355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лидия Ивченко » Конец эры мутантов » Текст книги (страница 4)
Конец эры мутантов
  • Текст добавлен: 11 сентября 2016, 16:17

Текст книги "Конец эры мутантов"


Автор книги: Лидия Ивченко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Хорошо, я подумаю, – с нарочитым спокойствием кивнул Евгений. – Не торопите меня.

– Конечно, конечно! – в один голос воскликнули собеседники, – подумайте, взвесьте… Но время не всегда работает на нас, иногда и против, – с приятнейшей улыбкой снова напомнил журналист и многозначительно взглянул на сэра Бэкхема. Он быстро пробормотал несколько слов по-английски, означавших «Сказать? Не слишком ли?». Сэр Бэкхем сделал едва заметное движение головой, понятное мистеру «переводчику». Лицо его по-прежнему было непроницаемым, темные очки, скрывающие глаза, довершали впечатление.

– Человек смертен, и порой внезапно, – продолжал мистер Джеймс.

– Это что, угроза? – вскинулся Евгений. В нарастающей сумятице чувств он едва не выдал свое знание английского. Сердце билось уже где-то в горле. – Но с моей смертью вам препарата не видать…

– Вот именно! – нашелся сэр Бэкхем. – Этого мы и боимся, ваша гибель нам невыгодна. Я имел в виду непредсказуемость нашей жизни. Сколько в мире несчастных случаев, стихийных бедствий, транспортных катастроф… Особенно в вашей стране – ведь наверняка у вас есть и конкуренты, и завистники…

«И это знают», – обреченно подумал Евгений.

– Я просто хотел подчеркнуть, что не стоит надолго откладывать хорошие дела, – продолжал сэр Бэкхем. – О вашем решении вы дадите нам знать через мистера Джеймса, не так ли? Вот наши визитные карточки…

Евгений согласно кивнул и поспешил распрощаться.

Сильнейшее напряжение разрядилось опустошающей усталостью. Усилия словно выпотрошили его, он чувствовал себя так, будто по нему прошлись асфальтовым катком. Зная из книги Колемана о средствах и возможностях Комитета, Евгений стал впадать в тихую панику. А тут еще этот намек на жизненные случайности… Ясное дело, они не оставят его в покое, если он не согласится на их предложение. А он соглашаться не хотел. Больших денег у него никогда не было, но он к ним и не стремился. Воспитанный в равных условиях с большинством сограждан, Евгений был невзыскателен, не испытывал потребности в роскоши, в вилле на Лазурном берегу или собственной яхте. Его помыслы сосредоточились на науке, он хотел быть автором мирового открытия, и он им стал. А теперь важнейшее дело его жизни у него хотят отнять. Если он поставит иностранцам условие – обнародовать открытие и его авторов, они на это не пойдут, Евгений был уверен в этом. Они потому и стремятся завладеть открытием, чтобы не давать делу ход. «Прекращение всех научно-исследовательских работ кроме тех, которые Комитет считает полезными» – эта одна из многих задач Комитета прочно засела в его памяти. Интересно, думал Евгений, к какому типу они относят наше с Зотовым открытие? К полезным или тем, которые надо задавить на корню? Наверное все-таки к полезным – для себя. Они богаты, счастливы и хотят так жить всегда. Остальное человечество для них мусор. Для «бесполезных едоков» возможность справиться с болезнью и выжить должна быть закрыта. То, что сейчас величайшее достижение науки окружено молчанием, доказывает, что им уже занялись.

Мысли Евгения метались в поисках выхода. Всеобщая заинтересованность здесь, в России могла бы сейчас спасти дело. Субсидии под испытания, фармацевтическое производство, мертвая хватка государства, газетный шум вокруг открытия заставили бы иностранцев отвязаться. Но как всего этого добиться?

Евгений отправился в институт, решив посоветоваться не только с Зотовым, но и со своим директором, особенно расположенным к нему с тех пор, как они с Андреем вылечили его жену.

