Текст книги "Ксенофоб"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ладно, я в «Патриот» – а ты давай на вокзал, – напомнил Федя, глянув на часы.

Ой же бляха ты моя латунная, пастогоем, бляха, полированная (это папино – он полжизни был военным)...

У меня это уже совсем из головы вылетело – я тут весь из себя в эйфории, расслабился... А мне же Ленку в Москву конвоировать! Рано, рано я подвел итоги, самое страшное еще впереди...

– Экспресс через двадцать минут, – Федя насупился и тяжело вздохнул. – Смотри там, аккуратнее.

– Ага.

– Гляди в оба: праздники, пьянь всякая шатается – будь внимателен.

– Да ты не волнуйся, я не подведу.

– Ну все – ни пуха.

– К черту...

Глава 4

Ленка вырядилась в моднячую блузку с декольте и юбку выше колен. Накрасилась, завилась и надела туфли на каблуках.

Когда она делает такие вещи, я ее ненавижу. Дома и на работе Ленка целыми днями может разгуливать в брюках и кроссовках или вообще в затрапезном джинсовом комбезе – а как только дело доходит до интервью с каким-нибудь «тематическим» персонажем – наряжается, как на бал. Да было бы для кого! Сплошь одни у...ща, помешанные на конспиративных играх, все вместе взятые они и мизинца Фединого не стоят. Ну просто зла не хватает!

Нет, насчет декольте, это я так, для красного словца. Но блузка, в самом деле, довольно откровенная – имеющий глаза да увидит, благо, есть на что посмотреть.

Ленка прекрасно знает, что нравится всем подряд мужчинам, она к этому привыкла и никогда не упустит случая проверить свои чары на очередном интервьюируемом ничтожестве. Я считаю, что это непрофессионально, но помалкиваю – а то еще подумает, что ревную.

Так... А может, вы подумали о том же самом? Нет-нет, это неправда!

Вернее, это правда, но...

Да, Ленка мне нравится. Но меня извиняет тот факт, что она нравится всем мужчинам. Я знаю свое место и никогда не переступлю черту: это женщина друга, значит она для меня не женщина. А поскольку она все же женщина, причем женщина с большой буквы во всех смыслах, пребывание с нею наедине для меня всегда является серьезным испытанием.

Поэтому я стараюсь избегать таких ситуаций. А Ленка – нет. Мне кажется, ей нравится, когда мужики возле нее страдают от необходимости душить свои чувства. Такая вот своенравная и вредная красавица.

Рискуя прослыть неоригинальным, повторюсь: именно по этой причине я терпеть не могу выступать в роли «офицера сопровождения». Я ненавижу работать Федей – это тяжелая и неблагодарная работа...

* * *

В малоизвестном районе столицы – Леоново – огромный, неухоженный и донельзя запутанный парк. Немногочисленные гуляки, к которым мы обращались за целеуказанием («антифа» назначил свидание на Четвертой Поляне), либо в недоумении пожимали плечами, либо глумились над нами:

– Нет, ребята – вам проще будет найти Пятый Угол.

В глубине парка нам попался одинокий пьяный толстяк, который дал умный совет:

– Полян здесь – море. Четвертая откуда? От Центрального входа? От павильонов? Надо определиться...

После этого Ленка созвонилась со своим тупоголовым «антифа» и он сориентировал нас на местности – оказывается, четвертая от северо-западного входа. Почему так? Да просто он оттуда заходит, ему, видишь ли, так удобнее.

Сволочь. Я его сфотографирую втихаря – пусть Федя как-нибудь на голову наступит, при случае. Все равно такому дебилу голова без надобности.

Двигаясь по длиннющей неухоженной аллее, заваленной мусором, мы миновали три поляны и наткнулись на двоих пацанов с пивом и сигаретами. Пацанам было не больше двенадцати, но я благополучно выключил педагога и спросил, нет ли поблизости еще одной поляны и не проходил ли здесь недавно некто... некто...

Пацаны с полуслова поняли, что нам надо: показали на убитую тропинку, что петляла меж кустов и сказали, что если мы ищем лысого придурка в камуфляже – нам туда.

