Текст книги "К-55. Обманувшие смерть"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 4
Рабочий посёлок Шипка

Возле комбината останавливаться не стали.

Торопливо миновали вход в производственную зону и сразу углубились в тот самый тоннель справа, на который указал Мусаев перед коротким привалом.

Когда покидали площадку перед комбинатом, Вадима неожиданно посетила мысль.

Зря ходили к колодцу. И время зря потеряли, и в самом деле место там нехорошее. И вообще – это нам ещё аукнется…

Это Вадима удивило и озадачило. В пророчествах наш парень до сего момента уличён не был, тем более в злых. А тут вдруг раз – и подумалось, ненавязчиво так, как бы само собой, непроизвольно.

Не иначе, это влияние панической атаки. Такого лютого ужаса, буквально повергающего в состояние безумия, Вадим, пожалуй, ранее никогда не испытывал.

Некоторое время шли молча.

Кроме односложных указаний в формате «направо – налево», которые Мусаев отдавал идущему впереди Олегу, никто не произнёс ни слова.

Происшествие у колодца произвело на путешественников неизгладимое впечатление, и теперь, судя по всему, каждый был погружён в самосозерцание, пытаясь разобраться в своих ощущениях и произвести диагностику: нет ли намёков на те странные постэффекты, о которых рассказывал сержант.

Сам Мусаев, опытный разведчик, для которого, собственно говоря, этот колодец вовсе не был открытием, тоже некоторое время находился под впечатлением от всего случившегося и забыл о важном.

Группа шла уже минут двадцать, миновали несколько развилок и перекрёстков и ни разу не остановились на прослушку.

Когда вышли к шестой или даже к седьмой после комбината развилке, Мусаев наконец выпал из забвения и вернулся в режим рейда:

– Стоять! – Сержант досадливо чертыхнулся: – Вот же старый дурак, совсем память отшибло… Лёша – «ухо».

Панин вогнал щуп в мохнатый покров и включил прибор.

По экрану побежала привычная рябь. Это маленькое светящееся оконце с мерцающим зелёным «шумом» создавало ощущение уюта и безопасности. Слаженная команда, опытный проводник, техника на уровне – что ещё надо для безопасной прогулки по заброшенным тоннелям…

А что-то сержант слишком эмоционально воспринял пропуск сеанса прослушки. Подумаешь, сеансом больше, сеансом меньше – разницы никакой…

Постояли с минуту, послушали, поглазели на экран.

Мусаев облегчённо констатировал:

– Чисто…

«Продолжаем движение», – мысленно продолжил Вадим.

Однако в этот раз всё получилось несколько иначе.

Панин уже положил палец на кнопку выключения прибора…

И в этот момент на экране возникли красные точки.

– Иль… – тонко, на вдохе, всхлипнул Панин.

– Чшшш… – Сержант приложил палец к губам и шёпотом скомандовал: – Замерли…

Точки двигались из двух разных углов к центру экрана, и было их фатально много.

Вадим насчитал в каждом углу по десятку и сбился – на экране сформировались две сплошные цепочки, целеустремлённо и неумолимо двигавшиеся к центру.

– Это реконы? – уточнил Витя.

– Больше некому, – уверенно заявил Мусаев.

– Мы в центре? – шёпотом спросил Вадим.

Вопрос был глупым и непредметным. В центре чего? Рудников, комплекса, Уровня, в центре Вселенной?

Мусаев, однако, всё понял правильно: имелся в виду центр экрана, к которому двигались цепочки, – и односложно ответил:

– Угу.

Интонация была прежней, ни тревоги, ни страха, сержант вёл себя на удивление спокойно для критической ситуации.

Может, он в ступоре? Не командует, ничего не предпринимает… а мы стоим тут, как последние идиоты, а враг потихоньку приближается…

Панин мыслил в унисон с Вадимом.

– Ильдар, чего стоим-то?

– Ждём.

– Чего?!

– Когда они встанут на прослушку.

– О… А я об этом как-то и не подумал.

– Лёша, тебе сейчас не надо думать, – Мусаев говорил очень тихо и едва ли не ласково, как опытный врач с пациентом, за которым водится склонность к системному буйству. – Ты, главное, слушай внимательно и чётко выполняй все команды. Хорошо?

