Текст книги "Исчезнувшая Луна (сборник)"

Автор книги: Ли Дуглас Брэкетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Чем больше он говорил, тем шире раскрывалась перед Сираном картина того ада, в котором оказался этот мальчик-бог.

– Итак, я стал их ненавидеть, и, когда они выгоняли меня, я, пользуясь силой Камня, уничтожал их Я знаю, что случилось в городах Гоби, Ангиора и в храмах Майарана! Чем больше народ боялся меня, тем сильнее ненавидел, и я остался совсем один. Никто никогда не был более одиноким, чем я. И тогда в сердце мертвой планеты я построил свой собственный мир. Но в конце концов и он не оправдал моих надежд, потому что его населяли люди, а я не был человеком. Я сотворил андроидов, уродов, подобных мне, и поставил их между собой и моим народом. Им можно было доверять: я сделал их своими руками. А в мире моих грез я основал свое третье царство. Но теперь сила Камня Судьбы подходит к концу. Огонь, горящий в нем, пожирает его изнутри. Мир, которым он правил, умрет. А что будет со мной? Буду ли я жить, когда мое тело замерзнет в холодном мраке?

Наступила тишина. Пульсирующее биение света в хрустальных стержнях Сердце мира на смертном ложе.

С хрустальным звоном арфа Сирана упала на пол.

Сиран сказал:

– Бас, теперь я понимаю, что за чудовище строят андроиды в шахте! Они знают, что камень умрет, и хотят иметь собственную энергию, чтобы захватить мир. Не позволяй им этого, Бас! Ты привез нас сюда. Мы – твой народ. Ты не можешь позволить андроидам захватить нас.

Мальчик засмеялся – тихо и горько.

– Какое мне дело до твоего мира? Я хочу только одного – спать.

Он вздохнул и обернулся, ожидая увидеть за своей спиной привычное ложе каменного креста.

Глава 6

– Подожди…

Сиран ударил по струнам.

В музыке арфы слышался крик всего человечества. Маленькие люди, потерянные, испуганные, умоляющие о помощи. Голос не мог сказать того, что говорила арфа. Она была душою Сирана, душою, стонущей от нестерпимой боли.

– Ты когда-то был человеком, ты был молод, ты смеялся и ссорился, ел и спал, и ты был свободен. Мы просим только этого, именно этого. Вспомни Баса, сына рыбака, и помоги нам!

Серые глаза настороженно взглянули на него.

– Но разве смогу я помочь вам?

– В Камне еще осталась какая-то сила. А андроиды – твои создания. Ты сделал их, ты можешь и разрушить их. Сделай это раньше, чем они закончат свою постройку. Судя по их словам, с ее помощью они собираются уничтожить тебя.

Бас засмеялся и горько вздохнул:

– Они возьмут энергию из гравитационной силы планеты и передадут ее тем же способом. И это не остановится до тех пор, пока планета не перестанет вращаться Если они кончат свое строительство вовремя, мир будет жить. Если нет… – Он пожал плечами. – Какая разница?

– Итак, – прошептал Сиран, – у нас есть выбор: быстрая смерть или медленная, рабами нам умереть или свободными..

Его голос поднялся до крика:

– Бог! Нет, ты не бог! Ты самовлюбленный мальчишка, надувшийся в углу от обиды. Ладно, убирайся к своей Марсали, а я сыграю роль бога!

Он поднял арфу.

– Я сыграю роль бога и выкину андроидов оттуда!

Он размахнулся, чтобы ударить по хрустальной паутине. И тут, по слепой случайности, свет загорелся снова.

Они застыли, не в силах вынести это опаловое сияние.

Затем их глаза повернулись к хрустальной паутине.

Камень Судьбы все еще трепетал, как умирающее сердце, а хрустальные стержни уже потускнели.

– Поздно, – прошептал Сиран. – Они закончили.

Струны чуть слышно звякнули под его озябшими пальцами.

Вибрация. Сиран почувствовал ее в кристалле. Она была похожа на далекое жужжание насекомых.

– Что это?

Уши мальчика слышали хуже, чем у Сирана. Но вот он улыбнулся и сказал:

– Так вот что они хотят сделать. Вибрация превратит Бет Виту в облако пыли, а вместе с ней и меня. Они уверены, что я еще сплю.

Он пожал плечами.