Я не стал уточнять, почему искомый объект показался мальчишкам придурком (отчасти потому, что авансом был солидарен с ними в этом плане), мы просто свернули на тропинку, и через несколько десятков шагов вышли на поляну.

«Антифа» ждал нас: демонстративно смотрел на часы и сурово хмурился – мы опоздали на десять минут. Одет он был в камуфляжные штаны, такую же футболку и черные высокие кроссовки. На правой руке – широкий черный напульсник, на правом бедре – небольшая поясная сумка на армейской портупее, а голова – да, совершенно лысая, не побоюсь сказать – выбритая до зеркального блеска. Богатырем он не выглядел, наверное, такой же компьютерный сиделец, как и я – ну, может быть, чуть-чуть покрепче.

«Антифа», озираясь и делая страшные глаза, сказал, что за ним, похоже, следят, ситуация в целом очень напряженная, и поинтересовался, не было ли за нами «хвоста».

Ленка тупо пошутила, что самый страшный хвост здесь – это я, забрала у меня сумку с камерой и стала готовиться к съемке.

В этот момент из кустов на противоположной стороне поляны выломились четверо молодых джигитов и целенаправленно двинулись к нам.

* * *

Знаете, сначала я даже не испугался.

Не веяло от них угрозой. Молодые здоровые парни, вполне симпатичные – и даже ни на грамм не страшные. Один чуть-чуть выше меня, почти что Фединого телосложения, двое среднего роста, коренастые и крепкие, как молодые дубы – наверное, борцы.

Четвертый был примерно такой же как и я – стройный товарищ интеллигентного типа, с видеокамерой в руках.

Самый высокий и здоровый был чем-то похож на нашего Магу – наверное, это меня и успокоило. Кроме того, они все, кроме стройного с камерой, явно были спортсменами. А я привык, что спортсмены – люди воспитанные и очень дисциплинированные, так что не ожидал никакого подвоха.

– Это ваши? – спросила Ленка.

«Антифа» помотал головой и не ответил – по-моему, на какое-то время он утратил дар речи. Я не понял, чем вызвано такое поведение и пожал плечами.

– Снимаете? – доброжелательно улыбаясь, спросил высокий красавец. – Можно, мы тоже поснимаем?

– Вообще-то, мы здесь собирались... – начала было Ленка, но высокий резко оборвал ее.

– Да ладно! Поляна большая, места всем хватит, – он кивнул стройному с камерой: – Устраивайся.

Стройный выбрал место поудобнее, навел камеру на «антифа» и негромко доложил:

– Готов.

– Все, поехали, – скомандовал высокий.

Один из крепышей встал напротив антифа и уточнил:

– Драться умеешь?

– Ребята, вы че? – наш герой был напуган – он явно не ожидал такого развития событий. – Вы меня ни с кем не спутали?

– Ты фашист? – спросил второй крепыш.

– Ну, ребята, – точно, вы все перепутали! – воскликнул антифа с заметным облегчением. – Я – «антифа». Мы – за вас. Так что...

– Ну, тогда – на!

Крепыш пробил в подбородок антифа, попал, но слабенько – тот попятился от удара, – ухватил его за ноги, и, резко дернув на себя, повалил наземь.

– Да что вы себе позволяете? – крикнула Ленка, бросаясь к дерущимся. – А ну, немедленно прекратите!

– Стоять! – высокий загородил Ленку дорогу. – Пусть дерутся – тебе какое дело?

В партере «антифа» неожиданно проявил сноровку и бойцовский дух: он быстро выкарабкался из-под крепыша, взял его на удушающий и стал успешно давить. Тот пытался вырваться, крутился, как карусель, и бешено молотил по траве ногами. Второй крепыш, видя такое дело, стал бегать вокруг них и со всей дури пинать «антифа» в незащищенные бока.

– Вы что, совсем больные?! – Ленка, оттолкнув высокого, опять попыталась прорваться к дерущимся. – Я сказала – прекратите немедленно!

– Стой спокойно, красавица, – высокий схватил Ленку за талию, притянул к себе и крепко прижал. – Иди сюда, я тебя успокою.

Так, а вот это уже было слишком. Я немедля подскочил к высокому, схватил его за руку и потребовал:

– Слышь, ты – ручонки-то придержи! А ну...

