Текст книги "Гнездо для птенца"

Автор книги: Ли Майклс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Она отвернулась от всего этого великолепия, вспомнив, что надо закутать Рори в одеяла. Глаза ребенка были широко раскрыты; они казались необычайно большими и темными в неясном свете, доходившем со двора.

– Эй, привет, – нежно сказала Уэнди. – Ты давно проснулась?

Рори заулыбалась и замахала ручками, просясь на руки. Она никак не хотела, чтобы ее снова завернули в одеяло, и вовсю визжала, когда они подошли к резной входной двери.

Дверь распахнулась перед ними, и Уэнди приготовилась встретиться с родителями Мака. Наверное, они тут же вырвут Рори у нее из рук и…

Дверь придерживал мужчина, высокий, строго одетый – в темный вечерний костюм. От его аккуратного, опрятного вида Уэнди почувствовала себя еще более несвежей и крепче прижала к груди Рори. Ребенка тоже надо было переодеть.

– Добрый вечер, сэр, – произнес мужчина с едва заметным поклоном. – Добрый вечер, мисс. Мистер Берджесс в библиотеке, мистер Мак. Боюсь, миссис Берджесс уже удалилась в свои комнаты, поскольку вы запаздывали.

Она легла спать? Уэнди не могла в это поверить. Но затем решила не спешить с выводами. Позвонил ли Мак своим родителям и сообщил ли им, что происходит? Если нет, его мать имела все основания предположить, что до завтра они не приедут.

Мак кивнул, по-видимому нисколько не удивившись.

– Будьте добры, Паркер, скажите ее сиделке, что мы здесь, на случай если она еще не спит.

Ее сиделке? Уэнди стало немного стыдно. Если миссис Берджесс больна, то это многое объясняет.

– Непременно, сэр. Мне проводить вас в библиотеку?

– Нет. Только возьми эти плащи, а мы позаботимся о себе сами. – Он скинул плащ, затем взял из рук Уэнди детский стульчик и поставил на столик, чтобы раскутать Рори. Столик был темный, из дорогого дерева, отполированный до зеркального блеска. Уэнди вздрогнула при мысли, что на нем могут остаться царапины.

Через арку дверного проема она заметила рождественскую елку. Огромная, и на ее ветвях сверкали, подобно сосулькам, белые-белые огоньки. Под ветвями были горы свертков. И вот это Мак называл «не очень многолюдно»?

Дворецкий помог ей снять плащ, разглядывая при этом Рори. Когда Мак поднял девочку со стульчика, она устало заморгала на ярком свету, а затем, заметив Уэнди, восхитительно улыбнулась.

– Так вот она, дочка мисс Мариссы, сэр? – с нежностью в голосе спросил Паркер. – Мы все так рады, что вы привезли ее домой. – Он поднял сумку, которую поставил Мак.

– Я думаю, сумка нам еще понадобится, – сказал ему Мак. – Малышку нужно переодеть.

Уэнди отыскана в сумке сухой подгузник и чистые ползунки, и Паркер проводил ее до туалетной комнаты, отделанной розовым мрамором, которая была гораздо больше, чем ванная в ее квартире. Она потратила лишние пару минут и подмыла Рори. Ползунки были не новые и самые простые, но, по крайней мере, ребенок будет чистым и опрятным. Почему она не догадалась положить в сумку ленточку для волос? У Рори уже появились первые кудряшки, и ленточка могла бы продержаться на волосах довольно долго.

Она также урвала минутку, чтобы позаботиться и о самой себе. Первое правило маркетинга, как она твердо уяснила в процессе работы, – представить товар в наивыгоднейшем свете. И она не хотела, чтобы Берджессы подумали, что их внучка находилась в руках неряхи. Конечно, она мало что могла сделать – только поправить прическу и подкрасить губы. Хотя они, вероятно, едва взглянут на нее.

Когда она вернулась, Мак все еще был в вестибюле – он стоял, прислонясь к стене. Зеркало тянулось на добрых два фута над его головой, но казалось просто ничтожным по сравнению с высотой комнаты. Она вскинула глаза к потолку. Насколько она могла судить, это был шедевр лепнины.

Мак выпрямился. Его пристальный взгляд быстро скользнул по ее губам. Уэнди почувствовала жар внутри; видимо, он оценил ее старания,

– Готовы? – спросил он мягко.