– Хорошо.

– Вадим, тебя тоже касается.

– Я понял.

– И все запомните: сейчас мы свернём в одно местечко. Там потребуется максимум осторожности и внимания. Если я скажу «стой» – это значит – надо замереть на месте, ни полшага вперёд, ни даже на сантиметр.

– Как скажешь, – кивнул Панин. – А они точно встанут?

– А куда они денутся?

– Ну, смотри…

Стояли молча, смотрели на экран прибора, который теперь отнюдь не генерировал ощущение уюта, а с этими двумя ползущими красными цепочками был похож на табло тревожной сигнализации, у которого отключили звук.

На приближавшуюся опасность каждый реагировал по-своему.

Военные замерли, как истуканы, издалека их, наверное, можно было принять за статуи.

Панин нетерпеливо переминался с ноги на ногу и шумно сопел, как обиженный ребёнок, которому злые взрослые пообещали, что всё будет хорошо, и обманули.

Вадим крутил головой, осматриваясь и пытаясь составить мысленную проекцию тоннельного профиля.

Вид сверху здесь мог быть такой: пологая дуга – тоннель, по которому шла группа, и в верхней части к этой дуге почти под прямым углом примыкает равнозначное ответвление с такой же узкоколейкой.

Вот такая развилка.

Да, в этом перпендикулярном ответвлении, помимо леса, виднелась какая-то паутина, то ли плесень такая странная, похожая на куски бесцветного тюля, натянутые под сводом и в тоннельных изгибах.

Если верить прибору, вражеские отряды сейчас двигались как раз по дуге. Один с той стороны, откуда пришла группа, другой навстречу.

Мнения Вадима никто не спрашивал, а между тем ситуация казалась ему простой и однозначной. Враг сзади, враг спереди, единственный вариант – свернуть в примыкающий к дуге тоннель, причём чем скорее, тем лучше. Вдруг в самом деле они не остановятся на прослушку…

Красная цепочка на экране, приближающаяся по дуге спереди, внезапно исчезла.

– Встали, – сказал Мусаев.

– А эти – нет, – Панин ткнул пальцем в цепочку, ползущую сзади. – Ильдар… Может, пора уже…

– Лёша, там развилка, – подсказал Мусаев. – Поэтому встали. Сейчас и эти дойдут до развилки и тоже встанут.

Так и вышло: спустя полминуты двигавшаяся сзади цепочка пропала.

– Ты был прав, – признал Панин. – Если бы мы двигались, они сейчас нас бы засекли.

– Они нас и так засекли, – с философским спокойствием сообщил Мусаев.

– Почему так думаешь?!

– Этот отряд выдвигается к Северо-Западному сектору, – пояснил сержант. – Там, чуть правее, прямой путь, им удобнее идти по параллельному тоннелю. Но они свернули и теперь пытаются взять нас в клещи. Вывод: стояли на прослушке, а мы топали спокойно, как у себя дома. Ну и засекли. Теперь идут разбираться.

– Ясно… То есть как только они двинутся, мы сейчас же сворачиваем налево и бежим сломя голову? Кстати, куда ведёт этот тоннель?

– Это тупик, – огорошил Мусаев. – Да, мы сворачиваем, но… не бежим. Идём очень медленно, осторожно. Напомню: как только скажу «стой» – все замирают на месте.

– Тупик? – неприятно удивился Панин. – В смысле, совсем тупик, дальше хода нет?

– Ну, это кому как. Там есть провал, то ли на Шестой Уровень, то ли вообще не пойми куда, так краулеры по нему бегают, как мотовозы по железке.

– То есть мы попробуем по этому провалу…

– Нет, к провалу мы не пойдём. Не пустят. Зайдём по тоннелю метров на тридцать и встанем.

– Почему?

– Потому что там дальше гнездо.

– Это шутка, что ли? – дрогнувшим голосом уточнил Витя.

– Нет. Раньше тут был склад ГСМ, а потом краулеры облюбовали это местечко под логово.

– Ильдар… – В голосе Панина явственно звякнула нотка отчаяния. – Ты после колодца совсем сдурел? Ты ведёшь нас в гнездо?!

