Текст книги "Убить Бенду"

Автор книги: Лев Жаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Чего, парень, обделался? – усмехнулся Юлию плешивый сержант.

– Что тут у тебя? – спросил, подходя, лорд Мельсон. Высокий, хорошо одетый аристократ с презрением глядел на обмякшего в руках сержанта юношу.

– Да вот, доносчик. – Дюжий сержант тряхнул нищего.

– Тащи ко всем, повяжем скопом, – приказал Канерва. – Чем это от него пахнет?

– Обделался со страху, ваша светлость!

Лорд Мельсон отворотил красивое лицо с брезгливостью.

– Выкиньте засранца на улицу.

– Бу сделано, ваша светлость!

Сержант ухмыльнулся во весь рот, показывая гнилые зубы, и потащил Юлия со двора. Примерился было дать нищему пинка, но передумал. Толкнул так, что юноша полетел лицом в уличную грязь.

– Беги, если сможешь, пока лорд о тебе не вспомнил!

Юлий поднялся на карачки, рукавом отер вонючие капли с губ. Злые слезы брызнули из глаз. Как он теперь покажется рыцарю?

«Кривого взяли, теперь можно не сбегать с благородным господином», – шепнул внутренний голос. Однако Юлию ли не знать Кривого? Его и топили, и резали, и в тюрьму сажали, а он отовсюду ушел и выжил, из каталажки сбежал с помощью своих ребят и по-прежнему процветает. И хотя Юлий сдал всех, всю банду, пока Кривой жив, не будет Юлию покоя в этом городе.

«Затаишься, а потом будешь любоваться на главной площади, как он болтается на веревке».

Низкий тяжелый гул прошел над головой – то ударил большой колокол в монастыре. И сразу же зазвенели со всех сторон колокола поменьше, запели-заголосили, перекликаясь в воздухе над крышами, словно с ангелами переговаривались. Юлий вскочил, держась за живот, и побежал.

Самый короткий путь вел мимо монастыря через гончарный квартал и пустырь за ним, однако Юлий понесся обратно к тюрьме. Густой колокольный хор преследовал его по пятам, гнал вперед, как хорошая плеть.

В темном закоулке, где уже ничего не было видно и пришлось бы пробираться на ощупь, если бы Юлий не знал наизусть каждую кучу мусора, он затормозил. Глаза быстро привыкли к отсутствию света, начали различать что-то. Нищий добрался до мертвого оруженосца и стал торопливо срывать с него одежду. Тело уже пахло разложением, несмотря на царящую тут прохладу. Кожа убитого была мягкой, липкой и как будто расползалась под пальцами – или так только казалось? Стащив с трупа штаны, Юлий скинул свои портки. От нового наряда несло мертвечиной – или этот запах пропитал все вокруг? Нищий пригладил волосы и побежал прочь, поскальзываясь на отбросах.

Он мчался со всех ног, сбивая редких прохожих. Вслед ему неслись ругань и собачий вой. Вот и квартал, где обитали горожане с кое-каким достатком и кое-каким хозяйством. Пусто. Вот и улица. Никого. Юлий остановился, стараясь сквозь собственное дыхание услышать, что творится в округе. Кажется, все тихо. Он вздохнул с облегчением – и услышал этот звук. Заскрипели ворота, еле слышно простучали по засохшей глине копыта. Вдали, с того конца улицы, донеслись заунывное пение, крики, плач. Опоздал!

Из-за поворота на него вылетел всадник с лошадью в поводу. Юлий еле успел выскочить из-под копыт, отпрянув к канаве и чуть не свалившись в нее.

– А я?! – крикнул он, бросаясь следом. – Вот я! Меня возьмите!

Сердце колотилось, выпрыгивая из груди и застревая в горле, дыхание сбилось. Юлий бежал наравне с конем, вцепившись в подпругу. Рыцарь, не сбавляя ходу, схватил нищего за ворот:

– Отпусти, болван! Отпусти, кому говорят! – И одной рукой поднял рослого юношу. – Ногу перекидывай!

Юлий плюхнулся в седло кобылы, схватившись обеими руками за луку.

– Ногу в стремя!

Юноша попытался нащупать ботинком железяку, но та болталась во все стороны. Его затошнило.