Она едва не сказала «нет», но вместо этого, сделав глубокий вдох, согласно кивнула.

В библиотеке было тепло. В массивном кирпичном камине догорал огонь, и его блики смешивались с мягким светом нескольких ламп. С кожаного кресла у камина поднялся мужчина и повернулся поприветствовать их. Он был намного ниже Мака, но нельзя было не заметить семейное сходство в чертах лица и форме бровей.

– А, вот и ты, Мак, – произнес старший Берджесс. – И мисс…

– Миллер, – подсказал Мак. – Уэнди, мой отец.

Уэнди взяла девочку поудобней, чтобы иметь возможность протянуть руку, если Самюэль Берджесс протянет свою. Он, однако, не сделал этого; его взгляд был прикован к Рори. Он держал руки за спиной и раскачивался взад и вперед, словно не был уверен в себе и оттого сердился.

Рори вела себя тихо и не прятала голову в плечо Уэнди, а внимательно на него смотрела. Наконец она улыбнулась – широкой, очаровательной и дружелюбной улыбкой.

Самюэль Берджесс улыбнулся в ответ, и внезапно Уэнди испытала пронзительную радость оттого, что находится здесь в такой момент.

– Может быть, вы возьмете ее на руки, сэр? – предложила она мягко.

Мак метнул на нее удивленный взгляд, который раздосадовал Уэнди. Он и вправду думает, что она будет теперь цепляться за ребенка? Чем скорее Рори привыкнет к новому окружению и новым людям, тем легче ей будет.

– Гм, – Самюэль Берджесс прочистил горло, – ну что ж. – Очень осторожно он взял свою внучку из рук Уэнди. Он держал ее неуклюже, словно забыл, как это делается. Уэнди затаила дыхание, но Рори, казалось, понимала, что дядя не хочет ее обидеть, и вела себя спокойно.

А через несколько минут Самюэль Берджесс уже щекотал девочке подбородок и она весело смеялась.

Рори – прирожденный дипломат, подумала Уэнди. После всего, что она им устроила, теперь, когда ее поведение было действительно важно, она блистательно играла свою роль.

Улыбаясь, Уэнди повернулась к Маку. Он тоже должен был заметить разницу и оценить.

Но он смотрел на нее как-то странно. Его взгляд был мрачен и неподвижен, на его лице не было ни намека на веселье. Улыбка застыла на губах Уэнди. Она почувствовала пустоту и сосущую боль под ложечкой.

Почему он так изучающе смотрит на нее?

Смутившись, она снова повернулась к Самюэлю и Рори в тот самый момент, когда раздался стук в дверь. Самюэль разрешил войти, и на пороге появилась молодая женщина. Сиделка мягко заговорила с Маком:

– Миссис Берджесс спрашивает, не подниметесь ли вы наверх, сэр, когда освободитесь?

Но ответил ей Самюэль.

– Разумеется, – поспешил он сказать и тут же передал Рори назад Уэнди. – Да, мой мальчик, возьми Аврору наверх, чтобы познакомить ее с бабушкой.

У подножия массивной резной лестницы Уэнди остановилась и запрокинула голову. Было невероятно далеко до верхней площадки, ступеньки были широкими, и казалось, что их тысячи.

Поставив ногу на первую ступеньку, Мак выжидательно посмотрел на нее.

– Вы идете?

– Там я вам не понадоблюсь. – Она протянула ему Рори.

По коридору бесшумно проходил Паркер, и Мак окликнул его.

– Окажите любезность, – доверительным тоном сказал он. – Видите ли, у нас не было времени пообедать, поэтому не могли бы вы предупредить миссис Кордоза, что мы вскоре нагрянем к ней в кухню.

– Я посмотрю, что можно сделать, сэр.

– Вы хороший человек, Паркер. – Мак обворожительно ему улыбнулся и повернулся к Уэнди. Он не собирался брать ребенка. – Не капризничайте, пойдемте. Вы просто голодны, потому и нервничаете.

Она и правда умирала от голода. Возможно, сосущая боль, которую она почувствовала несколько минут назад, была вызвана не только приступом одиночества, но и голодом. Хотя как знать…

Уэнди продолжала упрямо стоять возле лестницы.