– Других вариантов нет, – Мусаев с сожалением развёл руками. – И всё – пора. Ещё раз: двигаться не спеша, плавно, внимательно слушать команды. Если кто-то хотя бы на сантиметр заступит ту черту, которую я укажу, нас всех в секунду порвут в клочья.

Верно, пора: на экране прибора вновь возникли две красные цепочки, сначала спереди, затем, с интервалом в несколько секунд, сзади.

И медленно, но неотвратимо, двинулись к центру.

* * *

Боковой тоннель был недлинным: через три десятка метров группа вышла к складу ГСМ (горюче-смазочных материалов).

Бетон, опорные балки, множество стеллажей, бочки, несколько небольших погрузочных платформ, колесные пары под узкоколейку, солидная площадь, потолок – местный стандарт, два с половиной метра.

Балки, бочки, стеллажи, перегородки – всё металлическое, ни одной дощечки в округе, хотя в таком месте можно было надеяться обнаружить что-то наподобие деревянных поддонов.

Царство плесени, бетона и металла…

Да, насчёт «плесени».

Лес здесь рос не сплошным ковром, как было до этого во многих необжитых местах, – повсеместно виднелись бетонные проплешины.

Зато все углы, выемки, впадины и даже пространство между близко стоящими стеллажами, всё было затянуто белёсым «тюлем», который Вадим впервые увидел в тоннеле, ведущем к складу.

Перед тем как войти в склад, Мусаев сказал Олегу:

– Свети в пол, в пяти метрах перед собой. Выше фонарь не подымай.

– Чтобы не спугнуть?

– Чтобы не спровоцировать.

– Понял…

Метрах в пятнадцати от входа Мусаев остановил группу и забрал у Олега фонарь.

Поставив фонарь на одну из бочек так, чтобы луч светил в ближнюю стену под углом сорок пять градусов, сержант предупредил:

– Стоять смирно. С места не двигаться. Молчать. Если совсем припрёт – высказываться шёпотом. Фонари не включать ни в коем случае! Ждите, я быстро…

Итак, группа осталась неподалёку от входа, а сержант медленно, шаг за шагом, продвинулся вперёд ещё на десяток метров и приступил к странным манипуляциям.

Отдельное упоминание насчёт фонарей было весьма уместным.

Вадима так и подмывало осветить округу и толком осмотреться.

Сержант пристроил фонарь таким образом, что получились три зоны разной степени освещённости: яркое пятно с радиусом в три метра прямо перед группой, метров семь-восемь – полумрак, и примерно семиметровый буфер между полумраком и кромешной тьмой.

Таким образом, тьма была достаточно близко, и оставалось только гадать, что там в ней скрывалось.

Вдобавок ко всему, откуда-то из глубины склада наносило неприятным запахом, похожим на… Нет, не стоит делать поспешных выводов: скажем так, попахивало какой-то гнилью.

Эта опасная неопределённость здорово нервировала, очень хотелось, вопреки запрету, включить фонарь и обшарить лучом все закоулки.

Сержант между тем развлекался портняжными работами.

Медленно и плавно перемещаясь между наиболее заросшими «тюлем» фрагментами интерьера, он делал в плотной пелене особым образом упорядоченные разрезы своим боевым ножом.

Эти манипуляции сопровождались специфическим неприятным звуком: возникало ощущение, что пара физически крепких хулиганов, стараясь особо не шуметь, тихонько рвёт на части прогнившее брезентовое полотно.

Привыкнув к условиям освещения, Вадим сумел различить где-то на самом краю буфера между тьмой и полумраком некие странные конструкции.

Посреди помещения белел затянутый «тюлем» кокон высотой с метр, или чуть поболее, а вправо и влево от него, поперёк всего склада, отходили неровные баррикады с множеством ломаных острых углов, то отчасти видимых, то расплывающихся во мгле.

Ветер там, что ли, дул, поперёк склада, и шатал верхушку баррикады – в общем, она, верхушка, как будто слегка шевелилась…

– Кладка, – едва слышно прошептал Олег.

– Стражи, – добавил Витя.

В голосе воина звучал благоговейный ужас.

Панин судорожно вздохнул и издал тихий стон, как будто у него внезапно заныл зуб.

Вадим присмотрелся как следует и понял, что это вовсе не баррикады.

Это была шеренга огромных краулеров, и теперь уже совершенно точно не показалось – высотой в человеческий рост.