– Впрочем, какая разница – сплю я или нет. Так или иначе, меня ждет смерть.

Сиран повесил арфу за спину. Представление кончено.

– Отсюда есть путь в шахту? Где он?

Бас указал нужное направление. Сиран собрался уходить.

– Куда ты? – спросил Бас.

– Назад, к Маус, – просто ответил Сиран. – Умереть с ней.

Хрустальный лабиринт тихо жужжал.

– Я хотел бы снова увидеть Марсали.

Сиран остановился и равнодушно бросил через плечо:

– Смерть Камня означает и твою смерть?

– Нет. Взорвавшись у моих ног, он изменит клеточную структуру моего тела. Я не завишу от Камня, как андроиды не зависят от чана с культурой, в котором они выросли.

– А будут ли работать другие источники энергии, когда Камень умрет?

– Да. Даже лучевая стена, защищающая и питающая мое тело, пока я сплю, никуда не исчезнет. Энергия Камня передавалась в нее и в солнечные шары. Это не механическая передача.

Сиран мягко сказал:

– Ты любишь эту Марсали? Ты счастлив в том мире снов, который ты создал? Ты можешь уйти туда?

– Да, – прошептал Бас.

– Тогда помоги нам уничтожить андроидов. Отдай нам наш мир, а мы отдадим тебе твой. Если не получится – что ж, нам нечего терять.

Последовало долгое молчание. Хрустальная паутина уже не жужжала, а пронзительно, тонко звенела: казалось, что такие звуки может издавать лишь сама Смерть. Камень Судьбы забился, как грудка умирающей птицы.

Серые глаза мальчика затуманились. Можно было подумать, что он засыпает. Затем он улыбнулся смущенной радостной улыбкой, как улыбался в тот миг, когда Сиран увидел его спящим на каменном кресте.

– Марсали, – прошептал он.

Он шагнул вперед и протянул руки через хрустальную паутину. Длинные ногти подцепили Камень Судьбы и укрыли его в ладонях.

– Пошли, человек, – сказал Бас Бессмертный.

Сиран ничего не ответил. Он смотрел на Баса.

Глаза его увлажнились. Он поднял забытую арфу и ударил по струнам.

Громовые аккорды вызвали ответную музыку в хрустальном лабиринте. Эта музыка затопила слабый шепот смерти. Затем, не выдержав мощного резонанса, хрупкие сверкающие стержни треснули и упали, рассыпав по залу легкий звон далеких колокольчиков. Сиран повернулся и пошел по проходу вниз, к шахте. За ним шел черноволосый мальчик с Камнем Судьбы в руках.

Они дошли до развилки, где Сиран и охотник сражались с Калдами. Здесь по-прежнему сидели на страже четыре серых зверя.

Сиран выхватил из-за пояса жезл. Калды вскочили, и казалось, кровавая схватка сейчас повторится, но Бас остановил своего спутника:

– Подожди.

Он шагнул вперед. Калды смотрели на него своими красными глазами и нервно подвывали. Мрачный взгляд мальчика вспыхнул.

Звери задрожали, съежились от страха и упали ниц.

– Они телепаты, – сказал Бас Сирану, – и повинуются более сильному мозгу. Андроиды знают это. Калды поставлены здесь не для того, чтобы задержать меня, – этого они не смогут. Они должны лишь предупредить андроидов о моем появлении.

Сиран вздрогнул.

– Значит, нас ждут.

Они прошли по длинному туннелю и остановились на дне шахты. Там стояла странная тишина. Огонь в горнах умер, не гремели молоты, никто не суетился вокруг механизмов. Только слепящий свет и великое безмолвие. Больше – ничего.

Металлическое чудовище поднялось из шахты. Оно было полностью готово к действию. Хитроумная путаница решеток и балансиров в его брюхе питалась энергией, поступающей в машину из ядра планеты. Чудовище напоминало громадного паука, раскинувшего свои невидимые сети, чтобы опутать ими мир и высосать его словно муху.

Из-за экранированных навесов и машин выступила армия Калдов. Разумеется, андроиды не возлагали на нее особых надежд. Они хотели только провести разведку боем, проверить, не растерял ли Бас свои силы за века глубокого сна. Но Бас не ослабел.

Калды посмотрели на Камень Судьбы, потом в серые глаза Баса, раболепно склонились и, повизгивая, легли ничком.