– Уверена, что ваша мать предпочла бы увидеть только вас и Рори. Если она не совсем здорова…

– Возможно. Но неважно, что она предпочла бы, мы все к ней поднимемся. – Он протянул руку. – Вы не думаете, что легче встретиться с ней сегодня, когда ее мысли заняты Рори? К завтрашнему дню вы могли бы уже стать старыми друзьями.

Уэнди сделала круглые глаза, но подумала, что он, пожалуй, прав. Какая разница, когда она встретится с миссис Берджесс? Уэнди Миллер не такая уж важная персона, чтобы играть какую-то роль в доме Берджессов. Лучше покончить с этим сразу. Сейчас она по крайней мере могла опереться на Мака… Что же с ней такое? Никогда раньше она не нуждалась в моральной поддержке мужчины! Уэнди проследовала за Маком по лестнице и по широкому коридору, который проходил через главный флигель дома, затем они повернули в боковой коридор. Он был несколько уже, менее освещен и отделан резным дубом.

Мак постучал в широкую арочную дверь, затем приоткрыл ее.

– Мама?

– Входи, Мак.

В тот момент, когда Уэнди услышала ее, она поняла, откуда у Мака этот глубокий, бархатистый голос. И, вернее всего, именно у нее на коленях он научился искусно пользоваться им.

Миссис Берджесс, без сомнения, высокая, стройная и элегантная женщина. Несмотря на нездоровье, на ней, конечно, струящееся одеяние из атласа и кружев…

Мак широко распахнул дверь.

– Кое-кто хочет проведать тебя.

Уэнди даже заморгала от удивления. В инвалидном кресле сидела маленькая женщина в голубой бархатной пижаме, с тщательно уложенными белыми волосами. Ее тело было слегка перекошено, одно плечо выше другого. Руки с длинными пальцами были сложены на коленях, и Уэнди заметила, что суставы ужасно деформированы. – Мама, это Уэнди.

Глаза женщины были такие же, как у Мариссы – и как у Рори. Неудивительно, что у Мака не возникло никаких сомнений, когда он увидел ребенка в первый раз. Но взгляд у миссис Берджесс был какой-то отсутствующий, словно она заранее отстранилась от всего, что может причинить ей боль.

Ее глаза надолго остановились на Уэнди.

– Я Элинор. Я бы пожала вам руку, но боюсь, мне это не удастся.

– Я понимаю, – быстро отозвалась Уэнди. Она слегка, будто перышком, прикоснулась к запястью миссис Берджесс. Кожа у женщины была, словно креп, испещрена множеством мелких морщинок.

Элинор перевела взгляд на ребенка в руках Уэнди.

– Так, значит, вы вернули нам Аврору.

– Ты сможешь взять ее на руки, мама?

Очень осторожно Уэнди усадила малышку на колени Элинор, но держала руки на плечике Рори, чтобы та не начала ерзать. Но тщетно – лицо Элинор исказилось от боли.

Однако старая женщина не сдалась так легко. Несколько минут она просто смотрела на Рори, а та в ответ – на нее.

Не отрывая глаз от Рори, Элинор спросила:

– Вы пообедали?

– Нет, – ответил Мак. – Мы решили не останавливаться, чтобы не быть застигнутыми бурей.

– Позвоните Паркеру и скажите, чтобы он немедленно об этом позаботился.

Она не повысила голоса, но ее слова прозвучали как недвусмысленный приказ. Уэнди растерялась – это она Маку приказывает? Но тут послышались легкие шаги в соседней комнате, и сиделка ответила:

– Да, мэм.

– Не утруждай себя, мама, об этом уже позаботились. – Мак склонился к матери и нежно поцеловал ее в щеку.

– Ну что ж, увидимся утром.

Уэнди машинально сделала шаг, чтобы взять ребенка.

– Нет, – сказала Элинор резко.

Уэнди отпрянула, словно ее ударили. В последние несколько минут власть явно перешла в другие руки. По всей видимости, у нее больше не осталось никаких прав на Рори.

– Извините, – быстро поправилась Элинор. – Я не хотела вас обидеть. Я только хотела сказать, что моя сиделка уложит ребенка спать, чтобы вы могли спокойно поесть и отдохнуть. Вы, должно быть, очень устали.

Уэнди с трудом сглотнула и постаралась ответить вежливо:

– Да, конечно. Очень вам признательна.

