Текст книги "Удивительная история освоения Земли"

Автор книги: Лев Шильник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

СТОЛПЫ МЕЛЬКАРТА

Однажды древнегреческий философ Эпименид, уроженец Крита, заявил: «Все критяне – лжецы!» До сих пор этот забавный парадокс наряду с апориями Зенона и вывертами античных софистов продолжает исправно гулять по страницам учебников, и не цитировал его только ленивый. Суть простенького изречения упорно не дается в руки: если все критяне лжецы, а Эпименид тоже критянин, то наш мудрец не мог сказать правду по определению. Выходит, фраза неверна, и тогда не все критяне лжецы, что опять-таки противоречит исходному тезису. Оставим эту забаву логикам и философам, нас же интересует лишь причина столь нелестного отзыва о критянах.

Судя по всему, континентальные греки действительно не жаловали уроженцев самого большого острова в Восточном Средиземноморье, считая их редкими выдумщиками. О Крите ходили байки одна удивительнее другой. Гомер в XIX песне «Одиссеи» рассказывает об острове, лежащем посреди «виноцветного моря», где «разные слышатся языки» в «девяноста великих городах». А в старинных преданиях говорится, что отцом первых царей Крита был владыка богов и хозяин Олимпа Зевс-громовержец, в образе быка похитивший красавицу Европу – финикийскую царевну. Дети, рожденные в экзотическом браке олимпийца и смертной женщины, – Минос, Сарпедон и Радамант стали первыми правителями Крита. Говорили, что по приказу Миноса великий зодчий Дедал воздвиг лабиринт, удивительное сооружение, в запутанных переходах которого прячется Минотавр – кровожадный получеловек-полубык. По преданию, Афины ежегодно присылали ему на съедение семь юношей и столько же девушек. В конце концов Тезей, сын царя Эгея, убил чудовище, но, возвращаясь домой, забыл поменять, как было условлено, черные паруса на белые. Увидев на горизонте черный прямоугольник, Эгей в отчаянии бросился со скалы в море, которое с той поры зовется Эгейским.

Классические греки, современники Платона и Сократа, знали совсем иной Крит – бедный провинциальный остров, населенный скотоводами и рыбаками. Величественные дворцы и многолюдные города словно канули в небытие. Рассказы о могущественных царях, некогда повелевавших миром, стали восприниматься как забавные небылицы седой старины. Все это досужие толки и бабкины сказки, говорили просвещенные афиняне, и тысячу раз прав Эпименид, когда называет своих соплеменников лжецами.

Вплоть до второй половины XIX века европейские историки тоже не сомневались в правоте античного мудреца. Становление блистательной древнегреческой цивилизации традиционно относили к рубежу IX–VIII веков до н. э., тем более что и сами греки вели свое летоисчисление от первых Олимпийских игр (776 год до н. э.). Но когда немецкий археолог Генрих Шлиман раскопал в 1870 году легендарную гомеровскую Трою на холме Гиссарлык в Малой Азии, а через несколько лет отыскал златообильные Микены и крепкостенный Тиринф, стало ясно: в этом регионе открыта высокоразвитая культура бронзового века. А в 1900 году наступил черед острова лжецов, и афоризм Эпименида пришлось отправить в архив. Артур Эванс, выдающийся британский археолог, обнаружил на Крите развалины Кносского дворца, монументального сооружения площадью 16 тысяч квадратных метров. Чтобы как следует описать это запутанное нагромождение бесчисленных помещений и коридоров, Эвансу потребовалось четыре объемистых тома. Кносский дворец был резиденцией царей могучей Критской державы, и миф о лабиринте имеет, похоже, самое непосредственное к нему отношение. Грандиозные многоэтажные руины царского дворца и сегодня поражают туристов великолепием своей архитектуры.