Свернув на соседнюю улицу рыцарь остановил коня. Лошадь под Юлием тоже встала, так что он, резко качнувшись вперед, чуть не выпал из седла.

– Ногу в стремя, – повторил Арчибальд. – Где твой подземный ход?

Глава третья

Ставни были распахнуты, горячий воздух густым потоком вливался в комнату – и все равно Алиция мерзла. От спрятанной под огромными гобеленами каменной толщи тянуло холодом и сыростью – или юной фрейлине так только казалось? Она сидела в кресле и кутала плечи в мех. Совсем недавно от нее вышел любовник, умелый, нежный и страстный, а она после его посещения чувствует себя последней апельсиновой коркой. Выпита! Выжата! Брошена!

И сама во всем виновата. Зачем тогда она посмеялась над Канервой? Лорд Мельсон был у ее ног – о, этот бешеный взгляд! Как дрожит сердце от одного воспоминания о нем!

За прошедший год она столько узнала о науке любви – но ни разу не испытала любви.Лучшие мужчины королевства побывали в ее кровати, осыпали ее поцелуями и дарами – но ни разу не пришел единственный любимый и по-настоящему желанный, он, Канерва. Да, поначалу она почти забыла его в новых для себя утехах. Но время шло, и душевная пустота вытесняла удовольствие. Сегодня ничего не осталось, кроме тоски. Не броситься ли с башни? Канерва после той их беседы, сплетничают фрейлины, ни разу не был с женщиной. Может, он до сих пор помнит Алицию? А что он никогда не обратит на нее взгляда – так мужчины самолюбивы без меры. Он был обижен, даже, вероятно, оскорблен – хотя что обижаться на правду? Но если ни разу... за год... при том что раньше он ни одной женщины не пропускал... Это ли не свидетельство тайной любви к ней? Алиция пойдет к Канерве, падет перед ним на колени и попросит прощения за те резкие слова. Объяснит, что они были сказаны исключительно от робости и гордости. Расскажет, как живет без радости в душе и вспоминает исключительно его. Сердце Канервы растает, и он заключит ее в объятия. Алиция вернет ему интерес к жизни. Он больше не будет таким несчастным, злым, замкнутым...

Девушка вскочила, скинула мех. Время к закату, где лорд Мельсон может находиться? В последнее время он почти целые дни проводит за работой. Раньше, когда Канерва служил главным егерем, найти его было легче: если он не уезжал готовить охоту для короля, то всегда бродил по дворцу в поисках развлечений, то есть женщин. Флиртовал в пиршественном зале, зажимал дам по темным углам и коридорам, тискал в будуарах... А она, совсем еще юная и наивная, только что привезенная отцом во дворец, сидела в комнате среди подружек и думала только о Канерве.

«Отвлеклась!» – спохватилась Алиция. Лорд Мельсон либо у короля на докладе, либо на конюшне, готовится отъехать по поручению его величества, в казармах или же в караульном помещении в тюрьме, куда он частенько наведывался последнюю неделю. Не завелась ли у него там...

Схватившись за голову и тут же отдернув руки – не испортить прическу! – девушка подняла колокольчик.

На бешеный трезвон из соседней комнаты выполз, пошатываясь, паж.

– Лисс! Где служанка? Ты что там делал? – накинулась на него Алиция.

– Тише, сестренка, – сиплым голосом отозвался тот. – Спал я, не видишь?

– Почему у меня? Куда Глору дел?

– Не кричи, башка раскалывается. – Смазливый мальчишка натянул на взлохмаченные кудри помятый берет, потер покрасневшие, опухшие веки. – Я ее на кухню отослал, болтала много. А мне отдохнуть надо было: сегодня дежурю в приемной.

– Опять игра на всю ночь? – нахмурилась Алиция. – Небось завтра припрешься денег просить? Заруби на носу, Лисс: я тебе не королевская сокровищница.

– Оно и видно, – хмыкнул паж, присаживаясь на край кресла. – Есть что сожрать?

– Если найдешь кое-кого – дам, – пообещала Алиция, хотя в ее комнатах не было ни крошки хлеба.

– Кого? – удивился брат. – Ты всех любовников перебрала, остался только король.