Это действительно было так. Она настолько устала и проголодалась, что была не в силах заниматься с Рори. То, что Элинор Берджесс заметила это, свидетельствовало о ее чуткости. У Уэнди не было никаких оснований испытывать что-либо, кроме благодарности. И все же, когда она провела рукой по кудряшкам Рори и пожелала ей спокойной ночи, она словно сказала «прощай».

ГЛАВА ПЯТАЯ

Несмотря на угрозу Мака, они все-таки не нагрянули в кухню. Вместо этого Мак повел ее в просторную столовую в задней части дома, где Паркер уже накрывал на две персоны. Мак попридержал стул для Уэнди, затем сел сам рядом с ней.

Паркер зажег свечи в центре огромного стола, налил два бокала вина и стал разливать суп.

– Миссис Кордоза посылает свои извинения за этот наскоро приготовленный обед, сэр. – Он поставил перед Уэнди суповую тарелку из тонкого фарфора.

Она вдохнула деликатный аромат супа, и ей почудилось, что он приготовлен из сливок с омаром. Уэнди вспомнила арахисовое масло на тосте, который она ела в тот вечер, когда к ней пришел Мак. Очевидно, миссис Кордоза и понятия не имеет, что такое по-настоящему наскоро приготовленный обед.

Паркер подал суп Маку.

– Кстати, сэр, я приказал одному из людей отогнать машину в гараж.

– Спасибо. Я совсем забыл о ней. Завтра надо будет ее помыть. – Мак расправил салфетку и взял ложку. – Пока я не увижу ее при дневном свете, я не смогу решить, оставить ли ее.

За супом последовал салат, заправленный острым соусом из меда и уксуса, и горячие булочки из муки грубого помола. Паркер незаметно убрал ее пустую тарелку, и только Уэнди собралась сказать, что она уже сыта, как он внес большое блюдо, накрытое крышкой, и спросил:

– Кусочек филе, мисс?

Она даже не успела ответить, а он уже ловко отрезал несколько кусочков говядины и веером разложил их на фарфоровой тарелке. К этому добавил ложку пассированных овощей и, прихватив тарелку полотенцем, поставил ее перед Уэнди.

– Очень горячо, мисс, – предостерег он, поворачиваясь, чтобы приготовить то же самое для Мака.

– Когда вы сказали, что мы нагрянем в кухню, я подумала, что вы имеете в виду что-нибудь простенькое, – вполголоса сказала Уэнди. – Сандвичи или что-нибудь такое.

Мак улыбнулся.

– Миссис Кордоза меня любит. Я умею оценить хорошую кухню.

Паркер бросил заключительный взгляд на стол, собрал все лишнее и удалился.

Мак потянулся к бутылке вина, стоявшей у его локтя, и снова наполнил бокал Уэнди.

Она откусила кусочек филе. Оно было восхитительно – сочное, розовое, с чудесной корочкой по краям. Давно уже она не ела ничего вкуснее.

После ухода дворецкого в воздухе возникло напряжение.

Уэнди обдумала и отбросила несколько тем для разговора и наконец спросила:

– А что с вашей матерью?

– Ревматоидный артрит.

– О, это ужасно.

– Временами да. Ей то становится легче, то хуже. Сейчас у нее как раз обострение. Таким больным противопоказаны стрессы, и после смерти Мариссы улучшений у нее не было.

Уэнди ловко подцепила крошечную морковку и отправила в рот.

– Так вот почему вы хотели подготовить ее, прежде чем привезти Рори.

Мак утвердительно кивнул.

– Ей станет лучше?

– Я надеюсь. Такое и раньше случалось.

– Но она сможет заботиться о ребенке?

– Ей поставили диагноз сразу после рождения Мариссы, и она справлялась. Конечно, ей помогали сиделки.

– Интересно, не это ли имела в виду Марисса, говоря о том, что ребенка погубят, – вслух размышляла Уэнди. – Сиделки вместо матери…

В голосе Мака появились металлические нотки:

– Марисса любила все драматизировать.

– Но ведь растили-то ее все-таки сиделки?

– Ну да, так.

Уэнди положила вилку и сказала – почти нежно:

– А теперь вашей матери еще хуже, не правда ли? Вы ведь понимаете, что она не может по-настоящему заботиться о ребенке. Если даже подержать Рори на коленях причиняет ей боль…

Мак пожал плечами.

– Она что-нибудь придумает.