Стражи застыли неподвижно, а о том, что «баррикада» живая, свидетельствовали только слегка шевелящиеся усы-антенны.

И понятно, что во тьме не разобрать, где там у них глаза и прочие органы восприятия, но у Вадима тотчас же возникло пронзительное ощущение, что твари смотрят именно на него, все разом.

Буквально пожирают взглядами.

Отчётливо и страшно сформировалась мыслища во всю голову: а ведь от «пожирают взглядами» до просто «пожирают» – дистанция небольшая.

Всего каких-то два десятка метров.

И вот в этой двадцатиметровой полосе между тварями и людьми, в этом в общем-то мизерном пространстве «нейтральной территории», спокойно ходил Мусаев и резал ножом «тюль».

– Если они бросятся… Какие у нас шансы? – на всякий случай уточнил Вадим, хотя примерно догадывался, каков будет ответ.

– Никаких, – с интонацией выведенного на расстрел невинно осуждённого прошептал Панин.

– Но у нас есть оружие…

– Против стражей оно бесполезно.

– Совсем?!

– Абсолютно.

– И что теперь мы будем делать?

– Ничего. Просто стоим и ждём, когда этот сумасшедший управится…

У Вадима тотчас же мелькнула мысль: нет, понятно, что высказывание учёного навеяно отчаянием, но…

Что, если сержант в самом деле сумасшедший? Ну не совсем конченый псих, а просто не в себе, со странностями?

Вот что он сейчас делает? На первый взгляд, это просто бессмыслица. А учитывая тот факт, что Мусаев развлекается в двух шагах от стражей, это уже не просто бессмыслица, а реальный суицид с невольным вовлечением всей присутствующей массовки…

– Готово, – Мусаев наконец закончил свои странные экзерциции и вернулся к группе. – Значит, так, слушайте внимательно. Наша задача – притвориться мёртвыми. Сидим тихо, не шевелимся, не сопим, ждём команды. Ясно?

– Какой команды? – уточнил Панин.

– Команды «На выход!». По этой команде выламываемся из скрадков и мчимся в тоннель. Это будет, если реконы накосячат и захотят всей толпой умереть. Если у них нормальный проводник, надеюсь, всё пройдёт как надо. Ну всё, по местам…

Мусаев оборудовал три скрадка, по одному индивидуальному для Олега и Вити, и один коллективный для всех прочих.

Упаковав воинов, сержант забрал фонарь, вместе с Паниным и Вадимом укрылся между двумя близстоящими стеллажами, укутанными «тюлем», и затянул вход.

«Тюль» сомкнулся с неприятным чавкающим звуком, образовав плотную полупрозрачную пелену.

Брр… Вадиму показалось, что пелена живая и она даже как будто обрадовалась и облизнулась, чавкнула так аппетитно, получив в пользование три мясные тушки…

Мусаев выключил фонарь, и воцарилась кромешная мгла.

Темно.

Тихо.

Слышно лишь хриплое дыхание Панина, стоящего у стены плечом к плечу с Вадимом.

Где-то дальше, за линией стражей, со свода сочится вода. Хорошо слышно, как тонкая струйка мирно булькает в лужу, возможно, там даже небольшое такое озерцо.

Мусаев немного впереди, как будто прикрывает собой учёного и гостя.

И вот что неприятно: воняет в этом жутком закутке отнюдь не лесом. Именно воняет, запах сладковатый, тошнотворный, отчасти даже удушливый…

– Чем воняет? – прошептал Вадим.

– В соседнем закутке два кокона видел? – ответил Мусаев.

– Нет.

– Ну и ладно. Не обращай внимания. Вонь – она не смертельна.

– Не понял… Это трупы, что ли?!

– Да.

– А как они здесь… Гхм…

– Как обычно. Краулеры припасы таскают для стражей и матки. Кому-то не повезло.

Вот чёрт… Да товарищ и в самом деле сумасшедший! Приволок всю группу в логово, тут трупы, а он так спокойно об этом говорит…

«Припасы»?!

Бесподобно.

Тьма, вонь, трупы сбоку, впереди в двух шагах невероятные твари, которые могут убить тебя одним движением, сзади приближается враг.