Алиция, покраснев от гнева, вцепилась наглому мальчишке в вихры, так что тот взвыл от боли. Соскочив с кресла, он присел, схватившись за пальцы сестры, стараясь разжать их. Бархатная шапочка свалилась пажу под ноги.

– Тунеядец! Лентяй! Мот! Зачем только отец привез тебя сюда! Да чтоб я по своей воле пошла в кровать к этому старому паршивому уроду! Ни за какие блага в мире! Я не шлюха, а придворная дама, болван!

Тяжелая ткань у входа качнулась, вошла служанка с подносом, на котором стояли миска с мясом, деревянная тарелка с крупными ломтями хлеба и лежали несколько яблок.

– Госпожа, пора одеваться, – низко поклонившись, произнесла она и поставила поднос на резной столик возле кресла.

Алиция выпустила извивающегося всем телом, хнычущего мальчишку и подула на ладонь, убирая налипший волосок.

– Ступай и найди лорда Канерву. Звать не надобно, только узнай, где он находится и чем занят. Когда вернешься, дам хлеба. И мяса. И... может, пару монет. Только без ухмылок!

Паж согнал с лица улыбку, поклонился, сорвав с головы только что надетый берет, и, шаркнув им по полу, убежал. Алиция повернулась к окну. Солнце коснулось нижним краем городской стены. Служанка взялась за шнуровку на платье госпожи.

* * *

В кабинете было темно: ставни закрыты, камин не горит, свет идет только от двух свечей в высоких, почти с человеческий рост, подсвечниках. Бронзовые канделябры стоят по обеим сторонам конторки, за которой сидит в резном ореховом кресле король. Перед ним лежит кипа листов, бумажных и пергаментных, отдельных и сшитых, плоских и закрученных в свитки. Перо, оставленное в чернильнице, покачивает обкусанным кончиком в струе теплого воздуха. Стены кабинета затянуты темным вышитым шелком, на полу под конторкой расстелен большой ковер с длинным мохнатым ворсом. Король, положив локоть на стол, поверх бумаг, оперся головой о ладонь и носком ерошил ковровый мех. Напротив короля, в таком же кресле, сидел лорд Канерва. Под ним пол был покрыт медвежьей шкурой. Когда-то ее добыл сам Канерва, вышел один на один со зверем. Это была его предпоследняя охота... Лучше не вспоминать. Хотя забыть – невозможно.

– Но где гарантия, что этот нищий не водит тебя за нос? – меланхолически говорил король, водя носком по ковру и наблюдая за полосами, которые оставляла нога в

длинном ворсе. – Он может на них работать. Может отвлекать тебя от другого объекта. Не хотят ли эти разбойники на самом деле разграбить ратушу или собор? Ты хорошенько потряс этого попрошайку?

– Уж будьте здоровы, ваше величество, – буркнул лорд. Он видел, что король мыслями далек от предмета разговора.

– Я чихнул? – вяло удивился король. Седина обильно тронула его темные волосы, которые давно поредели. Лицо покрывали розовые шелушащиеся пятна – на щеках, подбородке и на лбу. Король страдал кожной болезнью, и придворные дамы старались избегать высочайшего внимания, а супругой он и сам давно не интересовался. Его терзали зуд и сладострастие. За делами король забывался, но ближе к вечеру естество брало свое – никакие мысли и заботы не могли отвлечь монарха от грез.

– Я сказал, что вытряс из него душу, – пояснил Канерва в раздражении. Он хотел лично заняться приготовлениями к облаве на банду Кривого Пальца. У него толковые офицеры, однако когда облава делается в подобной спешке – лучше проследить за всем самому, чтобы потом никого не обвинять в неудаче, если что-нибудь пойдет не так. А в таком деле, как сегодняшнее...

– Этот Кривой Палец заслуживает четвертования, – пробормотал король, поглядывая на подсвечник и видя в его витом пруте стройное женское тело.

Канерва поморщился. Обычно упоминание бандита приводило короля в ярость. И если б не расслабленность, монарх пинками выгнал бы начальника стражи – немедленно ловить разбойника. Что было бы для Канервы весьма кстати. Почему нищий донес только сегодня утром? Он, видно, не дурак, знает, что хорошая облава готовится заранее. Вдруг из бандитской норы есть запасные ходы? Нищий клянется, что нет, но недаром же чертов разбойник водил за нос стражу в течение двадцати лет! Хитрая лиса, наверняка у тебя есть тайные выходы!