* * *

В приемной академика Бородина кипела жизнь. То и дело кто-то заглядывал, звонил, секретарша Инга, держа у каждого уха по телефонной трубке, объяснялась с входящими мимикой и жестами. На вопросительный взгляд Акиншина кивнула – «у себя» и, прижав трубку плечом, освободившейся рукой показала на дверь кабинета, выбросив три пальца – это означало, что там трое. Войдя, Евгений увидел там троих сослуживцев, директор сделал отстраняющий жест: «Подожди». Посетители вскоре вышли, и Евгения позвали. Академик встал из-за стола, выпрямился во весь свой гренадерский рост и протянул руку для пожатия.

– Я просил тебя подождать не потому, что не хотел, чтобы ты их слышал, а чтобы они слышали тебя. Ну давай, рассказывай. По лицу вижу, что расстроен.

Евгений Иванович Бородин, тезка Акиншина, был еще не стар, но уже налезал животом на не вмещавшее его чрево брюки, носил по этому случаю просторный пиджак, застегивая его на одну пуговицу, что действительно скрадывало полноту и оставляло впечатление просто крупной фигуры. Над упитанным лицом с курносым носом красовалась шапка волнистых каштановых, чуть тронутых сединой волос. Его можно было назвать даже интересным мужчиной, если бы не сильно выступающие надбровья, переходящие в узкий лоб, – таким в школьных учебниках изображают древнего человека. Он сам подшучивал над этой чертой своей внешности и, разговаривая с хорошо знакомыми людьми, порой передавал кому-нибудь привет «от питекантропа». Несмотря на узкий лоб, что обычно не ассоциируется с высоким интеллектом, он был очень умен, проницателен и, что ценили сослуживцы, добр и отзывчив к чужой беде. «Нормальный мужик», как его характеризовали подчиненные, еще и прекрасно рисовал – стены директорского кабинета и институтские коридоры были увешаны его картинами маслом.

Оба Евгения сели друг против друга, и Акиншин подробно, в лицах рассказал о своем визите в «Вестник Академии наук» и своих тревогах, связанных с интересом иностранцев к его открытию. Бородин молча слушал, полузакрыв глаза и занавесившись надбровьями. Поднял на Евгения проясневший взгляд:

– Не горюй. Публикации у тебя будут. В журнале «Общая биология» – тоже солидное издание. Я там член редколлегии. Поговорю с редакторами и других журналов – пусть публикаций будет несколько. Сделаешь варианты с небольшими изменениями – в зависимости от направленности издания…

– А статья Сухиничева…

– С Сухиничевым шпаги не скрещивай, его статью игнорируй, как будто её и не было. Гни свою линию. На тебя, конечно, оппоненты и тут набросятся – а как же! Монополисты, «цеховики» ревниво охраняют свои методики, написанные по ним брошюры, кандидатские, докторские, и если дать дорогу тебе, признать твой метод – значит всему, что делают они, место на свалке… Думаешь, почему Сухиничев так поспешил высказаться? Он же миллионер! А кто после твоего открытия к нему пойдет? Пойдут к тебе. Между прочим, уже после публикаций к тебе повалят толпы больных – держись тогда!

– А клинические испытания? Их ведь тоже надо добиться? Придется в министерство идти…

– Придется. А там еще те «похоронщики». Они ведь считают себя важными служителями государства и здравоохранения, а на самом деле как посредники между исследователями и пациентами служат только тормозом всего нового. Люди там некомпетентные, специалисты весьма посредственные, многие повязаны личными интересами с определенными фирмами, они вроде бы лояльны, внимательны, дружелюбны к тебе, на самом же деле зорко следят, нет ли косвенной угрозы их собственному благополучию или интересам их деловых партнеров. И если она просматривается, будут месяцами держать заявки, затягивать регистрацию, отказывать по каким-нибудь надуманным поводам – приемов у них достаточно. Но без министерства, к сожалению, не обойтись.