Проводник, от которого зависит судьба всей группы, – на всю голову отмороженный вояка…

Красота!

Говорят, кто-то тут несколько часов назад сидел в уютном кабинете с чашечкой кофе и гонял эльфа по сказочным руинам?!

Господи, как это вообще могло со мной случиться? Это же просто какой-то апокалипсдец…

* * *

Привыкнув к тишине, Вадим стал различать странный звук: негромкое низкое урчание, то ли невнятное монотонное бормотание.

Звук доносился откуда-то из-за шеренги стражей.

Если здесь уместны аналогии с явлениями погибшего мира, больше всего это было похоже на храп пожилого африканского слона. Ассоциация, разумеется, далеко не безупречная, но почему-то пришло в голову именно это.

– Можно вопрос? – не выдержал пытку темнотой и неизвестностью Вадим.

– Да, пока можно.

– Что это за звук?

– Капает? Родничок пробивается. Кстати, хорошая вода, чистая.

– Нет, туда дальше. Урчание вот это…

– А, это матка поёт.

– Поёт?

– Ну, так говорят. Поёт, урчит, бормочет – недовольна, короче, что чужие рядом.

– Она чувствует людей?

– Да. Если отойти подальше, перестанет.

– Интересно… А наше оружие в самом деле бессильно против стражей?

– Да.

– Почему?

– У нас все пули «бессердечные», сработаны под ОБЖ колонии, чтобы не повредить важных узлов и агрегатов. Хотя в Нейтрали есть умельцы, делают с сердечником. Но если кого с такими «нейтральными» патронами поймают, без разницы, у нас или у реконов – рудники пожизненно.

– То есть такая пуля для стража не опасна?

– Не только для стража. В бою краулер держится строго фронтом к объекту атаки. У него спереди такая хитиновая броня, что пуля не пробивает. Есть вариант попасть в глаза, если кучно дать очередь или сбоку садануть, где хитин послабее… Но это уже чудеса ловкости и мастерство высшей пробы. Быстрый он, краулер, движется стремительно. Если один на один, в принципе, есть шанс. А когда они парой или больше – а так обычно и бывает, ты труп, без вариантов.

– А стражи? Они раз в пять больше! Наверно, они не такие быстрые?

– У стражей хитин раз в… ну, не соврать, раз в десять толще, чем у «рабочих» и «разведчиков». Раньше на краулеров охотились так: дробовик, саданул в упор, по площади, с гарантией, его контузит, опрокидывается, подскочил, добил ножом.

– В глаз?!

– В глаз, под жвала, под хитин, там есть где поковыряться, если умеючи. А стражу – хоть залп из дюжины дробовиков, он на контузию крепкий. Его только жечь или взрывать надо.

– Понял. На будущее запомню.

– Не запоминай, не пригодится. Взрывать тут почти везде опасно, в необжитых местах: обвал можно сделать бегом, всё старое, ветхое, так что вместе со стражем похоронишь себя и всю команду.

– А жечь?

– Жечь тоже не вариант, открытый огонь во многих местах хуже взрыва, тут повсюду газов полно, только ходи и гляди всё время на анализатор.

– То есть выходит так, что страж практически неуязвим?

– Практически да. Один страж за минуту в лёгкую убьёт всех реконов, что сейчас сюда прутся, и нас заодно.

– Да это просто боги какие-то неуязвимые!

– Да ну, сразу «боги». Есть против них кое-какая метода…

– Какая?

– Так, прекращаем болтать: реконы близко…

* * *

Как сержанту удалось определить, что враг близко, остаётся загадкой. Лично Вадим ничего такого не заметил: всё та же тьма, умиротворяющее бульканье родника и тихое бормотанье матки.

Кстати, Панин успокоился, стал дышать потише.

Спустя минуту у входа в склад возникло световое пятно и послышалась негромкая команда:

– Дальше ни шагу. Стоим смирно, не делаем резких движений. Фонари не включать…

Затем световое пятно переползло на стену и приняло статичное положение. И в полумраке медленно и плавно поплыла одинокая тень, двигавшаяся в глубь склада.

Что характерно, никто не шарил лучом по стенкам и не предпринимал попыток просветить дальние углы склада.