– Бац!

Высокий, не отпуская Ленку, и все так же улыбаясь, резко долбанул кулаком мне в лицо – наотмашь, будто стегнул тяжелой плетью со вшитыми свинчатками.

Я упал на спину и ненадолго «поплыл»: мириады звезд сыпались из глаз, застилая взор, в голове раздавался протяжный гул, на какое-то мгновение я даже утратил связь с осью координат – не мог сообразить, где небо, а где земля.

Отчасти обретя ясность взора, я обнаружил, что мир вокруг меня привычно сбавил скорость до минимума, а поляна превратилась в поле боя.

Крепыши молотили «антифа», а Ленка дралась с высоким. Бросив камеру и скинув туфли, она прыгала перед ним в каратисткой стойке и бодренько осыпала ударами – била руками и ногами.

Высокий защищался, смеясь и азартно подбадривая Ленку:

– Давай-давай, еще разок! Опп! Хо-ро-шо пошло... Так, давай ножкой... Оп! Молодца!

Стройный с камерой все это дело снимал, двигаясь вокруг дерущихся по кругу – пару раз, как мне показалось, он «наехал» и на меня.

Пошатываясь, я встал и направился к высокому с Ленкой.

– Слышь ты, хучело чуево! Оставь ее в покое! Ты че, только с бабами драться умеешь?

Отвлекшись на меня, высокий пропустил болезненный тычок в лицо и мгновенно утратил шутливый тон.

– Ах ты сучка!

Высокий залепил Ленке звонкую пощечину: удар был тяжелым, она схватилась за голову и тотчас же села на траву. Затем он подскочил ко мне и буквально снес с лица земли страшным ударом в лицо.

На этот раз я боролся с гравитацией и темнотой значительно дольше – и в процессе этой борьбы слышал такие ужасные и недвусмысленные звуки, что сердце просто кровью обливалось.

Ленка отчаянно кричала и звала на помощь – иногда звонко, иногда глуховато, кажется, ей пытались заткнуть рот.

Когда я пришел в себя, взору моему предстала до того мерзкая картина, что мне тяжело вспоминать об этом даже спустя много времени...

Один из крепышей сидел у Ленки на голове и держал ее за руки. Ленкины босые ступни торчали над плечами высокого – штаны у него были спущены, он резко дергал задом и яростно рычал.

Второй крепыш сидел сбоку: одну руку он сунул к себе в штаны и быстро двигал ею, второй щипал и мял Ленкино бедро. Рядом валялись разорванные кружевные трусики.

«Антифа» лежал в стороне недвижной кучкой и не подавал признаков жизни.

И все это безобразие продолжал снимать стройный тип с камерой.

Я попробовал встать и тотчас же рухнул на колени: голова шла кругом, у меня был полон рот крови, к горлу подступала тошнота, и вообще – координация приказала долго жить.

Я стиснул зубы и на коленях пополз к тварям, терзающим Ленку.

Лучше сдохнуть, чем видеть такое.

– Ну, б...! – досадливо воскликнул рукоблудствующий крепыш, заметив мое приближение. – Ну и че ты ползешь, чмо? Лежи, б..., не мешай людям отдыхать!

Оторвавшись от своего занятия, крепыш пнул меня в лицо. Несильно пнул, расчетливо, по необходимости – чтобы остановить. Я упал, уткнулся носом в землю и на несколько мгновений замер.

В таком положении я услышал победный рев высокого, собрался из последних сил, поднял голову и опять пополз.

Высокий встал и отошел в сторону. Крепыш, ударивший меня, стал поспешно стаскивать брюки, но в этот момент второй – державший Ленку, быстро сместился назад и занял место высокого.

– Э, че за дела? – возмутился второй крепыш. – Моя очередь!

– Твоя очередь свинке пробить, – буркнул высокий. – Вон, смотри – опять ползет.

Крепыш посмотрел в мою сторону, злобно пробормотал:

– Ну ты достал, чмо...

...И, подскочив ко мне, с разбегу ударил ногой в лицо – будто одиннадцатиметровый пробил.

Мир опять вспыхнул ярчайшей звездной пылью и погрузился во тьму.