Пламя свечи дернулось от сквозняка. Король моргнул и выпрямился.

– Привел бы ты мне шлюху, Канерва. Поприличнее только. – Он потянулся за пером, макнул его в чернила, расправил один из пергаментов, начал писать. Канерва нетерпеливо пошевелился. – Ты еще здесь?! – вскрикнул король. – Пошел вон! У тебя там преступник свободно шатается по городу, а ты во дворце отсиживаешься! Без головы разбойника не возвращайся!

Канерва вскочил, отвесил легкий поклон и быстрым шагом вышел из королевского кабинета. Внутри все пело. Наконец-то он разделается с этим наглым бандитом! За полгода работы на новом месте – начальником городской стражи – Кривой Палец стал для лорда Канервы главным врагом. После Бенды, конечно.

Сержант Мишл говорит, нищий сам из шайки Кривого. Бандит нашел мальчишку на помойке, помыл и к делу приставил. Канерва не раз пользовался услугами пронырливого юнца-попрошайки – за определенную мзду и через посредников, естественно. Найти, узнать, пустить слух – парень мастак на такие дела, всех знает в городе. Полезный человек, но лучше и его заодно прихватить в тюрьму, пусть посидит. Сначала помается в камере, затем сунуть его к казнимым, а в последний момент Канерва предложит ему работать на короля. Шпионом. Еще лучше – штатным осведомителем. Без жалованья. А еще лучше – пообещать крупную награду, если приведет Бенду За эту голову Канерва готов выложить...

Лорд споткнулся и чуть не упал. Очнувшись от заманчивых видений того, что бы он сделал, получив Бенду, Канерва схватил за волосы мальчишку-пажа.

– Ах ты сукин кот! – вскричал он, отвешивая пареньку крепкую затрещину. – Ты чего на дороге разлегся, болван? Во дворце мало места для твоей тощей задницы? Пошел вон, и чтобы я тебя больше не видел, прощелыга! – Размашистым пинком Канерва послал пажа прочь и двинулся к казармам, матерясь на чем свет стоит.

– Чтоб ты сдох! – Мальчишка, со слезами на глазах потирая покрасневшее ухо, погрозил Канерве кулаком и что было сил кинулся докладывать сестре, в башню.

* * *

Алиция, понося служанку последними, совсем не дамскими словами, помогала укладывать свою прическу.

– Ничему-то ты, дурища, не научилась за год! Зачем только отец тебя из деревни забрал, сидела бы там да яйца несла, курица! Куда тянешь, уродина? Ай! Подожди, вернусь со свидания – все пальцы тебе собственноручно отрежу, каждый по отдельности! Аккуратней! Клади ровнее сеточку, да не тяни, это же серебро и отборный жемчуг! Не дергай, корова!

В комнату ворвался мальчишка-паж, красный и запыхавшийся:

– Пошел в казармы! Уезжает!

– Откуда знаешь? Ай! – Алиция дернулась, и служанка уколола ее булавкой. – Осторожней, косорукая!

– Подслушал, – пытаясь отдышаться, доложился Лисс. – Где мое золото?

– Поешь сначала. – Девушка вскочила. – Все, Глора, хватит. Рукава правильно пришила, легко отрываются? Быстро неси духи!

Мальчишка накинулся на хлеб и мясо, лежащие на резном столике около кресла, на подносе, схватил надкушенное яблоко и чуть не наполовину засунул в рот. На воротник упали несколько капель сока.

Алиция налила духов на полуоткрытую грудь, на обнаженные до локтя руки, на свисающие почти до пола рукава, остатки из пузырька разбрызгала по подолу – и скорым шагом, стараясь не бежать, но идти как можно быстрее, вышла в коридор. Там чадили факелы. Девушка поморщилась: как бы не упала частичка сажи на ее новое платье или не закоптилось ее чистое, красиво накрашенное личико. Она спешила, однако шла так, чтобы не сбилось дыхание. Хотя если бы она запыхалась, ее грудь вздымалась бы под платьем очень соблазнительно. Но нет, тогда сложнее будет показать голосом всю ту нежность, которую она испытывает. А голос – это важно. Мужчины его не замечают, он же действует на них, маня и соблазняя. Отвернется мужчина – а голос все льется в его уши, заставляя вновь повернуться и посмотреть прямо в глаза, одной рукой обхватить за талию и прижать к себе, а другой осторожно так отвести с лица якобы случайно упавший локон... Хотя какой локон? На ней сеточка! Не важно, другой, значит...

