Текст книги "Джек Ричер, или Враг"

Автор книги: Ли Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Конечно, – ответил я. – За дело. Пора встретиться с вдовой.

Она промолчала. Я не сомневался, что она уже выполняла подобные поручения. Я тоже, и не один раз. Ничего приятного в этом нет. Саммер отъехала от обочины и двинулась к подъездной дорожке. Медленно направилась к входной двери и остановилась в десяти футах от нее. Мы одновременно открыли дверцы, вышли наружу и поправили свои форменные куртки. Пилотки мы оставили в машине. Если миссис Крамер за нами наблюдала, она должна была сразу все понять. Двое представителей военной полиции у дверей – это плохая новость, а если они к тому же еще и без пилоток, тогда дело хуже не придумаешь.

Дверь была выкрашена в тусклый красный цвет, от ветра ее защищал стеклянный экран. Я позвонил в звонок, и мы стали ждать. Мы ждали довольно долго, и я заподозрил, что дома никого нет. Снова позвонил. Дул холодный ветер, он оказался сильнее, чем можно было подумать.

– Нужно было сначала позвонить, – сказала Саммер.

– Мы не могли, – ответил я. – Не могли сказать: «Пожалуйста, будьте дома через четыре часа, потому что мы должны сообщить вам очень важную новость с глазу на глаз». Слишком длинное вступление, вам не кажется?

– Я проехала такой путь, и мне даже некого утешить.

– Звучит как песня в стиле кантри. А потом ваш грузовик ломается и ваша собака умирает.

Я снова позвонил. Никакого ответа.

– Давайте посмотрим, на месте ли машина, – предложила Саммер.

Мы нашли машину в закрытом гараже на две машины, стоящем в стороне от дома. Мы разглядели ее в окно. «Меркурий Гранд-маркиз», зеленый металлик, размером с океанский лайнер. Идеальный автомобиль для генеральской жены. Не новый, но и не старый, высшего класса, но не самый дорогой и подходящего цвета. Совершенно американский.

– Думаете, это ее машина? – спросила Саммер.

– Возможно, – ответил я. – Бьюсь об заклад, что до того, как он стал подполковником, они ездили на «Форде», а позже пересели в «Меркурий». Наверное, ждали, когда он получит третью звезду, чтобы купить «Линкольн».

– Печально.

– Вы так думаете? Вспомните, где он был ночью.

– А она где? Может, вышла прогуляться?

Мы развернулись, и ветер ударил нам в спину. В этот момент мы услышали, как в задней части дома хлопнула дверь.

– Она была в саду, – сказала Саммер. – Видимо, работала там.

– Никто не работает в саду первого января, – возразил я. – По крайней мере в этом полушарии. Тут ничего не растет.

Однако мы снова обошли дом и еще раз позвонили в звонок. Будет лучше, если вдова генерала встретит нас на своих условиях, официально. Но миссис Крамер нам не открыла. Мы снова услышали, как стукнула задняя дверь, бессмысленно, словно ветер решил немного порезвиться.

– Нужно проверить, – сказала Саммер.

Я кивнул. Когда дверь вот так стучит, получается особенный звук, который может многое означать.

– Да, – согласился я. – Наверное, нужно.

Мы вместе отправились к задней части дома. Сердитый ветер толкал нас в спину. Дорожка была выложена плитняком и вела к кухонной двери, которая открывалась внутрь. Скорее всего, там имелась пружина, чтобы дверь не болталась по собственной воле. Судя по всему, пружина ослабла, потому что порывы ветра время от времени распахивали дверь на несколько дюймов. Потом они стихали, и дверь со стуком закрывалась. Так произошло три раза, пока мы стояли и смотрели на нее. Это стало возможно, так как кто-то взломал замок.

Это был хороший замок, из стали, которая оказалась надежнее дерева. Кто-то воспользовался ломом, с силой ударил раза два, замок выдержал, а дерево – нет. Дверь открылась, замок вывалился из дыры и остался лежать на дорожке. Щепки валялись повсюду, видимо разбросанные ветром.

– Что теперь? – спросила Саммер.

Системы безопасности в доме не было. Сигнализации тоже: я нигде не заметил ни проводов, ни коробок. Никаких автоматических звонков в ближайший полицейский участок. Значит, мы не могли знать, давно ли ушли плохие парни или они еще в доме.