– Мозг андроидов закрыт для меня, – прошептал Бас, – но я все-таки чувствую, что они не дремлют и готовят какую-то ловушку.

Глаза его закрылись, юношеское лицо застыло в сосредоточенном размышлении.

– Они не хотят, чтобы я понял их планы, но я гораздо старше их, мой мозг веками оттачивал свои способности, и у меня есть энергия Камня. Я вижу контрольную панель, с которой идет управление их машиной.

Не открывая глаз, он бросился вперед.

Похоже, он видел и с закрытыми глазами.

Из-за навесов и остывших кузниц стали выходить люди. Бессмысленные лица, пустые глаза. Рабы встали стеной перед Басом.

– Маус! – закричал Сиран.

Она была здесь. Точнее, здесь было ее тело, худое, напряженное, кое-как прикрытое малиновой туникой.

Растрепанные черные волосы густой гривой окружали маленькое осунувшееся загорелое лицо. Но, заглянув в ее пустые черные глаза, Сиран не узнал прежней Маус.

– Маус! – прошептал Сиран.

Плотной массой бесчувственных мускулистых тел рабы столпились вокруг Баса и Сирана.

– Ты не можешь освободить их, Бас?

– Пока нет. Потом.

– А нельзя поступить с ними, как с Калдами?

– Андроиды управляют их мозгом. Если я буду бороться с этим контролем, люди либо умрут, либо станут идиотами. Сейчас не время.

На лице Баса выступил пот.

– Я должен пройти, но мне не хотелось бы убивать их.

– Нет, – хрипло выдавил Сиран, глядя на Маус.

– Но это может случиться, если… Постой! Я могу пропустить энергию Камня через свой собственный мозг, поскольку между ними есть родство. А ты приготовься играть. Андроиды не смогут бороться против музыки: они никогда не предполагали, что опасность может подстерегать их здесь. Может быть, мне удастся приоткрыть мозг рабов настолько, чтобы ты разбудил их своей арфой, как разбудил меня.

Мучительная дрожь прошла по телу мальчика.

– Уведи их, Сиран, как можно дальше, иначе многие из них погибнут. Торопись!

Бас поднял Камень Судьбы в сложенных ладонях и поднес ко лбу, а Сиран взял в руки арфу. Начиная играть, он смотрел на Маус. Музыка шла легко, в ней звучала мольба и обещание спасения. Вместе с песней он вручал Маус свое сердце.

Звуки музыки вызвали в плотной человеческой массе легкую дрожь, подобно тому, как ветер рождает рябь на поверхности воды. Сначала рабы не слышали песни, но вскоре толпа всколыхнулась, вздохнула разом, и сквозь погруженные во тьму души пронесся солнечный луч, надежда, воспоминание о высоком небе над холмами, о смехе, о доме, о любви.

Струны арфы зазвенели совсем тихо, и люди подались вперед, жадно ловя эти еле слышные звуки. Сиран начал медленно отступать, и толпа потянулась следом. Он шел осторожно, с долгими передышками, пока вся масса тел не хлынула за ним, подобно неудержимому водному потоку.

Стройное юношеское тело Баса быстро скользнуло в освободившийся проход.

Сиран уловил взгляд Маус прежде, чем она затерялась среди других рабов. Девушка пронзительно вскрикнула, сама не понимая, почему она это делает.

Если Бас погибнет, если Бас потерпит поражение, Маус никогда не узнает, что вызвало у нее этот крик.

Сиран увел истощенных рабов так далеко, как только мог, и перестал играть. Люди безвольно остановились и теперь стояли, переминаясь с ноги на ногу, словно неразумный скот, глядя внутрь себя, ловя обрывки своих неясных, кошмарных сновидений.

Сиран в отчаянии оставил их там и побежал по опустевшему каменному дну.

Он бежал в том направлении, куда только что ушел Бас. Он торопился, но, словно в страшном сне, не мог сдвинуться с места. Сиял свет, металлическое чудовище вздыхало и шуршало над его головой, но никаких других звуков не было, и никакого движения, кроме движения Сирана, не замечалось.

Вдруг свет погас.

Сиран споткнулся, больно ударился о невидимый столб и упал. Несколько секунд он испуганно барахтался в груде металла, пока наконец не увидел вдали свет, тот самый свет, молочный свет, который притягивал человеческий разум и держал его, словно цепями. Сиран подполз ближе.

