Текст книги "Помни обо мне"

Автор книги: Лев Овалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Лев Сергеевич Овалов
Помни обо мне

ПОЯВЛЕНИЕ ЮРЫ

История эта похожа на приключенческую повесть, хотя ничто в ней не выдумано и она полна подлинного жизненного драматизма.

«Помогите найти Таню». Вот с чем пришел ко мне Юра, сын моего приятеля Сергея Петровича Зарубина. Мы с Сергеем Петровичем вместе учились. Потом наши пути разошлись. Зарубин стал крупным инженером, а из меня инженера не получилось. Но дружеские отношения сохранились. Зарубин женился. По любви. Анна Григорьевна, его жена, к технике не имеет касательства, она искусствовед. Поэтому атмосфера их дома насыщена искусством. Старший их сын, Евгений, инженер, пошел по стопам отца. Юра заканчивает среднюю школу.

Мальчик как мальчик. Развитой, начитанный, любимец в семье. Изредка заводит со мной разговоры на литературные темы.

И вот появляется у меня. Произносит две или три ничего не значащих фразы и объявляет:

– Помогите найти Таню.

Что за Таня – у меня ни малейшего представления.

– А… почему ее надо искать?

Выясняется, что Таня – одноклассница Юры. Исчезла несколько дней назад. Не пришла в школу. Сперва думали, заболела. Пошли навестить. Мать говорит, уехала на целину. Юра уверен, что это не так: Таня никогда не говорила о целине.

– А почему это так вас заботит?

– Таня – мой товарищ.

– И только?

Лицо его розовеет. Кажется, этого вопроса лучше не касаться. Но он выдерживает мой взгляд.

– А чем могу быть полезен я?

– Именно вы!

Вот она – цена писательской популярности! Юра читал мои детективные повести и наивно воображает, что тот, кто пишет о разведке, сам должен быть хорошим разведчиком.

Но отказать в помощи тоже нельзя.

– Куда же все-таки она могла деться?

– Все дело в матери.

– Думаете, это мать ее услала?

– Никуда она ее не усылала, но косвенная виновница – она!

О чем-то Юра умалчивает, а я не расспрашиваю. Возможно, поэтому я и узнал историю отношений Тани и Юры.

Через несколько дней меня вызвала по телефону Анна Григорьевна:

– Зайдите к нам.

В сборе вся семья. Сергей Петрович то и дело снимает очки, выглядит каким-то взъерошенным. Анна Григорьевна более сдержанна, однако и ей не по себе. Спокойнее других Евгений, хотя и у него на лице саркастически-недовольное выражение.

Юра у окна. Всматривается во что-то такое, что видно ему одному.

– Вы только подумайте! – вибрирует контральто Анны Григорьевны. – Юра не хочет держать выпускные экзамены. Собирается куда-то ехать!

– Мальчишеская блажь, – вмешивается Сергей Петрович. – Какой-то модный нигилизм…

Втроем уговариваем Юру закончить школу. Евгений молчит, но, судя по его улыбочкам, держится доброжелательного нейтралитета в пользу родителей.

Внимательно рассматриваю Юру. Черты лица у него, пожалуй, порезче, погрубей, чем у брата. Волосы темные, только что не черные. Густые брови. Карие глаза. Быстрые и влажные, как у жеребенка. Крупный прямой нос. Бледные, чуть розовые губы. Смуглые щеки. Резко очерченный подбородок. Не то чтобы очень красив, но такие парни нравятся девушкам.

– Просто неразумно бросить школу перед экзаменами, – говорю я. – Пустить насмарку десять лет…

– Неблагоразумно, – иронически соглашается Юра.

– Да, неблагоразумно, – подтверждаю я. – Насколько все усложнится для вас в будущем!

– Ему открыта прямая дорога в университет, – стонет Анна Григорьевна. – У него блестящие способности…

– Разум и благоразумие не одинаковые понятия, – назидательно поясняет Юра. – Благоразумие божок обывателей…

Однако он постепенно позволяет себя убедить.

