Текст книги "Джордж Элиот. Ее жизнь и литературная деятельность"

Автор книги: Лидия Давыдова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава IV

Путешествие в Италию. – «Сайлес Морнер». – «Ромола». – «Феликс Гольт»

Кончив «Мельницу на Флоссе», Джордж Элиот с Льюисом отправилась в Италию, где пробыла несколько месяцев. Путешествие в Италию давно уже было ее заветной мечтой. Они побывали в Риме, Неаполе и Флоренции, и Джордж Элиот вся отдалась наслаждению чудной итальянской природой и искусством. Она пишет своему издателю Блэквуду: «Италия находится теперь в сильнейшем возбуждении (это было в 1860 году), но мы проявляем постыдное равнодушие к политике и больше интересуемся деяниями Джотто и Брунелески, чем Кавуром. Впрочем, во время первого путешествия к величайшим центрам искусства мне кажется позволительным некоторое забвение политических вопросов. Зрелище великих произведений далекого прошлого подавляющим образом действует на мою энергию: кажется, будто жизнь слишком коротка, чтобы учиться, и по сравнению с тем, что здесь видишь, мои собственные произведения кажутся мне такими ничтожными, что у меня пропадает всякая решимость когда-либо опять приняться за творчество». Но это настроение продолжалось недолго. Во Флоренции, поразившей ее более всего из виденного в путешествии, у нее уже созрел план нового романа, действие которого должно было происходить в Италии времен Савонаролы. Она упоминает о своем намерении в письме к Блэквуду, но просит его пока хранить это в тайне. Вернувшись в Лондон, она принялась работать над задуманным ею романом из итальянской жизни, но дело у нее подвигалось довольно медленно. В то время как она была преисполнена мыслями о своем итальянском романе, ей совершенно внезапно пришла в голову идея новой повести, навеянная воспоминанием о виденном ею когда-то в детстве старом ткаче, который ходил с мешком на спине. Она оставила на время свой большой роман и принялась писать повесть «Сайлес Морнер, ткач из Равело». «Сайлес Морнер» был написан в четыре месяца и, по-видимому, без всяких усилий со стороны писательницы. Сама она не придавала своей новой повести никакого значения и думала, что книга не произведет особенного впечатления на публику. Впрочем, во время работы Джордж Элиот всегда чувствовала сильнейшее недовольство собой. Так, работая над «Сайлесом Морнером», она пишет г-же Бодишон: «У меня теперь нет никакого горя, кроме моего постоянного внутреннего терзания по поводу того, что я кажусь себе неспособной написать что-либо хорошее в будущем. Все, что я пишу, кажется мне ничтожным и пошлым в то время, как я работаю над ним; а когда я кончаю вещь и отдаю ее, так что она уже не кажется моей собственной, тогда она мне начинает нравиться, и я считаю ее хорошей. Вот вам история моей жизни».

Но несмотря на то, что Джордж Элиот несколько пренебрежительно относилась к своей новой повести, такое отношение совершенно несправедливо: «Сайлес Морнер» – одна из ее лучших, наиболее законченных вещей. Повесть написана живо и интересно, в ней почти нет ненужных длиннот и отступлений, какими страдают все произведения Джордж Элиот, особенно ее позднейшие романы – «Ромола» и «Миддлмарч».

«Сайлес Морнер» заключает в себе историю одного бедного ткача, принадлежащего к маленькой общине диссидентов, приютившейся в отдаленном квартале большого мануфактурного города. Жестоко обманутый в любви и дружбе, исключенный из среды своих единоверцев, этот одинокий, ожесточившийся человек, потерявший веру в божественную и земную справедливость, весь отдается одной всепоглощающей страсти – страсти к золоту. И вдруг золото, приобретенное им столькими годами упорного труда, исчезает. Его обворовали и лишили единственной вещи, придававшей смысл и цель его жизни. От окончательного ожесточения его спасла маленькая девочка, которую он в холодную осеннюю ночь нашел спящей у порога своей хижины. Он взял к себе брошенного ребенка, и под влиянием этой новой заботы сердце его мало-помалу начало отогреваться, и в нем снова появилось примиряющее чувство любви и участия к людям.