На каменном постаменте возвышалась контрольная панель – циферблаты, датчики, кнопки непонятного Сирану назначения. Перед ней стояли андроиды. Один склонился над панелью, его желтые руки осторожно передвигали ручки настройки. Другой стоял рядом и держал жезл. Металлический шарик на верхушке жезла был открыт, и из него выплескивалось в темноту молочно-белое пламя.

Прикрыв глаза, Сиран притаился за столбами. Даже теперь ему хотелось пойти на этот свет и стать его рабом.

Андроид с жезлом резко сказал:

– Неужели ты не можешь найти длину волны? Теперь он уже, вероятно, умер.

Наклонившийся над приборами андроид выпрямился. Яркий свет вспыхнул на его металлическом футляре. Черные бездонные глаза казались воплощением самого Зла, они ничем не напоминали человеческие.

– Нашел, – бесстрастно сказал он.

Яростный свет из жезла заструился с новой силой.

Сиран едва дышал. Источник света, каков бы он ни был, являлся частью Камня Судьбы. Длина волны ничего не означала для Сирана, но подсознательно он понял, что Камню грозит серьезная опасность. Камню, а значит, и Басу.

Андроид коснулся жезла. Свет умер, задохнулся, и металлический шарик закрылся.

– Если в Камне осталась хоть какая-нибудь энергия, – злорадно прошептал андроид, – наша энергетическая волна неизбежно взорвет его субатомный резерв и заодно Баса Бессмертного!

Наступила тишина, мертвое безмолвие.

Затем в угольном мраке мрачной шахты появился свет.

Приближаясь, он становился ярче, и неясная тень, плывущая следом за ним, постепенно превратилась в голову и плечи Баса Бессмертного.

– Сильнее! Торопись! – зашептал андроид.

Желтая рука, неуловимо сдвинувшись, сделала быструю поправку. Камень Судьбы загорелся ярче. Неожиданно он словно взорвался светом, вспыхнув ослепительным солнечным шаром. Яростные, жаркие лучи пронзили кромешную тьму.

– Больше, – настаивал андроид.

Камень залил всю шахту пульсирующим смертельно ярким светом.

Бас остановился, взглянул на платформу и усмехнулся. Серые глаза прекрасного в своей невинной юности нагого мальчика затуманились.

Словно боевой снаряд, швырнул он на помост Камень Судьбы.

Свет. Взрыв света, без звука, без ударной волны. Ослепительная вспышка.

Сиран упал вниз лицом и отполз за тяжелый каменный столб. Потекли долгие, томительные минуты. Наконец он решился поднять голову.

Свет лился сверху, а Бас стоял на платформе рядом с двумя глыбами бездушных искусственных людей.

Плоть андроидов безобразно коробилась, изгибалась и чернела от излучения, как кожа в огне.

– Бедные уродцы, – тихо произнес Бас. – Они, как и я, не нашли в этой Вселенной своего уголка.

Поэтому они тоже грезили, только их грезы были наполнены ненавистью.

Он наклонился и поднял с земли круглый черный камень, в котором было не больше жизни и света, чем в обычном, хорошо обкатанном водой голыше.

Бас печально вздохнул, с нежностью перекатил его с ладони на ладонь и уронил.

– Если бы у них было время получше изучить свою машину, я никогда бы не смог добраться до них живым.

Он поглядел на Сирана, растерянно стоявшего внизу рядом со столбом.

– Только благодаря тебе, человек, им не хватило времени на это. Не хватило, быть может, нескольких секунд.

Он взмахнул жезлом.

– Неси это, а я освобожу твою Маус.

Глава 7

Много часов спустя Маус, Сиран и Бас Бессмертный стояли в опаловом свете большой комнаты КРЕСТА АНСАТА Человеческому миру уже ничто не угрожало.

Бас объяснил людям, как управлять построенной андроидами центробежной энергетической установкой.

Освобожденные рабы через Запретную Равнину разошлись по домам. Отныне она перестала быть запретной. Калдов милосердно погрузили в глубокий сон, сон без пробуждения. Мир стал свободным, и за все добро и зло, что будут твориться в нем, отвечало теперь само человечество.