Бородин поднялся, походил по кабинету с сомкнутыми за спиной руками, задумчиво постоял перед одной из своих картин, разглядывая коз на берегу горного потока, и повернулся к Акиншину:

– Ты вот что, зайди к профессору Ямскову Игорю Александровичу, его институт почти по соседству. Сошлись на меня. Клинические испытания когда-нибудь да будут, и нужно подготовить препараты – синтезировать найденную тобой последовательность аминокислот. Он химик и тебе поможет. А я тем временем кое с кем поговорю. Что касается иностранцев – зловещих предзнаменований я здесь пока не вижу, давай подождем, посмотрим, какие действия последуют дальше. Сейчас надо форсировать события.

Евгений ушел ободренный. Обрадованный поддержкой такого крупного ученого, он был сейчас как натянутая стрела, нацеленная на борьбу, победу, успех.

* * *

Надо действовать, действовать! Прав академик Бородин, говоря, что сейчас главное – форсировать события, думал Евгений, без устали прозванивая телефоны министерства. Он был готов умереть, но не сдаться, и несмотря на неопределенные ответы, проволочки, обманчивые обещания, просьбы позвонить в другой раз, потому что шеф занят, в командировке или на совещании, Евгений продолжал упорно добиваться приема. Наконец министр предписал заняться «вопросом Акиншина» своему заместителю, тот спустил эту обязанность еще на одну ступеньку вниз, и через месяц Евгений попал-таки на прием – к начальнику главка.

Хозяин кабинета привстал из-за стола и протянул руку для пожатия. Жестом предложил Евгению сесть и широко улыбнулся, демонстрируя свое дружелюбие. Начальник главка всегда встречал посетителей улыбкой: как знать, что за человек, чего от этого визита ждать? А тем более сейчас, когда сам министр звонил – разберись, мол, там как следует, этот Акиншин нас уже достал… А как разобраться – с плюсом или с минусом?

На этот счет указаний не было. Выходит, на собственное усмотрение… Что там у него – открытие в онкологии? Уже десятки лет ищут и что-нибудь открывают, а тему все никак не закроют. Целые институты, специальные лаборатории над этим трудятся, а тут кустарь-одиночка справился с проблемой всего мира? Сомнительно. Ну да ладно. Время покажет. Он продолжал улыбаться, показывая ровные, слегка порыжевшие от никотина зубы. «Минздрав предупреждает, – подумал Евгений, скользнув взглядом по пепельнице, полной окурков, – всех, только не себя…» Он улыбнулся в ответ, приветливый прием отозвался в душе словно предчувствием удачи. Несколько мгновений они разглядывали друг друга, пытаясь угадать, что предстоящий разговор им готовит.

– Ну-с, чем могу быть полезен? – Чиновник погладил строгих размеров щетину на подбородке и, сложив руки на столе, изобразил полное внимание. Модная небритость вызвала в памяти Евгения слова из старого анекдота: раньше джентльмен с утра был досиня выбрит и слегка пьян, а нынче – слегка выбрит и досиня пьян… Евгений даже головой мотнул – какие глупости порой приходят на ум и совсем некстати!

– Я с просьбой о клинических испытаниях моего метода лечения рака, – в который раз за эти дни повторил Евгений. – Все обоснования, а также публикации в журналах «Общая биология» и «Доклады Академии наук» я принес. – Он стал излагать суть своего открытия.

Начальник главка слушал, временами вздевая брови и склоняя голову набок – при особо любопытных выкладках посетителя. «Черт его знает, может и в самом деле открытие, – думал он. – А нам как быть? Объявлять войну всем лекарствам и облучениям? Впрочем, об этом и речи нет до испытаний. Но о них-то и есть весь сыр-бор, что-то ведь надо решать… Для начала потянем время», – призвал он на помощь извечный прием своего ведомства.

– Давайте пригласим онкологов, – подытожил он свое решение. – Я по специальности флеболог и, честно говоря, мне вникать труднее, чем профессионалам в данной теме. – Он нажал кнопку телефонного аппарата. Вошла хорошенькая секретарша. – Анастасия Антоновна, – нарочито официально обратился он к молодой особе, – пригласите ко мне… – Он назвал нужные фамилии.

Вошли двое сотрудников, вежливо поздоровались, сели напротив. Начальник главка представил им посетителя:

– Вот молодой ученый-онколог, он расскажет вам о принципиально новом подходе в лечении рака. В эксперименте эффективность его доказана.

