Текст книги "Железный человек (сборник)"

Автор книги: Лев Могилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Профессор Джон Кэви

Все – в человеке,

все – для человека.

М. Горький

Решение

– Сэм, несносный, что ты молчишь!

Сэм, улыбаясь, посмотрел на сестру, а затем непроизвольно на черноволосую Кэт.

Кэт Лоуренс – подруга Эн по колледжу – уже неделю гостила на ферме у Найтов.

В небольшой столовой уютно. За открытым окном – теплый июльский вечер.

– О чем же рассказывать, Эн? Дорога как дорога. Никаких приключений. Ближе к дому – больше нетерпения… Впрочем, была одна довольно интересная встреча… Полпути я был в купе один. Но вот появился попутчик… Такой высокий, худощавый господин лет пятидесяти… Одет скромно, по-дорожному… Весь багаж – плащ да портфель. Лицо сухое, костистое. Лоб высокий, глаза серые, глубоко запавшие, волосы темные, гладкие, с легкой проседью…

– О, да ты хорошо его запомнил! Видно, примечательная личность! – сказала Эн.

– Как сказать… Пожалуй, ничего особенно примечательного. Меня, признаюсь, несколько смутил его пристальный изучающий взгляд.

Так вот, этот самый господин уселся напротив, надел очки и развернул свежий номер газеты. Но прошло немного времени, и мы, как обычно бывает в пути, разговорились. Узнав, что я только что окончил университет, сосед поинтересовался моими планами на будущее. Ну я, быть может несколько легкомысленно, сказал, что намерен работать у профессора Дорна по электронно-вычислительной технике. Упомянул о рекомендательном письме… Он посмотрел на меня с недоумением и сказал пренебрежительно:

– У Дорна? Что же… Не могу судить о вашем выборе, хотя и знаком с работами профессора. А впрочем… желаю удачи!

Это ученый, решил я и, стараясь говорить профессионально, попытался обрисовать перспективы своей будущей работы. Собственно говоря, разглагольствовал-то я один, а сосед молчал. Меня озадачил его вопрос:

– Вы говорите о будущем… А что такое будущее?.. Но довольно об этом… Ваши стремления, ваша горячность мне по душе. Я ведь тоже физик… Так вот, коль скоро у вас возникнет желание поработать со мной… – На листке блокнота он быстро написал несколько слов, вложил листок в конверт и запечатал его. – Передадите по указанному адресу.

Поезд подошел к станции. Попутчик кивнул мне и исчез за дверью.

– И все?! – разочарованно воскликнула Эн.

– Нет еще…

Сэм извлек из кармана небольшой конверт из плотной синей бумаги.

– Вот, посмотрите…

Отец Сэма, высокий жилистый старик, взял письмо и близоруко прищурился. На конверте значилось:

Город Н., улица 17-А,

дом 133, кв. 90.

Г-ну Р. Стоксу (лично).

Печать: профессор Джон Кэви.

– Кэви… Это кто же такой? – поинтересовался отец.

– Как, ты не знаешь этого имени?! – искренне удивился Сэм.

– Откуда мне знать. Я ведь не ученый!

– Кэви широко известен своими работами в области кибернетики, – пояснил Сэм. – Его исследования имеют большой государственный интерес. Основная часть их содержится в секрете. Экспериментальный институт, руководимый профессором, строго законспирирован. Никто не знает, где он находится.

– Что же ты обо всем этом думаешь? – спросила Эн.

– А ничего не думаю!

– То есть как?..

– А так! Хочу отдохнуть бездумно несколько дней, – улыбнулся Сэм и метнул быстрый взгляд в сторону молчаливой Кэт.

– И то верно, – поддержала его мать.

Маленькая речка весело бежала по камням, омывая прибрежные кусты. За деревьями, освещенная ярким солнцем, виднелась красная черепичная крыша фермы.

– Вот и пролетели две недели… – Сэм старался говорить непринужденно.

– Вас ждет любимое дело, – сказала Кэт, покусывая травинку.

Сэм заговорил о перспективах своей работы.

– А знаете что, – перебила его Кэт, – мне кажется, вы в своем увлечении наукой, техникой… отрицаете многое… Посмотрите, – она протянула тонкую смуглую руку, – разве это не прекрасно? Если лечь на траву и смотреть сквозь ветви на небо… долго-долго… расстояния меняются… – Ветки то страшно высоко, то – перед самыми глазами. Какая-нибудь травинка на мгновенье покажется огромной… И вот ваша техника со всем этим в каком-то противоречии!