Внимание девушки привлек шум во дворе. Выглянув в узкое высокое окно, она обнаружила, что около казарм строятся стражники – много больше, чем она когда-либо видела за раз. Столько было, пожалуй, только на публичной казни лорда Феликса в прошлом году, когда она и месяца еще не прожила во дворце. Да на дне Ангела его величества, во время торжественного шествия к престольному собору. Дорогу тогда вымостили алыми персидскими коврами, а цветов было – не сосчитать!..

Стражники! Казармы! Канерва уезжает!

Алиция заломила руки, чуть не потеряв сознание у окна. Только не это! Неужели она опоздала? Вдруг он не вернется? Столько солдат – не иначе война!

«Можно перехватить его у главной лестницы», – пришла мысль. Отряд пойдет через нижнюю галерею. Алиция как раз встретит лорда Мельсона, отзовет в сторону... Девушка кинулась к залу Славы, через который можно было попасть на лестницу для слуг, по ней – через темный коридор в холл прямо к основанию большой лестницы.

Она успела. Из нижней галереи ровным строем выходили вооруженные стражники в кирасах или кольчугах и шлемах. Точно – война!

Канерва стоял около лестницы с каким-то солдатом, наблюдая, как стройная колонна, звякая доспехами и оружием, выходила из дверей.

– Лорд Канерва... – Алиция, приблизившись бесшумно, дотронулась пальцами до руки начальника стражи. Под серым, шитым по краю алой ниткой кафтаном у него была кольчуга. Фрейлина умильно склонила голову к плечу и похлопала ресницами.

– Что такое? – Канерва сердито обернулся. Молодой кудрявый лейтенант, ухмыльнувшись, пошел к выходу. Увидев Алицию, лорд Мельсон поморщился: – Мне некогда.

– Канерва... милый... – шепнула придворная дама, поглаживая серый бархат на локте начальника стражи.

– Что такое? – Лорд страдальчески оглянулся на дверь, куда как раз выходили последние пары стражников.

– Канерва, послушай... год назад я сказала тебе... Я была не права.

– Опомнилась! – Лорд Мельсон шагнул к выходу.

Алиция вцепилась в его руку:

– Куда?! Канерва, подожди! Послушай же!

– Мне некогда, отстаньте. – Он попытался снять ее пальцы, сжавшиеся у него на плече, но Алиция не отпускала.

– А вдруг тебя убьют?! Я должна, боже, должна сказать тебе! Я была не права! Я ошиблась! Пожалуйста, прости меня!

Лейтенант заглянул в холл:

– Все готово, ваша светлость. Выступать?

– Да!

– Не пущу! – Алиция обеими руками вцепилась в кафтан лорда Мельсона.

– Отвяжись! – гаркнул Канерва, белый от бешенства, отталкивая девушку.

– Но я люблю тебя! – крикнула Алиция вслед.

– Чтоб сдохло все ваше племя! – ответил лорд, прыгая на коня, которого держал у крыльца вертлявый паж. Канерва дал шпоры, и конь, присев на задние ноги, взял с места в галоп.

Алиция, пошатываясь, ловя ртом воздух, добрела до лестницы, чтобы опереться о перила. Все вдруг закружилось, словно стремясь в бездну.

Под рукой возникла знакомая веснушчатая мордашка.

– Что, получила? Говорил я тебе, сестренка, что он болен. Полное бессилие! А ты не верила!

– Ах ты, маленький мерзавец! – взвизгнула Алиция и вцепилась мальчишке в вихры. – Я тебе покажу «бессилие»! Я тебе покажу «говорил»! Я тебе покажу «получила»! – С каждой фразой девушка била брата головой о стену.