И Евгений опять принялся за изложение своего открытия.

– Но ведь это рискованно, – сказал, выслушав, один из приглашенных. – Больной и без того деморализован, а тут испытывать на нем какие-то новые, возможно опасные штучки…

– Почему опасные? – изумился Евгений. Он замолк с открытым ртом, ошарашенный такой странной реакцией. Но тут же спохватился. – Нет ничего более безвредного! И даже полезного… Опасно испытывать на наших пациентах новые, порой с серьезными побочными эффектами лекарства зарубежных фирм, как принято в наших больницах!

– Эти испытания проводятся на добровольцах…

– За рубежом тоже есть добровольцы. Только там нельзя это делать без страховки, и в случае ухудшения состояния пациента фирма обязана уплатить ему серьезную сумму за ущерб здоровью. А у нас – пожалуйста! – Он широко развел руки. – Вреди! И без всякой страховки, по официальному разрешению Минздрава! Вот и рвутся к нам, на почти бесплатный испытательный полигон!

Начальник главка ощутил словно толчок в сердце. Это было не в бровь, а в глаз. Он как раз на днях собирался в Париж, где предстояло заключить соглашение на апробацию очередного препарата в российских больницах. Миллионы долларов отпускают там на такие цели, ему от этого тоже кое-что перепадает… Он предвкушал такие командировки в компании с прелестной Анастасией Антоновной, мысленно наслаждаясь свободой от посторонних глаз, приветливейшим обхождением принимающей стороны и возможностью сделать такие приобретения, о которых прежде и мечтать не мог… А если лечению Акиншина дать ход, кто будет приглашать его в эти дивные поездки, где он и радость получает и зарабатывает при этом!

– Надо с Сухиничевым посоветоваться, – сказал он.

Настал черед Евгения вздрогнуть от неожиданности. Сухиничев, опять Сухиничев, везде Сухиничев, нигде без него не обходится!

– Не надо, – сказал он, тяжело вздохнув. – Его мнение вы можете прочесть в «Ведомостях Академии наук». Он мой даже не оппонент, а ярый противник.

– Ну вот видите…

– Но именно клинические испытания докажут, кто из нас прав.

– Да ведь это очень дорогое удовольствие, – вставил один из приглашенных «онкологов». – Вы знаете, сколько оно стоит? – Для наглядности он потер щепотью, изображая счёт купюрам.

– Догадываюсь.

– И у вас есть такие деньги?

– Конечно нет.

– Тогда ищите спонсора.

– Молодой человек, мы имеем дело только с серьезными, известными учреждениями и фирмами, – включился в обсуждение второй «онколог». – Вы кого представляете? Ах, себя? Гм… Советую вам поехать на Запад, там вам всё сделают.

– Почему вы все ссылаетесь на Запад? Мы что, второсортные? – Евгений стал терять терпение. – Да Запад сам меня нашел! И недурную сумму, между прочим, мне предложили за ноу-хау! Вам это ни о чем не говорит?

Собеседники с интересом воззрились на посетителя.

– Ну и что вы ответили? – чуть не хором воскликнули оба. – Согласились?

– Нет! Иначе зачем бы я шел сюда? Отдать – значит потом свое же покупать у них вдесятеро дороже, как произошло со многими нашими изобретениями. Их корпорации не промахнутся! А может и не продадут никуда, ни за какие деньги – используют только у себя, для узкого круга. И такое может быть…

Окинув взглядом «консилиум», Евгений окончательно сник. Удачей тут и не пахло. Он поднялся было, чтобы уйти, но хозяин кабинета остановил его жестом. Растерянность читалась на его лице.

– Подождите. Мы же ни о чем не договорились. Оставьте вашу заявку, мы рассмотрим и сообщим.

Душа Евгения снова всколыхнулась надеждой.

– Сколько придется ждать?

– Разберем в ускоренном порядке, в течение месяца-двух.

Два месяца! Евгений мысленно ахнул. Сколько за это время может произойти непредвиденного!