Средиземноморье в эпоху античности

На карте цифрами обозначены: 1 – Геракловы столбы (Гибралтарский пролив); 2 – Мессинский пролив; 3 – полуостров Пелопоннес; 4 – острова Киклады

Если древнейшие цивилизации планеты – египетская, шумерская, протоиндийская – рождались в долинах крупных рек (Нил, Тигр и Евфрат, Инд), то критская культура бронзового века, получившая название минойской в честь легендарного царя Миноса, сложилась на острове. Уже в конце III – начале II тысячелетия до н. э. на Крите расцветают монументальное зодчество и фресковая живопись, возникает письменность, растут города и широко распространяется обработка бронзы. В отличие от земледельческих цивилизаций египтян, шумеров и протоиндийцев Крит с самого начала был в первую очередь морской державой, да и в континентальной Греции мореплавание всегда стояло на высоте. Ларчик открывается просто. Гористый рельеф Эллады скуповат на плодородные земли, а вот ее фестончатое восточное побережье, омываемое теплыми водами Эгейского моря с россыпью больших и малых островов, представляет собой почти идеальный испытательный полигон для оттачивания мореходных навыков. Балканское береговое кружево изобилует удобными бухтами, среднее расстояние между клочками скалистой суши обычно не превышает 50 километров. В ясную и безоблачную погоду, которая в этих краях не редкость, моряки никогда не теряли из виду землю, даже если их путь лежал поперек всего Эгейского моря – к берегам Малой Азии. Природа распорядилась так, что Эгеида стала не только колыбелью европейской цивилизации (ибо современная Европа взросла на устойчивом фундаменте античной натурфилософии, математики и естествознания), но и колыбелью мореплавания.

Мореплавание в бассейне Эгейского моря возникло примерно 8–10 тысяч лет назад. Не так давно на полуострове Пелопоннес близ древних Микен археологи обнаружили стоянку каменного века, где люди обитали на протяжении 17 тысяч лет – с XX по III тысячелетие до н. э. В слое, относящемся к VIII тысячелетию до н. э., удалось отыскать изделия из обсидиана – вулканического стекла. Между тем единственное месторождение черного обсидиана в Восточном Средиземноморье находится на острове Милос (прославленную Венеру Милосскую нашли именно там), который лежит в 140 километрах от континентальной Греции. Получается, что уже 10 тысяч лет назад жители Эгеиды смело выходили в открытое море.

В XVI веке до н. э. минойская культура переживает период максимального расцвета. К этому времени относятся лучшие памятники критской архитектуры, бурно развивается изобразительное искусство, совершенствуется кораблестроение. На смену легким ладьям приходят палубные суда, заметно оживляются торговые связи Крита с Египтом, Финикией и особенно с микенской Грецией, которая в ту пору находилась в зависимости от могущественной критской морской державы. Критские купцы постепенно осваивают практически все Средиземноморье. В ту пору флот правителей Кносса не знал себе равных, а их корабли ходили не только в Египет и Ливию, откуда доставлялась слоновая кость для резных безделушек, но через паутину северо-восточных проливов проникли в Черное море. По мнению некоторых историков, критяне были первыми европейцами, чьи весельные и парусные суда миновали Гибралтарский пролив (Столпы Мелькарта финикийцев и Геракловы столпы/столбы древних греков) и вышли на просторы Атлантики; за 4 тысячи лет до португальцев они побывали на Мадейре и Канарских островах, лежащих у западных берегов Африки. Возможно, критские мореходы посещали туманный Альбион на севере и даже остров Мадагаскар на юге, но столь экстравагантные версии доказать нелегко.

Беда в том, что документов минойской эпохи в нашем распоряжении весьма мало. И мы не умеем их читать. Расшифрована только самая молодая азбука – так называемое линейное письмо Б, которым пользовались и на Крите, и в Элладе. Язык линейного письма Б оказался греческим языком (правда, очень архаичным), и ученые полагают, что он проник на Крит в XIV веке до н. э., когда островом овладели ахейцы – выходцы из материковой Греции. А вот тексты, написанные линейным письмом А, которые датируются как раз временем расцвета минойской эпохи (1750 –1450 годы до н. э.) и представляют наибольший интерес, не прочитаны до сих пор. Точнее, читать мы их можем, но вот понять решительно не в состоянии, поскольку они написаны на неизвестном языке. Ясно только, что этот язык не греческий, и, вполне вероятно, не индоевропейский. В некоторых областях Крита линейное письмо А оставалось в ходу вплоть до XII века до н. э., то есть уже после ахейского завоевания. Еще хуже обстоит дело с критской иероглификой, возраст которой, по оценкам специалистов, составляет 40–45 веков. Таким образом, историки могут с известной долей уверенности говорить только о позднеминойской эпохе, когда Крит давно потерял самостоятельность.