Интересно… Это брат нашего сержанта или коллега по профильной специальности? Действует точно так же, как Мусаев…

Тень, двигавшаяся совершенно бесшумно, замерла в нескольких метрах от скрадка, в котором притаились Мусаев, Панин и Вадим…

Задержалась на несколько секунд и медленно отплыла назад.

Световое пятно сползло со стены и двинулось ко входу.

– Гнездо, – раздался тот же голос возле входа.

– Ух ты… – послышался другой голос. – Кладка?

– Да. И стражи.

– Где?!

– Тише… Вон там, примерно посреди склада.

– Получается, наше «ухо» показало стражей?

– Скорее всего так. Сам подумай, какой идиот попрётся в гнездо?

– Верно. А можно посмотреть…

– Нет, не стоит. Давайте, потихоньку назад, плавно, без резких движений…

Пятно исчезло, опять воцарилась кромешная тьма.

– Молодец, Гена, – похвалил «коллегу» Мусаев. – Умница.

– Вы его знаете? – удивился Вадим.

– Да, это Гена Быков. До Раскола охотились вместе.

– А теперь, значит…

– Теперь мы враги. В смысле, в разных фракциях. Но если случайно встретимся в Нейтрали… стрелять друг в друга не станем.

Вот такие непростые отношения.

Почему ты не стрелял в этого фашиста?!

Так это же Ганс, мы с ним вместе в автосервисе до ВОВ работали…

Вот такой странный подземный социум.

Выждав несколько минут, осторожно выбрались из скрадков и вышли в тоннель. Здесь встали неподалёку от входа, включили «ухо».

После тошнотворной вони жуткого закутка травяной аромат леса в тоннеле показался Вадиму божественной благодатью. Когда шли сюда, он быстро привык и не обращал внимания. А теперь обратил, по контрасту.

Хороший такой аромат, просто прелесть, как пахнет…

От центра экрана равномерно и неспешно ползла длинная красная цепочка.

Ждать пришлось довольно долго, но в конечном итоге цепочка таки добралась до края экрана.

Когда последний красный сегмент уполз за край и по экрану побежала умиротворяющая рябь, Мусаев облегчённо вздохнул и вынес резюме:

– Соскочили.

– Спасибо тебе, Ильдар, – прочувствованно поблагодарил Панин. – Ты спас нас! Ты – лучший. Я всегда в тебя верил!

Ну-ну… Это не ты ли обзывал его сумасшедшим?

– Спасибо гнезду, – Мусаев походя отказался от лавров спасителя. – Всё, ребята, возвращаемся на маршрут.

* * *

Следующие два часа путешествия прошли без приключений.

Двигались довольно быстро, на прослушку вставали редко, несколько ровных отрезков маршрута даже пробежали трусцой.

Причину спешки никто не объяснял, но, по логике, можно было предположить, что Мусаев навёрстывает упущенное время, пытаясь уложиться в какой-то одному ему ведомый график, то ли просто старается увести группу из опасного района, по которому невозбранно гуляют крупные отряды противника.

Сержант был озабочен и всю дорогу молчал.

Вадим воспринял это как предзнаменование неких грядущих проблем и уже приготовился к новой порции неприятных ощущений, но оказалось, что Мусаев переживает совсем по другому поводу.

– Ильдар, у нас какие-то проблемы? – обеспокоенно уточнил Панин после очередной прослушки.

Вообще Вадим заметил, что учёный иногда мыслит с ним в унисон и озвучивает его чаяния и сомнения.

– Почему так решил?

– Ты всю дорогу молчишь, хмуришься, нервничаешь…

– У нас горит один фонарь, светит вперёд, а ты видишь, как я хмурюсь?

– Я что, тебя не знаю? Мне свет не нужен, чтобы понять, что ты озабочен. Давай, поделись с коллективом, какие ещё гадости нам следует ожидать.

– Ну, на этот счёт коллектив может не волноваться. Мы уже считай что в безопасной зоне. А гадости, если и будут, то не у нас.

– А у кого?

– Да я вот всё думаю… Успел этот обалдуй люки заварить или нет? Там ведь столько задач навалилось! В текучке мог и забыть…

– Надеюсь, что успел, – искренне пожелал Панин. – А то ведь может нехорошо получиться.