Он и не подозревал, как был близок к истине.

* * *

Многоэтажный дом, где жил Евгений, стоял на берегу автомобильного потока, и по ночам он нередко просыпался от вздрагиваний кровати, пугливо трясшейся от грохота машин. Сегодня его дважды будило это «домотрясение», и он встал поздно, лишь под утро погрузившись в новый, зыбкий и неуверенный сон. Позевывая, он занялся гимнастикой, силясь разогнать тяжесть в голове. Перед глазами, привыкшими к бесконечной веренице громыхающих, звенящих, гудящих на разные голоса грузовиков, самосвалов и легковушек, за окном предстало полупустое воскресное шоссе. Это примирило его с домом, из которого ему все время хотелось переехать, но мысль, владевшая им с первых дней вселения, так и осталась намерением: его поглощала работа, а теперь и трудное дело внедрения своего открытия. Евгений вынул стопку бумаги, заправил авторучку и проделал другую подготовительную работу на письменном столе, намереваясь приняться за очередную статью в научный журнал, а потом и за обращение к властям – кому и куда именно, он еще не решил. Он не успел придвинуть кресло, как в прихожей трескуче просигналил телефон. «Наверное, Зотов, – подумал Евгений. – Хорошо бы. Сейчас так нужны его идеи…» Но это был не Зотов. – Господин Акиншин, вы уже пришли к какому-то решению? – после вежливых приветствий осведомился мистер Джеймс Элиот. – Мне только что из Лондона позвонили, интересуются… Все. Деваться некуда. Надо что-то сказать. Но что? – Вы ведь знаете, что я не один, – как можно спокойнее ответил Евгений. – У меня есть соавтор.

– Да, знаем. Как и то, что основной разработчик – это вы. Но неважно. Что это меняет?

– Он считает, да и я так же думаю, что наша работа и наши имена должны быть обнародованы.

– Нет, – твердо сказал мистер Джеймс. – Сэр Бэкхем считает, что мы вашу работу покупаем, и на этом все.

– Нет, на таких условиях мы не согласны. Первоначально вы обещали помощь во внедрении открытия. Почему это должно быть анонимно? Не потому ли, что внедрения не будет? Мы разочарованы…

– Мы тоже, – парировал мистер Джеймс. – Я доложу заинтересованным лицам. Но вы все-таки подумайте. Может быть удастся достигнуть компромисса? Подумайте, – настаивали на другом конце провода. – Как бы не пришлось пожалеть…

Евгений бросил трубку, даже не попрощавшись. Вот оно, развитие событий! Сейчас даже не трудились маскировать угрозу… Он обхватил лоб руками. С тоскливой неразберихой в душе, в сумятице чувств, словно сбившихся в клубок, стала обозначаться сперва неясная, как робкое прикосновение, потом все более отчетливая мысль: конец. Конец чего? Почему конец, зачем? Все в нем сопротивлялось этому, а мысли, несшиеся в беспорядке, как отступающее войско, уже не могли ни смести, ни поглотить этот одинокий обелиск.

В дверях показалась Лора.

– Они?

Евгений кивнул.

– Женя, что-то надо делать. – Она подошла к телефону, набрала номер Зотова.

– Андрей, привет. Сможешь сейчас приехать? Давай, ждем.

* * *

«Пом пулям?» – смеясь, сказала Лора, кивнув на дверь. Так звучало «Пойдем погуляем» на языке их детей. Обсуждать сложившуюся ситуацию действительно лучше было на улице, не опасаясь заинтересованных ушей.

Они шли через парк то молча, то высказывая вслух продолжение своей мысли, тут же находившей понимание и отзвук в душе другого.

– Ты знаешь, что они сделают после твоего окончательного отказа? – рассуждал Андрей, когда они втроем прикидывали то одно, то другое решение в поисках выхода. – Похитят твою семью. А после этого ты сам пойдешь и выложишь им все, причем бесплатно. И хорошо еще, если останешься жив. Но скорее всего нет – надо же спрятать концы в воду.