– Ай-ай-ай! – вопил паж, хватаясь то за свои волосы, то за руки Алиции. – Отпусти, дура!

– И за дуру получишь! – приговаривала фрейлина, стуча всклокоченной головой Лисса по камню.

* * *

Квартал стал известен около полудня: за монастырем святого Жара. Канерва давно подозревал монахов в скупке краденого!

Плохо начинается охота. Если б не приказ короля... если б не уверения нищего, что в другой раз он не скажет... никогда бы Канерва не пошел к логову зверя, не озаботившись разведкой местности, изучением подходов, входов и выходов. По-хорошему, с месяц, не меньше, следовало бы пасти лису. Нищий бы и в другой раз раскололся, никуда бы не делся: поймать да на дыбу – быстро выдал бы что надо. Да только, может, он провинился перед Кривым Пальцем и тот его хочет убить? Очень вероятно. И король рвет и мечет – Кривой Палец уже которого по счету сборщика податей ограбил. И городские власти возмущаются, конечно. Так что пришлось поверить бродяжке. Зато на случай, если все-таки вдруг обманул, паскуда, Канерва оставил в караульной быстроногого гонца, а в казарме во дворце – отряд умелых стражников. И в пыточной ждет опытный палач. Если что...

Монастырь был небольшой. С одной стороны от него раскинулся заросший бурьяном пустырь, на котором жили собаки и бродяги, с другой проходила улица бедных горшечников. Напротив стены тянулись тесно сбившиеся домишки. Дворы их заползали на глиняный холм, вернее, на то, что от него осталось. За этой проходила еще одна улица, по ней-то и шел сейчас нищий, оглядываясь. Там обитал мелкий ремесленный люд, не владевший лавками и торговавший своим промыслом вразнос. Стояли среди обветшалых строений и пара сомнительных трактиров да дом, целиком отведенный под шлюх. Такого разврата Канерва не потерпел бы, однако теперь король не позволял изгонять проституток.

Нищий остановился у дверей одного из сомнительных трактиров, оглянулся, кивнул – и вошел. Пора действовать.

Здесь никто не позаботился о канавах: у города денег нет, жителям все равно. Отбросы выливаются прямо на улицу. Лорд Мельсон, бывший главный егерь, смотрел на грязь под копытами коня не более секунды. Соскочил и, хлюпая сапогами из прекрасной оленьей кожи, быстро двинулся к дому, на ходу жестами и негромкими словами объясняя, куда и сколько ставить людей. Здание находилось несколько в стороне от других строений, окружили его быстро, плотно.

Канерва подозвал плешивого сержанта Мишла.

Все делалось четко и тихо. Двор был заполнен стражниками, которые только ждали сигнала. Канерва стоял перед дверью и прислушивался к невнятным звукам, доносившимся изнутри. При появлении нищего шум затих и тут же поднялся с новой силой. Затем опять прекратился. Изредка из-за двери доносился один голос.

Лорд отошел к стене, пропуская плешивого сержанта. Тот взялся за ручку. Ближайшие к входу солдаты опустили копья. Серые летние сумерки крались между домами. Тишину пустынной улицы нарушил далекий собачий лай. Стена трактира была сложена из отесанных некрашеных бревен, из щелей вылезал мох. В доме плеснулся говор, смех, крики. Мишл вопросительно посмотрел на начальника. Канерва кивнул.

Сержант распахнул дверь, и под ноги ему кулем свалилось тело. Бывалый вояка успел оттащить его в сторону, очищая путь стражникам, которые бросились в задымленное, полное чада и людей помещение. В глубине закричали женщины.

Середина зала была занята столами. Бандиты, ошарашенные, вскакивали с мест; выныривающая из чада солдатня опрокидывала крайних, толкала внутрь окружения; бандиты, чертыхаясь, валились друг на друга, на скамьи... Вдоль левой стены шла лестница наверх. Двое стражников встали на первую ступеньку, перегораживая проход, пятеро дюжих молодцев в кожаных доспехах со стальными нашлепками на груди протолкнулись между перилами и двумя стоящими почти вплотную к лестнице столами. Одноглазый громила вскочил, выхватывая нож, но один из воинов с размаху ударил его рукоятью меча по зубам, и бандит, завывая, свалился под ноги товарищей. Стражники взялись за столешницу и перевернули стол, так же поступили со вторым. Не успевший подняться тощий воришка закричал, взмахнул руками – и опрокинулся вместе со скамьей. Его накрыло тяжелым столом, который ребром столешницы придавил воришке ноги. Тот дернулся раз, другой, глаза его закатились – и паренек потерял сознание.