Что это – я подыхаю?

Хорошо, если так.

Я не хочу жить на одной Земле с такими мразями...

Глава 5

Лучше бы они меня убили...

Мертвые сраму не имут.

Да, я это слышал и раньше, но никогда не вдумывался в смысл. Это было не для меня. Не про меня. И вообще совсем не в тему. Где я – а где мертвые...

Теперь я понял смысл. Человек – крайне эгоистичное животное, зацикленное на себе, многие простейшие вещи начинает понимать только после того, как они коснуться его лично. И это, в общем, не беда, но... Есть вещи, которые не просто касаются, а буквально бьют. Наотмашь. «Со всей дури», как говорит Федя...

Хочу сразу извиниться за сбивчивость изложения и общий сумбур. Я до сих пор не могу прийти в себя, а в тот момент, сами понимаете, был просто неадекватен. То есть вопросы о взвешенной оценке ситуации и возможных разумных решениях, снимаются авансом.

Я тащил Ленку к выходу из парка. А может вовсе и не к выходу – не знаю, я там очень плохо ориентировался. Я просто двигался по аллее, стараясь как можно быстрее убраться подальше от этого проклятого места.

Тащить Ленку было непросто – с ней внезапно случился приступ агорафобии. Проще говоря, она все время пыталась вырваться и спрятаться в каком-нибудь укромном месте. Один раз ей это удалось: я обратился к первой встречной парочке с просьбой дать нам телефон, на секунду утратил контроль и ослабил хватку. Ленка тотчас же вырвалась и удрала в ближайшие кусты.

Достать ее оттуда мне стоило немалых трудов: она намертво вцепилась в ветки, а я был растоптан, убит, немощен, и вообще, держался из последних сил. Мне нужно было во что бы то ни стало доставить Ленку домой: только это и поддерживало меня в те минуты на плаву.

– Уходи, оставь меня...

– Лен, ну пожалусс... – каждое слово давалось с трудом, челюсть распухла и онемела – похоже, мне там сломали все, что было можно. – Нам домой надо...

– Нельзя домой... Нельзя – в таком виде... Оставь меня, я хочу сдохнуть...

– Лен, ну че ты как маленькая... Ну я прошу тебя...

– Уйди, я сказала! Оставь меня...

Уже и не помню как – но мне таки удалось вернуть ее обратно на аллею и мы возобновили движение. Теперь я был более бдителен и ни на секунду не отпускал свою подопечную.

Ах, да, парк – это не заповедная зона, помимо нас там еще были люди. Парочка, у которой я попросил телефон, шарахнулась от нас, как от инфекционных больных. Вторым номером попалась ветхая бабуся – у нее телефона не было, но она почему-то решила, что мы пьяные и бросила вслед «нажрутся, как свиньи, потом шатаются тут!», а больше я не стал ни к кому обращаться. Понял вдруг, что помощи нам тут ждать неоткуда: люди, попадавшиеся навстречу, опасливо жались к обочине и прятали взгляды. Казалось бы, чего такого? Изодранный парень с расквашенной физиономией тащит за руку растерзанную девчонку, оба грязные, как черти, наверняка им в таком состоянии не помешает помощь...

Обидно.

Когда происходила вся эта гнусность, неподалеку тоже были люди. Рядом аллея, там, помнится, сидели два пацана, кто-то шел вдалеке, а ведь наверняка все слышно было... И никто не прибежал, не крикнул – что ж вы делаете, скоты!!!

Куда ты катишься, Родина?

Мы наконец-то выбрались из парка, но не со стороны центрального входа, а где-то сбоку. Здесь было совершенно пусто: ни остановки общественного транспорта, ни ларьков, ни такси – ничего такого, что бы нам сейчас пригодилось. Единственный признак цивилизации: оживленное шоссе, по которому в обе стороны со скоростью пули летели машины.

Голосовать? Вряд ли кто-то остановится: на такой скорости тормозить будет метров сто. А если и остановится, вряд ли нас кто-нибудь подберет, в таком-то виде. Это ведь тоже самое, что посадить на заднее сиденье проблему на свою голову: что у людей случилось и как там оно обернется в дальнейшем, один бог знает. У нас ведь страна такая: никто не даст гарантий, что через минуту из парка не выскочит черный «мерс» с тонированными стеклами, и пустится в погоню: то ли поймать, то ли добить, то ли доглумиться, а может и все сразу, оптом. Или кто-то из нас умрет по дороге. Ну и кому оно такое надо?