– Ещё как нехорошо! Ну вот тебе и забота, и хмурость. Иду тут, вроде бы гуляю в своё удовольствие, а сердце не на месте…

Так это было просто «гуляю в своё удовольствие»?! Интересно, а что здесь в таком случае подпадает под понятия «реальные трудности», «проблемы», «большие проблемы»?

– Не думай об этом, – посоветовал Панин. – Лучше сосредоточься на маршруте. Мы всё равно уже ничем не можем им помочь, так что остаётся только надеяться, что там всё успели сделать как надо.

– Да, сейчас уже помочь не можем… А вот в гнезде могли. Причём так могли помочь, что разом бы решили все проблемы.

– Это каким же образом?

– А попробуй сам догадайся.

– Даже и не знаю… На ум ничего путного не приходит, кроме как спровоцировать стражей, чтобы напали и перебили весь отряд.

– Ну вот, правильно догадался. Единственный вариант, зато какой! Тогда с этой стороны до Северо-Западного сектора никто бы не дошёл. И Саше было бы куда как легче держать оборону. Считай, станцию оседлал, и никуда больше отвлекаться не надо.

– Да уж, воистину радикальное решение проблемы… Но, Ильдар, признай, что это стопроцентное самоубийство. При атаке стражей мы все тоже погибли бы.

– Не обязательно, – возразил Мусаев. – Если грамотно спрятаться, можно спастись.

– То есть сейчас ты не столько переживаешь, успел ли Говоров разобраться с люками, сколько сожалеешь об упущенной возможности радикально решить проблему?

– Ну… Считай, что так.

– Не сожалей.

– Да легко сказать…

– Нет, я не душевный аспект имел в виду, а сугубо утилитарный.

– В смысле?

– Ничего бы у нас не вышло. Даже если бы «грамотно спрятались». Это я тебе гарантирую на две тысячи процентов.

– Почему так думаешь?

– Видишь ли, я, конечно, не такой прославленный охотник, как ты, и практический опыт в этом плане у меня мизерный… Но я имею доступ к огромному массиву полезной информации. Ты помнишь свои ощущения, когда мы бежали от колодца?

– Как бежали, помню. А ощущения… плохо помню. От страха всё из головы вылетело.

– Иными словами, разум отключается, работают только инстинкты. Аналогия с краулерами будет не совсем корректной – мы по-разному устроены, но более близкого по значению примера я в обозримой видимости не наблюдаю. В общем, когда страж атакует в зоне действия сигнала триммера, он – страж – невменяем. По факту воздействия сигнала, он должен бежать в панике, спасая свою жизнь. Но! Их социальные доминанты сильнее инстинктов выживания отдельной особи. Поэтому мы наблюдаем уникальное для хищников явление: самопожертвование. Этим краулеры отличаются от людей.

– Люди тоже могут жертвовать собой, – тихо заметил Олег.

– Могут, – согласился Панин. – Но не в состоянии панического бегства. Это совершенно бесконтрольное состояние, разум «выключен», организм изо всех сил стремится как можно быстрее и дальше убежать от смертельной опасности. Краулеры, по факту, пребывают в аналогичном состоянии, попадая под воздействие триммера… Но если враг подходит близко к кладке, мгновенно включается социальная доминанта, и краулеры атакуют.

– Лёша, ты, как всегда, умно выступил, но, извини, всё это лишнее. Всем и так известно, что краулеры атакуют, если подойти слишком близко, и плевать им на триммер.

– А всем известно, что в невменяемом состоянии все краулеры – стражи, разведчики, рабочие, одним словом, все поголовно – издалека ЧУВСТВУЮТ человека?

– В смысле – «чувствуют»? Если ты имеешь в виду «чуют» и «слышат», то не угадал: у них носа и ушей нету, они на вибрации реагируют типа как твоё «ухо»!

– Вот тут самое интересное и начинается: природа этого «чутья» до сих пор не разгадана… Скажи, тебе доводилось прятаться от стражей в новейшей истории, после изобретения триммера?

– А чего от них прятаться, если есть триммер? Не подходи близко, и всё будет нормально.

– А в древнейшую эпоху доводилось прятаться, когда ещё не было триммеров?