– Что тут у тебя? – бросил Канерва, подходя к сержанту.

– Да вот, доносчик. – Мишл тряхнул парня. Тот был живой, но не стоял на ногах.

Приглядевшись, Канерва узнал нищего.

– Тащи ко всем, повяжем скопом. – В нос лорду ударил отчетливый запах испражнений. – Чем это пахнет?

– Обделался со страху, ваша светлость!

Канерва отвернулся, брезгливо сморщившись. Еще не хватало дерьмо с собой таскать.

– Выкиньте засранца на улицу.

– Бу сделано, ваша светлость!

В глубине зала кто-то попытался оказать сопротивление. С хриплым воплем «Погни жалы ревунам!!!» на стол вскочил бандит с зачесанным на бок пышным чубом. Он обеими руками рванул на груди рубашку, которая и так была порвана чуть не до пупа, и выхватил из привязанных к поясу потертых ножен два коротких меча. Стрела бесшумно чиркнула в задымленном воздухе, чад закручивался там, где она просвистела... Запоздалый крик сержанта от входа: «Стреляй!» Бандит икнул. Опустил голову и посмотрел на торчащую из обнаженной волосатой груди стрелу, прилетевшую от входа. Сунул один меч подмышку, подергал древко, затем резким движением переломил у основания. По коже потекла алая струйка, толчками выбиваясь из-под обломка. Подняв оба клинка, он снова заорал: «Гни ревунам жалы, не жалей добрую сталь!!!» – и прыгнул навстречу стражникам. Те приняли его на пики. Насаженный на острия, чубатый захрипел, откинул один меч, свободной рукой схватил древко и попытался выдернуть из груди. Затрещали сломанные ребра. Громила взмахнул клинком, зажатым в левой руке, но меч выскользнул из ослабевших пальцев и со звоном упал на пол. На оружие тут же наступил один из стражников, ударил каблуком – и лезвие переломилось. Бандит тяжело осел на пиках, его оттащили, кинули в углу.

Канерва переступил порог. За ним шел, поглаживая плешь, сержант, следом самые дюжие парни с веревками. Дверь осталась открытой. Лорд Мельсон остановился за спинами окружавших шайку стражников, оглядел помещение, неряшливых, сгрудившихся между столами людей, которые настороженно и испуганно зыркали по сторонам.

– Все арестованы. Бросайте оружие и выходите по одному. Тому, кто сдастся без боя, обещаю сохранить жизнь.

Невысокий потолок казался ниже из-за того, что был совершенно черным; с закопченных балок на ржавой цепи свисала люстра, чей обод полнился свечными огарками. Сизый вонючий чад медленно выползал из-под потолка в открытую дверь, и в комнате постепенно становилось светлее. Часть свечей от сквозняка погасла, но их еще много было натыкано кругом – на столах, на стойке, даже на перилах лестницы... Канерва кивнул сержанту, чтобы кто-нибудь обследовал второй этаж.

Насупленные бандиты присматривались к окружившим их стражникам. Кроме одного, похожего нарядом на палатку бродячего цирка или торговца иноземными диковинами. Того, на которого оглянулись преступники, когда лорд Мельсон объявил, что все арестованы. Этот уставился на него, Канерву не мигая, словно и не живой.

Один из бандитов, коренастый обритый коротышка, на чьей лысине была вытатуирована синяя птица рух, присвистнув, кинул под ноги солдатам нож, нарушив напряженную тишину. Все вздрогнули.

– Э, э, ты чего? – неуверенно спросил кто-то из толпы.

– А чаво? – безмятежно отозвался коротышка, делая шаг к выходу и выставляя перед собой пустые руки. – Все одно повяжуть.