В пору своего расцвета Крит, располагавший сильным флотом, был полновластным хозяином Средиземноморья, что в немалой степени объясняется его выгодным географическим положением. Этот остров, имеющий 250 километров в длину при ширине от 12 до 57 километров, лежит на равном расстоянии от Европы, Азии и Африки, угрожающе нависая над сопредельными странами. Аристотель пишет:

Кажется, что остров создан для того, чтобы повелевать Грецией. Его местоположение – одно из самых счастливых: остров господствует над всем морем, по берегам которого расположились греки. Крит отстоит весьма близко от Пелопоннеса в одном направлении и от Малой Азии, поблизости от мыса Триопия и напротив Родоса, по другому направлению. Вот почему Минос овладел морским могуществом и завоевал острова, из коих он составил свои колонии…

Античные историки пишут о талассократии критских царей, их безраздельном владычестве на море. В свое время критянам платила дань не только материковая Греция, но и Кикладские острова, и Сирия, и Сицилия, а их влияние распространялось до Балеарских островов и атлантического побережья Пиренейского полуострова. Миф о лабиринте и Минотавре – бесспорный отголосок этих даннических отношений, зависимости Микен от Кносса, особенно если принять во внимание широко распространенный на Крите культ быка. Орудием заклания жертвенного животного была двусторонняя секира «лабрис», поэтому греки называли дворец Миноса лабиринтом, что можно перевести как «дом секиры лабрис». В Кносском дворце есть целый зал, колонны которого украшены изображениями священной двойной секиры.

Причины глубокого упадка великолепной минойской культуры во второй половине II тысячелетия до н. э. окончательно не ясны. По всей видимости, талассократии Крита нанес смертельный удар природный катаклизм чудовищной силы – извержение вулкана на острове Санторин. Вообще-то Санторин – не отдельный остров, а небольшой архипелаг, лежащий на отшибе Кикладской островной дуги, протянувшейся на юго-восток от аттического острия Балканского полуострова. Он состоит из кривой подковы острова Тира (Тера, или Фера, в других транслитерациях) и нескольких мизерных клочков суши, расположившихся по соседству. Геологи свидетельствуют, что беспокойный вулкан на острове Санторин неоднократно пробуждался к активности в течение последних 100 тысяч лет, но извержение, приключившееся в середине II тысячелетия до н. э., было одним из самых катастрофических. Взрыв в 1883 году знаменитого вулкана Кракатау в Зондском проливе, выбросивший миллионы тонн грунта на высоту 70–80 километров и породивший 35-метровую волну, которая со скоростью 565 километров в час обрушилась на берега Суматры и Явы, в подметки не годится Санторинскому извержению. Средиземноморский катаклизм скорее можно уподобить извержению вулкана Тамбора в 1812 году, когда вулканический конус срезало почти вполовину, а тучи пепла закрыли небосвод на площади радиусом в 500 километров. Трое суток здесь стояла непроницаемая тьма. Метеостанции отметили выраженное падение среднепланетных температур в Северном полушарии (примерно на 0,5 градуса в течение года). Образовался кратер глубиной порядка 700 метров. Гигантская волна-цунами с корнем выворачивала деревья и выбрасывала далеко на сушу стоявшие на рейде корабли.

