Текст книги "Сны богов и монстров"

Автор книги: Лэйни Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

31
Хочешь выжить – не убивай

Зири застыл в проеме. Один взгляд…

На каменном полу валяются три его мертвых солдата. Уора, Шихид, Вес. Зря потраченная плоть, зря испытанная боль, зря пролитая кровь. Гигант Рарк, с тускло отблескивающей секирой в руке, навис над… Лираз? Мерцание ее крыльев потухло, потухло до почти смертельного предела, – но она все еще была самой яркой фигурой в этой декорации. Дрожащая, бледная до восковой белизны, с оцепенелым взглядом, опустошенная, она… смеялась? Рыдала? Страшный звук. Вокруг застыли химеры, и только их хватка не давала ей упасть – поддерживала и убивала одновременно.

Может ли серафим умереть от прикосновения ладоней с хамсой? Глядя на Лираз, Зири решил – да. Но в планы собравшихся входило отнюдь не убийство: руки Лираз были растянуты, и Зири сразу все понял.

Рарк. Секира. Растянутые руки.

Однако сейчас секира спокойно лежит на мощном плече… теперь он понял окончательно. Звук, картинка, запах. Рычание. По желтым клыкам течет слюна, запах торжества. Тен.

Это сразило Зири наповал, выбило из груди дыхание. Тен. О, Нитид, о, Эллаи, – нет!!! Еще одна душа в чужом теле, еще один участник их марокканского заговора… Из всех его солдат – самый опасный.

Она приготовилась к отражению атаки. И хотя в теле Тен было больше человеческого, нежели звериного, сейчас ее спина сгорбилась, как у волка. Голова низко наклонена, мех на загривке стоит дыбом, горло издает низкий звериный рык, ощущаемый не только ушами, но и всем телом. Воняет кровью, содержимым кишечника и гарью. Запах смерти. Трупы, возмездие – необратимо. И Зири знал, что Тен – Аксая – понимала, что делает.

– Стоп.

Голос принадлежал Белому Волку. Ровный, холодный, как сталь, – но в нем прятался ужас, испытываемый сейчас Зири. Подобная сцена не выбила бы из колеи Волка, который привык рвать ангелов на куски собственными зубами. Однако немедленную угрозу короткое слово предотвратило, и Тен развернулась к командиру лицом.

Зири и сам не понимал, почему сцена привела его в такой ужас. Он, конечно, не рвал врагов зубами, но и ему довелось сражаться плечом к плечу со множеством химер, которые били клювом, когтями, рогами, шипастыми хвостами – вообще любым оружием, имевшимся в их распоряжении. Против превосходящей мощи серафимов все средства были хороши. Вопрос выживания.

Сейчас все наоборот. Вопросом выживания было никого не убивать.

Сейчас под ударом оказалось все: альянс, само собой разумеется, – но и его обман тоже. Не будь это Тен…

Тен. Зири замер в молчании. Рарк и Драканды тоже развернулись к пришедшим, Ниск и Лиссет застыли за спиной Волка. Поскольку это была Тен, он не знал, что сказать. Он чувствовал, как Аксая вглядывается в него сквозь желтые глаза полуволчицы, в них нет страха, только хитрость и насмешливое пренебрежение.

Ну давай, будто говорили эти глаза. Накажи меня, и я накажу тебя. Самозванец.

Его сердце колотилось, и он велел себе успокоиться. Наги, как все полузмеи, распознавали эмоциональный фон; Ниск и Лиссет вполне способны ощутить его замешательство, а Тьяго на замешательство просто не способен. Зири заставил черты своего лица сложиться в обычное для Волка выражение холодного, сквозь прищуренные веки, любопытства.

– Ваши объяснения, лейтенант, – сказал он тихо и убийственно спокойно.

Голова Рарка удивленно дернулась, а драканды, Вивул и Агилал, посмотрели на Тен исподлобья. Ясно, она им сказала, что действует по его приказу, а у них не было причин усомниться. Она – второй человек в иерархии, его самый доверенный офицер.

Уже нет.

– Возмездие, – сказала Тен, опустив обращение «сэр». Явный знак неуважения и, понял он, вызов. – Этот ангел – воплощение порока. Посмотрите на ее руки.