– И что теперь? – снова спросила Саммер.

Мы были без оружия. Кто берет с собой оружие во время официального визита в форме класса «А»?

– Идите к передней двери, на случай если кто-нибудь оттуда выйдет, – сказал я.

Саммер без возражений отправилась выполнять приказ, и я дал ей минуту, чтобы она могла занять позицию. Затем я толкнул дверь локтем и вошел в кухню. Закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, чтобы она не открылась. А потом прислушался.

В доме царила тишина.

В кухне едва различимо пахло тушеными овощами и кофе. Она была большой и относительно чистой. Место, которым часто пользуются. Справа от меня в дальнем конце я заметил дверь. Открытую. За ней виднелся маленький треугольник гладко отполированного дубового пола. Коридор. Очень медленно я двинулся вперед и направо, и у меня за спиной с грохотом хлопнула входная дверь. Мне удалось разглядеть еще кусок коридора. Судя по всему, он вел прямо к парадной двери. Слева была закрытая дверь. Наверное, столовая. Справа от нее – кабинет или маленькая гостиная: письменный стол, стул и книжные полки из темного дерева. Я сделал один осторожный шаг вперед, потом еще один.

И увидел мертвую женщину на полу в коридоре.

Глава 03

У нее были длинные седые волосы, и она была в белой фланелевой ночной рубашке. Она лежала на боку, ступни – около двери в кабинет. Руки и ноги раскинуты так, будто она бежала. Из-под тела торчал пистолет. Одна сторона головы была полностью снесена. Кровь и мозг пропитали волосы. На дубовом полу застыла лужа крови, темной и липкой.

Я шагнул в коридор и остановился на расстоянии вытянутой от нее руки. Затем присел на корточки и потянулся к запястью. Кожа была холодной. Пульс мне нащупать не удалось.

Я остался сидеть на корточках, прислушиваясь к тишине. Ничего. Я вытянул шею и посмотрел на ее голову. Миссис Крамер ударили чем-то очень жестким и тяжелым. Хватило одного сильного удара. Рана по форме напоминала длинную канаву, примерно в дюйм шириной и около четырех дюймов в длину. Миссис Крамер смотрела на заднюю часть дома, в кухню, и удар нанесли слева и сверху. Я огляделся по сторонам, выпустил ее запястье, встал и вошел в гостиную. Персидский ковер закрывал бо́льшую часть пола. Я стоял на нем и представлял себе, как прислушиваюсь к тихим, осторожным шагам в коридоре. Представлял, как продолжаю держать в руке ломик, которым взломал замок. Представлял, как я замахиваюсь, когда появляется моя жертва, проходящая мимо открытой двери.

Я посмотрел вниз и увидел на ковре кровавый след и волосы. Убийца вытер об него свое орудие.

Больше ничего в комнате не было тронуто. Она показалась мне какой-то безжизненной, лишенной индивидуальности. Складывалось впечатление, что ее обустроили, потому что в доме должен быть кабинет, а не потому, что в нем была необходимость. Стол не выглядел так, будто на нем работали. На нем стояли фотографии в серебряных рамках, но меньше, чем я ожидал увидеть, учитывая, как давно они женаты. На одной из них мертвый мужчина из мотеля и мертвая женщина из коридора были сняты на фоне «Маунт-Рашмора»[8]8
  Национальный мемориал «Маунт-Рашмор» – гранитная скала в горах Блэк-Хиллс, на которой скульптор Г. Борглум высек профили четырех президентов: Дж. Вашингтона, Т. Джефферсона, А. Линкольна и Т. Рузвельта.


[Закрыть]. Генерал и миссис Крамер на отдыхе. Он – значительно выше ее, сильный, полный жизни и энергичный. По сравнению с ним она выглядела крошечной.

Еще на одной, цветной, фотографии Крамер был снят в форме несколько лет назад. Он стоял на верхней ступеньке трапа и собирался сесть в транспортный самолет «С-130». Форма у него была зеленой, самолет – коричневым. Он улыбался и махал рукой. Видимо, отправлялся на очередной пост, где получил свою первую звезду. Имелся еще один снимок, почти такой же, только более свежий: Крамер на трапе самолета, он повернулся и с улыбкой машет рукой. Наверное, на пути к своей второй звезде. На обеих фотографиях он махал правой рукой, а в левой у него была та же сумка для одежды, которую я обнаружил в шкафу в мотеле. А кроме того, на всех снимках под мышкой он держал один и тот же портфель.