– Но это ведь не так просто – в чужой стране…

– У них чужих стран нет, как ты сам прекрасно знаешь, везде работают свои люди. А в нашей сейчас ничего не стоит и похитителей найти, и убийц нанять, тем более за большие деньги.

– Ты прав, – задумчиво согласился Евгений. – Если уж с итальянским премьером Альдо Моро, человеком высокого ранга, так зверски обошлись, то что тогда говорить о нас, обычных гражданах…

– А разве его убийство – тоже их рук дело? – удивилась Лора.

– Конечно. За смертью Альдо Моро стояли важные члены «Римского клуба». Они не раз угрожали Моро уничтожить его, если он не откажется от своих планов индустриального развития Италии. «Римский клуб» требовал от итальянского лидера «нулевого» экономического роста и сокращения населения страны, а он не подчинился. И его убрали. Точно так же поплатился жизнью за непослушание пакистанский генерал Зия Уль Хак…

Все трое удрученно замолчали – в печальных размышлениях о могуществе и всесилии Комитета 300.

Впереди шла женщина с девочкой в нарядном, с оборками, платье. Евгений с улыбкой посмотрел на ребенка, как всегда с умилением смотрел на всех детей. Девочка держала гладиолус. «Вот я и не заметил, как гладиолусы пришли на смену тюльпанам, – подумал он. – Как быстро пролетело время! Нескольких месяцев как не бывало…» Пик лета был уже позади, цвели и благоухали клумбы, шмели басовито гудели над ними, растерянные от богатства выбора, и, решившись, приникали к цветку, выискивали что-то, перебирая лапками. Дрозды учили летать птенцов, кошки подкарауливали неловких, и с добычей в зубах, воровато оглядываясь, шныряли в кусты.

– Так что выход один – исчезнуть, – подытожил все их рассуждения Андрей. – До лучших времен. Когда будут другие правительства, другие комитеты, другие люди в них.

Оба подумали об одном и том же – об РНК.

Вот и пригодилось им их побочное, попутное открытие, сомкнувшееся по результатам с работами других ученых. От Макса Оденса, с которым Евгений вступил в переписку по интернету, он узнал о таких же результатах. «Из 10 крыс с нормальной продолжительностью жизни 800–900 дней 5 крыс составили контрольную группу, а остальные 5 получали еженедельные инъекции РНК, – писал Оденс. – Все крысы питались одинаково. После 12 недель эксперимента наблюдалась разница в поведении, весе и других показателях. Пять контрольных крыс умерли, не дожив 900 дней. Из тех, которые получали инъекции РНК, четыре умерли в возрасте 1600–1900 дней и одна – в 2250 дней…» Но Евгения поразило другое: Оденс признался, что вводит себе экзогенную РНК мозга погибшего юноши! «Впрочем, история знает немало примеров, когда исследователи вводили себе опасные бактерии или вещества, чтобы знать, как развивается болезнь и что чувствует больной, – думал Евгений. – Кажется, Мечников выпил даже культуру холерного вибриона…»

Оденс сообщал, что чувствует себя так, словно к нему вернулась молодость. А на вопрос о внешности, интересовавший Евгения после его опытов с животными, ответил, что изменился и внешне – в чем-то стал похожим на своего донора. В его ответах были и практические детали: периодичность, дозы инъекций, безвредные для организма и не вызывающие отторжения, выведена даже некоторая закономерность омоложения – если сложить возраст донора и реципиента и разделить пополам, получится примерный срок, на который жизнь возвратится вспять. А если в течение жизни периодически возобновлять инъекции, можно продлевать свой век ещё и ещё…

Но однажды Оденс на связь не вышел. Евгений обращался к нему снова и снова, но ответа не было. А потом на запрос ответила его ассистентка: Оденса нет, он исчез. Куда, где он сейчас – никто не знает…

Теперь все трое всерьез были готовы воспользоваться опытом Оденса.

– Но сначала надо выиграть время, – сказала Лора. – Женя, ты позвони и скажи им, что компромисс возможен, что Андрей как соавтор просит у них каких-то письменных гарантий, что ты позвонишь дополнительно, как только будут собраны для передачи все документы на открытие…

– Я тоже позвоню, – предложил Андрей, – для надежности.