Он посмотрел – и задохнулся: количеству меток на коже и выражению муки на лице. Что такое Лираз? Она прекрасна, но и что из того? Большинство серафимов прекрасны. Она держится враждебно, всегда готова вспылить. И в нормальном состоянии могла бы посостязаться с Тен в свирепости. Однако ему довелось видеть ее сломленной и скорбящей, с мертвым братом на руках; вся свирепость тогда слетела с нее, открыв просто страдающую девушку. И он увидел в ней кое-что еще.

Там, в касбе, к его немалому удивлению, она справлялась о нем – о Зири – так, будто заметила его отсутствие. Будто помнила о его существовании; и потом, когда Тьяго сказал ей, что юный кирин мертв, в ее глазах мелькнула печаль – ему не показалось, мелькнула! – а затем исчезла, словно нечаянно вырвавшаяся и быстро пойманная птица.

Конечно, он не мог позволить своим солдатам убить или изувечить ее совсем по другой причине – имелись куда более серьезные и совсем не личные обоснования. Но, вероятно, именно это вызвало ярость, такую же холодную, каким, по его представлению, был бы гнев настоящего Волка, и от растерянности не осталось и следа. Теперь сердце не частило: оно билось тяжело и ровно, как кузнечный молот.

– Освободить, – приказал он, переведя на Лираз равнодушный взгляд.

Ее глаза закатились так, что под трепещущими ресницами виднелись одни белки. Она находилась на краю сознания – или жизни.

– Освободить. Или она умрет раньше, чем вы успеете объясниться.

Вивул и Агилал сразу убрали руки, и пленница привалилась к стене, но не упала, поскольку Тен по-прежнему держала ее за запястья. Она, в присутствии подчиненных, проигнорировала прямой приказ. Бросила ему вызов.

– Объясниться? – Она спросила с глумливой наивностью, насмехаясь почти в открытую. – А как насчет вас… сэр?

Теперешнее «сэр» был еще хуже, чем отсутствие обращения, прямое оскорбление, которого Волк никогда бы не стерпел.

– Сэр не желает объясниться?

Он слышал, как сзади у кого-то перехватило дыхание – у Ниска или Лиссет, ошеломленных таким неповиновением. Рарк уставился на нее, разинув рот, и Зири не пришлось долго размышлять, что на его месте сделал бы настоящий Волк. Настоящий проливал кровь часто и с удовольствием.

Как удержаться на грани?

Все складывалось в общий узор: противоестественная сила занятой им плоти, злоба и хитрость в глазах Тен, будущее, брошенное сейчас на чашу весов. Будущее, которое они утратят, как только она раскроет тайну.

Какая невозможная глупость.

Рывок.

Ощущение чужой плоти под пальцами.

Зири взял голову Тен на захват.

И свернул шею.

Один миг. Что-то громко щелкнуло, – и глаза утратили выражение. Ни злобы, ни хитрости, ни угрозы. Ноги подогнулись; падая, она наконец отпустила руки Лираз. Лираз тоже упала и уткнулась щекой в пол, будто давно потеряла ощущение верха и низа. При виде ее распростертого тела Зири пробил озноб. Он запретил себе обращать на нее внимание, хотя пламенные крылья светились сейчас даже более тускло и только пробегающая по телу дрожь показывала, что она все еще жива.

Он повернулся к солдатам и сказал, словно разговор и не прерывался:

– Нет, я не потружусь объясниться.

Кто следующий, спрашивал его взгляд.

Рарк первым нарушил молчание:

– Сэр, мы… Тен сказала, это ваш приказ. Мы бы никогда…

– Я верю тебе, солдат, – отрезал он. Рарк вздохнул с облегчением.

Для облегчения было слишком рано.

– Я верю: вы подумали, фактически, что я тупой. – Зири выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. – За пару часов до того, как нам лететь на битву с многократно превосходящим по численности противником, я, конечно же, приказал ослабить собственную армию. Ну, разумеется, как же иначе?

Он ткнул пальцем в мертвых и шагнул в дверной проем.