Я снова вышел в коридор, старательно прислушался, но ничего не услышал. Я мог бы обыскать дом, однако в этом не было необходимости, поскольку я не сомневался, что в нем нет никого и ничего из того, что я хотел бы найти. Поэтому я в последний раз посмотрел на вдову Крамера, на ее ступни. Да, недолго она была вдовой. Может, час или три. По моим представлениям, кровь на полу появилась двенадцать часов назад. Но точно сказать было трудно. Это подождет до приезда врачей.

Я вышел через кухонную дверь и отправился искать Саммер. Сказал ей, чтобы она сходила в дом и посмотрела собственными глазами. Так было быстрее, чем объяснять, что я там обнаружил. Она вернулась через четыре минуты, спокойная и собранная. «Одно очко в пользу Саммер», – подумал я.

– Как вы относитесь к совпадениям? – спросила она.

Я ничего не ответил.

– Нам придется съездить в Вашингтон, – добавила она. – В госпиталь Уолтера Рида. Чтобы они еще раз проверили результаты вскрытия.

Я продолжал молчать.

– Теперь его смерть становится подозрительной. Что я хочу сказать? Вероятность того, что определенный военный умрет в определенный день, примерно один к пятидесяти тысячам, но чтобы его жена умерла в тот же самый день? А уж тем более чтобы ее убили в тот же самый день?

– Это был не тот же самый день, – сказал я. – Даже не тот же год.

Саммер кивнула.

– Ну да. Канун Нового года и первое января. Но вы ведь понимаете, что я имею в виду. Трудно поверить, что прошлой ночью в госпитале дежурил патологоанатом. Значит, его привезли специально. Откуда? Скорее всего, с вечеринки.

Я усмехнулся:

– Иными словами, вы хотите, чтобы мы отправились туда и сказали: «Эй, а вы уверены, что ваш доктор вчера был в состоянии сделать нормальное вскрытие? И отличить сердечный приступ от убийства?»

– Мы должны проверить, – упрямо повторила она. – Я не люблю совпадения.

– Как вы думаете, что здесь произошло?

– Кто-то взломал дверь и влез в дом. Миссис Крамер проснулась от шума, встала, схватила пистолет, который всегда держала под рукой, спустилась вниз и направилась на кухню. Смелая была женщина.

Я ничего не сказал.

– Так мы поедем в госпиталь?

– Обязательно, – ответил я. – Как только закончим здесь.

Мы позвонили в полицейский участок Грин-Вэлли с телефона, висящего на стене в кухне. Затем связались с Гарбером и сообщили ему новость. Он сказал, что встретится с нами в госпитале. А потом мы стали ждать. Саммер наблюдала за входом в дом, а я – за задней дверью. Ничего не происходило. Копы приехали через семь минут – маленькая колонна из двух полицейских патрульных машин, машины с детективом и «Скорой помощи». Они прибыли с воем сирен, который был слышен за милю, и с включенными огнями. Влетев на подъездную дорогу, они наконец заткнулись. Во внезапно наступившей тишине мы с Саммер отступили назад, и вся компания промчалась мимо нас. Нам здесь нечего было делать. Жена генерала являлась гражданским лицом, а дом находился в их юрисдикции. Как правило, я не позволяю таким мелочам мешать моей работе, но дом уже рассказал мне все, что я хотел знать. Вот почему я был готов не вмешиваться и заработать несколько положительных очков. В дальнейшем они могут оказаться очень полезными.

Патрульный наблюдал за нами целых двадцать минут, пока остальные копы осматривали дом. Затем оттуда вышел детектив в цивильном костюме, чтобы снять с нас показания. Мы рассказали ему о сердечном приступе Крамера, о том, что мы приехали, чтобы сообщить вдове о его смерти, и о том, как услышали стук двери. Детектива звали Кларк, и он совершенно спокойно отнесся к тому, что мы ему поведали. Зато его взволновало то же, что и Саммер. Оба Крамера умерли в одну и ту же ночь, находясь на расстоянии многих миль друг от друга, что было совпадением, а он любил совпадения не больше, чем Саммер. Мне стало жаль Рика Стоктона, заместителя шефа полиции в Северной Каролине. В свете новых событий его решение позволить мне забрать тело выглядело не слишком правильным. Получалось, что половина задачки оказалась в руках военных. Значит, возникнет конфликтная ситуация.