Маус нежно прижалась к Сирану, он обнял ее худые плечи, и малиновые лохмотья смешались с желтыми.

Бас улыбнулся им обоим.

– Теперь, – сказал он, – я могу быть счастлив, пока планета не умрет сама.

– Ты не хочешь остаться с нами? Наша благодарность, наша любовь…

– Уйдут со следующими поколениями. Нет, маленький человек. Я построил свой собственный мир, мир, где мне всегда будут рады. И я буду счастлив в нем больше, чем вы в своем, потому что это мой мир. Там нет ни раздоров, ни зла, ни страданий, прекрасный мир для меня и Марсали.

Его окружило сияние. Когда-нибудь Сиран споет об этой минуте, пусть он и не понял происходящего до конца.

– Я не завидую вам, – улыбаясь, прошептал Бас. – А вы когда-нибудь подумаете обо мне и позавидуете.

Он повернулся, легко прошел по широкому каменному полу и поднялся по ступеням к ложу. Сиран тронул струны арфы. Он послал музыку к высокому своду, наполнил пространство в скале звенящей мелодией.

Он запел ту песню, которую пел для Маус на гребне над горящим морем, простую песню о двух влюбленных. Бас лег на свое ложе – тяжелый каменный крест, укрытый мехами и разноцветными шелковыми шалями.

На прощанье он еще раз с улыбкой оглянулся на Сирана и Маус. Нежная белая рука его приветливо помахала им и опустилась на черный камень.

Молочный свет окутал платформу. Он шел волнами, кружился, становился все плотнее и плотнее и, наконец, превратился в стену теплого жемчужного цвета. Еще с минуту люди могли разглядеть сквозь нее черноволосую голову Баса, лежавшую на сгибе руки, его тело, раскинувшееся с небрежной угловатой грацией. Но вскоре прочная стена живых лучей скрыла от них фигурку бывшего повелителя Камня Судьбы.

Туннель в шахту был заделан. Маус и Сиран вышли в золоченые двери и плотно закрыли их. Пока мир жив, эти двери не должны открыться снова.

Затем они обнялись и поцеловали друг друга.

Крепкие загорелые руки, сжимающие юное гибкое тело, смешавшееся дыхание, губы, согретые жизнью. Безрассудство и страсть, пустые желудки, арфа, которая поет на переполненных народом рыночных площадях, а над головой, вместо крыши, огромное, всем открытое небо.

И Сирая не завидовал черноволосому мальчику, грезившему на каменном кресте.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ВЕНЕРИАНЦЕВ

Глава 1

Ветер дул ровно, не усиливаясь, не налетая внезапными шквалами, и силы его хватало ровно настолько, чтобы еле-еле наполнять паруса обшарпанной скорлупки и неспеша гнать ее по тихим морским волнам. Мэтт Харкер лежал у румпеля, считал струйки пота, скатывавшиеся по его голому телу, и угрюмыми тусклыми глазами поглядывал в темно-индиговые небеса. Из последних сил он сдерживал бессильную злобу, что поднималась в его горле, как горькая отрыжка.

Море – венерианская жена Рури Маклерена называла его Морем Утренних Опалов – черное, пронизанное яркими подводными огоньками, чуть слышно плескалось у борта корабля. Небо низко нависало над ним. Толстое облачное одеяние Венеры навсегда укрыло Солнце от изгнанников-землян, и теперь они почти забыли, как выглядит великое дневное светило. На горизонте синий мрак рассеялся, и узкая светлая полоска протянулась там, где небо сливалось с морем. Две тысячи восемьсот человек, экипажи двенадцати кораблей, они чувствовали себя безнадежно заплутавшими на долгом пути между рождением и смертью.

Мэтт Харкер глянул на парус, затем на кормовой фонарь идущего впереди корабля. В туманном сиянии, которое не угасает на Венере даже ночью, было отчетливо видно его лицо, изможденное, осунувшееся, покрытое морщинами и шрамами той жизни, когда желаешь и не имеешь, умираешь, но не бываешь мертвым. Харкер был тощим, жилистым, невысоким человеком со змеиной уверенностью в движениях.

Кто-то осторожно пробрался к нему, обходя спящих, чьи тела устилали всю палубу. Харкер равнодушно кивнул подошедшему.

– Привет, Рури.

– Привет, – ответил Рури Маклерен и сел.