Закончив «Сайлеса Морнера», Джордж Элиот некоторое время не принималась за новую работу. Ее и без того слабое здоровье совсем расстроилось от усиленных занятий, и у нее часто бывали страшные головные боли. Она очень плохо переносила физические страдания, они совершенно лишали ее способности работать.

Громадный успех ее романов несколько смягчил суровое отношение к ней лондонского общества: круг ее знакомых значительно расширился, хотя между ними было все-таки сравнительно немного женщин. Теперь многие искали ее знакомства и приглашали к себе, но Джордж Элиот уклонялась от всяких приглашений: она раз и навсегда заявила, что никуда не выезжает, так как при лондонских расстояниях и при отсутствии собственного экипажа это отняло бы у нее слишком много времени, и поэтому все, кто желают ее видеть, могут приходить к ней, не рассчитывая на возвращение визита с ее стороны. Несмотря на такое странное условие желающих познакомиться с ней все-таки оказалось очень много, и когда она назначила у себя приемные дни по субботам, то на них обыкновенно собирались многие лучшие представители лондонской интеллигенции и литературы.[3]3
  У нее бывали такие люди, как Диккенс, Спенсер, Гексли, Булвер, Теннисон, Тургенев и др.


[Закрыть] Трудная обязанность занимать гостей всецело лежала на Льюисе, который был очень любезным и занимательным хозяином дома. Джордж Элиот, по-видимому, тяготилась этими многолюдными собраниями: она не любила большого общества и всегда чувствовала себя в нем неловко. На своих еженедельных собраниях она обыкновенно сидела где-нибудь в уголке и молча слушала, что говорят другие, или же вела с кем-нибудь из посетителей серьезную, задушевную беседу, не заботясь об остальных гостях.

Кроме светских знакомых и почитателей ее таланта у Джордж Элиот было несколько верных и преданных друзей, к которым она была чрезвычайно привязана. Особенно ценила она тех из них, которые не изменили своих отношений к ней в то трудное время, когда она сошлась с Льюисом и когда большинство от нее отвернулось. Она пишет миссис Тейлор в апреле 1861 года: «Мне никогда не было тяжело чувствовать себя отрезанной от общества, и я думаю, что моя благосклонность к человечеству нисколько от этого не уменьшилась. Но все-таки я сохраняю самую глубокую благодарность к тем, которые не боялись выказывать мне свое расположение в такое время, когда всё было против меня. Тех, кто так делал, было очень немного, так что я постоянно и без всякого труда могу вызвать их в своей памяти». В числе этих немногих были мисс Геннель, доктор Конгрэв и его жена (к последней Джордж Элиот чувствовала особенную симпатию, и ее письма к ней полны самых теплых выражений дружбы), миссис Бодишон и некоторые другие.

Чувствуя себя слишком слабой и утомленной, чтобы приняться за большой роман, Джордж Элиот все-таки не вполне бездействовала и до своего вторичного отъезда в Италию написала две небольшие повести: «Поднятая завеса» и «Брат Яков». Повести эти не имеют большого значения, особенно последняя, которую Джордж Элиот даже не хотела печатать и напечатала, только уступив уговорам Льюиса.

В апреле 1861 года Джордж Элиот с Льюисом вторично отправились в Италию, прямо во Флоренцию, – со специальной целью изучить на месте историю и нравы этого города. Задумав написать исторический роман из флорентийской жизни конца XV века, Джордж Элиот с добросовестностью ученого исследователя принялась изучать все, относящееся к этой эпохе. Она ежедневно занималась во флорентийской библиотеке, роясь в старых рукописях, мемуарах и государственных актах того времени. Итальянский климат несколько укрепил ее расшатавшееся здоровье, и она опять чувствовала себя преисполненной бодрости и энергии. Она пишет оттуда старшему сыну Льюиса, который к тому времени уже кончил курс учения и жил вместе с ними в Лондоне: «Я чувствую глубокую благодарность за все то великое и прекрасное, что мне дано было знать на земле; мне кажется, точно я помолодела, и у меня опять столько планов и надежд, как будто у меня впереди еще много времени для жизни и работы… Утренние часы мы проводим в осматривании старых улиц, зданий и картин или в поисках старых книг по магазинам. Потом я отправляюсь читать в библиотеку».