Анна Григорьевна облегченно вздыхает.

– Преподаватель химии прочит Юре блестящую будущность, – делится она со мною своей мечтой. – С его работой об инсектицидах знакомились на химфаке…

Сергей Петрович заключает разговор:

– Ты даешь слово?

– Ладно, – мрачно соглашается Юра. – Подчиняюсь благоразумию.

Через месяц Юра внезапно опять появляется у меня.

Июньский вечер, тепло. Но Юра в костюме. Ему хочется выглядеть старше своих лет.

– Как дела?

– Порядок.

Лезет во внутренний карман, протягивает аттестат.

– Ого! Одни пятерки…

Желтый закат льется в раскрытое окно. За стеклами шкапов светятся корешки книг. На подоконнике в глиняной обливной вазе букет сирени. Лиловые гроздья кажутся розовыми. Юра подходит к цветам, прячет в них лицо. Как ни серьезничает, а все-таки еще очень молод!

– Рассказать вам о Тане?

ВСТРЕЧА В ТРЕТЬЯКОВКЕ

Рассказывает Юра сумбурно, то излишне подробно, то скороговоркой, а чего не договаривает, я мысленно договариваю за него.

Таню он знает шесть лет. С того самого года, когда Зарубины получили новую квартиру и Юра попал в новую школу. Была самой заурядной девчонкой.

Как-то организовывали лыжную вылазку. Пригласили Таню. Не пошла.

– Мама не позволяет надолго отлучаться из дому.

– А что ты делаешь дома?

– Шью, читаю.

Юра дал ей «Жизнь взаймы». Роман Ремарка. Она вернула книгу через два дня.

– Ты это с какой целью дал мне такую книжку?…

«Дура!»

Так Юра, конечно, не сказал, но подумал.

В прошлом году осенью Светлана Павловна, преподавательница литературы, задала домашнее сочинение: «Русская природа в произведениях Левитана». Нашлись, конечно, такие, что ограничились репродукциями. Но большинство решило пойти в Третьяковку… Клава Полухина, секретарь комсомольской организации, предложила организовать экскурсию Массовое мероприятие! Но Светлана Павловна воспротивилась:

– Не для галочки посылают вас в Третьяковку, пусть каждый побудет с Левитаном наедине.

Пошел и Юра. Побыл наедине с Левитаном. И заодно навестил Нестерова.

– Очень я люблю этого художника. Стою перед «Видением отроку Варфоломею»… До чего все необыкновенно! Сухая осень. Опаленная ветерком травка. Обломанная елочка. За леском церковка. Два голубых куполка. Внизу серые сараюшки. Гряды зеленой капусты… Как надо любить Россию, чтобы так ее написать! И стоит посреди этой России отрок. Смотрю и не могу наглядеться. Гладкие льняные волосы, огромные синие удивленные глаза, прямой, чуть вздернутый нос, чуть припухлые скорбные губы, тонкая шейка… Да за такую девушку, с таким лицом, умереть можно!

Встал Юра перед картиной, задумался, ушел в себя. Оборачивается и… сперва не может даже понять. Рядом – Варфоломей.

Так заново он открыл для себя Таню. Это была Таня Сухарева, на которую Юра никогда не обращал внимания.

– Таня, ты?

– Я.

– А ты видишь, кто перед тобой?

– Мальчик…

Они вышли из Третьяковки рука об руку. Дошли до набережной.

– Пошли в кино?

– Нет, нет…

Юра не помнит, о чем они в тот раз говорили, но, когда они уже прощались, Таня вдруг широко раскрыла глаза, посмотрела так, точно увидела Юру впервые, и сказала.

– Знаешь, Юра, ты… удивительный!

Они стали встречаться каждый день. Таня стеснялась подруг. Юра пораньше выходил из школы и ждал где-нибудь за углом. Скучно им не было. Они гуляли, радовались первому снегу, ходили по музеям…

Однажды Юра уговорил Таню пойти в театр. Она редко бывала в театре и очень волновалась. Он повел ее на «Марию Стюарт». Юра не поклонник Шиллера, но он решил образовывать Таню. А перед этим дал прочесть Цвейга.