Он был молод, наверное вдвое моложе Харкера.

На его лице, очень усталом, все еще светилась надежда. Некоторое время он сидел, ничего не говоря и ни на что не глядя, а затем спросил:

– Ради Бога, скажи, Мэтт, насколько нас еще хватит?

– Экая важность, парень! Что, терпение лопается?

– Не знаю. Возможно. Когда мы где-нибудь остановимся?

– Когда найдем место, где можно остановиться.

– А есть такое место? По-моему, судьба преследует нас с самого моего рождения. Вечно что-нибудь да не так. То набеги туземцев, то лихорадка, то скверная земля… Нет нам покоя. Но должно же это когда-нибудь кончиться? Можно ли выжить в таких условиях?

– Я предупреждал тебя: не заводи малыша! – заметил Харкер.

– При чем тут мой ребенок?

– Ты начал беспокоиться. Малыша еще нет, а ты уже тревожишься.

– Конечно, тревожусь.

Маклерен обхватил голову руками и выругался. Харкер понимал, что его сосед с трудом удерживается от крика.

– Да, я не хочу, чтобы с моей женой и малышом случилось то же, что с твоими. У нас на борту лихорадка.

На минуту глаза Харкера стали похожими на раскаленные угли. Затем он взглянул на парус и сказал:

– Может быть, смерть – это лучший выход для них.

– Нельзя так говорить.

– Но это правда. Вот ты спрашиваешь меня, когда мы остановимся. Может быть, никогда. И не надо распускать нюни. Я подозревал это очень давно. Ты еще не родился, а я уже видел, как наше первое поселение было сожжено Облачным народом и моих родителей распяли в их собственном винограднике. Я был там, когда началось переселение в Страну Обетованную, обратно на Землю, и я все еще жду обещанного.

Мышцы на лице Харкера натянулись, как проволочные узлы, но голос остался пугающе спокойным.

– Для твоей жены и малыша лучше было бы умереть сейчас, пока Вики еще молода и надеется на лучшее, а ребенок не успел открыть глаза.

На рассвете Сэм, высоченный негр, несколько успокоил Харкера. Он тихонько запел что-то печальное, медленное, как ветер, и бесконечно красивое. Харкер проклял его и снова свернулся клубком, пытаясь уснуть, но песня осталась с ним.

«О, я смотрел на Иордан, и то, что я увидел, пришло, чтобы унести меня домой…»

Наконец Харкер уснул. Во сне он стонал и вертелся, а потом начал кричать. Люди вокруг проснулись и с интересом наблюдали за ним; днем Харкер был одиноким волком, его вечная злоба и холодный взгляд жестоких глаз не располагали к общению, и, если время от времени он бредил во сне, никто не хотел и пальцем пошевелить, чтобы помочь ему.

Люди с любопытством заглядывали в душу Харкера, но вмешиваться в его дела не собирались.

Харкер же ни о чем не беспокоился. Он снова играл в снегу. Ему было семь лет.

Сугробы были белыми и высокими, а над ними висело небо, такое голубое и чистое, что иногда он даже задумывался, не моет ли Бог небеса каждую неделю, как мама – пол на кухне. Солнце сияло, оно походило на большую золотую монету, и снег блестел в его лучах, как мириады крошечных бриллиантов. Харкер протянул руку к солнцу, морозный воздух гладил его лицо чистыми ладонями, и мальчик смеялся.

А затем все исчезло.

– Гляньте-ка, – сказал кто-то, – он плачет.

– Ревет, как маленький. Вы только послушайте.

– Эй, – сказал первый смущенно, – может, разбудим его?

– Ну его к черту, старого слюнтяя. Эй, послушай-ка…

– Папа, – прошептал Харкер, – я хочу домой.

Пришла заря, похожая на молочный огонь, просеянный через слои жемчужно-серых облаков. Сквозь сон Харкер слышал неопределенные крики. Ночь не принесла ему отдыха, и веки его упорно смыкались. Крик постепенно прояснялся и наконец стал словом «Земля!», повторяемым снова и снова. Харкер заставил себя проснуться и встал.

В тумане морские волны блестели палевыми переливами. Стаи маленьких драконов с блестящей, как драгоценные камни, чешуей поднялись с дрейфующих повсюду травяных островов, выгнули шеи и захлопали крыльями.