Мы назвали Кларку номер телефона, по которому он мог связаться с нами в Бэрде, и сели в свою машину. По моим представлениям, до округа Колумбия было около семидесяти миль. Примерно час и десять минут. Или меньше, учитывая, как Саммер вела машину. Она сорвалась с места, выбралась на шоссе и вжала педаль акселератора в пол так, что машина задрожала от усилий.

– Я видела портфель на фотографиях, – сказала она. – А вы?

– Да, – ответил я.

– Вас расстраивает вид мертвых людей?

– Нет, – сказал я.

– Почему?

– Не знаю. А вас?

– Немного.

Я ничего не сказал.

– Вы считаете, что это совпадение? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Я не верю в совпадения.

– Значит, вы думаете, что патологоанатом что-то пропустил?

– Нет, – повторил я. – Я думаю, что результаты вскрытия, скорее всего, соответствуют действительности.

– Тогда зачем мы так мчимся в округ Колумбия?

– Потому что я хочу извиниться перед патологоанатомом. Я впутал его в эту историю, навязав ему тело Крамера. Теперь гражданские копы будут изводить его целый месяц. Ему это совсем не понравится.

Но патологоанатом оказался женщиной, а не мужчиной, и у нее было такое радостное настроение, что ее вряд ли могло что-нибудь вывести из этого состояния надолго. Мы встретились с ней в приемной Центрального военного госпиталя Уолтера Рида в четыре часа дня первого января. Приемная выглядела, как все приемные в больницах. С потолка свисали праздничные гирлянды, правда, вид у них был слегка помятый. Гарбер приехал незадолго до нас и сидел на пластиковом стуле. Он был не слишком крупным мужчиной и, судя по всему, не испытывал неудобств. Однако он сидел молча и даже не представился Саммер. Она встала рядом с ним, а я прислонился к стене. Доктор стояла перед нами с бумагами в руке, словно читала лекцию маленькой группе заинтересованных студентов. На именной табличке значилось: «Сэм Макгоуэн». Она была молодой, смуглой, деловитой и открытой.

– Генерал Крамер умер от естественных причин, – сообщила она нам. – Сердечный приступ прошлой ночью, после одиннадцати, но до полуночи. Никаких сомнений. Я буду счастлива, если вы захотите провести повторную проверку, но вы только зря потеряете время. Токсикологические тесты ничего не показали. Свидетельства желудочковой фибрилляции бесспорны, бляшки в артериях были огромными. Поэтому остается единственный возможный вопрос: не мог ли кто-то при помощи электроприбора стимулировать фибрилляцию у человека, который все равно умер бы от нее через несколько минут, часов, дней или недель?

– А как это можно было бы сделать? – спросила Саммер.

Макгоуэн пожала плечами.

– Кожа должна была быть влажной на большой площади. Точнее, он должен был находиться в ванне. Затем, если пустить ток в воду, может возникнуть фибрилляция без следов ожога. Но он не находился в ванне, и нет никаких свидетельств того, что он вообще принимал ее раньше.

– А если бы кожа не была влажной?

– Тогда я увидела бы следы от ожогов. Но я их не обнаружила, а я изучила каждый дюйм тела под увеличительным стеклом. Никаких ожогов или следов инъекций – ничего.

– Как насчет шока, удивления или страха?

Доктор снова пожала плечами.

– Возможно, но мы знаем, чем он занимался. Этот вид внезапного сексуального возбуждения является классическим инициатором сердечного приступа.

Все молчали.

– Естественные причины, друзья, – сказала Макгоуэн. – Самый обычный сердечный приступ. Даже если на него посмотрят все патологоанатомы мира, они придут к единому мнению. Я вам это гарантирую.

– Ладно, – проговорил Гарбер. – Спасибо, доктор.