Когда Мария Стюарт шла на казнь, Таня судорожно вцепилась ему в руку.

– А где… собака?

Цвейг рассказывает, как любимая собачка Марии Стюарт выскочила после казни из складок ее платья. Цвейг и Шиллер слились у нее в одно.

Потом ехали в метро. Потом шли пешком. Потом… Потом остановились в воротах ее дома, и Юра ее поцеловал.

Как-то Юра уговорил Таню пойти в кафе. Выбрали подальше от своего района, чтобы не попасться никому на глаза… Таня была в кафе впервые.

Юра заказал ужин. Сухое вино Тане не понравилось. Тогда Юра заказал ликер, и ликер она выпила. Уговорились вернуться пораньше, но решили потанцевать и не заметили, как прошло время. Вышли из кафе около одиннадцати.

– Ой, что мне будет!…

К счастью, на углу стояли такси. Через двадцать минут Таня была дома.

В школу она пришла с распухшим лицом. На щеке синяк, один глаз заплыл.

– Шла в темноте по коридору, сосед внезапно открыл дверь, – объяснила она.

А после уроков призналась Юре, что ее побила мать.

Мать, оказывается, не спала. Сидела в темной комнате у окна и ждала дочь. Она видела, как подъехала машина, как Таня выскочила из такси, как послала воздушный поцелуй…

И как только дочь вошла в комнату, началась расправа.

– И ты молчала?

– А что мне оставалось…

– А отец?

– У меня нет отца…

Оказалось, Таня не знает своего отца. Он обманул ее мать и исчез еще до рождения Тани.

Мать Тани считает, что все мужчины – негодяи.

– Легче видеть тебя мертвой, – говорит она Тане, – чем обманутой каким-нибудь лоботрясом.

Мать Тани выросла в деревне.

После войны на помощь колхозу посылали студентов. Один из них и обманул Танину мать. Она была еще совсем юной девушкой. Пообещал жениться, увезти с собой, а сам исчез, едва узнал о ее беременности.

Мать уехала от пересудов в Москву. Приютила ее какая-то сердобольная бабушка Дуся, помогла даже устроиться на фабрику. Таня родилась уже в городе. Жизнь, конечно, у матери была не сахарная: работа, ребенок, да еще божья старушка, за которой тоже приходилось ухаживать, как за ребенком.

Бабушка Дуся умерла, когда Тане исполнилось восемь лет. Достались им в наследство комната и незатейливое бабкино имущество: кровать, комод и киот.

После своего признания Таня настороженно посмотрела на Юру:

– Одну тайну ты узнал…

– А разве есть еще тайна?

– Есть. Я скажу. Только позже.

Юра не допытывался: рано или поздно Таня все равно с ним поделится.

По правде сказать, он не придал ее исповеди большого значения: какое, в общем, ему дело, есть у нее отец или нет!

Потом заметил, что Таня ждет и от него рассказа о своей семье.

Он просто предложил:

– Познакомить тебя с моими предками?

– Ой, что ты!

Все же Юра зазвал ее к себе. Она согласилась зайти, когда он поклялся, что дома у него никого нет.

Показал квартиру. Мамины альбомы. Таня все удивлялась, что у Юры отдельная комната.

– Поженимся, тоже будешь здесь…

Юра прервал рассказ. Точно спохватился. Я так и не понял, как далеко зашли его отношения с Таней, виноват он в чем перед ней или нет.

Парень он хороший, но избалован.

Однако заподозрить Юру в непорядочности невозможно, в нем рано проявилось чувство ответственности, он был хозяином своего слова.

ССОРА

Юра помолчал и перешел к событиям, которые и привели его ко мне.

Как ни боялась Таня матери, она согласилась встречать Новый год вместе с Юрой. На школьный бал Таню мать не могла не пустить. А оттуда легко сбежать к Зарубиным.