– Разумеется. Зачем нам эти солдаты? Остальные заплатят за их отсутствие своими ранами. Весь план окажется под угрозой, и ради чего? Ради одного ангела? Вы считаете, что мне достанет глупости похерить все, вместо того, чтобы подождать всего несколько часов – и схватиться с тысячей ангелов, которые являются непосредственной угрозой. Полагаете, что от вашего фокуса мне полегчало?

Никто не ответил. Он в брезгливом недоумении покачал головой.

– Приказ, которому вы следовали, противоречит всем приказам, которые вы слышали из моих собственных уст, и если бы вы глядели хотя бы чуть-чуть дальше кончика собственного носа, то насторожились бы. Вы следовали этому приказу, потому что вам так хотелось. Может, нам всем хочется, но некоторые из нас хозяева своих желаний, а некоторые – их рабы. Я думал, вы умнее.

Как бы ни проняла Лиссет его выволочка, он повернулся к ней.

– Нам всем повезло, что Тен не пригласила тебя присоединиться к «подвигу»: у меня нет ни малейших сомнений, что ты приняла бы приглашение со всем рвением. Ты уцелела, и приговор, вынесенный твоим товарищам, тебя не коснется. Но мы оба знаем, что тебя спасли только обстоятельства, а не разум.

Услышав о приговоре, Рарк, Вивул и Агилал оцепенели. Зири выдержал неприятную паузу.

– Вы утратили мое доверие, – сказал он, – и разжалованы. Отправитесь в бой и, если выживете, будете вносить плату болью за воскрешение товарищей – пока я не решу, что ваш грех отпущен. Ясно?

– Да, сэр!

Ниск и Лиссет отвечали вместе с остальными. Пять голосов слились в один.

– Тогда прочь с моих глаз. И этих троих тоже забрать. Сохранить души, разобраться с телами, а затем ждать меня в камере воскрешения. Никому не рассказывать о случившемся. Ясно?

Снова согласный хор голосов, произносящих «да, сэр».

Зири состроил гримасу покорности судьбе, тонкие губы искривились в брезгливой усмешке.

– Об этих позабочусь я.

Тен и Лираз, одна мертвая, другая живая. Волк произнес свою фразу мрачным тоном, не мешая подчиненным думать, что им будет угодно. Он ухватил Тен за шерсть на загривке, а Лираз грубо за руку – хотя взялся поверх рукава, чтобы хамса не обожгла ее кожу, – словно два трупа, которые необходимо отволочь по коридору, как груз. Руки были заняты, и факел пришлось оставить, но тусклый свет, исходящий от крыльев Лираз, позволял обойтись и без факела.

Если она умрет, он останется в темноте.

И темнота станет наименьшей из его проблем.

– Выполнять! – рявкнул он, и солдаты двинулись, волоча за собой мертвых. Тела застревали в проходе, их тянули и проталкивали на поворотах; путь отмечали потеки крови.

Зири дождался, пока солдаты уйдут вперед, и сменил хватку: теперь он поддерживал Лираз мягко и осторожно, за одну руку. В этом было что-то неправильное – чувствовать ее тело так близко к своему. Не к своему, подумал он с содроганием. Он старался, чтобы между ними оказалось свободное пространство, хотя так передвигаться было неудобно, а уж тем более протискиваться через двери. Зато так он хотя бы не задевал ее своими хамсами.

Когда он перехватил Тен поудобнее, чтобы вписаться в поворот, голова Лираз мотнулась и тяжело упала ему на плечо, лоб коснулся его щеки, и Зири ощутил лихорадочный жар ее кожи, вдохнул тот самый пряный аромат, который почувствовал издалека. Он в этом не сомневался; его собственное слабое обоняние кирина никогда не различило бы его даже на таком близком расстоянии, как сейчас. Аромат ощущался едва-едва; почти неощутимым намеком, как капля росы на бутоне цветка в реквиемной роще в самый глухой предрассветный час.

