голоса мужчин.
Ивар тут же сделал несколько шагов к сцене, чтобы контролировать возбужденную публику, а иногда опасными были даже ревнивые дамочки, которые после нескольких стаканов с горячительными напитками начинали ревновать своих мужчин к симпатичной певице.
Девушка посмотрела на собравшихся затуманенным и ласковым взглядом, снова улыбнулась, прикрыла глаза, а затем словно гром обрушилась музыка сильными и резкими аккордами, которые постепенно смягчались и стихали, уступая место необыкновенному, завораживающему голосу певицы:
Мои демоны всегда со мной
Защищают, как никто другой,
От бездумной и слепой любви,
От тоски, что режет на куски…
Мои демоны всегда со мной.
– Эй, приятель, на пути не стой!
Привкус крови на моих губах -
это твой манящий сладкий страх…
Мои демоны живут внутри,
Шепчут ласково слова свои.
Моя совесть проиграла бой,
попрощалась: «Ну и черт с тобой!»
Мои демоны – мои друзья -
Им сегодня доверяю я.
К черной пропасти стою спиной,
Улыбаюсь, ну, и Черт со мной!
Мои демоны – мои друзья…
Мои демоны…
Когда музыка стихла, зал разразился бурными аплодисментами. Камила сдержанно улыбнулась, чуть опустив голову, словно делая им одолжение. Глен стоял перед сценой и тоже хлопал, выражая свой восторг от нового творения девушки. Камила перевела взгляд на стоящего неподалеку Ивара, который жестом дал ей понять, что сегодня все в норме и беспокоиться не о чем. Публика просила продолжения, и Камила настроилась подарить этот вечер музыке, не думая о том, что, возможно, больше не обнимет любимый инструмент.
Глава 13. Один шаг
Поздним вечером она спустилась со сцены, переводя дух и принимая бокал с водой из рук Глена, смачивая уставшее горло.
– Агнес у себя? – тихо спросила девушка.
– Да, как и всегда, – удивленно ответил парень.
Она, не сказав ни слова, направилась в кабинет хозяйки, чтобы сообщить о своем уходе.
– Рада тебя видеть, девочка моя! – приветливо улыбаясь, проговорила женщина. – Ты сегодня просто превзошла саму себя! Зал был просто переполнен! – продолжала она, улыбаясь все шире. И только потом вдруг заглянула в холодные и уставшие глаза девушки.
– Что-то случилось? – в голосе Агнессы не было искреннего участия, хотя она успела привыкнуть к этой временами грубой и замкнутой, но в то же время талантливой и старательной девочке.
– Я ухожу, кетала. Завтра меня выпускают из приюта, и я должна буду начать жить самостоятельно, вы ведь знаете, я хочу уехать… – она замолчала и заглянула в глаза начальнице.
Агнес выглядела разочарованной и по-детски обиженной, ее Камила воспринимала лучше, чем директрису приюта Мидлену, но за прошедшие годы так и не простила предвзятого отношения к сироте, требовавшей для себя достойной работы.
– Могла бы и заранее предупредить, – недовольно проговорила женщина, опустилась в кресло, выдвинула ящичек с наличными, чтобы дать расчет и молча протянула его девушке.
Камила прищурилась, с удивлением отмечая легкое облегчение в глазах женщины.
«Да с чего ты вообще вздумала ревновать меня!?» – мысленно укоряла ее девушка.
Она давно заметила томные взгляды, которыми Агнесс иногда прожигала молодого музыканта, иногда они даже казались ей тоскливыми и наполненными отчаянием.
«Что ж ты нашла в этом пустом и безмозглом парне, у которого кроме харизмы и смазливой мордашки ничего в душе и не было!» – Камила была уверена в том, что между Гленом и Агнес некогда был роман, который, совершенно очевидно, к великому сожалению женщины, давно закончился.
– У меня будет к вам одна просьба! – забирая деньги, холодно проговорила девушка.
– Какая же? – удивленно вздернула бровь женщина.
– Не говорите об этом никому! – подчеркивая последнее слово, сказала Камила.
Агнес едва заметно выдохнула.
«И чего она так опасалась услышать?» – поджимая губу, думала девушка.
– Что ж, мне все равно: если ты так хочешь, пожалуйста. И, удачи тебе, детка, – совладав со своей глупой ревностью, примирительно проговорила Агнесса.
Камила переоделась в привычные для нее брюки и широкую кофту, сменила неудобные туфли на мягкие замшевые балетки и вернулась в зал, чтобы помочь официантам перед закрытием, а заодно и дождаться конца смены Ивара, ради их последней тренировки.
* * *
– Ну, что разомнем мышцы? – улыбнулся добродушный гигант, становясь в боевую позу.
– Конечно, тем более, что это наша с тобой последняя битва! – грустно ответила девушка.
Громила, стоящий напротив, замер и удивленно уставился на девушку.
– Ты уезжаешь, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Ивар.
– Да, Вар, я уже большая девочка, и мне пора во взрослую жизнь, а благодаря тебе, у меня есть неплохие шансы выжить! – она искренне улыбнулась ему уголками губ, а он ей в ответ.
– Ты сегодня на удивление разговорчива, – заметил он.
– Сама не знаю, что со мной! – проворчала девушка.
– Почему никому не сказала? – он знал ответ на свой вопрос, но с грустной улыбкой заглянул в глаза девушки, чтобы увидеть подтверждение.
– По мне там никто скучать не будет… – она задумалась, – но тебе я решила во всем признаться! – она снова улыбнулась краешком губ.
– Ммм, неужели за эти годы я таки заслужил твое доверие? – усмехнулся парень.
– Немного моего доверия, – поправила девушка.