– Сиделки? Няньки? Вот чего вы хотите для Рори? Ваша мать не в состоянии даже приласкать ее. А ваш отец ею едва интересуется. Но от отца трудно ожидать, чтобы…

Дверь столовой распахнулась, и их прервал веселый голос:

– Так ты привез ее! – В комнату влетел молодой человек и хлопнул Мака по плечу.

Очевидно, один из его братьев, заключила Уэнди. Этот юноша был не так высок, как Мак, и, вероятно, лет на десять моложе – или, может быть, так только казалось из-за его приветливого, открытого лица. В нем не было ничего от сдержанности Мака.

В его присутствии Мак казался более тяжеловесным. Но это не так. Вовсе нет. Он был надежным, вот правильное слово. Женщина спокойно может опереться на плечо Мака.

Молодой человек протянул Уэнди руку:

– Привет. Я Митч.

Уэнди вежливо пожала ему руку.

Митч направился к буфету и изучил то, что осталось от их обеда. Очевидно, решив, что это заслуживает его внимания, он достал с полки фарфоровую тарелку и отрезал себе изрядный кусок говядины. Сев напротив Уэнди, он принялся есть, разглядывая девушку с выражением искреннего интереса.

Взглянув на его тарелку, Мак спросил:

– Разве ты не обедал?

– Только один раз. И к тому же это была форель, а не то, что у вас. Почему миссис Кордоза всегда готовит для тебя так, словно ты какой-то особенный?

– Потому что я очень разборчив в еде. Я могу оценить ее усилия. А тебе все равно, что есть.

Митч, проигнорировав замечание брата, повернулся к Уэнди:

– Как вам нравится Чикаго?

Она решила ответить дипломатично:

– Мне пока не довелось увидеть город. Только снег.

– Мерзкая погода, да? Вы выбрали самое отвратительное время года для приезда. А я уеду на Гавайи, когда кончу университет. Я бы уже сейчас был там, если бы не Мак, который уверен, что я стану проводить все свое время за серфингом, вместо того чтобы учиться. Это напомнило мне, Мак, что нужно поговорить с тобой о занятиях по статистике.

– Только не теперь, Митч. Как насчет десерта, Уэнди?

Паркер появился словно по волшебству, и Уэнди не могла решить: то ли он читает мысли, то ли Мак воспользовался каким-то скрытым от глаз средством связи.

Она тряхнула головой.

– Я не осилю больше ни кусочка. Не буду вам мешать. Я пойду спать, если не возражаете.

Митч вскочил, чтобы отодвинуть ее стул.

– Только не подумайте, что я хочу избавиться от вас, – признался он. – Но это действительно очень важно, поэтому спасибо за понимание. Знаешь, Мак, нечасто встретишь женщину, которая понимает с полуслова и при этом не устраивает сцен. Может, тебе стоит подума…

Мак не дал ему докончить:

– Ты об этом хотел со мной поговорить, Митч?

Паркер слегка поклонился.

– Если вы пройдете за мной, мисс, я попрошу миссис Паркер проводить вас в вашу комнату.

Выходя из столовой, Уэнди обернулась. Братья уже снова сидели, и Митч с увлечением объяснял что-то Маку, иллюстрируя свои слова при помощи стоявшей на столе посуды.

Миссис Паркер оказалась маленькой кругленькой женщиной, одетой в черное. По всей видимости, экономка, заключила Уэнди, гадая, сколько еще людей прислуживает в этом доме.

На верху лестницы Уэнди остановилась.

– А где детская?

Миссис Паркер показала:

– В том крыле, мисс, где комнаты сиделок миссис Берджесс.

Уэнди кусала губы.

– Не думаю, что вам стоит беспокоиться о девочке, – заверила ее экономка. – Как я понимаю, она уже спит. О ней позаботятся наилучшим образом.

– Да, наверное, вы правы.

И мне пора привыкать к тому, что она будет не со мной, напомнила себе Уэнди. Иначе я только усложню жизнь нам обеим.

– Думаю, здесь вам будет удобно. – Экономка открыла арочную дверь, щелкнула выключателем, и перед ними оказалась большая гостиная.

– Спальня и ванная там. – Миссис Паркер указала на дверь в дальнем конце комнаты. – Мистер Мак сказал, что вы остались без багажа?

Вопрос напомнил Уэнди о затруднении. Кругом такое великолепие – а у нее нет даже чистого белья на смену.