Зири смотрел прямо перед собой, стараясь не вертеть головой, чтобы лишний раз не вдохнуть аромат, но даже сейчас, шагая в темноте, волоча труп и неся Лираз, которая, надо полагать, прирежет его за такую фамильярность, когда придет в себя – если придет, – даже сейчас этот аромат заставлял его ощущать когти на пальцах, клыки в пасти и все остальное, не принадлежащее ему отроду. Он носил шкуру монстра, и ощущать запах женщины через его органы чувств – уже одно это казалось насилием, не говоря о прикосновениях.

Зири по-прежнему нес ее и по-прежнему вдыхал ее запах – не мог же он не дышать! – и возносил благодарности Нитид, богине жизни, и Лиссет, чьи намерения были куда менее чисты, что не опоздал. Жаль, что он успел в последний момент. Появись он раньше, повреждения, нанесенные ей непосредственным контактом с хамсами, не были бы так серьезны. По силам ли ей теперь оправиться настолько, чтобы лететь с войском? Вряд ли. Если бы он мог что-то для нее сделать…

Тут он подошел к разветвлению коридоров и понял, где находится. И это определило выбор. Если он в состоянии что-то для нее сделать, он сделает.

Зири свернул во второй проход, к горячим источникам, оставив труп полуволчицы на пороге. Отнес Лираз к краю купальни. Исцеляющие воды – они помогают только от ссадин и ушибов? Зири не знал. Ему пришлось взять ангела на руки и зайти вместе с ней в воду. Резко потемнело. Он решил, что ее крылья погасли, и испытал приступ паники.

Нет. Слабое сияние струилось теперь из-под воды; пламя все еще теплилось. Зири погрузил ее в воду целиком; только одной рукой поддерживал за шею, чтобы лицо было на поверхности воды, – и теперь ждал, надеясь уловить на ее губах и веках хотя бы признак движения. И… сначала он не заметил… но постепенно свечение под водой стало ярче, так что через некоторое время Лираз наконец шевельнулась, и Зири смог различить не только матовую зелень воды и розовые плети мха, но и румянец на бледных щеках. И темное золото ресниц, когда они затрепетали и глаза распахнулись. И остановились на нем.

Он помнил, что она сказала в касбе.

– Мы не представлены, – повторил он ее тогдашнюю фразу.

И она с упреком возразила:

– Ты знаешь, кто я, а я знаю, кто ты. Этого довольно.

Хотя она не знала. А он хотел, чтобы знала.

– Мы не представлены, – снова повторил он, когда она встала на ноги, оставаясь в мягкой темной воде. – Не вполне.

32
Тортик на потом

«Если мы столько проживем».

Слова сорвались с языка, хотя сейчас было не до разговоров. Вообще. Акива стоял к ней лицом по ту сторону каменного стола, в глазах полыхало «навсегда», и единственное, чего Кэроу хотелось, – забраться на столешницу и на середине встретиться с ним. Но когда это ей достается то, что нужно? Акива мечтает о вечности, которую они проведут вместе? В груди вспыхнуло солнце, загрохотал гром. Однако еще это напоминало кусок торта, отложенный на потом. Насмешка судьбы.

Выхлебай суп – и получишь тортик.

Если не умрешь.

Он произнес пылко и страстно:

– Мы доживем. Мы выдержим. Мы победим.

– Мне бы твою уверенность, – хмыкнула Кэроу.

В голове крутилось: армии-ангелы-порталы-оружие-война.

– Я не допущу, чтоб с тобой что-то случилось. После всего и… теперь. Я глаз с тебя не спущу.

Он замолчал, покраснел и робко добавил, словно по-прежнему сомневался, есть ли у него право и надежда:

– Если, конечно, ты согласна. Чтобы я и ты.

– Я согласна, чтобы я и ты, – сразу отозвалась она.

Это прозвучало не совсем правильно, ну и что? Она сказала, что хотела.

– Но я не могу быть с тобой. Пока не могу. Это уже решено. Раздельные батальоны, помнишь?

– Помню. Но я тоже кое-что тебе скажу. Или еще лучше, покажу. Думаю, это поможет.

Он забрался на стол с ногами и поманил Кэроу к себе.

Она придвинулась, ощутив исходящий от ангела жар. Между ними больше не было никаких барьеров. Поджала ноги: камень оказался холодным. Что Акива собирается показать? Он не касался ее, а только смотрел нерешительно и настойчиво.