– Не понимаю, в чем тут противоречие!

– Ах, не умею сказать! В вашей технике есть что-то жестокое, неумолимое… Мне кажется порой, что железный колосс схватил за руку маленького беззащитного человека и увлекает за собой… И вот колосс идет все быстрее и быстрее… А человек сопротивляется… Но разве можно сопротивляться слепой железной силе? – Кэт зябко повела плечами, зрачки ее расширились. Сэм удивленно смотрел на девушку. – Нет, нет, – продолжала она, – я, видимо, не так говорю… Дело не в технике, конечно… Но нельзя забывать и о человечности!

– Но ведь разумная деятельность человека не отрицает, а утверждает идею человечности!

– Я не спорю с вами, Сэм! Но вот сейчас мне пришла мысль, что скоро, очень скоро вы убедитесь в правоте моих слов.

– Кэт, – заговорил Сэм после некоторого молчания, – до моего отъезда остались считанные дни… А я все еще не сделал определенного выбора.

– Вы верите предчувствиям?

– Предчувствиям?!

– Да, я сейчас подумала о ваших планах, и что-то мне подсказало, вернее шепнуло… Сэм! – девушка взяла его за руку своими маленькими крепкими руками. – Сэм, не связывайтесь вы с этим… Кэви! Поезжайте к Дорну! Я его не видела, вашего дорожного знакомого, но, он нехороший, он недобрый! Поезжайте к профессору Дорну!

– Хорошо. Я вам обо всем напишу…

– Пишите…

Сэм не мог заснуть. В темноте его открытым глазам рисовалось взволнованное лицо Кэт.

«Что она имеет против Кэви? Предчувствие? Чепуха! Нет, на предчувствие нельзя полагаться! Серьезный выбор… На всю жизнь… Кто знает, может быть, судьба открывает мне удивительный, прекрасный путь! Профессор Кэви… Да ведь это же замечательный ученый! Само общение с ним – большая научная школа для молодого специалиста!» И чем больше раздумывал Сэм, тем больше зрело в нем бесповоротное решение ехать к профессору Кэви.

«Еду. Обязательно еду!» – уже засыпая, подумал он.

Первое письмо

Кэт, я сдержал свое слово. Но и без него я не ушел бы от горячего желания поделиться с вами.

Все идет отлично, но буду последовательным. О дороге не пишу – не интересно… Как и предполагал, утром следующего после отъезда дня благополучно прибыл в город Н. Навестил свою студенческую alma Mater. Повидался с учителями, особенно о своих планах не распространялся. Во вторую половину дня пошел отыскивать Стокса. Оказалось, живет он почти в центре города, в огромном, несуразном доме. Забрался на восьмой этаж (лифт, как назло, не работал). Долго звонил… И вот, наконец, мне открыла дверь худенькая женщина лет тридцати пяти с каким-то навечно испуганным выражением лица. Я показал письмо, и она без лишних слов провела меня в кабинет хозяина. И вот передо мною Стокс!.. Представьте: крупное лицо с маленькими внимательными глазами, круглый череп, покрытый жидкими светлыми волосами, массивная фигура. Кивнув на мое приветствие, он взял письмо и пробежал по нему взглядом. При этом лицо его сохраняло безучастное выражение.

– Мы на сегодня не можем доверять вам, мистер Найт, сказал он наконец. – Профессор Кэви работает над проблемами строго секретными. В связи с этим вы не должны знать расположение места, где будете работать. В одиннадцать часов вечера вам подадут машину и отвезут вас на аэродром. В половине двенадцатого вы вылетите в неизвестном для вас направлении. Компаса не брать. Ночью же вы прибудете на место назначения. Согласны?

Укрепившееся желание ехать к профессору заставило меня сказать: «Согласен».

Стокс дал понять, что разговор окончен, и я, сообщив ему номер гостиницы, отправился домой. Все произошло точно в указанное время. Меня ожидал небольшой самолет. Кроме летчика, в кабине был еще один пассажир, который, впрочем, не выразил желания в течение всей дороги обменяться со мной и двумя словами.

Опустившись на кожаное сидение, я еще раз испытал остро противоречивое чувство – может быть, не ехать? Может быть, перерешить, пока не поздно?.. Ведь сейчас машина сорвется с места, вся эта темная масса лесов, гор и рек бросится ей под крылья и в гуле моторов, в холодном ветре уйдет глубоко вниз, в прошлое. Но поздно… Самолет пошел на подъем.