Тем не менее я дотащил Ленку до обочины и поднял руку. А что еще делать? Телефонов нет, помощи ждать неоткуда, единственное, что осталось – голосовать до посинения. А если до сумерек не остановится никто – броситься под машину: может, кто-нибудь сердобольный вызовет «скорую», хоть Ленке помогут.

Тут Судьба неожиданно сжалилась над нами: не прошло и минуты – возле нас, загодя сбросив скорость, притормозила старенькая «Хонда».

– В Аммиачинск поедем?

– Да хоть в Хабаровск, только платите, – водила – пожилой нерусский кудряш (я их не различаю: армяне, азербайджанцы, прочие – они для меня все одинаковые), окинув нас беглым взглядом, мгновенно распознал беду. – Что-то случилось?

– На нас напали... – тягуче заторопился я, с трудом выталкивая каждое слово. – Все отняли... Дайте телефон... Позвоним... Скажем – деньги вынесут...

– Так... – водила засомневался и взял паузу, придирчиво рассматривая нас. – Вы в Аммиачинске живете?

– Да.

– А напали на вас здесь?

– Да.

– Это сейчас произошло? Вот только что?

– Да.

Водила задержал взгляд на Ленке, с пониманием нахмурился и покачал головой:

– Что за люди пошли... Скоты, а не люди!

– Так вы нас возьмете?

– Слушай, вам надо в милицию звонить. Срочно.

– Да, как приедем – так и сразу... Кстати, сразу и поедем – к милиции.

– В Аммиачинске?

– Да.

– Да нет, вам надо сюда милицию вызывать, местную, – он тактично показал глазами в сторону Ленки. – Это же здесь случилось. Нельзя вам отсюда уходить. Это будет местная милиция расследовать...

– Нет-нет, только не местная. У нас там все свои, все сделают как надо. А тут везде коррупция, так что...

– Если не хотите – я сам позвоню, – водила с готовностью достал телефон.

– Я прошу вас – не надо! Этим наши займутся...

– Да не будут ваши этим заниматься! – негодующе воскликнул водила. – Где что происходит, там и расследуют, я это точно знаю! Уйдете сейчас – все пропадет, у них там своя экспертиза и все такое... Да вы даже место можете потом не найти: скоро стемнеет, они что, с фонариками там будут лазить?

– Я вас прошу... Давайте уже поедем побыстрее... Нам бы только домой добраться... Там все свои... Они все сделают, все решат...

– Хорошо, как хотите. Но вы делаете неправильно: надо вызвать милицию, оставаться здесь, ждать, потом показать им место, протокол писать, потом сразу с ними на экспертизу ехать...

– Господи, да я лучше сдохну... – еле слышно прошептала Ленка.

– Черт, вы почему такой тупой?!! – я от отчаяния едва не вывихнул вконец онемевшую челюсть. – Мы поедем сегодня или нет?

– Ладно, садитесь.

Мы уселись на заднее сиденье, водила уточнил:

– Полторы тысячи вас не разорят?

– Нет, нормально.

– Хорошо, – водила протянул мне трубку, но трогать машину с места почему-то не торопился. – Будешь звонить другу из милиции?

– Нет, просто другу.

– А в милиции есть свои?

– Да.

– Сначала им позвони. Своим. Они тебе тоже самое скажут: надо заявлять в местную милицию и оставаться здесь! Нельзя уезжать. Пусть они сюда приезжают, а вы пока здесь...

– Нет! Поехали уже, нам домой быстрее надо.

– Ладно, поехали, – водила наконец-то тронул машину с места. – Но вы делаете неправильно...

Я вызвонил Федю, сказал, чтобы брал деньги и ждал нас у горотдела. И подогнал туда всех, кого может: «скорую», родных, своих друзей из милиции, короче, всех, кто может понадобиться.

– Что-то случилось? – Федин голос мгновенно сел на четыре тона и охрип до неузнаваемости.