Впереди маячил длинный низкий холмик грязной земли среди болот. За ним к облакам поднимался гранитный утес, широкий эскарп, стоящий, как стена. На него с надеждой воззрились десятки изгнанников.

Харкер обнаружил, что рядом с ним стоит Рури Маклерен, в обнимку с Вики – своей женой. Вики была одной из немногих венерианок, вышедших замуж в земной колонии. Как всякую уроженку Венеры, ее отличала чистая белая кожа, блестящие серебряные волосы, яркие красные губы. Глаза ее были изменчивы, как море, и полны скрытой жизни. Сейчас у них появился особый взгляд, какой бывает у женщин, готовых к творению.

Харкер оглянулся.

– Земля, – сказал Маклерен.

– Грязь, – ответил Харкер, – болото, лихорадка. Это похоже на все остальное.

– Мы можем остановиться здесь хотя бы ненадолго? – спросила Вики.

Харкер пожал плечами.

– Это уж решит Гиббанс.

Он хотел спросить, какая, к чертям, разница, где родится ребенок, но придержал язык и отвернулся. На досках лежали три тела, завернутые в рваные одеяла. Харкер криво улыбнулся.

– Мы, вероятно, остановимся, чтобы похоронить их. Это займет мало времени.

Он взглянул в лицо Маклерена. В нем уже не осталось никакой надежды, оно было мертвое, как у всех переселенцев на Венере.

Гиббанс созвал старейшин своего корабля – вождей, бойцов, охотников и моряков, толстокожих людей, которые служили броней мягкому телу колонии. Среди созванных были и Харкер с Маклереном. Маклерен еще не вошел в возраст, но у него имелись качества природного руководителя.

Гиббанс был стар – печальный, сжигаемый внутренним пламенем вождь пяти тысяч колонистов, приехавших с Земли, чтобы начать новую жизнь на новом месте. Трагедии, отчаяние и измены, которых он повидал на своем веку немало, жестоко отразились на нем, но голову он держал все еще высоко.

Иногда Харкер восхищался им, а иногда и проклинал его нелепый, романтический энтузиазм.

Началась неизбежная дискуссия о том, попытаться ли основать поселок на этом грязном плоскогорье или продолжать путь по бесконечным не обозначенным на картах морям.

Харкер нетерпеливо выкрикнул:

– Черт побери, посмотрим на месте. Вспомните прошлый раз, вспомните позапрошлый и прекратите скулеж.

Сэм, черный гигант, спокойно ответил:

– Люди страшно устали. Человеку нужно где-то укорениться. Если мы не обнаружим землю, очень скоро начнутся неприятности.

– Ну, так иди! Посмотрим, что ты тут найдешь! – парировал Харкер.

Гиббанс тяжело вздохнул:

– Он прав. У нас истерия, лихорадка, дизентерия и скука, а скука – хуже всего.

– Я голосую за поселение, – сказал Маклерен.

Харкер засмеялся и, выглянув из кабины, посмотрел на утесы. Серый гранит, похоже, поднимался прямо из болота. Харкер пытался разглядеть его вершину, но облака плотно укрывали ее от любопытных взоров. Темные глаза его сузились.

Старейшины еще продолжали свой жаркий спор, а Харкер уже не слышал их. Неожиданная мысль пришла ему в голову. Внезапно обернувшись к собранию, он сказал:

– Сэр, я прошу разрешения посмотреть, что на вершине этих утесов.

Все замолкли. Гиббанс задумчиво произнес:

– Такие плато встречались нам часто. Мы потеряли слишком много людей, выясняя, обитаемые ли они.

– Но ведь сейчас может и повезти! Наш первый поселок, как вы помните, стоял на высоком плато. Чистый воздух, хорошая земля, никакой лихорадки.

– Я помню, – кивнул Гиббанс.

Он помолчал, а затем бросил проницательный взгляд на Харкера.

– Я знаю тебя, Мэтт. Возможно, мы произведем разведку.

Харкер ухмыльнулся.

– В любом случае вы не много потеряете. Я больше не имею здесь никакого влияния.

Он шагнул к двери.

– Дайте мне три недели. Надеюсь, вам не слишком надоело болтаться по морю в этом корыте? Потерпите еще немного, может быть, я принесу добрую весть.

– Я пойду с тобой, Мэтт, – сказал Маклерен.