Признаюсь, Кэт, всю дорогу меня не покидало какое-то необъяснимо острое чувство одиночества. Невольно вспомнил ваши слова, и мне стало грустно…

Через некоторое время пошли на посадку. Когда я вышел из кабины, вокруг была непроглядная темь. Метрах в ста от посадочной площадки я смутно различал зубчатую стену леса. А несколько ближе – очертания каких-то невысоких зданий.

«Ну и завезли, – подумалось мне, – и не выберешься отсюда?»

– Мистер Найт? – раздалось из темноты рядом со мной.

Получив утвердительный ответ, человек принял мой легкий чемодан и повел меня к одному из зданий.

– Вот, – сказал он, открывая дверь и осветив небольшую комнату, – здесь вы переночуете.

Не успел я осмотреться, как мой провожатый исчез за дверью, оставив меня одного. Что делать? С дороги я устал. Единственное, что можно было придумать, – немедленно лечь спать. Это я и сделал.

Проснулся поздно, около десяти часов утра. Не успел закончить утренний туалет, как вошел слуга с завтраком.

– Мистер Найт, – сказал он, – профессор ожидает вас в одиннадцать часов.

Позавтракав, я вышел из дома и огляделся. Признаться, все мои вчерашние предчувствия улетучились бесследно. Было прекрасное свежее утро. Место, куда я прибыл, представляло собой лесную поляну метров полтораста в поперечнике, на которой расположилось несколько небольших деревянных домов полубарачного типа. От дома к дому вели узенькие тропки, посыпанные желтым песком. Густые синие прохладные тени на траве и земле перемежались с теплым светом. Искрами вспыхивала роса. От соснового леса, окружавшего поляну темно-зеленым кольцом, долетел смолистый аромат. Я почувствовал себя необыкновенно хорошо. Время подошло к одиннадцати. В сопровождении слуги я прошел к профессору в кабинет.

Это небольшая уютная комната с огромным письменным столом, с мягким крутящимся кожаным креслом и книжным шкафом черного дерева. Ничего лишнего.

Профессор сидел в кресле. На нем был белый халат, накинутый поверх дешевенького костюма.

Обильные морщинки, старческие мешки под глазами, да и глаза… На сей раз они не производили впечатления того пристального внимания, как во время нашего дорожного знакомства. Честно признаюсь, я почувствовал к этому человеку искреннее расположение и желание быть ему хорошим помощником в его большом деле.

Профессор улыбнулся мне, как старому знакомому:

– Приехали? Ну вот, я так и знал, будем работать.

Он усадил меня напротив.

– Думаю, вы не обидитесь, мистер Найт, если я повторю вам некоторые из наших условий. Важность проблем, над которыми мы работаем, заставляет нас тщательно проверять наших новых сотрудников. Устанавливать, так сказать, для них испытательный срок. Сообщаю без оговорок: вы должны подписать контракт на пять лет. В течение первого года вы безвыездно будете жить на территории института. Ваши письма будут проходить цензуру, что избавит вас от лишних подозрений с нашей стороны. Вам будут писать по адресу господина Стокса. Сегодня вы ознакомитесь с лабораториями, представитесь сотрудникам и определите свое рабочее место. Сегодня же вы начнете знакомиться и с профилем нашей работы… Ну как, – продолжал Кэви после минутного молчания, – не смущают вас наши условия?

– Нисколько, профессор. Я признаю их вполне законными и необходимыми по отношению ко мне.

– Тем лучше. Тогда вернемся к формальной части.

Когда все документы были подписаны мной и профессором, он предложил мне осмотреть лабораторные помещения.

Признаюсь, что увиденное мною превзошло все ожидания. Скромные домики оказались изумительно оборудованными изнутри. Все в них сверкало никелем и стеклом, блестело краской, изразцами, кафелем. Мы переходили из одной комнаты в другую, из одного домика в другой. Профессор давал скупые, но точные пояснения приборам и установкам.

Кэт, я не имею возможности сообщить вам, что видел, скажу лишь, что кибернетические машины, которые показывал мне профессор, неизмеримо превосходят ранее известные мне. Я испытывал чувство искреннего восхищения этим сказочным техническим совершенством.

– Вот и ваше рабочее место, – сказал профессор, когда мы вошли в небольшую уютную лабораторию. Навстречу нам из-за стола поднялась белокурая девушка лет двадцати двух-двадцати трех в белом рабочем халате.

– Познакомьтесь, – улыбнулся профессор, представляя ее мне, – ваш будущий сотрудник, старший лаборант института…

– Мэри Стокс, – отрекомендовалась девушка и застенчиво опустила глаза.