– Я приношу вам свои извинения, – сказал я. – Вам придется повторять это примерно двум дюжинам гражданских копов каждый день в течение следующих нескольких недель.

– Я напечатаю официальное заключение, – улыбнулась она.

Затем обвела нас взглядом на случай, если у кого-то возникли еще вопросы. У нас их не было, поэтому она снова улыбнулась и скрылась за дверью. Дверь захлопнулась, украшения на потолке зашуршали и успокоились. В приемной воцарилась тишина.

Какое-то время мы все молчали.

– Ну хорошо, – сказал наконец Гарбер. – Значит, так: никаких сомнений относительно самого Крамера, а смертью его жены будут заниматься гражданские полицейские. Дело закрыто.

– Вы знали Крамера? – спросил я.

Гарбер покачал головой.

– Только по слухам.

– И что?

– Он был высокомерным. Служил в бронетанковых войсках. Танк «Абрамс» – лучшая игрушка армии. Эти ребята знают, что они правят миром.

– А про жену что-нибудь известно?

Гарбер поморщился.

– Насколько я слышал, она слишком много времени проводила дома, в Виргинии. Она была богата, из старой виргинской семьи. Нет, она, конечно, исполняла свой долг и проводила время на базе в Германии, только, если посчитать, его получалось совсем немного. Как, например, сейчас. Тамошние ребятишки сказали мне, что она уехала на праздники, и в этом нет ничего такого, только вот она отправилась домой перед Днем благодарения[9]9
  Официальный праздник в память первых колонистов Массачусетса, отмечается в последний четверг ноября.


[Закрыть], и раньше весны ее назад не ждали. Так что Крамеры совсем не были близки. Никаких детей и общих интересов.

– И этим объясняется то, что он имел дело с проституткой, – сказал я. – Если они жили каждый своей жизнью.

– Наверное, – согласился Гарбер. – У меня ощущение, что это был не настоящий брак, а сплошная видимость и соблюдение правил.

– Как ее звали? – спросила Саммер.

– Миссис Крамер, – ответил Гарбер. – Это единственное имя, которое нам нужно знать.

Саммер отвела взгляд.

– С кем Крамер летел в Ирвин? – спросил я.

– С двумя своими сослуживцами, – ответил Гарбер. – Генералом с одной звездой и полковником, Васселем и Кумером. Они составляли настоящий триумвират – Крамер, Вассель и Кумер. Объединенное лицо бронетанковых войск.

Он встал и потянулся.

– Расскажите мне обо всем, что вы делали начиная с полуночи, – попросил я.

– Зачем?

– Потому что я не люблю совпадения. И вы тоже.

– Я ничего не делал.

– Все что-то делали, – сказал я. – Кроме Крамера.

Гарбер посмотрел прямо на меня.

– Я следил за стрелками часов. Выпил очередной бокал. Поцеловал дочь. И, насколько я помню, еще множество людей. Затем спел «Доброе старое время»[10]10
  Шотландская песня на слова Роберта Бернса, которой по традиции заканчиваются все праздники и собрания.


[Закрыть].

– А потом?

– Мне позвонили из моего офиса. Доложили, что в Северной Каролине обнаружено тело генерала с двумя звездами. И что дежурный офицер Бэрда не стал этим заниматься. Поэтому я позвонил туда и поговорил с тобой.

– А дальше?

– Ты отправился выяснять, что там произошло, а я связался с городскими копами, и они назвали имя Крамера. Я выяснил, что он из Двенадцатого корпуса, поэтому позвонил в Германию и сообщил о его смерти, но подробности оставил при себе. Я тебе уже это говорил.

– Потом?

– Потом ничего. Я стал ждать твоего доклада.

– Хорошо, – сказал я.

– Что хорошо?

– Хорошо, сэр.

– Дерьмо собачье! – выругался он. – Что у тебя на уме?

– Портфель, – сказал я. – Я по-прежнему хочу его найти.

– Тогда продолжай искать, – проговорил он. – До тех пор, пока я не найду Васселя и Кумера. Они смогут рассказать, было ли там что-нибудь такое, о чем нам стоит беспокоиться.

– Вы не можете их найти?

Гарбер покачал головой.

– Нет. Они выехали из отеля, но не полетели в Калифорнию. И похоже, никто не знает, где они, черт их побери.