Архипелаг Санторин (острова Тира, Тирасия, Аспросини)

Архипелаг Санторин находится всего в 120 километрах от Крита, так что цветущий остров превратился в безжизненную пустыню. Прибрежные города были сметены чудовищной приливной волной. Гегемоны Средиземноморья в одночасье лишились своего великолепного флота, ибо корабли, предусмотрительно притаившиеся в удобных гаванях, были или разбиты в мелкую щепу, или выброшены на побережье. Тем, кто поспешил выйти в открытое море, тоже пришлось несладко. Суда беглецов застревали в густой каше из пемзы, их захлестывали грязевые волны, а люди гибли, задыхаясь от ядовитых газов. Редкие везунчики, сумевшие добраться до близлежащих островов, находили там лунный пейзаж, ибо пепел и пемза укутали их многометровым слоем. Уцелели только те, кто отчалил в дальнее плавание – за сотни миль от родных пенатов.

Крит, лежавший в руинах, был вскоре легко захвачен греками-ахейцами, предшественниками классических эллинов и создателями Микен и Тиринфа. Эстафетную палочку владык Средиземного моря (наравне с набиравшей силу Финикией) перехватили континентальные греки. Но победители торжествовали недолго: уже в XIV–XIII веках до н. э. начинается постепенный упадок бронзовых культур как на Крите, так и на территории материковой Греции. Победоносная Троянская война стала последним яростным усилием Микен. В XII–XI веках до н. э. в Грецию хлынули свирепые северяне – дорийские племена, разрушившие хрупкие ахейские царства до основания. Великолепную Элладу Агамемнона и Одиссея на 400 лет окутывает непроницаемый мрак (так называемые «темные века» греческой истории), и только в самом конце IX – начале VIII века до н. э. она выныривает из небытия, напитавшись свежей кровью пришельцев. Начинается «ползучий ренессанс», и греки вновь приступают к освоению Средиземноморья, отчаянно конкурируя с финикийцами.

О кораблях критян нам известно еще меньше, чем о царе Миносе. Бесспорно только, что их парусно-гребные суда были прочны, надежны и обладали неплохими по тем временам мореходными качествами. Именно критским мастерам принадлежит честь изобретения остойчивого килевого судна, снабженного шпангоутами, хотя суда подобного типа испокон веков строили и в Сирии, и в Финикии. В отличие от плоскодонных кораблей, на которых плавали древние египтяне, килевое судно прекрасно выдерживает удары волн и совершенно незаменимо при плаваниях в открытом море, особенно в непогоду. Находясь в зените своего могущества, критяне в погоне за скоростью начинают строить палубные корабли из ливанского кедра, оснащенные двумя и даже тремя мачтами. Главным движителем этих минойских бригантин становится парус, хотя весьма маловероятно, что они могли идти против ветра. Искусством ходить галсами, ставя парус наискосок к ветру, впервые овладели троянцы, располагавшие сильным флотом. Впрочем, это скорее исключение, чем правило, ибо на протяжении всей античной эпохи ведущей судовой тягой оставалась мускульная сила гребцов. Плавания в большинстве случаев были каботажными. Моряки остерегались потерять берег из вида, а паруса ставили только при попутном ветре. Это в равной степени касается и греков, и критян, и даже прославленных финикийцев, обогнувших Африку в конце VI века до н. э.

Средиземное море представляет собой обширный вод ный бассейн площадью 2,5 миллиона квадратных километров, стиснутый между тремя частями света – Азией, Африкой и Европой. На западе оно сообщается с Атлантикой через Гибралтарский пролив, а на северо-востоке через так называемую Черноморскую проливную зону, которая состоит из Мраморного моря и узких проливов Дарданеллы и Босфор, соединяется с акваторией Черного моря. Ширина Дарданелл колеблется от 1,3 до 27 километ ров при максимальной глубине 153 метра; Босфор, соединяющий Черное море с Мраморным, вообще больше похож не на морской пролив, а на узкую извилистую реку – его ширина в отдельных местах меньше 1 километ ра (700–800 метров), а средние глубины не превышают 65 метров (только редкие впадины достигают 90 метров).