Юра принялся выяснять, где встречают Новый год родители. Обычно они куда-нибудь уезжали. Закинул удочку: как посмотрят, если у него соберется небольшая компания? Возражений не встретилось. Все было на мази. И вдруг Таня объявляет, что никуда не пойдет: не пускает мать.

– Вина у нас не бывает, но я куплю лимонада и мысленно чокнусь с тобой в двенадцать часов…

А тут сюрприз от родителей: они перерешили, надо кого-то пригласить, удобнее дома…

– Ты зови своих приятелей, мы тебя не стесним.

Но какое уж тут веселье под контролем папы и мамы!

Все отменяется. Но Юра не огорчился. Таня Новый год не встречает, и он не будет. Так он ей и сказал.

Зато Витька Куценко устроил Юре сцену.

– Приходите, но будут папа и мама…

Через день Витька заявляет:

– Встречаем у меня на даче. Я уже объявил родителям, что организуем лыжную вылазку…

Отец Витьки – генерал, у них шикарная дача, но зимой они там не живут. Надо поехать, заранее натопить, все подготовить…

Юра отказался:

– Нет настроения…

На него набросились:

– Сам затеял, а теперь в кусты…

Вечером под Новый год, Витька предусмотрительно заехал за Юрой:

– Собирайся.

Не отступишь!

На даче целое общество. Несколько одноклассников Юры и еще какие-то парни из дома, где живет Витька. Из девочек только Нелька и Светка из их класса.

– Представляю, что будет, если я приду домой пьяным. Меня принялись бы воспитывать с утра до вечера. Отец читал бы лекции, ссылался на моральный кодекс, грозил вмешательством комсомола. Мать приводила бы дурные примеры из жизни художников… А Витька не раз приходил домой пьяным и хоть бы что. Не знаю, как Витькин отец командовал на фронте, но перед Витькой он все время в обороне.

Сели. Шум. Радиола. Витька во главе стола.

– Прошу не церемониться… Юра, тебе чего: водки или коньяку?

– Я не буду пить.

– Нелька, расшевели его!

В школе ее всем ставят в пример, а тут – губы намазаны, ресницы накрашены, нога на ногу, коленка блестит, как бронзовый пятачок…

– Юра, водки или коньяку?

И – чмок!

– Прекрати.

– Что ты нашел в этой несчастной Таньке?

– Прекрати.

– Медуза какая-то.

– Прекрати, тебе говорят!

Насели на меня, выпил я рюмку.

– Потанцуем!…

Пригасили свет.

– Юрочка… – Это Нелька. – Пойдем?

Я пошел. Танцую я прилично. Мама считает, что современный мужчина должен уметь танцевать, и я танцую иногда с мамой, когда бываю с ней на каких-нибудь вечерах. Но тут…

– Ты что это делаешь? – говорю Нельке. – Убери ногу…

– Дурачок…

Я взял ее за руку, подвел к дивану.

– Сиди!

– Юрочка, ты чересчур целомудрен…

Юре стало противно. Не должен он был встречать Новый год, если Таня не может. Встал. Кто танцует, кто закусывает. Радиола гремит. Вышел в холл. Так Витька называет прихожую. Оделся. Витька вслед: «Ты куда?» – «В уборную». И – ушел. На станцию. Мимо запорошенных снегом дач. Кое-где горит свет. Доносится музыка. А Юра рад, что ушел…

Все долгие дни каникул Юра не видел Таню. А когда в первый день занятий подошел к ней – убежала. Дождался у выхода.

– Таня!

– Нам не о чем говорить.

И так изо дня в день. Избегает. Решительно избегает. В конце концов у Юры тоже самолюбие…

Учится Таня все хуже. Не по себе ей. Восковая стала какая-то.

Светлана Павловна тоже пробовала с ней говорить.

– Нет, ничего, Светлана Павловна. Ничего со мной не творится. Хорошо, я мобилизуюсь.

Юра ее еще раз подстерег:

– Таня!…

– Нам не о чем говорить…

Какая-то обреченность слышалась в ее голосе…

Видел, как она переживает, но чего-то я недопонял…

День от дня она все заметнее сторонилась людей. И вдруг исчезла. Случилось это в апреле. Не пришла в школу. День, другой, третий… Решили, что заболела. Прошла неделя. Тани нет.