Льюис почти с таким же рвением, как она сама, относился к ее новому роману и был ее деятельным помощником по части собирания материала: он всюду сопровождал ее, рылся вместе с ней в библиотеке и разыскивал для нее все, что ей было нужно. Вернувшись в Лондон, она засела за работу. Новый ее роман по имени главной героини должен был называться «Ромола». Задуманная тема давалась ей очень трудно.[4]4
  Она говорила впоследствии своему второму мужу: «Я начала „Ромолу“ еще молодой женщиной, а закончила ее старухой».


[Закрыть]. По дневникам ее за это время видно, каких усилий стоил ей этот роман.

Приведем несколько выдержек из них:

«22 августа. Я пришла в такое отчаяние, тщетно стараясь сосредоточить свои мысли на конструкции романа, что мне пришло в голову разом закончить все и бросить эту идею.

7 октября. Начала первую главу „Ромолы“ 28 октября. Чувствую себя нехорошо. В полном отчаянии по поводу „Ромолы“.

31 октября. Голова все еще не работает. Стараюсь писать, стараюсь обдумывать, – и не выходит.

6 ноября. Я в таком унынии и чувствую такое отчаяние, что, гуляя сегодня в парке с Джорджем, я почти решила бросить свой итальянский роман.

10 ноября. Мне пришли в голову новые соображения по поводу „Ромолы“, и поэтому настроение духа более радостное. Вчера я уже принялась думать о новом романе из английской жизни, но сегодня утром итальянские сцены снова стали передо мной и неотразимо потянули к себе.

8 декабря. У Джорджа болела голова, поэтому мы утром не занимались, а отправились в парк. Я рассказала ему план „Ромолы“, и он пришел в большой восторг. Удастся ли мне когда-нибудь выполнить как следует мои замыслы? Краткие минуты надежды сменяются длинными периодами тупого отчаяния».

Наконец, после двух лет упорного труда, роман был закончен.

Медленность и нерешительность, с какими подвигалась вперед «Ромола», помимо психологической трудности задачи, объясняется в значительной степени тем, что это был роман исторический и притом из чуждой для писательницы итальянской жизни. Джордж Элиот не вполне справилась с этой трудностью. По своей натуре, по складу ума и характера она была слишком далека от южного темперамента итальянцев. Ей не удалось проникнуться духом того времени, и описательная часть романа, несмотря на чрезмерное, подчас даже утомительное обилие исторических подробностей, все-таки не воспроизводит перед нами живой картины Флоренции конца XV века. В романе слишком много учености и слишком мало жизни. Но если отбросить в сторону историческую часть романа и рассматривать только психологическую драму, происходящую между главными действующими лицами, то нельзя будет не признать «Ромолу» одним из лучших произведений европейской литературы.

Обратимся к содержанию романа.

Ромола – дочь слепого филолога Бардо, занимающегося изучением классической древности. Молодая девушка помогает отцу в его занятиях, но, несмотря на все свои старания, не может вполне удовлетворить его требованиям, и суровый старик часто сердится на нее и вздыхает о настоящем помощнике – мужчине. Этот помощник неожиданно является к нему в лице молодого грека Тито Мелема, случайно заброшенного во Флоренцию кораблекрушением.

Тито делается помощником слепого ученого и влюбляет в себя его красавицу дочь.

У Ромолы не было матери; она росла одна, не зная материнской ласки и детских радостей. Отец, проникнутый идеалами стоической философии, учил тому же и свою дочь, но она не могла вполне проникнуться ими, они не согревали ее сердца. Окруженная сухими, старыми книгами, Ромола жила настоящей затворницей вдвоем с постоянно занятым, суровым стариком отцом.

Появление Тито было как бы «веянием весны в зимней атмосфере ее жизни». Они полюбили друг друга, и Бардо с радостью дал согласие на их брак, так как нареченный зять был очень полезным человеком в его занятиях.