Мраморное море со знаменитыми проливами Дарданеллы и Босфор

Хотя изрезанная береговая линия Средиземного моря, чехарда внутренних морей и многочисленные острова благоприятствовали раннему становлению мореплавания, его освоение растянулось на многие сотни лет. Мореходы древности неплохо изучили господствующие ветра и течения Средиземноморья, но море не уставало преподносить сюрпризы кормчим ненадежных весельных скорлупок, поэтому можно с полным доверием отнестись к сообщениям античных хроник, повествующих о гибели целых военных флотов во время сильного волнения на море. На рубеже II–I тысячелетий до н. э. далекие морские вояжи таили в себе смертельный риск, и моряки населили темно-голубые воды Средиземного моря отвратительными чудовищами, глотающими корабли. К сожалению, реконструировать географию морских путешествий в те баснословные времена нелегко, поэтому можно только предполагать, о каких напастях толкуют сказители и певцы. И все же попробуем отыскать рациональное зерно в туманных преданиях.

Где, например, находились ужасные плавучие скалы Симплегады, разбивавшие в щепки корабли путешественников? Или блуждающие скалы Планкт, сулившие морякам неминуемую гибель? А ведь были еще жуткие Харибда и Сцилла, подстерегавшие неосторожных путников. Проплыть мимо этих чудовищ без помощи олимпийцев было весьма проблематично. В свое время они доставили немало неприятностей и царю Итаки Одиссею, воспетому Гомером, и легендарному Язону, отправившемуся в страну колхов за золотым руном.

Колхида – историческое название западной части современной Грузии, области в долине реки Риони. Следовательно, Язону удалось добраться до восточного побережья Черного моря, но далее рассказывается, что на обратном пути он поднялся по Истру (Дунаю), затем достиг Родана (Роны) в земле кельтов и, спустившись вниз по реке, вышел в Средиземное море. Что и говорить, весьма странный и едва ли осуществимый маршрут.

Многие ученые считают, что миф об аргонавтах, вероятнее всего, сложился в VIII веке до н. э. в виде не дошедшей до нас эпической поэмы с характерной для эпоса гиперболизацией и погружением в мифические рассказы о первых плаваниях греков в Черное море. Впрочем, существует и другая точка зрения, отодвигающая подвиги Язона в более далекое прошлое – к излету героической ахейской эпохи накануне Троянской войны (примерно 1190–1180 годы до н. э.). А запутанный маршрут аргонавтов объясняется сравнительно просто: анонимный автор, ничтоже сумняшеся, повязал одной сюжетной линией греческие плавания в диаметрально противоположных направлениях – в Черное море и в район Западного Средиземноморья.

Язон отправился в далекую Колхиду за золотым руном по приказу Пелия, родного брата его отца и царя Иолка в Фессалии. Уникальное судно в полсотни весел срубили из элитного леса, и сама воительница Афина, рожденная из головы тучегонителя Зевса в полном боевом облачении, благословила отважных путешественников, собственноручно укрепив в носовой части славного «Арго» кусок вещего дерева, сработанный из древесины додонского дуба. Подняв якоря, аргонавты взяли курс на севе ро-восток и вскоре, миновав извилистый Геллеспонт (Дарданеллы) и Пропонтиду (Мраморное море), оказались лицом к лицу с плавучими Симплегадами, преграждавшими выход в Понт Эвксинский – Гостеприимное море (сегодня оно зовется Черным). Два исполинских утеса то сталкивались с оглушительным грохотом, вспенивая воду, то разъезжались в стороны, открывая узкий проход. Благодаря помощи Афины кораблю удалось преодолеть сильное встречное течение, и «Арго» успешно проскользнул между кошмарными скалами. Симплегады лишь немного повредили корму судна, после чего застыли навсегда, оставив между собой неширокий пролив. Повернув на восток, аргонавты двинулись вдоль южного берега Эвксинского Понта и через некоторое время достигли кавказского побережья Черного моря.