Один стражник подтолкнул головореза острием копья. Тот дернул плечом и, опустив голову, вошел в шеренгу солдат. Вдруг он резко нагнулся, выхватывая из-за голенища кинжал, метнулся вправо, влево – и двое стражников вскрикнули. Один повалился на пол, ломая оцепление, другой упал на одно колено, держась за бок. Из щели между пластинами доспеха торчала украшенная крупным рубином позолоченная рукоять. Бандит ужом скользнул через ряды стражников к своим, сделав еще один выпад. Третий стражник во внутреннем круге, застонав, рухнул лицом вперед, прямо на бандитов. Те отпрянули. Сразу пятеро стражников шагнули к пленным, резко вскидывая пики. Коротышка, стремящийся скользящим шагом к столу, не дошел, не успел: пики настигли его, вонзились в спину почти одновременно. Головорез как будто споткнулся, замер, немного откинувшись назад, и начал заваливаться на бок. Трое стражников приподняли его на остриях и скинули под ноги бандитам.

– Ты чего? – глупо спросил тот же голос. Над упавшим склонился одноглазый громила.

– А чаво, все одно сдохнем, – просипел коротышка. Из разорванной на спине рубахи сочилась кровь.

– Сдавайтесь! – повторил Канерва. – Сопротивление бесполезно.

– Шиш тебе! – крикнул одноглазый, хватая лежащий на столе короткий и толстый меч. – Выкуси!

Тяжелый клинок замелькал в воздухе. Громила наступал с угрожающим видом, иногда выдыхая с силой, так что получался неприятный звук вроде вскрика. Стражники перед Канервой подались назад.

Лорд подал знак. Пикинеры расступились на миг, и из заднего ряда вперед вышли двое мечников. Обнаженные лезвия поднялись и опустились, встречая удары громилы, и тут две пики вонзились бандиту в бока. Раз и другой.

Одноглазый упал.

Разбойники зашумели. Комнату наполнил звон: кто кидал оружие, кто вытаскивал и готовился к сражению. Толпа бандитов развалилась, растеклась по кругу, оцепление тоже распалось. Битва вскипела, как вода в горшке на огне от брошенной в нее щепотки соли. Несколько стражников были убиты, остальные, вовлеченные в сражение, сломали строй.

Длилось сражение недолго. Оставшихся в живых бандитов повязали в пять минут. Но среди них не было Кривого Пальца. И среди мертвых его не обнаружили.

Канерва велел тщательно осмотреть все внизу – и кинулся вверх по лестнице, обнажив меч. Почему не возвращается сержант?

А сержант лежит с перерезанным горлом, запрокинув голову, и кровь залила ему плешь.

Подозвав трех стражников, Канерва обошел помещения наверху. Комната, другая, третья... Нигде никого. Пусто.

Начальник стражи спустился в зал и допросил одного из бандитов. Плюясь кровью, пленник подтвердил предположение лорда. Да, бежал Кривой Палец. Прошляпили, господин начальник?

Солдаты растаскивали бандитские трупы, поднимали тела погибших товарищей. Здесь теперь и без него разберутся. Канерва вышел вон.

– Где доносчик? – спросил он стражника, который распоряжался найденной неподалеку телегой – на нее складывали мертвых. – Допросить бродягу как следует! Пытать вместе со всеми, пока не скажут, куда исчез их главарь!

Никто не видел нищего.

Бледнея и задыхаясь от злости, Канерва вскочил на коня. Ушла дичь! Засмеет теперь лорда Мельсона старик главный тюремщик. Пообещал ему сегодня начальник городской стражи лучшего за полвека пленника – самого Кривого Пальца, – да подвел, не сдержал слова, не предоставил преступника. А ведь старик помнит прадедушку нынешнего короля, дай им всем бог здоровья – и старику, и его величеству, и всем его почившим и ныне здравствующим родственникам!

Несмотря на расстройство, Канерва проследил, как пленников отвозят в тюрьму. Лично проводил до камеры, проверил крепость замков и решеток, надавал по шеям тюремщикам, чтобы крепче стерегли. Когда он выехал из здания тюрьмы, на прозрачном синем небе загорались первые звезды. Король ждет доклада. Но что рассказывать? Канерва медленно пересек площадь, вслушиваясь в перестук лошадиных копыт. Если бы он не так боялся смерти – давно бы закололся. Но стоит подумать об этом – и снова перед глазами встает...