Харкер поглядел ему в глаза.

– Тебе лучше остаться с Вики.

– Если наверху хорошая земля, а с тобой что-нибудь случится и ты не сможешь сообщить нам...

– Или, быть может, не сочту нужным вернуться?

– Я этого не говорил. Возможно, мы оба не вернемся. Но вдвоем лучше, чем одному.

Харкер улыбнулся загадочной и не слишком приятной улыбкой. Гиббанс повернулся к нему.

– Он прав, Мэтт.

Харкер пожал плечами. Тут встал Сэм.

– Двое – хорошо, – заявил он, – а трое – лучше.

Он обратился к Гиббансу.

– Здесь нас почти пятьсот человек, сэр. Если наверху новая страна, мы обязаны разделить тяжесть ее розысков.

Гиббанс кивнул. Харкер усмехнулся.

– Ты спятил, Сэм. Зачем тебе карабкаться туда, где, может, и нет ничего?

Сэм улыбнулся. На блестящем от пота черном лице его зубы казались невероятно белыми.

– Что ж, моему народу не привыкать к таким вещам, Мэтт. Карабканья много, а места нет.

Они приготовились к походу и легли спать. Маклерен простился с Вики. Она поняла, почему он хочет идти, поцеловала его и сказала просто:

– Береги себя.

– Я вернусь до того, как он родится, – сказал Маклерен.

На рассвете они вышли, взяв с собой сушеной рыбы и порошок из водорослей.

У них были длинные ножи и веревки для подъема. Они уже давно лишились боеприпасов для своих бластеров, а чтобы изготовить новые, не хватало оборудования. Все были мастерами по части метания копий, и поэтому каждый нес за спиной короткое копье.

Лил дождь, когда разведчики, глубоко погрузившись в густой туман, пересекали грязную низину. Харкер вел их через пояс болот. Он прекрасно знал, как быстро умеют нападать растения, когда их мучит голод: такой же голод, как и у всякого живого существа. Венера представляла собой громадную оранжерею, и растения развивались здесь в столь же различных формах, как развивались рептилии или млекопитающие. Дети в колонии с малых лет приучились не трогать яркие цветочные бутоны, потому что цветы тоже часто кусались.

Болото было узкое, и они благополучно перешли его. Неподалеку закричал большой болотный дракон, но это был ночной охотник, а сейчас он чувствовал себя слишком сонным, чтобы гнаться за путешественниками. Наконец Харкер встал на твердую землю и осмотрел утес.

Скала была обрызгана жирной грязью и изрублена эрозией. То тут, то там виднелись полосы сланца и плиты, которые, казалось, могли упасть при малейшем прикосновении. Но Харкер кивнул.

– Можно лезть, – сказал он. – Вопрос в том, какой он высоты.

Сэм хмыкнул.

– Высок, как лестница до Золотого города. Все ли мы идём с чистой совестью? Бремя греха нельзя нести так далеко.

Рури Маклерен взглянул на Харкера.

– Ладно, – сказал тот, – исповедуюсь перед вами. Мне все равно, есть наверху земля или нет. Я хотел только одного: уйти к чертям с этого проклятого судна, пока совсем не спятил. Вот и весь мой грех.

Маклерен кивнул. Он, похоже, не удивился.

– Что ж, пора в путь.

На второй день утром разведчики поднялись к облакам. Они ползли вверх сквозь молочный туман, полужидкий, горячий, невыносимый. Они карабкались так еще два дня.

Первые две ночи Сэм пел во время своей вахты, когда они отдыхали на каком-нибудь выступе, но потом он тоже устал.

Маклерен начал выдыхаться, хотя не признавался в этом. Мэтт Харкер стал еще более молчаливым и хмурым, если это вообще было возможно. Ничто вокруг них не менялось.

Облака продолжали скрывать вершину утеса. Во время одной остановки Маклерен устало прохрипел:

– Будет ли когда-нибудь конец этим утесам?

Кожа его пожелтела, глаза горели лихорадочным блеском.

– Они, наверное, выходят за пределы атмосферы, – отозвался Харкер.

На него тоже напала лихорадка. Притаившись в его костях, она долго ждала удобного момента, чтобы выйти наружу, овладеть всем телом, а затем отступить снова. Но иногда она не отступала, и через десять дней в этом уже не было нужды.