Юра к Полухиной:

– Клава, надо узнать…

– Больна.

– Сходи или пошли девочек.

Сходила.

– Ты знаешь, уехала на целину.

– Перед самыми экзаменами?

– И я не понимаю.

– Адрес спросила?

– Мать говорит, не знает.

В классе только и разговоров о Тане. Уехала перед самыми экзаменами!

А тут подходит к Юре Майка, подруга Нельки:

– Мне надо тебе что-то сказать…

Вышли из школы. Майка улыбается:

– Это из-за тебя.

– Что?

– Танька уехала.

– Почему из-за меня?

– После встречи Нового года Нелька нарочно зашла к Таньке. «Не поехала встречать Новый год? Вот и потеряла Юрку! Он мне там в любви объяснился…» В общем, раскрыла Тане глаза.

На следующий день Юра говорит Нельке:

– Ты что наделала?

– Выдала желаемое за действительное!

ПОИСКИ

Юра не помнил номера дома, не знал номера квартиры, но самый дом знал хорошо. Старый двухэтажный дом. Первый этаж. Соседи Сухаревых по квартире – какая-то санитарка да инженер с женой, которые приходят только ночевать.

Пошел под вечер. Позвонил. Дверь открыла простоволосая тетка с желтым одутловатым лицом. Юра сразу подумал: вряд ли у них найдутся точки соприкосновения.

– Мне… маму Тани Сухаревой.

– Стучите налево.

Оказывается, соседка.

Налево так налево. Постучал.

– Заходите.

Вот где обитала Таня! Скромно обставленная комната. За шитьем у окна женщина. Вот какая у нее мать! Нестарая. Даже красивая. Две косы вокруг головы. Темно-русые, без малейшей седины. Большелобая. Холодные голубые глаза. На щеках легкий румянец. Бледные губы… Не похожа на Таню. И чем-то похожа… Белая блузка, темная юбка, тупоносые туфли на низком каблуке… Ничего не осталось от деревенской девушки, какой она когда-то появилась в Москве.

Вопросительный неласковый взгляд.

– Здравствуйте. Я… товарищ Тани. Мы учимся в одном классе. Мы хотим знать… В смысле – ее товарищи. Она так неожиданно уехала. Мы хотим узнать ее адрес.

А Танина мать молчит. Откладывает шитье в сторону. Встает. Сцепила спереди руки. Мало сказать, что взгляд ее недружелюбен. Она не произнесла еще ни слова, но Юра понимает, что она знает кто он, знает все.

– Это вы тогда привезли Таню на такси? Напоили пьяной и привезли?

– Я не напаивал…

– Так вот, молодой человек, Таня уехала, и незачем вам больше сюда ходить.

Все-таки Юра пытается что-то сказать:

– Тане необходимо… закончить… школу. Понимаете? Комсомольская организация поручила мне…

А мать свое:

– Хватит! Каждый день…

– Что каждый день?

– Начала пропадать. И утром. И вечером…

– Да не бывала она у меня!

– Врете! Лопнуло мое терпение. Я так ей и сказала: пойду в школу и все расскажу!

– Что?

– Про ваши отношения!

– И после этого… Таня уехала? Значит, это ваша вина?

И тут же понял, что ответа он не дождется. Вот-вот она заплачет, закричит, и Юра услышит такое, после чего никогда уже не сможет заговорить с этой женщиной…

Он не помнит, как очутился за дверью.

Тетка с желтым лицом дежурила в коридоре. Она участливо посмотрела на Юру.

– Прогнала?

Тот кивнул.

– Не обижайся, – утешила она его. – Марья Ивановна не в себе…

Зашаркала к двери напротив, потянула юношу за рукав.

– Тебя как зовут?

– Юрий…

– Зайди, милок…

В комнате теснее тесного, мебели немного – кровать, стол да рыночный буфет, но вся комната загромождена разным хламом, всякими ящиками, картонками, футлярами из-под загадочных допотопных вещей.