Географические вехи плавания аргонавтов в Колхиду практически не оставляют сомнений, что Симплегады – это Босфорский пролив. А вот где искать Сциллу с Харибдой и блуждающие скалы Планкт, с которыми Язон повстречался на обратном пути? В греческой мифологии Сцилла – морское чудовище с шестью собачьими головами и на двенадцати ногах, подстерегающее путешественников на крутой скале узкого пролива. А на другом берегу этого же пролива притаилась прожорливая Харибда в виде страшного водоворота, трижды в день глотающая и снова выплевывающая непроглядно-черные воды. Даже сам повелитель морей Посейдон не в силах помочь человеку, оказавшемуся между Харибдой и Сциллой. Но хитроумный Одиссей все-таки сумел избежать гибели во время своего плавания на запад. Аргонавты, как мы помним, столкнулись с опасными тварями тоже в западной части Средиземного моря, так как возвращались на родину кружным путем – через Дунай и Рону.

Итак, у нас есть внятный опознавательный знак – узкий пролив, на берегах которого обитают чудовища. Историки не сомневаются, что речь идет о Мессинском проливе, изобилующем опасными водоворотами, который отделяет Сицилию от южной оконечности итальянского сапога. И погубители кораблей – блуждающие скалы Планкт – следует искать в Западном Средиземноморье. Почти наверняка это южный берег Сицилии, крутой и скалистый, который был настолько усеян рифами, что уследить здесь за направлением течений мог только корм чий-виртуоз. Куда ни кинь, всюду клин.

Апеннинский полуостров с пришвартованной к нему Сицилией и выступ африканского берега в районе современного Туниса на юге делят Средиземное море на западную и восточную части. Грекам, плывшим с востока на запад (или наоборот), приходилось выбирать из двух зол: или проходить капризным Мессинским проливом, или огибать Сицилию с юга, рискуя напороться на острые рифы. Конечно, всегда оставался третий вариант: взяв курс на юг, уйти подальше от коварного сицилийского побережья и просочиться в Западное Средиземноморье через относительно широкий Тунисский пролив. Однако подобный маневр тоже имел свои недостатки. Во-первых, античные мореходы остерегались потерять из вида берег (вспомним, что плавания в те времена были в основном каботажными), а во-вторых, проливы между Сицилией и Африкой контролировали финикийцы, точнее, их колония на африканском побережье – могущественный Карфаген, располагавший сильным флотом. Умные греки до поры до времени на рожон не лезли и потому плавали на запад через Мессинский пролив.

Карфаген, находившийся на территории современного Туниса, был основан выходцами из финикийского города Тира в 825 или 814 году до н. э. Финикия – это узкая полоска земли на восточном побережье Средиземного моря, прижатая к воде отрогами Ливанских гор. После заката микенской Греции города-государства Финикии – Библ, Сидон, Тир и некоторые другие – сделались полновластными хозяевами внутренних морей Средиземноморья, сменив на этом поприще легендарных критян. Их корабли, срубленные из прочного ливанского кедра – «круглые» торговые суда, увенчанные высоким форштевнем с конской головой, и хищные низкобортные биремы с двумя ярусами весел, снабженные мощным тараном, – бороздили Средиземное море от Гибралтарского пролива до дельты Нила. В начале I тысячелетия до н. э. колонии финикийцев вырастают на северном побережье Африканского континента, на южных берегах будущей Франции и Пиренейского полуострова. Они колонизуют Кипр, Мальту, Сардинию, Корсику и Балеарские ост рова. Карфаген (Карт-Хадашт по-финикийски) номинально подчинялся Тиру, но фактически пользовался полной самостоятельностью. Карфагенская олигархическая республика постепенно объединила разрозненные финикийские колонии североафриканского побережья, покорила многочисленные ливийские племена и стала самой влиятельной силой в Западном Средиземноморье. Карфагеняне успешно торговали с загадочным государством Тартесс на юго-востоке современной Испании, вывозя оттуда олово и серебро, первыми вышли в Атлантику (если не считать легендарных плаваний критян) и основали на юго-западе Пиренейского полуострова торговую факторию Гадес. Правители Карфагена не обошли вниманием и Сицилию, лакомый кусок, рассекающий Средиземное море надвое, но здесь им пришлось столкнуться с греческими колонистами. Сицилия всегда была яблоком раздора между греками и финикийцами, но греческая экспансия в Средиземном море развернется чуть позже – в VIII–VI веках до н. э.