В голове у меня мелькнуло: «Стокс? Мэри Стокс? Да уж не дочь ли это…» Приятный голос, миловидное лицо и глаза… глаза… как бы вам сказать…

Что я делаю?.. Простите меня, Кэт, я увлекся и написал много лишнего.

– Мисс Мэри, – сказал профессор, – имеет достаточную профессиональную эрудицию. Она во многом поможет вам на первых порах в вашей работе. Не так ли, Мэри? – улыбнулся он девушке.

– Да, профессор, – серьезно ответила она.

Кэт, я заканчиваю свое письмо. Боюсь, что утомил вас. Первый рабочий день прошел. Настроение прекрасное. Ждите письма. Пишите по адресу:

Город Н., улица 17-А, дом

133, кв. 90.

Г-ну Р. Стоксу для С. Найта.

Р. S. Кэт, меня не покидает чувство глубокого сожаления, что мы с вами так недолго встречались. Да, да, я чувствую, что осталось много несказанного… Невыясненного… Было так мало времени…

Сэм

Второе письмо

Кэт! Прошу извинить меня за долгое молчание. Вот уже третья неделя, как я работаю у профессора Кэви. Внешне все идет хорошо. Если бы… Но лучше расскажу по порядку… Продолжаю знакомиться с кибернетической техникой. Она превосходит все, о чем я смел мечтать. Но сейчас о другом… Вот вспоминаю ваши слова, и, знаете ли, они не лишены основания! Я, конечно, не верю никаким предчувствиям… А ведь первые впечатления действительно могут обмануть! У меня нет причин обижаться на профессора. Он внимателен. Он не жалеет времени, чтобы помочь мне в работе. И все же не таким представлял я его в день приезда. Не могу составить о нем определенное мнение. Порою он кажется простым и добрым, порою неуловимое движение его лица, выражение глаз инстинктивно настораживают. Между нами не установилось близости и простоты, так необходимых в работе. Незримая преграда разделяет нас. Сотрудники института – народ положительный… Но чувство одиночества, которое я впервые ощутил во время полета, не покидает меня. Видимо, еще не привык к новой обстановке… Особо скажу о Мэри – моей ближайшей сотруднице. В ее манере держаться есть нечто настораживающее. Возможно, я несправедлив. Она охотно помогает мне во всем, что представляет для меня затруднение. Профессор ее не перехвалил: отлично разбирается в своем деле. Пробовал заводить разговоры на различные темы. Избегает… Отвечает с явным неудовольствием… Познакомился с семьей Кэмперов. Глава семьи – невысокий, худенький старичок с задумчивыми светлыми глазами. Жена – полная, с виду суровая, а в действительности радушная дама. Восьмилетняя дочурка каждый раз радуется моему приходу. Впрочем, кроме меня, у них редко кто бывает. В этом славном доме я обрел вторую семью.

Кэмпер много лет работает лаборантом у профессора Кэви. Под его скромной внешностью скрывается недюжинный ум. Меня очень интересуют отношения между профессором и Кэмпером. Кэви с ним внешне уважителен, любезен, но в его глазах я замечаю иногда глубоко скрытую усмешку, боюсь сказать, злорадство. Быть может, мне это лишь кажется? Увы… Кэмпер с профессором очень сдержан. Он четко, беспрекословно выполняет его распоряжения. Лишних вопросов не задает. Что-то между ними произошло! Каждый раз, бывая у своих новых друзей, я вижу, что они хотят о чем-то поговорить со мной и… не решаются. Вчера, после вечернего чая, мы сидели с Кэмпером в маленькой уютной столовой и молча дымили сигарами.

– Скажите, мистер Сэмюэль, долго вы намерены работать у профессора?

– Контракт на пять лет.

– Да-а, – задумчиво протянул Кэмпер и затянулся сигарой.

– Послушайте, – не выдержал я, – в вашем вопросе что-то есть! Вы что-то не договариваете! Конечно, у вас нет оснований доверять мне…

– Э, дело не в том… Если бы я испытывал к вам малейшее недоверие, то никогда не заговорил бы на подобную тему.

– Но тогда в чем же дело? Неужели в профессоре? Я до сих пор не разобрался в этом человеке. Вы-то его давно знаете.