Гарбер уехал в город в своей машине, а мы с Саммер сели в нашу и снова направились на юг. Было холодно, и уже начало темнеть. Я предложил сесть за руль, но она отказалась. Судя по всему, больше всего на свете она любила управлять автомобилем.

– Мне показалось, что полковник Гарбер очень напряжен, – заметила она, и я услышал в ее голосе разочарование, как у актрисы, которая провалила прослушивание.

– Он чувствует свою вину, – пояснил я.

– Почему?

– Потому что он убил миссис Крамер.

Она молча уставилась на меня. Машина мчалась на скорости девяносто миль в час, а Саммер смотрела на меня.

– В определенном смысле, – добавил я.

– Почему?

– Это не было совпадением.

– Доктор сказала нам совсем другое.

– Доктор сказала нам, что Крамер умер от естественных причин. Но его смерть каким-то образом привела к тому, что кто-то убил миссис Крамер. А запустил этот механизм Гарбер, сообщив о случившемся в Двенадцатый корпус. Жена Крамера погибла через два часа после того, как стало известно, что Крамер мертв.

– Что вообще происходит?

– Не имею ни малейшего понятия, – признался я.

– А как насчет Васселя и Кумера? – спросила она. – Они летели на конференцию втроем. Крамер мертв, его жена тоже, а двое других пропали?

– Вы же слышали, что сказал Гарбер. Это не наше дело.

– И вы не собираетесь ничего делать?

– Я собираюсь найти проститутку.

Мы выбрали самый прямой маршрут к мотелю и бару. Особого выбора у нас не было. Сначала кольцевая, затем автострада 1-95. На дорогах было пусто, все продолжали праздновать Новый год. Мир за окнами казался темным и тихим, холодным и сонным. Повсюду зажигались огни. Саммер ехала быстро, насколько могла позволить себе рискнуть, то есть очень быстро. Дорога, на которую у Крамера ушло шесть часов, должна была занять у нас меньше пяти. Мы остановились, чтобы заправиться, купили несвежие бутерброды, сделанные еще в прошлом календарном году, и заставили себя съесть их, продолжая мчаться вперед. Затем я потратил двадцать минут на наблюдение за Саммер. У нее были маленькие аккуратные руки, и они легко лежали на руле. Она почти не моргала. Время от времени она облизывала губы или проводила языком по зубам.

– Давайте поговорим, – предложил я.

– О чем?

– О чем угодно, – сказал я. – Расскажите мне о своей жизни.

– Зачем?

– Потому что я устал, – ответил я. – И могу уснуть.

– Это будет не слишком интересно.

– А вы попытайтесь.

Саммер пожала плечами и начала с самого начала. Она родилась неподалеку от Бирмингема, штат Алабама, в середине шестидесятых. Саммер не сказала ничего плохого о том времени, но у меня сложилось впечатление, что уже тогда она знала, что для детей есть места и получше, чем бедная черная Алабама. У нее были братья и сестры. Она всегда была маленькой, но ловкой, у нее обнаружился талант к гимнастике и танцам, и в школе на нее обратили внимание. Училась она тоже хорошо, заработала целую кучу незначительных стипендий и перебралась в Джорджию, где поступила в колледж, затем на курсы подготовки офицеров резерва. К этому времени стипендии иссякли, но тут появились военные с предложением оплатить ее обучение в обмен на пять лет службы по окончании. Прошла ровно половина этого срока. Саммер с отличием окончила школу военной полиции. Мне показалось, что она довольна. Минуло сорок лет с тех пор, как армия подверглась интеграции, и Саммер обнаружила, что это чуть ли не единственное место в Америке, где никого не волнует цвет твоей кожи. Но с другой стороны, ее немного беспокоило собственное продвижение по службе. У меня сложилось впечатление, что ее заявление о переходе в 110-й отдел – это своего рода вызов судьбе. Если ее переведут, значит, она останется в армии до конца жизни, как я. Если же нет, уволится, когда пять лет закончатся.

– А теперь вы расскажите о своей жизни, – сказала она.

– Я? – переспросил я.

Моя жизнь во всех смыслах отличалась от ее жизни. Цвет кожи, пол, география, семейные обстоятельства.