– К сожалению, это правда.

– Я взяла на себя смелость и приготовила для вас чистое белье. Надеюсь, вам оно подойдет. Если бы вы позвонили, когда закончите раздеваться, я бы прислала служанку за вашим бельем, чтобы к утру оно уже было готово. – Она указала рукой на колокольчик рядом с камином.

– Не беспокойтесь так обо мне… – поспешила сказать Уэнди и прикусила язык. Ей очень не хотелось обременять этих людей, но удобно ли отказываться?

Миссис Паркер улыбалась, не дежурной улыбкой, а по-настоящему дружелюбно.

– Просто позвоните, когда будете готовы.

– Вы так любезны, – призналась Уэнди. – Вы просто спасли мне жизнь.

* * *

Уэнди снилось, что она слышит плач Рори, но, сколько бы она ни искала ее, перед ней открывались все новые и новые комнаты, тянулись все новые коридоры, и все новые флигели расходились в стороны от основного здания, и она так и не нашла ребенка.

Наконец она очнулась и увидела яркий свет, лившийся сквозь высокие окна.

Рори, наверное, уже проснулась, подумала она и всполошилась. Почему девочка не плачет? Что случилось?

Она резко села – и только тогда вспомнила дом Берджессов, кровать с балдахином и детскую в коридоре за углом.

Тут послышалось шуршание в соседней комнате, и через мгновение к ней вошла с подносом в руках служанка в зеленой униформе, белом переднике и чепчике.

– Прошу прощения, мисс, я не хотела вас потревожить. Миссис Паркер подумала, что у вас, может быть, появится желание выпить кофе или чаю, когда вы проснетесь. – Она поставила поднос на столик рядом с кроватью.

На подносе стояли два термоса, чашка и блюдце из тонкого фарфора, кувшинчик со сливками, сахарница с тем же цветочным рисунком, прозрачное блюдце с лимонными дольками и маленький квадратный конверт. Уэнди с трепетом воззрилась на послание.

– Налить вам?

Уэнди кивнула.

– Кофе, пожалуйста. – Она взяла конверт. Что бы в нем ни было, она должна прочитать это.

Бумага внутри была с элегантной монограммой, но сама записка была отпечатана на машинке.

«Простите за то, что печатаю, – говорилось в ней. – Но иногда мне трудно писать. Окажите любезность, загляните ко мне в гостиную утром, когда Вам будет удобно». – Записка была подписана от руки, немного коряво: «Элинор Берджесс».

Потягивая кофе, Уэнди снова перечитала записку. Записка была предельно проста, но как понять, что стоит за этими словами? Возможно, Элинор просто хотелось побеседовать с ней, а возможно, она хотела сообщить Уэнди, что в ней больше не нуждаются и она может считать себя свободной. Единственный способ узнать – пойти к ней. И лучше незамедлительно, пока не разыгралось воображение.

Служанка все еще стояла около кровати. Ожидая, по всей видимости, дальнейших распоряжений.

– Вы не знаете, мою одежду принесли? – спросила Уэнди.

– Да, мисс. Я сама принесла ее рано утром.

Я налью вам ванну?

– О Господи, нет, я пока еще в состоянии сама открыть кран! – Уэнди откинула атласное одеяло, и оно сползло на пол. – Черт, я не хотела…

– Да это то и дело случается. Вы бы видели, как оно запуталось в прошлый раз, когда здесь ночевала одна из подруг мистера Мака… – Служанка запнулась и прикусила язычок.

Нужно тотчас поставить ее на место, подумала Уэнди. То, как женщина произнесла «в прошлый раз», ясно показывало, что в ее глазах интерес Мака к Уэнди носил романтический характер.

– Извините, мисс. Мне не следовало говорить вам об этом.

– Вероятно, нет, – весело согласилась Уэнди. – И все-таки, поскольку я не одна из подруг мистера Мака, мне не так уж интересно, что кто-то из них делает. – Она вскочила с постели.

– Да, мисс, – с сомнением проговорила служанка. – Могу я сделать для вас еще что-нибудь?

– Ничего, спасибо.