– Кэроу, как ты думаешь – химеры согласятся на смешанные батальоны?

Что?

– Если Тьяго скомандует, да. Но какое это имеет значение? Твои братья и сестры все равно откажутся. Они вполне ясно высказались.

– Я знаю. Дело в хамсах. У вас есть против нас оружие, от которого мы не в силах защититься.

Она кивнула. Ее собственные руки ладонями вниз были прижаты к столешнице. Въевшаяся привычка – прятать в присутствии серафимов «глаза дьявола». Защита от несчастного случая, но такая непрочная.

– Наши руки враждебны, даже если сами мы нет.

Кэроу произнесла это легким тоном, но сердце сжалось. Она не желала, чтобы хотя бы какая-то ее часть была враждебна Акиве.

– А если ситуация изменится? – настаивал он. – Я думаю, что сумею убедить Незаконнорожденных интегрироваться. Кэроу, это разумно. Мы не можем сражаться с солдатами Доминиона один на один. И даже если все пойдет по плану, победа не гарантирована, слишком у них большое численное преимущество. Химеры в объединенных батальонах не только увеличат нашу силу, но уменьшат силу врага. А еще психологическое преимущество. Когда они увидят нас вместе, то выйдут из равновесия.

Он помолчал.

– Это оптимальный вариант.

К чему он ведет?

– Может быть, тебе стоило поговорить с Элионом и Орит? – спросила она.

– Я им скажу. Если ты согласишься и если… сработает.

– Сработает что?

Продолжая глядеть на нее нерешительно и настойчиво, Акива медленно придвинулся и, коснувшись кончиком пальца ее щеки, заправил за ухо выбившуюся прядку волос. Это мимолетное касание опаляло, но в сердце Кэроу загорелось куда более глубокое, более сильное пламя, едва Акива приложил к ее щеке всю ладонь. Его взгляд был живым, полным надежды, испытующим, а касание легким, как шепот, и оно было… как запах пирожного, до которого не дотянуться. Больше, чем насмешка. Мука. Она хотела прижать губы к ладони Акивы, потом к запястью, пройти губами дорожку от пульсирующей жилки до сердца. Ощутить надежность его объятий. Чтобы жест разговаривал с жестом, кожа с кожей, чтобы дыхание стало жарким… слилось… О, господи. Его прикосновения лишали ее разума; они уносили из реальной жизни, где под барабанный бой сходятся армии-ангелы-порталы-оружие… уносили в тот рай, что когда-то давным-давно они придумали для себя, – ожидающую их шкатулку, которую, как драгоценностями, они наполнят своим счастьем.

Фантастика. Даже если им удастся получить свою «вечность», она будет не эдемом, а израненным войной миром, в котором нужно многое осваивать и понимать заново. Работа, боль и… и… И тортик, с вызовом подумала Кэроу. Будет жизнь, во всем ее многообразии. Каждый день рядом с Акивой, в трудах и заботах, да, но еще и в любви.

Тортик как образ жизни.

И она таки повернула лицо и прижалась губами к ладони Акивы – и почувствовала, как он вздрогнул. И поняла, что расстояние между ними куда меньше, чем кольцо внутри его рук. Как легко потеряться в этом крошечном временном раю…

Он хрипло спросил:

– Помнишь? Самое начало.

Провел пальцами по ее щеке и вниз по шее. Казалось, сейчас в ней полыхает каждый атом. Магия? Кончики его пальцев замерли на ключице; а потом ладонь скользнула ниже, касанием легким, как крылышко колибри, – к самому сердцу.

– Конечно, помню, – так же хрипло ответила она.

– Тогда дай руку.

Она повиновалась и мысленно уже скользнула ладонью под ткань его одежды, к груди, туда, где билось сердце.

Стоп.

Нельзя.

– Хамса.

Он шепнул:

– Не бойся.

Его собственная нерешительность исчезла, когда губы девушки прижались к его ладони; теперь их тела притягивало друг к другу, словно включились магниты, – не разлепить.

Акива взял ее руку, разжал пальцы и приложил ладонь к своей груди.

Мы и есть начало.