– Я родился в Берлине. В те времена из больницы выписывали через семь дней, так что я начал служить в армии, когда мне исполнилась неделя. Я рос на самых разных базах, кажется, побывал на всех, какие у нас только есть. Затем отправился в Уэст-Пойнт. Я продолжаю оставаться военным. И буду им всегда. В общем, это все.

– У вас есть семья?

Я вспомнил записку сержанта: «Звонил ваш брат. Сообщения не оставил».

– Мать и брат, – ответил я.

– Были когда-нибудь женаты?

– Нет. А вы были замужем?

– Нет, – ответила она. – Встречаетесь с кем-нибудь?

– Сейчас нет.

– Я тоже.

Мы проехали милю, потом еще одну.

– Вы можете представить себе жизнь за пределами армии?

– А такая жизнь существует?

– Я там выросла. Возможно, вернусь обратно.

– Вы, гражданские, не перестаете меня удивлять, – заметил я.

Саммер припарковалась перед номером Крамера – вероятно, исключительно для того, чтобы эксперимент был достоверным, – через пять часов с небольшим после того, как мы выехали из госпиталя Уолтера Рида. Мне показалось, что она осталась довольна своим результатом. Она выключила двигатель и улыбнулась.

– Я пойду в бар, – сказал я. – А вы поговорите с парнишкой в мотеле. Прикиньтесь хорошим полицейским. Но сообщите ему, что плохой полицейский скоро придет.

Мы вышли в темноту и холод. Снова спустился туман, подсвеченный уличными фонарями. Все тело у меня затекло, а еще хотелось глубоко вдохнуть свежего воздуха. Я потянулся и зевнул, поправил куртку и посмотрел на Саммер, которая прошла мимо автомата по продаже кока-колы. В неоновом свете ее кожа казалась красной. Я перешел на другую сторону дороги и направился к бару.

Как и вчера ночью, парковка была забита машинами. Легковые автомобили и грузовики окружали здание со всех сторон. Вентиляторы снова работали на полную мощность. Я видел дым и чувствовал запах пива в воздухе. И слышал грохот музыки. Неоновые огни слепили глаза.

Я открыл дверь, и в меня ударила волна шума. Сегодня здесь снова собралось столько народу, что яблоку негде было упасть. Светили те же прожектора. Но на сцене танцевала другая голая девушка. Тот же парень с грудью, похожей на нефтяную бочку, пристроился в тени за конторкой. Я не видел его лица, но знал, что он смотрит на мою форму. Там, где на лацканах куртки Крамера имелись скрещенные кавалерийские сабли и идущий в наступление танк, у меня были скрещенные кремневые пистолеты, сверкающие золотом, – знак военной полиции. Не самый популярный в таком месте.

– Плата за вход, – сказал тип за конторкой.

Я едва его расслышал, так громко вопила музыка.

– Сколько? – спросил я.

– Сто долларов, – ответил он.

– Не думаю.

– Ладно, двести.

– Очень смешно, – откликнулся я.

– Мне не нравится, когда сюда заходят копы.

– Не понимаю почему, – удивился я.

– Посмотри на меня.

Я посмотрел и ничего особенно интересного не увидел. Луч прожектора высветил большой живот, широкую грудь и толстые предплечья, покрытые татуировками. Руки по форме и размеру напоминали замороженных цыплят, почти на всех пальцах красовались массивные серебряные кольца. Однако плечи и лицо громилы оставались в тени. Словно он наполовину прятался за занавеской. Я разговаривал с человеком, которого не мог разглядеть.

– Тебе здесь не рады, – заявил он.

– Я это переживу. Я не отличаюсь излишней чувствительностью.

– Ты меня не слышал? Это мое заведение, и тебе здесь не место.

– Я быстро.

– Уходи.

– Нет.

– Взгляни на меня.

Он наклонился вперед, чтобы на него падал свет. Луч прожектора поднялся по его груди, высветил шею и лицо. Оно оказалось совершенно невероятным. Этот человек с самого начала был уродливым, а со временем стало еще хуже. Все его лицо было исполосовано прямыми шрамами от бритвы, они покрывали его плотной сеткой, глубокие, белые и старые. Нос когда-то был сломан, его не слишком аккуратно вправили, потом снова сломали и снова плохо вправили, и так несколько раз. Два маленьких глаза уставились на меня из-под бровей. Я решил, что ему около сорока, пять футов десять дюймов, примерно триста фунтов. Он выглядел как гладиатор, проживший двадцать лет в катакомбах.