– Да, у нас беда.

– А что такое?!

– Ну... не по телефону. Короче, давай: подымай всех, кого можешь. Будем минут через сорок...

* * *

«Подымай кого можешь» Федя истолковал превратно.

Я-то имел в виду нужных людей, которые могут оказать посильную помощь и организовать первичные следственные действия.

Федя у нас, несмотря на молодость, имеет в городе большой авторитет: если только своих друзей позовет, уже будет целая толпа. А если друзей отца (или моего отца – это одни и те же люди) и просто хороших знакомых – наверное, как раз полгорода наберется.

В общем когда мы подъехали к горотделу, нас ждала толпа за полусотню лиц. Кто из этих лиц в настоящий момент был реально полезен, это уже другой вопрос, но факт: каждый из них бескорыстно, от души, желал оказать нам хоть какую-то помощь.

Вот кто там был: мои предки; тетя Галя; мать и отец Ленки; Борман с Ромой и дюжиной наших наиболее рукопашных юнг, настроенных донельзя боевито и решительно; начальник охраны комбината и трое с ним – тоже изрядные кабаны; начальник штаба нашего ГОВД и с десяток товарищей в форме милиции; Федины друзья в штатском – командир ОМОНА, его зам, старший опер Гена Ефремов и трое ребят из его отдела; ГБР (группа быстрого реагирования) того же ОМОНА – человек восемь в полном вооружении и бронежилетах; две бригады «скорой» и судмедэксперт Павел Моисеевич с ассистентом.

– Ничего себе – вас встречают! – присвистнул наш водила.

– Почему они все собрались? – горестно прошептала Ленка. – Как я сейчас к ним выйду?! Господи... Да лучше бы я там сдохла...

Да, об этом аспекте я как-то не подумал. Впору свернуть куда-нибудь в переулок, потихоньку вывести Ленку, как-то изолировать от посторонних взглядов, а уже потом решать все вопросы...

А все, поздно. Машина доехала до горотдела, остановилась, и толпа тотчас же взяла нас в плотное кольцо.

Лица встревоженные, хмурые, в багровом свете заката – какие-то гротескно угрожающие и даже зловещие... Почему зловещие? Да потому что мне сейчас придется отвечать за все подряд. Мне доверили охранять неприкосновенность лучшей в мире женщины и с этой задачей я не справился. Значит – что? Вытащат сейчас из машины, и порвут, как та пресловутая собака некое медицинское изделие...

Однако, пронесло: с ходу привлекать меня к ответственности за срыв поставленной задачи никто не стал.

Все сосредоточились на Ленке.

Пристальное внимание общественности в этот момент Ленке было нужно меньше всего, поэтому реагировала она вполне ожидаемо: салон покидать не пожелала, намертво вцепилась в подголовник водительского кресла и закатила истерику:

– Прочь! Поехали отсюда!! Не хочу!!! Не пойду никуда...

Федя и Ленкин отец хором уговаривали ее выйти. Ленкина мать истошно орала: «Да что ж они с тобой сделали, кровинушка ты моя?!!!», оба врача «скорой» через головы родителей пытались выяснить, каково состояние пострадавшей. Остальные сочувственно переговаривались и давали советы по методике экстракции – один тупее другого.

Воспользовавшись суматохой, я вышел и стал протискиваться к ближайшей машине «скорой».

Не тут-то было! Меня тотчас же обступили суровые милицейские товарищи и стали наперебой выяснять детали происшествия. Вопросов было много и с разных сторон, а я, будучи слегка не в себе, отвечал невпопад, так что не знаю, сколько бы мы могли развлекаться подобным образом и получилось бы у нас вообще что-нибудь дельное, что могло бы помочь расследованию. Единственный факт, который установили очень быстро: это собственно характер происшествия.

Короче, минуты не прошло, а толпа вовсю гудела: джигиты изнасиловали Лену Даневич!!! Надругались, мрази, над нашей красой и гордостью...