Желание коснуться его кожи губами туманило мозги, поэтому Кэроу осознала не сразу:

Его кожа, ничем не защищенная; ее ладонь. И хамса между ними.

Ее прикосновение не причинило ему боли.

Изумленно она спросила:

– Акива… но как?

Его ладонь легла поверх ладоней Кэроу. Сжала. Хамса нагрелась, как всегда в присутствии серафима – колющее ощущение, – однако Акива не вздрогнул, не отпрянул, не задрожал. Он улыбнулся.

Объятие стало теснее: ведь теперь их обоих обнимали не его, а ее руки, – а потом еще теснее. Она шепнула: «Магия». Акива сдвинул ворот рубахи:

– Вот.

У основания его шеи появилась новая татуировка. Тоже в форме глаза, но другая. И магия этого знака нейтрализовала магию Бримстоуна. Хотя нет, не татуировка – шрам.

Она спросила:

– Когда ты нанес его?

– Сегодня.

Она провела рукой.

– Уже зажил.

Он кивнул, отодвинулся и снова распрямился. И хотя Кэроу теперь получила представление о том, на что способен Акива, удивление не ослабело. Даже поразительный факт, что он успел нанести шрам и исцелиться в считаные часы, и близко не шел в сравнение с той магией, которую творил знак. Акива сумел нейтрализовать самое мощное, после возможности воскрешать, оружие химер, – если это можно назвать оружием. Может быть, ей стоило испугаться, однако в ту минуту Кэроу испытывала совсем другие чувства.

– Я могу тебя касаться, – пораженно прошептала она.

И больше не сопротивлялась. И скользнула ладонью по горячей гладкой коже его груди. И слушала, как под ее рукой бьется сердце Акивы.

– Столько, сколько желаешь.

Его голос подрагивал, но не от боли.

Причина, по которой Акива нанес себе знак, военные планы – все было забыто; осталось только биение двух сердец.

А потом дверь распахнулась.

Фантасмагорическая картина: плечом к плечу, вымокшие до нитки, они брели напролом с молчаливой целеустремленностью по занятой химерами части пещеры в сторону территории, где обосновались ангелы, – по коридорам, а потом через главный зал, где собралось почти все войско… Тьяго и Лираз, волочащие за собой труп Тен.

Разговоры мгновенно смолкли. Мик опустил скрипку чуть раньше и лежал головой на коленях Зузаны, когда ее вскрик заставил его приподняться.

Исса взвилась пружиной. Будто готовая к бою кобра, словно богиня змей из какого-то древнего храма; многие вокруг повскакивали на ноги, настороженные и готовые к бою, если сейчас раздастся призыв.

Но призыва не было. Пара прошествовала мимо, угрюмо глядя прямо перед собой; миновала пост серафимов в дальнем конце зала, не останавливаясь и ничего не объясняя.

Обнаружив, что дверь Акивы по-прежнему закрыта, Лираз буркнула что-то злое и без стука вышибла ее. И вспыхнула. Акива и Кэроу, с глазами, затуманенными желанием, рядом, на каменном столе. Глаза в глаза, рука одного у сердца другого.

Похоже, что сама Эллаи, богиня-покровительница наемных убийц и тайных любовников, спустилась с неба той ночью и скользила по коридорам пещеры. Ведь промедли помощь на миг – и Лираз была бы мертва; еще миг, и застигнутые врасплох Акива и Кэроу оказались бы скомпрометированы куда больше: они уже не сидели бы, прижавшись друг к дружке, а целовались.

Но Эллаи – богиня непостоянная: она утратила к ним интерес раньше. Кэроу больше не верила в богов, и когда дверь распахнулась, свидетелями их с Акивой «падения» стали только Волк и Лираз.

– Отлично, – сухо сказала вымокшая Лираз. – По крайней мере, вы еще не раздеты.

Да уж, бог отвел, подумала Кэроу, вытаскивая руку из-под рубашки Акивы. Ей сразу стало холодно. Как быстро ее тело приспособилось к температуре его тела. И сейчас все, что не имело такого жара, казалось холодным. Несколько мгновений – и она окончательно пришла в себя: осознала прилипшую к телу мокрую одежду «гостей», стук капель, запах серы.