– Заходи, заходи, голубь. Юрой, говоришь, звать… Так, так. А меня Прасковьей Семеновной. Садись.

На стуле тоже какие-то коробки из-под конфет. Юра присел на краешек.

– Серчает? – спросила Прасковья Семеновна, подразумевая Марию Ивановну. – Точила, точила дочь, вот и дождалась. Танюшка матери пуще огня боялась. Слова ни с кем не скажи. Она и не говорила с матерью. Со мной, с соседкой, говорила больше…

– А не говорила, куда собирается? – с замиранием сердца спросил Юра.

– Как не говорила! – невозмутимо ответила его собеседница. – Всеми переживаньями делилась, даже письмо оставила.

– А мне нельзя посмотреть?

– Да оно тебе и написано…

– Мне? Вы же не знаете меня…

– Танюшка разъяснила. Говорит, обязательно придет. Юрой зовут. Начнет допытываться, ты и отдай…

– Так давайте…

– Сейчас, сейчас, голубь…

Из-под старинной ореховой шкатулки вытянула письмо.

Юра нетерпеливо надорвал конверт.

«Юра, я думаю, ты будешь меня искать. Только все бесполезно. Ни ты, ни мама не хотите меня понять. Я решила уехать. Не ищи меня, это тайна. Мы больше не встретимся, но ты помни обо мне. Мне будет легче при мысли, что ты хранишь меня в своей памяти. Прощай…»

И неровное, недописанное Т…

У Юры защемило сердце.

Старуха участливо смотрела на гостя.

– Оставила адресок?

Юра отрицательно покачал головой.

– Сильно, видать, обидел. Разуверилась в тебе…

– Да не обижал я…

Слабая улыбка тронула старушечьи губы.

– Ты от меня не таись, я Танюшке заместо второй матери…

Сама Прасковья Семеновна не собиралась таиться перед Юрой.

– Как же это ты, соколик, променял Танюшку на какую-то вертихвостку? – попрекнула старуха юношу. – Мне все известно: и как под Новый год гулять собирались, и как расстроилось все, и как подался ты с какой-то генеральской дочкой на всю ночь на дачу… У девки сразу руки опустились. Я ей говорю: никто, кроме бога, не поможет, помолись, он к тебе и вернется. Повела ее к отцу Николаю, это духовник мой. Пошла. Только не нашел он ключа к ее сердцу…

Юра отлично понимал: то, что имело значение для Прасковьи Семеновны, не имело значения для Тани – комсомолке искать утешение у бога!

– В сильном была расстройстве, – продолжала старуха. – Поехала я на пасху на могилку к мужу. И Танюшка со мной. От скуки, от печали поехала. Познакомилась там с одной женщиной. Не знаю уж, чем та ее приманила, только зачастила к ней Таня. Она и сманила…

Юра – весь внимание:

– Что за женщина?

– Да на кладбище, на кладбище, говорю, познакомились. Зинаидой Васильевной звать, других-то подробностей я не знаю…

– А почему, думаете, она сманила?

– А как же! Перед самым отъездом Танюшка с Зинаидой Васильевной домой зашла. И вышли вместе. Забежала ко мне попрощаться, отдает письмо, говорит: «Обязательно придет, Юрой звать, будет мной интересоваться». – «Куда ж ты?» – «В Бескудниково, говорит, пока в Бескудниково». Врать она никогда не умела…

Сама Таня ни разу не упоминала перед Юрой ни о какой Зинаиде Васильевне. Вновь и вновь расспрашивал Юра старуху, но та выложила все, что знала. Ясно одно: Таню куда-то заманили, прельстили чем-то… «Не ищи меня, мы больше не встретимся!»

Юра обещал окончить школу не потому, что решил отложить поиски Тани, а потому, что ему пришла мысль обнаружить ее местонахождение более верным способом. Не обязательно самому ехать по совхозам Целинного края. Пришлось бы года два странствовать!

Он поговорил с Клавой Полухиной, и они вместе пошли к директору школы.