Устрою какой-нибудь торг. В этих препирательствах пройдет пара месяцев, а мы за это время успеем принять меры. Нельзя давать им работать на опережение.

* * *

Пришла беда – отворяй ворота. Не успели они с Евгением выработать программу действий, как пришлось Андрею срочно сорваться на север, к местам своих постоянных экспедиций. Позвонил его ближайший помощник: приезжие «абреки» достали, грозятся погубить всю рыбную молодь, если не откупимся. «Что делать, Андрей Михалыч? Столько лет труда, колюшка уже новой породы вывелась, вдвое крупнее…»

Так. «Черные» уже и до севера добрались. Всюду, как тараканы, расползлись любители халявных миллионов, наглые, жестокие и безнаказанные, сделавшие рэкет и убийства своей профессией. Джигиту работать западло, а жить красиво хочется. Значит, надо отнять у того, кто работает. А у него-то что отнять? Исследования ещё не закончены. Правда, иногда кто-нибудь, прослышав или прочитав о его чудодейственном эликсире, находит автора, умоляет помочь. Деньги за помощь предлагают, сами дают – он не просит. На эти «пожертвования» и держит Андрей садки, небольшую запруду в речке, где выводит с помощью селекции более крупную породу колюшки – работа с обычной, слишком мелкой, требовала больших усилий – и экспериментирует со своим знаменитым эликсиром.

Сейчас Андрей возвращался из своей незапланированной поездки, исчерпав эпизод, ради которого пришлось здесь появиться, и проклинал негодяев, из-за которых он терял драгоценные дни и терпел мытарства, вынужденный добираться до станции на перекладных. Вдобавок уже чувствовалось приближение зимы, погодные сюрпризы никаким прогнозам не поддавались – за день можно было ожидать перемен и дважды и трижды. В средней полосе еще цвели астры и хризантемы, а здесь выпадал снег, напоминали о себе морозы, все реже таявшие в дожде. Вечером на поселок спустился густой туман, он уже подобрался к лесу, стволы огромных елей словно дымились в гигантском пожаре. Огни фонарей растекались в зыбкой пелене, и в каких-нибудь полусотне метров поселок можно было угадать лишь по чуть более светлому пятну в тумане.

Автобусы в межсезонье ходили редко, на последний, не зная расписания, Андрей опоздал, и теперь с тоской думал о предстоящем десятикилометровом «марш-броске» по скользкой разбитой дороге, если не подвернется попутная машина. Надежды же на нее было мало. Днем здесь машины сновали взад-вперед, но к вечеру дорога становилась пустынной: автобусы отвозили немногочисленных пассажиров с вечернего поезда, самосвалы, ссыпав у края дороги последние кучи гравия, устало громыхали в гараж, к этому времени успевали развезти по домам местное начальство вседорожные «уазики» – других легковушек здесь пока не водилось.

Андрей потихоньку шагал, разъезжаясь на кочках мокрыми валенками, прикидывая, сумеет ли вовремя добраться до станции и успеть на проходящий поезд. Неожиданно раскатанная колея перед ним озарилась слабым светом фар, размазанные огни колыхались, ныряли по рытвинам, ощупывая дорогу, становились всё ярче, и вскоре рядом с Андреем притормозил грузовик.

– Далеко тебе, парень? – высунулся из кабины солдат-водитель. В этих краях люди привыкли к взаимной выручке.

– До станции.

– Давай, садись.

В кузове Андрей оказался не один: ещё человек пять солдат в стёганках сидели на груде колотых дров. Андрей тоже разгреб себе местечко и сразу оказался в окружении больших теплых спин, что было весьма кстати – он основательно продрог. Водитель дал ему ватник («Наверху знаешь как свистит!») и Андрей понемногу согревался, тепло стало не только телу, но и душе – от благодарности за отзывчивость и заботу.