Зири водил Лираз к горячим источникам? Странно… Они купались прямо в одежде? Впрочем, менее странно, чем если бы наоборот, и все равно…

А потом Волк что-то втащил, и загадка разрешилась.

Труп.

– Она нарушила клятву, – сказал Волк.

Тен. Аксая.

Что?!

Кэроу спрыгнула со своего насеста, подошла к двери и присела на корточки около трупа. Первое, что бросилось в глаза, – выжженный отпечаток ладони на груди мертвой полуволчицы. Кэроу подняла глаза на Лираз, и та встретила ее взгляд еще более холодно, чем обычно.

Акива тоже приблизился к телу – а уже мгновенье спустя коридор заполнился серафимами и химерами, которые нарушили границу, чтобы выяснить, что происходит. Воины двух армий стояли бок о бок благодаря убийству. Смешно. Было бы смешно в другой ситуации.

Они все сейчас рядом с пороховой бочкой. Одна искра – и…

Волк рассказал о случившемся, не вдаваясь в детали: Тен сделала это, и Тен умерла. За короткими фразами Кэроу пыталась разглядеть реальную роль полуволчицы. В прошлой жизни они были хорошо знакомы. Мадригал воевала с ней плечом к плечу, доверяла. Аксая была дикой, но не непредсказуемой. Не дурой. Делая ее участником обмана, Кэроу доверила ей их жизнь. Она спросила, не ожидая получить ответ:

– Почему Тен так поступила?

– Это личное, – ответила Лираз.

Она стояла лицом к Акиве, и что-то в ее мертвом взгляде дрогнуло. Кэроу подумала: изменения, которые происходят сейчас с Лираз, отражаются на ее лице так же, как появление другой души меняет лицо Волка, – хотя причина здесь, конечно, другая. Сквозь зрачки Лираз не смотрела иная сущность. Просто слетела маска и лицо под ней оказалось другим: более мягким, более… девичьим?

– Она сказала – Шаббат.

Акива резко выдохнул и кивнул.

Для Кэроу это слово было частью выражения «битва при Шаббате». Деревушка на западном побережье Залива Тварей. Давным-давно. Задолго до Мадригал.

Лираз обратилась к Волку:

– С душой поступайте как знаете. Я ее не виню. Я заслужила месть.

И опустила глаза.

Тьяго что-то ответил, но Кэроу его уже не слышала. Что-то щелкнуло в ее мозгу. Она смотрела на тело Тен, распростертое у ног Лираз, на выжженный отпечаток, на рукава, натянутые на ладони Лираз так низко, что они скрывали руку практически целиком.

Наши руки враждебны, даже если сами мы – нет.

Солдаты начали расходиться. Никто никого не убил. Конец первого действия.

Сердце билось все сильнее. Идея приобретала определенность. Кэроу не спешила ее озвучивать, давая узору сложиться, следя за каждым его изгибом.

Есть ли в ее плане дефекты? Может ли он быть таким простым? Голоса вокруг отодвинулись куда-то далеко…

Так и должно быть. Ведь чем сложнее план, тем больше вероятность сбоя. План, разработанный на военном совете, был не просто сложным – он был хаотическим. Кэроу огляделась. Мелькает то светящееся перо, то меховой бок, черная броня перемешана с красным хитином, гладкие тела и покрытые шипами – все вперемешку.

Они готовы лететь на битву, они готовы ввергнуть человечество в апокалипсис, чтобы снившееся ранее в кошмарах произошло наяву.

Или не произошло.

Кэроу возбужденно распрямилась, и эту перемену первыми заметили не Волк и Акива, а Лираз.

– Ну, что еще? – спросила та с досадой.

Удачно, что вопрос задала именно Лираз. «Если что-нибудь придумаешь, непременно дай знать», – сказала она в конце военного совета, презрительно и небрежно. И теперь Кэроу обратила на нее всю силу своей убежденности. Да, теперь она была абсолютно уверена.

– Я придумала, – сказала она. – Созывайте совет. Немедленно.

Как-то раз

Одна девушка отправилась в зверинец,

А все звери там были мертвы.