– Алевтина Евгеньевна! – торжественно заявила Клава. – Нас тревожит судьба Тани Сухаревой. Тем более что она даже не снялась с учета. Мать говорит, уехала на целину, но адреса, говорит, не оставила. Мы хотим узнать, где она.

– И как же вы хотите поступить?

Тут выступил Юра:

– Достанем адреса всех целинных совхозов и разошлем запрос, не прибыла ли к ним комсомолка Таня Сухарева.

– А кто будет писать?

– Я!

– Ну, не только ты, – вмешалась Клава, – девочки тоже помогут.

Алевтина Евгеньевна согласилась. Она даже предложила, чтобы запросы рассылались от имени школы.

Чтобы все было совсем официально.

Адреса совхозов достали без труда, и не прошло недели, как письма полетели во все концы Целинного края.

Ответы пришли ко дню окончания школы. Как Юра и предполагал, ни в одном из совхозов Таня не появлялась.

Юра снова пошел к Таниной маме. Опять дверь открыла соседка, опять услышал настороженное «войдите»… На этот раз Мария Ивановна стояла у комода, не то перебирала белье, не то что-то рассматривала. Узнала Юру сразу, побледнела.

– Что еще?

Но Юре важно найти хоть какой-то след…

– Ведь это вы… по вашей вине пропала Таня. Хотели выставить на всеобщее посмешище, испугались…

– Никуда она не пропала! – зло, резко говорит Мария Ивановна. – Вот что, молодой человек. Или вы слишком перед ней виноваты, или, извините, просто дурак. Уехала! Понятно? Если из-за вас, значит, вы ее так обидели, что видеть вас не может, а если не из-за вас, значит, вы ей неинтересны. Если бы даже знала, все равно не дала бы адрес…

Спорить? У его собеседницы дрожат губы. Взвинчивает себя вроде его мамы…

– Школа запрашивала. Нет ее на целине!

– Как? Я заявляла в милицию. Мне определенно сказали: скорее всего, на целине. Сейчас много девчат едет на новостройки, на целину. Так и сказали: взрослая уже, самостоятельная. Будь подросток, сразу бы нашли. Не преступница. Не тунеядка. Обещали поискать. Но если искать всех, кто едет на целину…

– Марья Ивановна, давайте поговорим. Накричать на меня вы успеете. Если бы речь шла о моих отношениях с Таней, я бы вас не тревожил. Ничего у нас с Таней не было, вы должны знать свою дочь. Если ее подозревать, значит, нет на свете хороших девушек. Беда в другом: слишком доверчива. К ней змея подползет, а она все в небо будет смотреть, не оторвет глаз от звезд…

Мария Ивановна прислушивается. К Юре. К своему внутреннему голосу. Обманщик не пришел бы сюда… И вдруг ее точно прорвало. Оттолкнула стул, достала из комода коробку из-под конфет, высыпала фотографии.

– Вот Танечка, когда в детский садик пошла, вот в школу, вот в пионерской форме… – Руки дрожат, губы дрожат… Одна Таня, только Таня, больше никого. Вся жизнь ее в Тане. – А вот…

Протягивает Юре клочок бумаги.

«Дорогая мама! Мне очень тяжело, ты мне не веришь, и мне не с кем посоветоваться. Я решила уехать на целину, так будет лучше. Не ищи меня и никому ничего не говори. Обо мне не беспокойся, я все обдумала, мне плохо не будет. Не сердись. Целую. Прости».

Таня пишет правду, и в то же время все в этой записке ложь.

– Мы учились вместе. Дружили. Только не думайте плохо. Потом Тане показалось, что я изменил дружбе. И вот… Она не на целине!

– Что же делать?

– Искать.

– В милиции сказали…

– Милиция милицией, но и я буду.

– А где?

– Вы должны помочь…

Увы, Мария Ивановна не знает ничего.

– В последнее время она все куда-то уходила. Думала – к вам… – Вся ее надежда теперь на этого парня. – Куда?

– Вот это и надо узнать!