Ромола со всей долго сдерживаемой страстностью молодости отдалась своему новому счастью, но счастье это продолжалось недолго. Тито вскоре начал охладевать к ней, и характер его стал выказываться в его настоящем свете. После смерти старика Бардо он тотчас же нарушает его предсмертный завет и вместо того чтобы отдать его громадную библиотеку городу, как того желал старик, он выгодно продает ее по частям в Париже и Милане. Нарушение отцовского завета и, главное, корыстолюбие и бесчестность, проявившиеся в этом поступке, и равнодушие, с каким относится к нему сам Тито, глубоко потрясают Ромолу. Ее гордая, возвышенная натура не может перенести такого разочарования в любимом человеке. Она не из тех женщин, которые слепо любят избранного ими, несмотря на все его недостатки и пренебрежение к ним. Ее любовь вполне разумна и сознательна, и, когда она убеждается, что любимый ею человек недостоин ее любви, она сразу перестает его любить. Она решает разойтись с ним и отправляется в Венецию, но по дороге ей встречается Савонарола, и между ними происходит чудная сцена, в которой Савонарола убеждает ожесточенную горем молодую женщину вернуться к мужу. Он говорит ей о всепрощающей христианской любви, о милосердии к грешникам, о долге перед Богом и людьми, и эти простые слова, произносимые с глубоким убеждением и верой, мало-помалу смягчают сердце Ромолы. Они пробуждают в ней то, чего не могла ей дать та книжная мудрость, которая окружала ее с детства – чувство любви к людям и сознание нравственных обязанностей по отношению к ним.

Под влиянием Савонаролы она решает вернуться во Флоренцию и снова жить с мужем, но тут ее ждут еще более тяжелые испытания. Она узнает прошлое своего мужа, узнает, что он построил все свое положение в свете на гибели своего воспитателя, что он – предатель и жестокий, неспособный к раскаянию человек. Ужасное время переживает Ромола, когда открывается, что Тито предал правительству ее единственного друга Бернардо дель Неро, приговоренного к смертной казни. В отчаянии бросается она к Савонароле и умоляет его спасти ее друга. Савонарола отказывает ей, и она убеждается, что и этот человек, казавшийся ей таким святым и великим, может поступать как ловкий политик, не решающийся идти вразрез с большинством ради спасения жизни одного человека. «Высшая цель жизни, облагораживающая страдания и озаряющая своим светом все мелочи нашей печальной жизни, опять погасла в ее сердце, где воцарилось чувство глубокого презрения к ничтожеству всех человеческих деяний и стремлений. Что такое в сущности был человек, представлявшийся для нее олицетворением высшего героизма – героизма сознательной, самоотверженной любви?» Не будучи в силах перенести такое разочарование во всем, что ей было свято и дорого, Ромола снова уходит из Флоренции и идет сама не зная куда, надеясь где-нибудь найти смерть, но не решаясь прямо на самоубийство. По дороге она случайно заходит в деревню, где свирепствует чума. Страшное зрелище человеческих страданий снова пробуждает в ней умолкнувшую было любовь к людям. Она принимается ухаживать за больными и в этой деятельности находит себе успокоение и примирение с жизнью. Она начинает разбирать свое прошлое, свои отношения к Тито и видит, что тоже была не права перед ним, что, будь она мягче и терпеливее, будь у нее больше той любви, о которой говорил ей Савонарола и которую она теперь чувствует в себе, ей, может быть, удалось бы сделать из Тито другого человека. Она возвращается во Флоренцию, чтобы постараться спасти Тито, но уже поздно: Тито убит. Тогда Ромола разыскивает его незаконнорожденных детей и посвящает им свою жизнь. Возвеличение христианской идеи о любви к ближнему – вот в чем заключается внутренняя сущность «Ромолы», и замечательно, что это произведение, всецело проникнутое духом христианства, было написано человеком неверующим, уже в молодости отрешившимся от догматической религии.

«Ромола» была напечатана в «Cornhill Magazine», и Джордж Элиот получила за нее гонорар в семь тысяч фунтов стерлингов. Это дало ей возможность осуществить свою давнишнюю мечту – купить загородный дом, где бы она могла жить и работать вдали от лондонского шума. Переезд в новый дом на время нарушил обычное течение ее жизни, наполненной исключительно умственными занятиями, и характерно, что эта необходимость заниматься разными практическими хозяйственными делами просто выводила ее из себя. В письмах ее, относящихся к этому времени, постоянно встречаются жалобы на то, что приходится тратить жизнь на мелочи и думать о таких пустяках, как старые ковры, лампы, гардины и прочее. «Наконец-то мы начинаем устраиваться, и наш хозяйственный кризис проходит, – пишет она миссис Конгрэв. – Пока мы не начинали переезжать, я была погружена в Конта, в Эврипида и в первые века христианства. Теперь же я сижу в неубранном доме среди ящиков с посудой и различной мебели и должна думать о том, куда все это расставить… Я просто не дождусь минуты, когда опять вернусь в свой прежний мир, полный заботы о лицах, не имеющих ничего общего с мебелью…»