Поначалу греческие колонисты устремлялись на восток и северо-восток – в бассейны Эгейского, Черного и Азовского морей, где возникли многочисленные поселения, но со временем вектор эллинской экспансии поменял ориентацию – их заинтересовало Западное Средиземноморье. Они обосновались в Сицилии и Южной Италии, изрядно потеснив финикийцев (эти земли стали называться Великой Грецией); выходцы из Фокеи (греческий город на побережье Малой Азии), пройдя через Мессинский пролив, основали в устье Роны богатую колонию Массалию (современный Марсель на юге Франции). Массалиоты в дальнейшем стали достойными конкурентами Карфагена в западной части Средиземного моря. К середине I тысячелетия до н. э. греки отхватили у карфагенян ряд поселений на южном берегу Пиренейского полуострова.

Примерно к этому времени относятся первые плавания в Атлантику, за Столпы Мелькарта, и это уже не велеречивые рассказы о богах и героях, а события, более или менее надежно документированные. Речь идет об африканской кругосветке финикийцев в самом начале VI века до н. э., экспедиции карфагенянина Ганнона в район Гвинейского залива (около 525 года до н. э.) и путешествии массалиота Пифея в Британию и Норвегию (IV столетие до н. э.).

Финикийцы называли Гибралтарский пролив Столпами Мелькарта в честь верховного божества города Тира (в буквальном переводе «царь города»), а греки переименовали его на свой лад – в Геракловы столпы (столбы). Они не сомневались, что обрывистые утесы на его берегах раздвинул некогда герой античных мифов Геракл. Ширина Гибралтара колеблется от 14 до 44 километров, глубина составляет порядка 275 метров. Между прочим, выход в Атлантику на старинных гребных кораблях был весьма непростой задачей, потому что океанические воды, вторгающиеся в Средиземноморский бассейн, создают сильное встречное течение в Гибралтарском проливе. В Средиземное море впадает сравнительно мало крупных рек (самые полноводные – Рона, Эбро, По, Нил), а дожди над ним редки, поэтому за счет испарения оно теряет больше воды, чем получает извне. Так создается отрицательный водный баланс, и в результате уровень Средиземного моря на 0,6–1 метр ниже уровня Атлантического океана. Кроме того, отрицательный водный баланс обусловливает повышенную соленость средиземных вод по сравнению с атлантическими и их неповторимый цвет – темно-голубой в открытых частях акватории. О трудностях, с которыми еще совсем недавно был сопряжен выход из Средиземного моря на просторы Атлантики, дает представление запись в вахтенном журнале, сделанная капитаном парусного судна в 1850 году:

…скопилось большое число судов, не менее 1 000 флагов, которые лишены возможности пройти пролив из-за полного штиля между нашим местом и Гибралтаром. За последние три месяца в Атлантику не удалось выйти ни одному судну.

О путешествии финикийцев вокруг Африки в 597–594 годах до н. э. нам известно из короткого сообщения знаменитого древнегреческого историка Геродота, жившего в V веке до н. э., более столетия спустя. В четвертой книге своей «Истории» он пишет, что по приказу египетского фараона Нехо II экспедиция финикийцев вышла из Красного моря, двинулась на юг, за три года обогнула Африку, плывя с востока на запад, и вернулась домой через Геракловы столпы. Правда, Геродот именует Африку Ливией, поскольку слово «Африка» появится много позже: римляне так назовут земли поверженного Карфагена. Однако послушаем самого Геродота.