Я улыбнулся.

– Ты рассчитываешь, что твое лицо произведет на меня впечатление? С драматическими световыми эффектами и все такое?

– Оно должно тебе кое-что рассказать.

– Оно говорит мне, что ты часто проигрывал в драках. Хочешь потерпеть еще одно поражение – я не возражаю.

Он промолчал.

– Или я могу сделать так, что тем, кто служит в Бэрде, будет запрещено сюда ходить. Не сомневаюсь, что это скажется на твоих прибылях.

Он продолжал молчать.

– Но я не хочу ничего такого делать, – сказал я. – Зачем наказывать моих ребят за то, что ты настоящая задница?

Он молчал.

– Так что я не стану обращать на тебя внимания.

Парень снова откинулся на спинку стула, и тени, словно занавески, вернулись на место.

– Я с тобой еще встречусь, – сказал он из темноты. – Где-нибудь, когда-нибудь. Можешь не сомневаться. Это я тебе обещаю.

– Вот теперь я по-настоящему испугался, – сказал я и прошел вперед, где толпились посетители.

Мне удалось пробиться сквозь толпу у входа в основной зал. Внутри помещение оказалось больше, чем выглядело снаружи: огромный прямоугольник под низким потолком, заполненный шумом и людьми, разделенный на дюжины отдельных площадок. Повсюду усилители. Громкая музыка. Вспышки разноцветного света. Множество гражданских посетителей. И военных тоже. Я отличал их по стрижкам и одежде. Военные, которые не несут службу, всегда одеваются особым образом. Они очень хотят быть похожими на гражданских ребят, но у них это плохо получается. Их костюмы всегда немного слишком чистые и старомодные.

Они все смотрели на меня, когда я проходил мимо, но никто не рад был меня видеть. Я же искал сержанта. Искал того, у кого морщины возле глаз. Обнаружил четырех возможных кандидатов, они сидели примерно в шести футах от главной сцены. Трое из них увидели меня и отвернулись. Четвертый замер на мгновение, а затем повернулся ко мне. Словно знал, что его выбрали из числа других. Он был невысоким, но плотным, лет на пять старше меня. Скорее всего, отряд специального назначения. В Бэрде их было полно. Я видел, что он прекрасно проводит время. На его лице сияла улыбка, в руке он держал бутылку холодного пива, покрытую капельками влаги. Он поднял ее, как будто в тосте или приглашая меня подойти. Поэтому я подошел к нему очень близко и прошептал на ухо:

– Скажи ребятам от моего имени, что я пришел сюда неофициально. К нашим парням это не имеет никакого отношения. Тут совсем другое дело.

– Какое? – спросил он.

– Пропажа собственности, – ответил я. – Ничего важного. Все в полном ажуре.

Он никак не отреагировал.

– Отряд специального назначения? – спросил я.

Он кивнул и спросил в ответ:

– Пропажа собственности?

– Ничего серьезного, – повторил я. – Просто кое-что исчезло из заведения на другой стороне улицы.

Он обдумал мои слова, затем снова поднял бутылку и стукнул по тому месту, где могла быть моя бутылка, если бы я ее купил. Таким способом он показал мне, что принимает сказанное мной. Точно мим в этом жутком шуме. Но, несмотря на это, несколько человек поднялись и медленно направились к выходу. За первые две минуты, что я провел в баре, из него ушло человек двадцать. Военная полиция имеет обыкновение оказывать такое действие на других людей. Неудивительно, что тот тип с изуродованным лицом не хотел пускать меня в свой бар.

Ко мне подошла официантка в черной майке, обрезанной снизу примерно в четырех дюймах от шеи, черных шортах, обрезанных примерно в четырех дюймах ниже талии, и черных туфлях на очень высоком каблуке. Она стояла и смотрела на меня, пока я не сделал заказ. Я попросил принести мне пиво «Бад» и заплатил за него в восемь раз больше, чем оно стоило. Сделал пару глотков и отправился искать проституток.