Выяснение деталей уже давалось с большим трудом – эмоции взяли верх. Кроме того, я же говорю, там было полно лишних людей и эти люди создавали нездоровый фон. Борман и Рома с напористыми юнгами злобно вещали что-то из серии «Мочить! Всех мочить!», командир ОМОНа негромко, но вполне внятно толковал насчет «овраг, расстрел, без суда и следствия», товарищи в бронежилетах были безоговорочно «за», а остальные сдержанно, но очень адресно негодовали.

Да уж... Вот это я устроил пресс-конференцию. Вспомнил вдруг: в кино показывают, что в таких случаях надо все делать как-то тоньше, деликатнее, без огласки, чтоб не травмировать чувства пострадавшей... А я – «подымай всех». И Федя хорош: ладно, я – неадекватен, а он мог бы и догадаться, парень вроде неглупый...

Старший опер Гена Ефремов, сообразив, что толку от такого опроса немного, сказал, что сей момент во всем разберется, отвел меня в сторонку и, обдавая дежурным перегаром, быстро и толково выяснил все детали происшествия. То есть спрашивал он то же самое, что и милицейские начальники, но вопросы задавал по какой-то простой и логически выверенной схеме: четко, последовательно, и в то же время как-то ненавязчиво и спокойно. Отвечать было легко, даже задумываться не приходилось – и вообще, как и следовало ожидать, Гена был здесь самым полезным. Наверное, достаточно было позвать одного его и еще эксперта. Остальные здесь явно были лишние – только нездоровый ажиотаж создавали...

Ленку уговаривали, как ребенка, местами доходило до маразма: Федя сюсюкал «домой, моя красивая, домой, моя хорошая», врач предлагал витаминки, а папа показывал мобильный – смотри, какой замечательный телефон, выйдешь – подарю. Ленка ненавидела всех разом и охрипла от крика и плача: ей бы сейчас «красную кнопку» – взорвала бы, к той самой матери, весь земной шар.

Наконец ее каким-то неимоверным усилием достали – с подголовником (водила додумался), посадили в «Фольксваген» родителей и изготовились везти в фамильную резиденцию. Родители у Ленки небедные и довольно влиятельные, у них вполне добротная усадьба в том же районе, где обосновались первые лица города. О том, чтобы оставить ее на попечение Феди в городской квартире, даже и речи не шло. Это правильно: Федя сейчас землю рыть будет, ему некогда, а за Ленкой в таком состоянии нужно присматривать.

Судмедэксперт Павел Моисеевич – тоже слегка поддатый, но вполне профпригодный, буквально грудью встал: уперся в капот «Фольксвагена» и категорически требовал сначала отвезти Ленку на экспертизу.

– Делов-то всего – на пять минут. Зато потом проблем не будет.

Милицейское начальство поддержало: да-да, надо, уж коль скоро мы так неосмотрительно удрали с места происшествия, экспертизу нужно сделать во что бы то ни стало. Если сейчас упустить момент – потом это будет просто невосполнимая потеря.

Ленкин отец вроде бы согласился, но тут Ленка крикнула, что смотреть себя не даст...

– Да я лучше сдохну!

... Ленкина мать категорически уперлась и велела отцу трогать – а ежели не пускает, дави его, козла плешивого!

Эксперт вовремя отскочил, «Фольксваген» резво дал с места и умчался прочь. Эксперт сказал, что есть вариант: договориться с отцом насчет одежды – «материал взять», а то, в самом деле, сейчас все постирают и останемся мы кругом без доказательств. Ради такого случая начальник штаба позволил воспользоваться своей машиной – эксперт с ассистентом тотчас же уехали.

Вообще хорошо, что у нас тут все свои и мы – не последние в городе люди. Я живо представил себе, как бы все это было в чужом отделении: сухо-официально, предвзято, раздраженные сотрудники, протокольные рожи, тупые вопросы, возможно, глумливые ухмылки, экспертиза эта пресловутая...

Короче – жуть. Интересно, как с этим справляются простые смертные, угодившие в такого рода передряги?

Немного поразмышляв, один экипаж «скорой» поехал вслед за экспертами: врачам так и не удалось осмотреть пострадавшую. Возможно, это удастся сделать дома, в более спокойных условиях.

Теперь все внимание сосредоточилось на моей скромной персоне.