Уэнди подождала, пока служанка уйдет, затем включила воду в ванной и поискала одежду. Она нашла ее в платяном шкафу, аккуратно выглаженную и выглядевшую лучше новой. Быстро приняв ванну, она забрала волосы и навела макияж, использовав то немногое, что было у нее в сумочке. Вполне сносно, заключила она, пусть и не столь эффектно. По крайней мере, она не заставила ждать Элинор Берджесс. Прошло только пятнадцать минут, как она прочитала записку, и вот она уже стучится в арочную дверь ее гостиной.

Инвалидное кресло стояло у письменного стола в углу комнаты, сиделки нигде не было видно. Когда Уэнди вошла в комнату, Элинор повернула свое кресло к двери и бросила удивленный взгляд.

– Моя дорогая девочка, – сказала она, жестом приглашая Уэнди сесть, – я совсем не имела в виду, чтобы вы примчались ко мне сломя голову. Вы бы не спешили и отдохнули. Неужели служанка неправильно поняла меня и разбудила вас?

По крайней мере, не похоже, что ее выставляют за дверь, подумала Уэнди.

– Нет, я уже не спала. И я провела очень спокойную ночь. – Если Уэнди и солгала, то совершенно безобидно.

Элинор сложила руки на коленях.

– Мак говорит, что я обидела вас прошлым вечером.

Уэнди удивленно заморгала. Пусть бы Мак занимался собственными делами. Чего, черт возьми, он пытается добиться?

– Он считает, что я, в сущности, сказала, что не желаю, чтобы вы виделись с Авророй или помогали заботиться о ней.

– Да, я понимаю, конечно, трудно…

– В действительности я имела в виду лишь, что не хочу, чтобы вы чувствовали себя обязанной заботиться о ней. Я хочу, чтобы вы наслаждались своим пребыванием здесь, а у моих сиделок в избытке свободного времени. Мой врач говорит, что я должна держать их под рукой, но, по сути, чем больше я обхожусь собственными силами, тем медленнее прогрессирует моя болезнь. Так что они будут только счастливы присмотреть за ребенком в течение нескольких дней. Вот пройдет Рождество, и у нас будет достаточно времени, чтобы подыскать настоящую няньку.

– Это не обязанность, миссис Берджесс, – мягко сказала Уэнди, – это радость – заботиться о Рори.

– Авроре очень повезло, что у нее есть вы. И все же…

Раздался стук в дверь, и в комнату вошла сиделка, держа на руках Рори, одетую в голубое кружевное платьице, какого у нее не было раньше.

Завидев Уэнди, девочка начала ерзать и так размахивать ручками и ножками, что казалось, она пытается перелететь через комнату. Она что-то лопотала, смеялась, ворковала и улыбалась во весь рот.

Как Уэнди хотелось понять, что говорит ей Рори! Волна чистой любви захлестнула ее, и невозможно было ей противостоять. Ей было все равно, одобряет ли ее Элинор Берджесс. Она не могла отвернуться от девочки, которая хочет, чтобы Уэнди взяла ее на руки.

Она крепко прижала к себе малышку, закрыла глаза и, зарывшись лицом в шею ребенка, вдыхала немудреные запахи: шампуня, детской присыпки и… Ах, она на завтрак ела персики?

– Девочка просто прелесть, – сказала сиделка. Она нагнулась и расстелила одеяло, которое у нее было в руках, на полу; – Немного покапризничала перед сном, но затем успокоилась и хорошо спала всю ночь.

Рори подалась немного назад и кашлянула, затем улыбнулась, выжидательно глядя на Уэнди.

– Что это такое? – обеспокоенно спросила Элинор Берджесс.

Уэнди тоже кашлянула, подражая Рори. И та засмеялась и снова кашлянула.

– Такая у нас игра.

Элинор нахмурилась.

– А вы показывали ее педиатру, чтобы выяснить, нет ли здесь чего-то серьезного?

– Конечно, нет. Этот кашель – просто средство общения. Многие дети так делают. – Не может быть, чтобы Элинор не знала этого. Сперва это напугало Уэнди до смерти, как и тысячи других вещей в короткой жизни Рори, пока она не нашла объяснение в справочнике для молодей матери. Почему же Элинор так испугалась? Или Мак с Митчем и Джоном провели свое детство тоже с сиделками?

Положив Рори на одеяло, Уэнди присела на корточки и занялась с ней гимнастикой. С этого она старалась начинать каждый день, чтобы укрепить мускулы ребенка.