– Ну да, было дело. «Разведчики» их – да, людей издалека считывают, куда там твоему «уху». Хотя, если идти медленно и тихо, на цыпочках, и близко не подходить, их «чуйка» резко падает. А стражи в этом плане ребята туповатые, можно совсем близко подойти и спрятаться, если умеючи, не заметят.

– Так вот с тебя магарыч за новость: ВСЕ краулеры в невменяемом состоянии чувствуют людей на большом расстоянии. И не важно, движется человек или совершенно статичен, и, таким образом, не издаёт никаких вибраций. Повторюсь, природа этого чудесного детектирования не исследована, поскольку открыта сравнительно недавно, но явление подтверждено целым рядом печальных событий.

– Это где это так недавно подтверждено, что я не знаю? – с явной ревностью поинтересовался Мусаев.

– На Тринадцатом.

– А, вон оно что…

– Да, именно там. Так вот, возвращаемся к нашей ситуации. Гнездо, кладка, стражи, враги… Пока страж находится в зоне действия триммера, он неадекватен. При превышении порогового значения общественной доминанты…

– Гхм-кхм…

– Понял, упрощаем… В общем, если подойти с триммером слишком близко к кладке, страж атакует и будет убивать всех, кто окажется не только поблизости, но и на значительном удалении. Будет убивать, пока не уничтожит всех врагов до единого. Причём не поверишь, но стены для этой его, как ты сказал – «чуйки», не помеха. Были случаи, что страж мчался по лабиринту тоннелей и находил человека чуть ли ни в полукилометре от гнезда.

– Ничего себе… Не сочиняешь?

– Клянусь твоим здоровьем!

– Ну ты удивил…

– Спасибо, это едва ли не высшая похвала. Кого-кого, а тебя насчёт краулеров удивить почти нереально… Так вот «грамотно спрятаться» в гнезде не получится при всём желании. Хоть в породу заройся, но если какой-нибудь недотёпа подойдёт к кладке на критическую дистанцию – стражи убьют всех, кто будет находиться в радиусе как минимум полукилометра от гнезда. Короче, всех, кого достанут. Ну и как, стоит после всего этого переживать об упущенных возможностях?

– Да нет, я всё понял. Но… Всё равно переживаю. Заварил люки этот балабол или нет?

* * *

Спустя пару часов после приключения в гнезде группа добралась до рабочего посёлка Шипка.

Разумеется, речь идёт о посёлке заброшенном – в этой части уровня данный эпитет органично сочетался со всеми без исключения предприятиями, учреждениями и поселениями.

– Шипка? – удивился Вадим, рассматривая ржавую табличку с еле угадываемыми буквами.

– Рабочий посёлок, – просветил Мусаев. – Был когда-то.

– Почему такое название?

– Не знаю, – пожал плечами Мусаев. – Он тут был ещё до Катастрофы, когда К‑55 строили. Отсюда, считай, весь Пятый Уровень и начинался.

Термин «посёлок» вызвал у Вадима древние советские ассоциации: одноэтажные дощатые бараки, колючая проволока и суровые люди. Те, что внутри, – в серых фуфайках, с папиросами «Север» в железных зубах, те, что снаружи, – в серых шинелях и с автоматами. Да, ещё там, помнится, овчарки были, в кино показывали. Местами даже немецкие, откормленные такие, матёрые, натасканные на человека. И разумеется, вся эта благодать располагалась в живописной тайге.

В местном посёлке дощатых бараков не было, как, впрочем, и тайги, но тюремный антураж присутствовал в полной мере.

Бетонный коридор, шириной около семи и длиной с полсотни метров, с десятком толстых опорных колонн, по обеим сторонам множество дверных проёмов, ведущих в помещения камерного типа.

Камеры несколько разнились по площади и оборудованию. В тех, что побольше, виднелись решётки, пополам перекрывающие помещение.

Двери отсутствовали, как, впрочем, и косяки. Выщерблины и неровные сколы в проёмах свидетельствовали о том, что двери с косяками, скорее всего, выдрали с корнем, неряшливо, спешно, словно бы куда-то торопились.

В посёлке было сухо, лесистость наблюдалась, но весьма умеренная, с частыми проплешинами. С дальнего конца коридора тянуло ветерком, очевидно, там был тоннель.

И что сразу бросалось в глаза: на полу ближайших камер виднелась яичная скорлупа.