– А я был уверен, что Глен отговорит тебя от этого… – напомнил он о настырном музыканте.
Камила сморщилась, как если бы ей пришлось съесть корзину кислючих желтеньких фруктов. Глен последнее время напирал все больше и больше, и она уже просто задыхалась от одного его общества, с трудом сдерживала отвращение.
Камила нередко грубила ему, на что парень, впрочем, не обращал внимания, считая, что это особая манера общения у девушки, выросшей в столь неблагоприятных условиях, и, как следствие, неумение проявлять свои чувства и симпатии.
«Зачем тебе эта столица, малышка? Ты пропадешь в этом огромном, погрязшем в разврате и жестокости городе. А здесь у тебя есть я! Останься со мной и будь моей музой!» – вдохновлено щебетал Глен, пытаясь уцепиться за ее ладонь, которую девушка старательно от него отдергивала.
Он не клялся ей в любви и более того не скрывал того факта, что не намерен жениться. «Ты ведь понимаешь, детка, в нашем закостенелом обществе совершенно невозможны такие браки. Мои родители приближены ко двору императора, а ты даже не средний класс – ты сирота, без имени, рода и семьи…мне так жаль…!»
Таким образом этот напыщенный говнюк предлагал ей стать его любовницей, а Камила, вместо того, чтобы растаять у его ног розовой лужицей, лишь возмущенно фыркала, а иногда и посылала наглого музыканта в далекие дали вампирам на съедение.
– Пусть поищет себе другую дурочку, – пробубнила Камила, наконец-то оторвавшись от неприятных воспоминаний. Она подняла кулаки, тем самым давая парню понять, что пора заняться делом.
В ответ Ивар лишь одобрительно хмыкнул и тоже сжал руки в кулаки.
– Рад это слышать! Предлагаю повторить несколько сложных связок, у тебя удар левой слабоват, надо бы больше тренироваться, не забывай выставлять блок и не опускай рук! – учительским тоном наставлял парень.
Камила не ответила и приступила к тренировкам. За что она уважала Ивара, так это за его серьезность и ответственность, а еще ее удивлял этот дружелюбный и теплый тон его голоса сегодня. Она даже не заметила, с какой легкостью смогла перешагнуть эту невидимую ступень холодного безразличия, ограничивающегося только деловым общением.
Глубокой ночью они закончили свои тренировки, и строгий учитель, прощаясь со своей нерадивой ученицей, расщедрился настолько, что не стал брать денег за прошедший день.
– Прощай, Вар, не думала, что когда-нибудь это кому-то скажу, но, наверное, я буду по тебе скучать, – она размотала лоскутки из плотной ткани, благодаря которым ее кисти больше не походили на кровавое месиво, и протянула ему руку в прощальном пожатии.
– Я знаю, что ты редкая зануда, но мне все же хотелось бы кое-что тебе подарить, – не выпуская из своей железной хватки ее ладонь, проговорил парень, вперив в девушку серьезный не принимающий отказа взгляд.
На какое-то мгновение Камила почувствовала привычный страх, но быстро взяла себя в руки и лишь удивленно приподняла правую бровь. Ивар достал что-то из кармана и вложил в ее правую ладонь нечто маленькое и холодное.
Камила сделала шаг к свету и с удивлением обнаружила достаточно объемный и тяжелый перстень из темного нержавеющего сплава: на нем не было никаких драгоценных камней – лишь странный витиеватый узор, напоминающий переплетающиеся ветки плюща с крохотными острыми лепесточками.
Девушка в недоумении уставилась на парня.
– Вар, ты чего совсем из ума выжил, да? Зачем ты мне его подарил?
– Не переживай, я не посягая на твою свободу, – по доброму улыбнулся Ивар, однако от глаз девушки не ускользнула затаенная грусть в льдисто-серых глазах добродушного громилы. – Это всего лишь подарок на память, он принадлежал одному моему другу… – он тяжело вздохнул.
– Она все просила меня научить ее драться, а я был убежден, что это не бабское занятье, уверенный в том, что всегда смогу ее защитить, но меня не было рядом, когда на нее напали, да и она не смогла дать должного отпора, – в этот момент глаза его были переполнены невыносимой боли, тоски и чувства вины.
– Ивар… – удивление и потрясение застыло на лице девушки.
– Я не прошу тебя носить этот перстень, вовсе нет, но, если соберешься начистить чью-нибудь морду, надень его, и тогда ты оставишь на физиономии этого ублюдка неизгладимые воспоминания о вашей встрече. – Это сплав из темного ратакса: оцарапанная им кожа плохо заживает и оставляет уродливые шрамы, – справившись со своими воспоминаниями, он улыбнулся и снова стал прежним задумчиво-добродушным и таким огромным дядькой.
Камила была поражена неожиданным подарком и его предысторией. Еще никто и никогда не приоткрывал для нее свою душу и не показывал своих истинных глубинных чувств. Сердце девушки сжалось, сопереживая с сердцем друга, и она молча примерила перстень на указательный палец правой руки.
– Спасибо, обязательно раскрою им парочку рож! – она улыбнулась и, поддавшись порыву, приобняла друга: совсем чуть-чуть, слегка касаясь плеч. Он тоже, зная ее нрав, не пытался прижать к себе сильнее, лишь по-отечески взъерошил ее макушку и пожелал на прощание «задать жару в столице и не забывать про свою малую родину».
Камила в ответ пообещала вернуться, если ее объявят преступницей и будут разыскивать, взяв слово с Вара спрятать ее от «ублюдков-имперцев», как в народе называли элитные императорские войска.
«Вот и все… Я порвала с прошлой жизнью и делаю шаг в новую!»
Конец