На лице Элинор отразилось неодобрение, но она ничего не сказала. Несколько мгновений она задумчиво наблюдала за ними.

– Я хочу попросить вас об одолжении, Уэнди.

У той екнуло сердце. Она не отрывала взгляда от ясного личика Рори.

– Буду рада помочь.

– Поскольку я не могу сама ходить по магазинам, мне бы хотелось, чтобы вы позаботились о зимних вещах для ребенка, – продолжала Элинор. – Я уверена, вам тоже кое-что понадобится.

– Да я не пробуду здесь долго, – поспешила заверить ее Уэнди.

Она не собиралась признаваться, что не может себе позволить зимний гардероб и не собирается влезать в долги из-за одежды, которую ей предстоит носить лишь несколько дней.

Это напомнило ей, что она так и не спросила Мака про билет обратно в Финикс. Ее пригласили провести Рождество у Берджессов, но ждут ли они, что она уедет сразу после праздников или что останется еще на день-два?

– Конечно, вам кое-что понадобится, – безапелляционно заявила Элинор. – Зимой в Чикаго просто не обойтись без теплых вещей. Кстати, Мак просил меня передать вам, чтобы вы ничего не планировали на послеобеденное время.

Сознавала ли Элинор, что это звучало так, словно она устраивает им свидание? Разумеется, нет, сказала себе Уэнди. Эта мысль не пришла бы и в голову Элинор. Почему она пришла в голову ей самой, было выше ее понимания.

– А сейчас он дома? Если он желает поговорить со мной…

– Нет, он поехал на работу на несколько часов. Сказал, что ему нужно закончить кое-какие дела до праздников. Вот почему он хочет быть уверенным, что у вас нет планов на послеобеденное время и что он сможет поехать с вами по магазинам.

– Разумеется. – Теперь понятно. Значит, это идея Элинор.

Элинор взяла лист бумаги со своего стола.

– Я тут составила список магазинов, в которые, мне кажется, вам нужно будет заехать. А также вещей, которые понадобятся Рори в холодную погоду.

Уэнди взглянула на список, аккуратно напечатанный на бумаге с монограммой Элинор. Ей он показался более похожим на опись товаров детского магазина, чем на список вещей, которые надо купить для маленького ребенка. Но она промолчала. Теперь это не ее дело. Она аккуратно сложила листок.

Подняв глаза, Уэнди увидела, что лоб Элинор бороздят морщины. О чем она думает? Может, подыскивает вежливый способ, чтобы выпроводить ее – теперь, когда она добилась, чего хотела?

В этом случае Элинор не стала бы задумываться, поняла Уэнди. Все необходимые слова у нее наготове.

Но если ее не выпроваживают, решила она, то она останется там, где она и есть, – с Рори. Когда Элинор наконец заговорила, Уэнди нехотя подняла глаза. Морщины на лбу пожилой женщины стали глубже.

– Мак сказал, будто Марисса не хотела, чтобы вы привезли ребенка домой, к нам.

У Уэнди слегка закружилась голова, словно она оказалась на краю бездны, которой не было тут еще мгновение тому назад. Но единственно возможным ответом была правда.

– Мне очень жаль, – мягко сказала она. – Но это действительно так.

Элинор вздохнула. Лицо ее, казалось, немного осунулось.

– Хотела бы я понять это.

От ее голоса у Уэнди защемило сердце. В нем, казалось, были нежность и боль.

– Марисса была такой красивой девочкой. Своенравной, конечно, и, возможно, более избалованной, чем мальчики. Ее, конечно, жалели, считая обделенной, потому что я была… нездорова.

Это было сознательное самоуничижение, чтобы избежать сочувствия. Но, наблюдая за движением скрюченных рук на коленях Элинор, Уэнди могла представить себе, насколько беспомощна была женщина в те годы.

– Затем – кажется, это случилось ночью – она сбежала. Все, что мы говорили, делали, во что верили и что защищали, она отрицала. И она сбежала из дома при первом подвернувшемся случае. – Элинор на мгновение прикрыла глаза. – Со стороны мы, должно быть, выглядели бесчувственными: даже не пытались поддерживать с ней отношения. Но, видите ли, Уэнди, мы посчитали, что, если оставим ее в покое на некоторое время, она сама рано или поздно вернется к нам. Только времени для этого оказалось слишком мало. – Элинор закусила губу и снова повторила: – Хотела бы я понять…