Ливия же, по-видимому, окружена морем, кроме того места, где она примыкает к Азии; это, насколько мне известно, первым доказал Нехо, царь Египта. После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив (Красное море. – Л. Ш.) царь послал финикиян на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы столпы… Финикияне вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному (Индийскому. – Л. Ш.) океану. Осенью они приставали к берегу и, в какое бы место в Ливии ни попадали, всюду обрабатывали землю; затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше. Через два года на третий финикияне обогнули Геракловы столпы и прибыли в Египет. По их рассказам – я-то этому не верю, во время плавания вокруг Ливии солнце оказывалось у них на правой стороне. Так впервые было доказано, что Ливия окружена морем.

Долгое время историки и географы сомневались в реальности подобного плавания за шесть веков до н. э., да и сегодня отношение к этому фрагменту неоднозначное. Однако в тексте Геродота есть весьма примечательная деталь, на важность которой впервые обратил внимание знаменитый географ и путешественник Александр Гумбольдт. Самое невероятное в рассказе о плавании вокруг Африки заключается в том, что финикийцы видели солнце справа. Для современников Геродота это была чушь несусветная, и сам «отец истории» тоже не поверил этому сообщению, хотя добросовестно вставил его в текст, оговорившись «я-то этому не верю». Ведь экспедиция огибала Африку в направлении с востока на запад, а любой житель Средиземноморья прекрасно знал: если судно плывет на запад, то солнце находится слева по борту, то есть светит в полдень с юга. А вот финикийцы умудрились увидеть его на севере, – как можно поверить в этакую нелепость?

Все дело в том, что при движении с востока на запад в Южном полушариисолнце в полдень действительно будет светить справа по борту, то есть на севере. Но чтобы в этом удостовериться, необходимо пересечь экватор. Измыслить подобную дичь совершенно невозможно, поэтому рассказ путешественников о солнце справа, который Геродот посчитал развесистой клюквой, наоборот, является веским аргументом в пользу финикийской экспедиции.

Немецкий путешественник Пауль Вернер Ланге считает, что уже сама определенность маршрута исключает всякие сомнения. Он пишет:

Как протекало плавание, можно строить только догадки. Возможно, моряки покинули Египет в конце лета, проследовали на юг вдоль побережья Сомали, подгоняемые северо-восточным муссоном, который дует здесь в октябре – ноябре, а область юго-восточных пассатов преодолели с помощью Мозамбикского течения. Пассат, до сих пор препятствовавший продвижению вперед, по ту сторону мыса Игольного (самая южная точка Африканского континента. – Л. Ш.) услужливо наполнил их паруса. Наибольшие трудности подстерегали мореплавателей в экваториальной зоне штилей и там, где они задержались из-за северо-восточного пассата и Канарского течения. Совершенно неясно, на каком берегу они сеяли свое зерно, но для истории открытия Африки это не имеет значения, равно как и само предприятие. Как и смелые плавания викингов в Америку, оно не оказало влияния на ход истории.

Конечно, вопросы все равно остаются. Согласно тогдашней картине мира, Индийский океан представлял собой замкнутое внутреннее море, окруженное в том числе и африканским побережьем, поэтому Африку нельзя обогнуть в принципе. Как мог фараон (человек, надо полагать, образованный) отдать столь бестолковый и невразумительный приказ – обойти вокруг Ливии и вернуться через Геракловы столпы в Египет, если почти наверняка был убежден в совершенной невозможности подобного предприятия? С другой стороны, крайне маловероятно, чтобы он задался сугубо научной целью – подтвердить или опровергнуть общепринятую модель мироустройства. Вероятнее всего, экспедиция направлялась в Пунт или Офир, одну из тех полулегендарных, почти мифических стран на восточных берегах Африканского континента, о несметных богатствах которых испокон веков рассказывали удивительные вещи. Не найдя вожделенных сокровищ, путешественники двинулись дальше на юг и в конце концов обнаружили, что плывут уже в северо-западном направлении. А «приказ» фараона, видимо, – позднейшая вставка, призванная хоть как-то обосновать дерзкое предприятие. Так или иначе, но сам факт африканской кругосветки за 600 лет до н. э. сомнений практически не вызывает.