Врач второй «скорой» стал меня осматривать, Федя задавал горестные вопросы из серии «как же так, брат, как ты допустил такое?!», остальные столпились вокруг, смотрели сочувственно, оживленно переговаривались. Общий настрой был прост, понятен и от подростковой логики наших юнг далеко не ушел: это дело так оставлять нельзя, надо дать достойный ответ. Наказать так, чтобы все содрогнулись. Лейтмотив был очевиден: Ленку изнасиловали джигиты, значит их и надо наказать. Но сначала, понятное дело – надо найти.

Врач с ходу, наметанным взглядом определил: сломана челюсть. Дал зачем-то укусить карандаш – я не смог, больно было, и утвердился в первоначальном диагнозе:

– Челюсть сломана. Надо везти в «травму» и немедленно с ним заниматься...

На что Федя категорически возразил:

– Какая, в ж..., «травма»?! – воскликнул он с холодным бешенством. – Он единственный свидетель. Мы сейчас берем его и едем искать ублюдков. Пока не найдем – никаких «травм»!

– Опухоль, температура, тремор. В таком состоянии свидетель из него – никакой, – спокойно возразил врач. – Тем более темнеет уже. А ему надо снимочек организовать – и вообще лучше все сделать побыстрее, как бы не получилось осложнения...

Федя начал спорить с врачом, омоновский командир взял его сторону – надо немедля ехать, – но тут вмешался толковый Гена и авторитетно заявил, что такая экстренная поисковая активность в данном случае никаких результатов не даст.

– Сдается мне, что этого «антифа» били под заказ. Ну, по крайне мере, очень похоже на то. В таком случае эти «хачи» – не местные, их там давным-давно след простыл, и искать в районе бессмысленно.

– Почему бессмысленно? – командир ОМОНа жаждал крови. – Поедем и поставим там всех на уши – может, кто-нибудь расколется...

– «Хачей» в Москве – более трех миллионов. Если построить всех на Красной площади (а влезут ли все – вот вопрос?) и даже при свете дня производить опознание – в нормальных условиях это займет не одну неделю. Так что нарезать круги вокруг парка и ездить по району, где произошло злодеяние – занятие бессмысленное. Как впрочем, и все наши «перехваты»-«гастролеры» в таких случаях: еще ни разу никого не поймали. Кроме того, врач правильно сказал про состояние, – Гена кивнул в мою сторону. – Он сейчас в горячке, будет показывать на всех подряд крепких молодых «хачей». Замучаемся вязать и «колоть», а толку в итоге будет – ноль.

– Не, я не понял, ты что, предлагаешь совсем ничего не делать?!

– Делать надо. Это даже не вопрос. Но делать надо по-умному. Для нас что важнее: поймать ублюдков, или поехать сейчас, поймать кого попало и кулаки почесать?

– Короче, умник – что делать?

Гена в два счета популярно объяснил, что надо делать: полечить меня, привести в чувство, еще раз уточнить все детали происшествия, составить портреты мерзавцев, плотно пообщаться с побитым «антифа» (взять данные у Ленки), опросить возможных очевидцев на месте преступления, дать объявление где можно – о солидном вознаграждении за любую информацию и так далее и еще два десятка пунктов – я все просто не запомнил.

– Паша у нас спец, так что «материал» для ДНК будет – тут я даже и не сомневаюсь. Завтра с утра законтачим с тамошним ОВД: вот это будет самое непростое – убедить их завести дело на такой голимый «висяк»...

– Не надо заводить, – тихо сказал Федя.

– Не понял? – удивился Гена. – Федь, завести дело – это просто обязаловка...

– Да мне до п..., есть дело, нет дела... – все с тем же холодным бешенством процедил Федя. – Вы мне их только найдите – а дальше я сам разберусь.

– Да, это правильно, – одобрил омоновский командир. – Это по-нашему.

– Уверен? – Гена внимательно посмотрел на Федю и едва заметно показал глазами – придержи язык, вокруг полно народу, мало ли как оно потом обернется...

– Уверен, – кивнул Федя, игнорируя намеки. – Я их резать не буду, если ты это имеешь в виду...

– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнул Гена.

– Я их буду рвать голыми руками, – завершился Федя. – На мелкие части. То есть умирать они будут долго и мучительно...