Грузовик тряхнуло на выбоине, и пассажиров подбросило вместе с дровами словно вареники в дуршлаге. Следующий толчок швырнул их всех вповалку. Машина накренилась, поленья со звонким стуком посыпались на дорогу. Грузовик, трясясь и подпрыгивая, тормозил скользившими колесами, его вынесло почти поперёк дороги. Позади, метрах в двадцати торчало из-под снега огромное бревно.

– Слава Богу, не перевернулись… – Все вздохнули с облегчением. Отряхиваясь, начали устраиваться поудобнее на прежних позициях.

– Раздолбили уже и настил, – кивнул на бревно немолодой военный, видимо, старший группы. – Осенью для лесовозов мостили. Да разве ж это дорога для таких машин? Эх, дороги… – сокрушенно протянул он. – Сколько здесь техники угроблено! Бетонка и половины этого не стоила бы…

Грузовик медленно разворачивался в прежнем направлении, тяжело вспахивая мостами снежное крошево, с трудом выполз на колею и снова понесся вскачь. Каждый его винтик стонал и дребезжал, казалось, машина вот-вот распадется на все свои составные части, Андрей даже представил, как все они при очередном толчке очутились бы посреди дороги на огромной куче дров и железа.

Он обратился было мыслями к предстоящему вмешательству в свою генетическую программу, пытаясь спрогнозировать, какой в итоге может оказаться его внешность, но отвлекшись на сложности пути, потерял нить и стал безучастно смотреть на столько раз уже виденную дорогу. Сумрачные ели сомкнулись по ее сторонам, тоску нагонял он даже днем, этот угрюмый, полный мрака и сырости лес севера. Могучие ели расступались словно нехотя, цепляясь за отторженное пространство мощными переплетениями корней, нависая ветками. Кто-то не успел пригнуться вовремя, и целый сугроб свалился путникам на головы. Чертыхаясь и отплевываясь, парни неистово забарабанили по крыше кабины: веткой у солдата сбило шапку. Машина, ковыляя, замедлила бег и, переваливаясь, словно хромой с костылём, остановилась. Солдат вернулся, взобрался в кузов. Грузовик вздрогнул, толкнулся было вперед, но тут же откатился снова. Мотор несколько раз натужно взревел, колеса закрутились на месте, выбрасывая фонтанчики снежных комков. Хлопнула дверца – шофер вышел выяснять обстановку.

– И черт нас угораздил именно тут остановиться! – послышался его голос. – Здесь уже до нас кто-то сидел – ишь, как все изрыто! Даже елок накидано…

Мужчины, вздыхая, слезали на подмогу. Грузовик толкали, окапывали колеса, снова толкали… Взвывая, он только качался взад-вперед, как маятник. Машина дрожала от натуги, и Андрей невольно напрягался вместе с ней при каждом рывке мотора, словно это страдало и выбивалось из сил живое существо.

– Давайте попробуем дрова, – предложил он. Взобравшись наверх, сбросил несколько охапок поленьев, спрыгнул и стал мостить вместе со всеми. Мужчины уперлись в борта грузовика:

– Р-р-раз, два – взяли!

Медленно, будто наощупь, машина тронулась по дровяному коврику. Колеса пошли увереннее, рывок – и разметав поленья в стороны, грузовик выкарабкался из ямы. Все бросились по своим местам, владелец дров, торопливо подобрав вдавленные в снег чурки, протиснулся в кабину. Машина заковыляла дальше.

Андрей трясся на дровах, утешая себя тем, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Он вернулся к мысли об инъекциях чужой РНК. Сходство с погибшим в разборке «братаном» его не коробило, тот был вполне ничего себе, достаточно мужественного обличья, хоть и лысый, но голый череп вовсе не свидетельствовал о скудной шевелюре: у людей его сорта вошли в моду бритые головы. Везет же ему на бандитов, думал Андрей, там «братан», здесь «братан»… Мысли его переключились на недавние события, он в подробностях вспоминал встречу с типом, требовавшим у него деньги. Проанализировав каждое слово и каждый жест, поворачивая так и эдак все оттенки сказанного, Андрей окончательно успокоился, уверенный, что в его сферу вымогатели больше не сунутся.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю