Текст книги "Служители зла"

Автор книги: Лев Самойлов

Соавторы: Борис Скорбин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК

Было поздно, когда Юшкас вторично покинул квартиру Шамайтиса. Он вышел на улицу, снова на минуту остановился возле дома, затем медленно двинулся вперед. Куда, зачем? Этого Юшкас и сам не знал. Он шел, слегка запрокинув голову, и смотрел на небо – бескрайнее и звездное. Со стороны могло показаться, что по узкому тротуару тихой, уснувшей улицы идет какой-то чудак, мечтатель или влюбленным, забывший обо всем на свете. Сейчас его интересуют только звезды на небе, тишина ночи и, может быть, стихи...

Ивар Юшкас становился таким каждый раз, когда в результате допросов, сопоставлении, выводов приближался к решению поставленной задачи. В эти часы Юшкаса нельзя было удержать в кабинете; он запирал дверь, уходил из прокуратуры и бродил по улицам вот так же, как сейчас, задумавшись и запрокинув голову.

Да, Альберт Шамайтис убит. В этом не могло быть сомнении. Убийцы все заранее обдумали, тщательно подготовили... Больше того, Юшкас отчетливо представлял себе, кто был заинтересован в убийстве ученого, кто направил руку убийцы. Но улик, прямых, неоспоримых улик, у следователя пока не было, хотя «технику» убийства он почти полностью разгадал.

Медленно проходя улицу за улицей, Юшкас восстанавливал в памяти – в который раз! – подробности. Их накопилось немало, но они были еще отрывочными. И тем не менее Юшкас знал: развязка близка. И еще одно было бесспорно и ясно – убийство Шамайтиса имеет определенную политическую окраску. За спиной уголовного преступника действовал злобный враг.

Сейчас, как ни странно, Юшкас больше всего думал о таком, казалось бы, незначительном факте, как телефонный разговор преподобного отца Августина из квартиры Шамайтиса.

Кому и куда звонил ксендз? Больной женщине? Так он объяснил Марии, но следователь не верил этому объяснению. По времени звонок из города совпадал с началом пожара на даче. Видимо, между этими двумя фактами существовала прямая связь, но какая? В чем она заключалась? Ее смысл, назначение, содержание? Все это было для Юшкаса еще неясно. Он знал, что ответ на этот вопрос поможет свести в одно целое накопленные, но пока что разрозненные факты и предположения.

Не замечая ничего вокруг, Юшкас шагал и думал, и внезапно, как это часто бывает, пришло решение – такое простое, что, казалось, оно с самого начала должно было прийти в голову, а не возникнуть в результате долгих размышлений. Телефонный звонок Августина, обыкновенный телефонный звонок – коварный и ловкий ход врага.

Юшкас огляделся вокруг. Ого! Он даже не заметил, куда забрел. Площадь Свободы! Добрых четыре километра от Погулянки!

Вдалеке показался зеленый глазок такси. Через минуту Юшкас уже сидел в машине.

– На телефонную станцию! – сказал он шоферу.

В кабинете начальницы телефонной станции следователь быстро получил нужную справку. В день, который интересовал его, в ночную смену на узле пригородной связи дежурили телефонистки Эмилия Плятер и Марта Бушалите. Сегодня они также работают в ночной смене и сейчас находятся здесь, на станции.

Марта Бушалите оказалась еще совсем молодой женщиной. Вызов к начальнице, присутствие в кабинете постороннего человека удивили и даже напугали ее. Юшкас понял состояние Марты и решил с самого начала успокоить се.

– Извините, – начал он, улыбаясь. – Я попрошу вас об одной очень важной для меня услуге.

– Пожалуйста! – Марта попеременно глядела то на него, то на начальницу.

– Скажите, во время вашего позапрошлого дежурства в одиннадцать часов ночи никто не вызывал поселок Виевис?

Это было дачное место, где погиб старый Шамайтис.

Марта Бушалите ответила не сразу. Она старательно припоминала. Несмотря на всю серьезность момента, Юшкас едва удерживался, чтобы не улыбнуться. Вид у Марты действительно был забавный. Силясь вспомнить, она морщила лоб, а нос ее, маленький и чуть курносый, тоже собирался в морщинки. «Как гармошка», – мелькнула мысль у Юшкаса, но он сдержался и сохранил серьезный вид.

После нескольких минут раздумья телефонистка вспомнила и обрадованно подтвердила:

– Было несколько разговоров с Виевисом, и в одиннадцать, как вы говорите, тоже был разговор... Вернее, вызов! Я хорошо помню. Да, точно в этот час.

– В этом вызове было что-нибудь особенное? Почему вы запомнили его? – спросил Юшкас.

Марта кивнула головой.

– С этим разговором произошло недоразумение.

– Недоразумение? Какое? – Юшкас весь напрягся. Может быть, именно сейчас, здесь он узнает самое важное, решающее...

– Около одиннадцати часов вечера позвонил городской абонент, попросил соединить его с поселком Виевис. В эти часы пригородная телефонная линия обычно не загружена, и я тут же выполнила заказ.

– Кто вызывал – мужчина, женщина? – быстро спросил Юшкас.

– Мужчина, – уверенно ответила Бушалите. – Это я хорошо помню. Так вот...

– Простите, одну минуту, – перебил Юшкас. Обратившись к начальнице, безмолвно присутствовавшей при разговоре, он спросил: – У вас ведется регистрация пригородных телефонных переговоров?

– А как же, обязательно, – ответила она. – Эти разговоры проходят у нас как междугородние. По регистрационной книге ведется учет, а потом производится оплата.

– Вы не смогли бы принести сейчас эту книгу?

– Пожалуйста! – Начальница поднялась и вышла из комнаты, Юшкас и Бушалите остались вдвоем.

– Продолжайте, прошу вас, – сказал следователь.

– Дело в том, что разговор не состоялся. И я не поняла – почему. Слышимость была отличная, а разговор не состоялся.

– Расскажите подробно.

– Городской абонент назвал нужный ему номер телефона. Я сказала, чтобы он не клал трубку. Очень скоро ответил абонент, которого вызывали. Я предупредила его, что с ним будут разговаривать, а заказчику сказала: «Говорите». Я уже собиралась снять наушники, но слышу, загородный абонент, которого вызывали, кричит: «Алло! Алло!», а здешний молчит. В таких случаях мы обязаны проверить исправность соединения, не произошел ли где-нибудь разрыв. Но я ничего не успела сделать. В трубке раздался шум, треск, и связь прекратилась. Через минуту я позвонила городскому абоненту. Он поблагодарил меня, сказал, что слышимость очень плохая, и он будет звонить завтра...

– А номера городского телефона вы не помните?

– Нет, к сожалению... В часы дежурства бывает столько звонков. Но ведь он записан...

– Спасибо! Большое спасибо! – взволнованно вырвалось у Юшкаса.

Он порывисто схватил обе руки Марты и пожал их. Лицо женщины залилось румянцем. Она встала со стула, ее серые глаза широко открылись и несколько мгновений, не отрываясь, смотрели на Юшкаса. А тот уже пришел в себя и улыбнулся.

– Простите, – сказал он. – Но вы действительно очень мне помогли. Я вам так обязан.

– За что? Не понимаю.

– Я объясню. Только позднее, через несколько дней... Хорошо?

Марта Бушалите не успела ответить. В кабинет вошла начальница. В руках она держала толстую книгу.

– Я нашла вызовы того дня, товарищ, – церемонно сказала она. – Вот они!

Юшкас наклонился над книгой и прочел несколько небольших записей. Одну из них перечитал несколько раз. Теперь сомнений не было! Логические выводы, догадки, предположения переросли в уверенность. Цепь замкнулась.

Как и предполагал Юшкас, в книге телефонных записей значился номер телефона городской квартиры профессора Шамайтиса. Звонок на дачу последовал именно оттуда – из квартиры убитого.

* * *

Юшкаса принял уполномоченный Комитета государственной безопасности. В кабинете уже находились прокурор и знакомый Юшкасу полковник Белов.

Следователь докладывал неторопливо, обстоятельно, стараясь не упустить ни одной, даже самой мельчайшей подробности.

Все эти дни уполномоченный и прокурор внимательно следили за собирательной, исследовательской работой, которую вел следователь Ивар Юшкас. Его успешный поиск подтверждал их первоначальные туманные догадки и гипотезы.

Слушая Юшкаса, прокурор невольно вспомнил Галана, Ярослава Галана. В 1949 году во Львове агенты католической реакции обагрили кровью страницы последней рукописи талантливого писателя «Величие освобожденного человека». И вот еще одно преступлений святых отцов церкви, прячущих под сутаной топор, нож, кастет и ампулы с ядом!

Юшкас закончил доклад. После короткого молчания уполномоченный сказал:

– До вашего прихода, товарищ Юшкас, мы обговорили многое. Решили, что вам придется доводить дело до конца, хотя оно явно переросло рамки вашего ведомства. Вы, как говорится, в гуще материала, поэтому вам и карты в руки. Значит так, завтра вечером вы навестите отца Августина. Его мирское имя – Каувючикас. Визит предстоит деликатный, тонкий, но имейте в виду – без каких-либо скидок. Завтра к преступнику вы придете как представитель советского закона. Вот так. О цели визита, о предстоящем трудном разговоре вам подробно расскажет товарищ Белов.

НЕОЖИДАННЫЙ ГОСТЬ

Закончив служение в костеле, отец Августин вернулся домой, сменил сутану на домашний просторный халат, принял ванну, тщательно выбрился и сел к столу, где ждал его ужин, приготовленный домработницей Людвигой. Эта розовощекая девушка с хитрой усмешкой в уголках полных чувственных губ знала вкусы своего хозяина. Шипящая на сковороде яичница, ровные ломтики швейцарского сыра, полстакана сметаны и чашка черного кофе – все вполне соответствовало желаниям и аппетиту отца Августина. Если еще добавить рюмку рома перед едой и несколько капель ликера в кофе, ужин можно считать отличным.

Поужинав, отец Августин позвал Людвигу:

– Вчера я обещал отпустить тебя... Ты свободна, дочь моя. Иди, гуляй.

– Спасибо.

– Только смотри, не поддавайся греховным соблазнам молодости, – напутствовал он домработницу.

Людвига хитро сверкнула глазами и несколько фамильярно ответила:

– Не бойтесь, отец Августин... Уж не такая я грешница!

Оба рассмеялись и расстались довольные друг другом.

Отец Августин прошелся по комнате, поправил шелковые занавески на окне, проверил, хорошо ли стоит на подоконнике вазон с геранью, и затем, усевшись в мягкое широкое кресло, взял томик «Декамерона».

Настоятель костела, кроме библии, старинных богословских книг и произведений современных католических философов, любил иногда почитать и другие – светские книги. «Декамерон» уже давно лежал в шкафу, спрятанный за томами больших книг, и только вчера очутился на столе, а потом и на ночной тумбочке возле кровати.

Но сегодня читать не хотелось. Небрежно перелистав несколько страниц, отец Августин отложил книгу и задумался. Стенные часы медленно отбивали время. Кроме их размеренного тикания и мелодичного боя ничто не нарушало тишину... Шли секунды, минуты, и вдруг продолжительный, настойчивый звонок у парадной двери словно взорвал тишину в квартире.

Отец Августин удивленно взглянул на часы – так рано он не ждал гостя – и пошел отворять дверь. На пороге стоял Ивар Юшкас.

Вчера, прощаясь с ним, полковник Белов говорил:

– Вам предстоит трудный разговор. Постановление об аресте подписано, и в интересах следствия вы можете рассказать хозяину многое из того, что нам известно. Считайте, что это первый допрос, правда, в несколько необычных условиях. И еще... – Алексей Николаевич потер лоб. – Не торопитесь закругляться, пусть инициативу ухода из дома проявит сам хозяин. Понятно?

Да, Юшкасу все было понятно.

– Разрешите войти? – спросил он, снимая шляпу.

– Пожалуйста. Прошу вас, – отец Августин гостеприимным жестом пригласил посетителя пройти в комнату. – Садитесь вот сюда, поближе к свету.

– Благодарю вас... Я Ивар Юшкас, друг семьи Шамайтисов и товарищ их покойного сына Юргиса.

– Очень приятно, – отец Августин уселся в кресло напротив гостя, незаметно прикрыл томик «Декамерона» тяжелым молитвенником, лежавшим рядом на столе, и повторил:– Очень приятно видеть у себя друга семьи Шамайтисов. Мария Шамайтене – верная дочь церкви, поэтому интересы ее семьи мне всегда близки и дороги.

– И мне приятно слышать это, – сказал Юшкас. – Юргис убит на войне, профессор Шамайтис погиб недавно во время пожара на даче, из всей семьи осталась одна Мария – старая, больная женщина. Теперь только мы с вами, отец Августин, можем хоть чем-нибудь утешить эту женщину и помочь ей.

– Я всегда готов, – ответил отец Августин. – Но что вы имеете в виду? Деньги? Похлопотать о пенсии?

– Нет, нет, об этом не беспокойтесь, об этом позаботятся и без нас... Речь идет о другом.

Юшкас вынул было портсигар, но тут же спрятал его обратно в карман и добавил:

– Я долго думал, что мы можем и должны сделать. В поисках ответа я обратился к богословской литературе, прочел несколько книг, познакомился с учением и делами католической церкви...

– Даже так? Похвально, сын мой, что вы интересуетесь священным писанием, – медленно проговорил отец Августин и неожиданно, не изменяя голоса, спросил: – Этот интерес вызван порывом вашей души или служебными обязанностями следователя прокуратуры?

– И тем и другим, – спокойно, тоже не меняя голоса, ответил Юшкас.

– В таком случае я вряд ли смогу быть вам полезен.

– Почему?

– Святая церковь не вмешивается в дела мирские, в дела государственные.

– Не вмешивается? – переспросил Юшкас.

– Не вмешивается, – повторил отец Августин.

– А если моя душа, мой разум ищут ответа на некоторые вопросы?

Отец Августин усмехнулся и после секундного раздумья ответил:

– Святая церковь считает разум помощником религии, с чем вы вряд ли согласны.

– Это не существенно, согласен я или нет. Но то, что вы сказали, составляет одно из важнейших положений учения Фомы Аквинского? – поинтересовался Юшкас.

– Да! – невозмутимо подтвердил отец Августин.

– Меня как раз и интересуют некоторые выводы из учения святого Фомы.

– Опять порыв души? – усмехнулся ксендз.

– Нет, интерес следователя.

Отец Августин ничего не ответил и молча наклонил голову.

– Фома утверждал, – после короткой паузы заговорил Юшкас, – что все инакомыслящие, не согласные с католическим верованием, заслуживают проклятия, кары божьей и даже смертной казни... Не можете ли вы сказать, насколько советы святого Фомы, жившего в тринадцатом веке, применяются практически теперь, в наши дни?

– Он имел в виду еретиков, – возразил отец Августин.

– Но ведь еретиком можно при желании объявить любого неугодного церкви человека.

– Я не склонен сейчас, сын мой, спорить на эти, простите меня, несколько надуманные и отвлеченные темы.

– Почему же отвлеченные? Они имеют прямое отношение к нашей общей заботе.

– Какой?

– О семье Шамайтис.

Отец Августин удивленно пожал плечами.

– Не улавливаю связи, – сказал он равнодушно.

– Связь установить нетрудно, – в голосе Юшкаса послышались жесткие нотки. – Как вы думаете, гибель профессора Шамайтиса...

– Простите, – перебил ксендз, – покойный Альберт Шамайтис не имел никакого отношения к церкви.

Это был промах ксендза. Отец Августин облегчил задачу своему гостю.

– В том-то и дело, – подхватил Юшкас. – Альберт Шамайтис был неверующим, инакомыслящим. Даже больше – он был активным противником католической церкви...

– Да простит ему господь бог, – тихо протянул отец Августин.

– Мария Шамайтене считает, что трагическая смерть мужа – это кара божья. Вы согласны с ней?

– Все в руках всевышнего, – уклонился от ответа ксендз.

– А может быть, эту кару придумал не всевышний, ее придумали и осуществили люди?

Лицо ксендза не дрогнуло.

– Вы следователь, – сказал он, – вам и знать положено.

– А вы об этом ничего не знаете? – Юшкас не сводил глаз с ксендза.

Словно молния блеснула в глазах отца Августина. Не меняя позы, он сказал:

– Сын мой, я не понимаю вас.

Юшкас улыбнулся:

– Попытайтесь понять. Я хочу знать подробности убийства Шамайтиса.

– Вы клевещете и богохульствуете! – не выдержал отец Августин.

Юшкас не двинулся с места. Он продолжал внимательно смотреть на ксендза. Отец Августин порывисто встал и с еле сдерживаемой ненавистью проговорил:

– Вы пришли в мой дом, чтобы оскорблять меня и святую церковь?

– Сядьте, отец Августин... Нет, гражданин Каувючикас. Сядьте! – повторил Юшкас, и ксендз повиновался. – Я следователь и имею полномочия спрашивать. Неужели мои вопросы так оскорбительны? Прошу отвечать: что вам известно об обстоятельствах гибели Шамайтиса?

– Ничего.

– Свою заботу о старой Марии Шамайтене, – заговорил Юшкас, – я вижу сейчас в том, чтобы раскрыть ей глаза на многое, чего она не понимала. Я хочу ей, и не только ей, рассказать, от чьей руки погиб ее муж, честный советский ученый. Вы могли бы облегчить мне эту задачу. Но раз вы не хотите этого сделать, я сам вкратце расскажу вам, что и как произошло. А потом вы дополните, когда поймете, что так будет лучше.

Ксендз, чуть прищурив глаза, взглянул на следователя, тяжело вздохнул и прошептал невнятно по-латыни несколько слов молитвы.

– Профессор Шамайтис, – начал Юшкас, задумчиво глядя перед собой, словно позабыв о собеседнике, – писал книгу. Правдивую, резкую книгу под названием «Спрут». В ней советский патриот и ученый рассказывал о подрывной человеконенавистнической деятельности некоторых больших и малых отцов католической церкви. О том, что в своей слепой, безудержной злобе к советскому народу эти так называемые духовные пастыри пренебрегли чаяниями верующих и даже игнорировали призывы к миру ныне покойного главы Ватикана Папы Иоанна XXIII. Служители зла!.. Они стали агентами тех, кто готовит новую войну, исполнителями черной воли иностранных разведок. Им мешал Альберт Шамайтис, и они убили его, так же как несколько лет назад убили коммуниста, писателя Ярослава Галана.

Расправиться с профессором здесь, в городе, было опасно. Слепо верующая и обманутая Мария Шамайтене стала невольной пособницей преступников. По настоянию жены профессор переехал на дачу, а накануне его переезда там побывал «столяр», которого рекомендовали вы. Столяр, кроме обычной работы, за которую ему заплатила ничего не подозревавшая Мария Шамайтене, выполнил и нечто другое, за что ему уплатили или еще должны уплатить... Впрочем, мы скоро выясним, кто оплачивает эту дополнительную «работу».

Ксендз не шевельнулся.

– Этот человек забил вторую дверь в комнате Шамайтиса, а в его письменный стол заложил взрывчатку, горючее вещество и специальный часовой механизм. На этом механизме, как мне представляется, стояла марка одной из иностранных фирм.

За минуту до того, как часовой механизм должен был сработать, взорвать взрывчатку и воспламенить горючее вещество, в комнате Шамайтиса раздался телефонный звонок. Звонили вы... из города. Профессор уже спал. Разбуженный звонком, он подошел к столу, чего и добивались убийцы, снял телефонную трубку – и в этот момент раздался взрыв, вспыхнуло пламя, загородившее окно и выходную дверь, которая к тому же была закрыта на два запора самим профессором. Старик невольно кинулся ко второй двери, забыв о том, что она была предусмотрительно забита побывавшим на даче «столяром». Огонь охватил всю комнату, весь дом, и в этом огне погиб профессор Шамайтис. Вот как, гражданин Каувючикас, представляется мне вся эта история. И выходит, что некоторые отцы церкви, когда им нужно, весьма активно вмешиваются в дела мирские.

Все время, пока Юшкас говорил, отец Августин молча сидел в кресле, чуть наклонив голову и переплетя пальцы рук. Он ничего не ответил Юшкасу и после продолжительного молчания порывисто встал с кресла и прошел в угол комнаты. Здесь стоял платяной шкаф. Ксендз, не поворачивал головы, глухо спросил:

– Вы обвиняете меня в убийстве профессора Шамайтиса?

– Да!

– Обыскивать мою квартиру будете?

– Возможно! Несколько позднее... Пока я пришел только побеседовать с вами.

– А мне бы хотелось поговорить с вашими начальниками, молодой человек.

– Мы предоставим вам эту возможность.

– Я буду разговаривать в качестве арестованного?

– Возможно, – опять повторил Юшкас.

– У вас нет никаких оснований для ареста. Вы не располагаете против меня никакими уликами. Все ваше обвинение надуманно, противоестественно, чудовищно. Мне легко будет доказать свою невиновность. Но я предпочитаю сделать это в другом месте.

В словах и в движениях ксендза следователь уловил какую-то поспешность, суетливость.

Прошла минута, вторая. Отец Августин открыл шкаф, взял черный, хорошего покроя костюм и стал одеваться. Одевшись, он подошел к продолжавшему сидеть Юшкасу, встал перед ним и сказал с едва заметной иронией:

– Идемте, сын мой. Не надо никого звать. Вы молоды, я стар. Попытки к бегству не будет. Я верю, что скоро вернусь в свой дом, и не хочу, чтобы кто-нибудь из моих прихожан или соседей знал о вашей ошибке. Так будет лучше для меня.

Он выдержал паузу и закончил со скрытой угрозой:

– И для вас.

Не глядя на гостя, отец Августин направился к выходу. Юшкасу ничего не оставалось, как последовать за ним. Однако уже в дверях отец Августин неожиданно остановился и обернулся к шедшему позади следователю. На лице ксендза было написано смущение.

– Простите меня... Совсем запамятовал. В квартире цветы, было бы грешно, если бы я забыл о них. Ночи холодные. Цветы могут померзнуть. На ночь я всегда закрываю окна. Служанка небрежна, постоянно забывает об этом. – Он тяжело вздохнул. – Цветы – моя единственная человеческая слабость. Разрешите. Я могу вернуться через один-два дня, и тогда они завянут.

Не дожидаясь ответа, отец Августин торопливо пошел обратно в комнату. Юшкас посторонился и пропустил его. Он следил за каждым движением ксендза и, кажется, понял, что к чему. Удовлетворенно кивнув, он шагнул вслед за отцом Августином. А тот стремительно прошел к закрытому легкими занавесками окну, раздвинул их и, не оборачиваясь, произнес:

– Вот она, моя любимая герань. Я выращиваю ее уже несколько лет.

Действительно, на подоконнике, с левой стороны, стоял большой вазон с геранью.

Не обращая внимания на следователя, отец Августин закрыл окно, задернул занавески, подошел ко второму окну и проделал то же самое. Потом повернулся к Юшкасу и сказал смиренно и тихо:

– Цветы – тоже живые существа и тоже требуют неустанной заботы. Благодарю вас, сын мой. А теперь – идемте!

Но теперь уже Юшкас не торопился уходить. Ему вспомнились слова уполномоченного Комитета государственной безопасности: «Мы получили сообщение, что, возможно, завтра к ксендзу пожалует гость, да-да тот самый человек». Вот оно какое дело...

Не говоря ни слова, Юшкас раздвинул занавески и вновь распахнул окна.

– Пусть будут открыты, – примирительно произнес он. – А вашей служанке мы напомним о цветах, не волнуйтесь.

Взгляд, который ксендз метнул на следователя, был красноречивее слов. Куда делось смирение! Злоба и ярость промелькнули в этом взгляде. Отец Августин сделал резкое движение к двери, но Юшкас преградил дорогу и властно приказал:

– Садитесь! И не вставайте без моего разрешения.

Ксендз оглянулся на окно и медленно опустился в кресло. Снова Юшкас сел против него, как и в начале разговора.

– Вы ждете кого-нибудь?– спросил он.

– Я буду жаловаться, – не отвечая на вопрос, заговорил ксендз. – Это произвол. Первого же человека, который войдет в мой дом, я попрошу пойти к властям и сообщить о насилии и издевательстве над служителем церкви.

– Мы уже несколько дней ждем одного из ваших гостей, – сказал Юшкас. – И если сегодня им окажется «столяр», ремонтировавший дачу Шамайтиса, ему придется составить вам компанию.

Заметив, как ксендз втянул голову в плечи, как конвульсивно сжались его руки, Юшкас добавил:

– Судя по всему, визит не за горами. Тем лучше! Я буду рад познакомиться с этим человеком.

...Спустя сорок минут на противоположной стороне улицы по тротуару медленно прошел невысокий, сутулый человек в темном костюме, в помятой шляпе, с массивной тростью в руках. Поравнявшись с домом отца Августина, человек поднял голову и внимательно посмотрел на широкие открытые окна кабинета настоятеля костела. Потом дошел до угла улицы, повернул обратно и перешел на другую сторону. Возле дома отца Августина он замедлил шаги, затем вынул ключ, осторожно отворил парадную дверь и стал подниматься по лестнице.