– С юношеского возраста… Эх, кому, как не мне, знать профессора Джона Кэви! – По лицу Кэмпера скользнула грустная усмешка. – Мы учились в институте… на одном курсе, – продолжал он. – Джон, так зову я его по старой памяти, отличался большими способностями и силой воли. Он был самоуверен до дерзости, я же напротив – застенчив, робок. Мы дружили. Я отлично видел себялюбивые и дерзкие черты характера в этом красивом черноволосом юноше. Он был талантлив. Ох как талантлив! В его отношении ко мне проскальзывали превосходство и снисходительность. И все же он, если не любил меня как товарища, то постоянно нуждался во мне. Мы оба учились хорошо, но я искренне восхищался его способностями к научной работе. В его подходе к исследованиям было что-то хищное. Подходя к решению какого-нибудь вопроса, он словно сжимался для прыжка. В его глазах появлялся тревожный и злобный блеск, казалось, он ненавидит все неизвестное, непознанное. И вот он совершал прыжок, впиваясь цепкими руками в горло факта. Да, это именно так и было, мистер Сэмюэль. И это осталось в нем до сих пор.

Огромные свои способности Джон отлично умел использовать. Он успешно закончил институт и столь же успешно продолжал работать дальше. Судьба велела мне идти с ним по одной дороге. Правда, справедливость требует сказать, что Джон позаботился и обо мне. Что говорить, я ему был безгранично благодарен… Шли годы, мы работали в одной лаборатории над общей проблемой. Я был прилежен, трудолюбив, но всегда лишь шел позади Джона. Во мне никогда не было ни ревнивого чувства, ни зависти. Этот человек своей находчивостью, смелостью, страстностью, работоспособностью положительно покорял всех окружающих. Он все шире и шире развертывал свои исследования. Я почти зримо ощущал, как из темных извилистых закоулков мы выходим на широкую научную дорогу. И вот он идет по этой дороге – сильный, стремительный и злой – да, именно злой!

Меня часто пугала какая-то непонятная в нем черта. Я видел его неутомимую энергию, его талант, но не мог понять, любит ли он науку. Вы знаете, любовь, к чему бы она ни была направлена – к человеку, идее, творчеству, всегда придает человеку мягкость, душевность… Но этого в нем не было…

Прошло много лет. И с каждым годом я все более и более чувствовал гнетущее влияние профессора. Знаю ли я его сегодня? И да, и нет, В своей работе этот человек достиг невиданных результатов. О некоторых из них вы имеете представление.

– Но почему вы не порвали с профессором? Что вас удерживало около него? – воскликнул я.

– Трудно сказать. Мне и самому это неясно. Может быть, то же самое любопытство, которое заставляет зверька наблюдать за хищником и забывать о грозящей ему опасности… Может быть, многолетняя привычка…

– Скажите, у профессора есть деловые связи с различными людьми?.. Например, господин Стокс…

– Да, да, Кэви связан с различными людьми. Чем – до сих пор мне неясно, только не наукой. Взять того же самого Стокса – отвратительная личность, – профессор много переписывается с ним, несколько раз в году профессор улетает из института по каким-то своим делам. Вы, конечно, уже слышали о государственной важности работы профессора. Это – правда. В его работе заинтересованы крупные финансовые круги. Исследования требуют огромных денег. Но на что они направлены?..

– Скажите, – после недолгого молчания спросил меня Кэмпер, – вы ничего не знаете о вашем предшественнике?

– Предшественнике?

– Да, вижу, ничего не знаете. Так вот, незадолго до вас у профессора работал молодой человек примерно вашего возраста. Джон Крафт. Внешне он мало походил на вас. Это был худенький бледнолицый блондин, несколько замкнутый, меланхоличный.

Он окончил какой-то из институтов по специальности физика и работал у профессора месяцев шесть. Как шла его работа, доволен он был ей или нет – не буду говорить. С некоторых пор в его поведении появились странности, а позднее – явные признаки сумасшествия.

Однажды он зашел к нам с толстым свитком записей. Он просил меня сохранить эти записи и, главное, не показывать их профессору. Вечером того же дня он застрелился.

– Застрелился? А причины?

Вместо ответа Кэмпер достал из шкафчика тетрадь и протянул ее мне.

– Вот… Это – дневник. Мне трудно передать его содержание. Много в нем странного, горячечного воображения, но много и правды. Отдаю его вам, но прошу из уважения к памяти бедного молодого человека не показывать профессору. Прочтите. Может быть, это откроет вам глаза на многие события, определит вашу судьбу…

И вот дневник в моих руках. Кэт, вы поймете мое нетерпение! Сегодня ночью буду читать. Я чувствую, что стою на пороге разгадки великой тайны. Напишу обо всем.

Сэм.

Письмо удалось отправить нелегально, при помощи Кэмпера.