В новом доме жизнь их потекла по-прежнему, то есть в непрерывных занятиях и чтении. Джордж Элиот читала Конта, изучала испанский язык, историю Испании и в течение следующих двух лет написала драму из испанской жизни «Испанская цыганка» и несколько мелких поэм. Эти драматические и стихотворные опыты Джордж Элиот не имеют особенного значения и стоят несравненно ниже ее романов. Отношения ее с Льюисом по-прежнему были самые хорошие и близкие. Она пишет в своем дневнике 1 января 1865 года (через 11 лет после их сближения): «Друг с другом мы счастливее, чем когда-либо. Я бесконечно благодарна Джорджу за его любовь, которая поддерживает меня во всем хорошем и удерживает от дурного. В нем заключается мое главное счастье».

С 1865 года в ее дневниках, куда она обыкновенно заносит все читаемые ею книги, начинают попадаться указания на книги из новой области, которой она до тех пор очень мало интересовалась – из области политической экономии и социальных наук. До сих пор Джордж Элиот читала по преимуществу книги по общим вопросам философии, истории и литературы; теперь же она принялась за такие книги, как «Политическая экономия» Милля, «Из жизни радикала» Бамфорда, «Положение рабочего класса» Фаусетта, «Социальная наука» Конта. Все это чтение служило ей подготовкой к новому задуманному ею роману – «Феликс Гольт, радикал». Джордж Элиот писала его под постоянным гнетом головных болей и общей физической слабости; может быть, этим отчасти объясняется то, что этот роман вообще слабее других ее романов. Он очень растянут, и к нему, неизвестно ради чего, приплетена запутанная и неинтересная история перехода наследства из одной линии в другую.

Главный интерес романа сосредоточивается на личности самого Феликса Гольта, радикала. Он вышел из народа, и, хотя ему удалось получить высшее образование, он отказывается от представлявшейся ему карьеры, возвращается в деревню и делается простым часовщиком. Ему кажется, что приносить настоящую пользу народу можно только живя среди этого народа и составляя лично часть трудовой массы. Поэтому он решил навсегда остаться верным своему ремеслу часовщика, и, когда любимая им девушка делается обладательницей большого состояния, он убеждает ее отказаться от наследства, находя, что богатство несовместимо с его принципами и что истинный радикал должен быть беден. Феликс Гольт – самый симпатичный из всех мужских характеров Джордж Элиот и наиболее жизненный из них. Он встает перед нами во весь рост, со всеми его достоинствами и недостатками. Своим пренебрежительным отношением к общепринятым обычаям и к собственной внешности, своими резкими манерами и отрицанием искусства он несколько напоминает наших нигилистов прежнего типа. Он очень односторонен и прямолинеен, но в то же время в нем столько молодой энергии, столько добродушия и искреннего желания блага людям, что ему невольно прощаешь все его резкости, даже отрицание Байрона.

Радикализм его, впрочем, довольно безобидного свойства: он не мечтает ни о каких переворотах, а хочет только принести посильную пользу рабочему классу, из которого он сам вышел, и заботится, главным образом, о распространении знаний среди рабочих.

Феликс влюбляется в воспитанницу местного пастора, Эдиту Лайон —хорошенькую, но пустую и тщеславную девушку, не признающую никаких серьезных интересов и выше всего на свете ценящую изящество и внешнюю красоту. Понятно, что при первой встрече она была шокирована внешностью Феликса и его резкими манерами, его же возмущала ее чопорность и пустота. Но мало-помалу они сближаются, и под влиянием Феликса молодая девушка совершенно преображается и проникается его радикальными идеями. Увлечение идеями идет, разумеется, рука об руку с увлечением их проповедником, и в конце концов изящная барышня делается женой простого часовщика и из любви к нему отказывается от неожиданно выпавшего на ее долю громадного наследства.

История любви Феликса и Эдиты составляет лучшую часть романа. Все остальное очень растянуто и местами просто скучно, чего нельзя сказать про первые романы Джордж Элиот.