Текст книги "От Камчатки до Калининграда"

Автор книги: Лев Мачулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Соло в Лавинном кулуаре

Утро не разочаровало – погода действительно стояла великолепная. Все чувствуют себя вполне отдохнувшими и готовыми к новым свершениям, теперь бы вот пожрать еще чего-нибудь…

Приготовление пищи в серьезном походе – целая наука. Прежде всего, чтобы не тащить на себе лишнее, но в то же время, в случае чего, не оказаться на голодном пайке, рацион участников тщательно планируется с учетом калорийности и совместимости съестных припасов. При этом предпочтение отдается обезвоженным продуктам (воду-то чего на себе таскать – не в пустыне же). Безмен и калькулятор – вот что становится главным орудием завхоза при подготовке такого похода. Далее, важен выбор емкости, в которой все это будет готовиться. Если поход проходит по лесистым районам, где проблема топлива не стоит, вполне можно обойтись и обычным котелком. Ну, а если изобилия дров не предвидится и готовить предстоит исключительно на примусах, то есть возникает насущная необходимость экономии такого невозобновляемого ресурса, как бензин? Тогда на помощь приходит малогабаритная походная скороварка, гордо именуемая автоклавом. Представляет она собой небольшой (но довольно вместительный) округлой формы толстостенный алюминиевый котелок с привинчивающейся крышкой и предохранительным клапаном. Как и любая скороварка, такая посудина позволяет, за счет повышения давления внутри, варить не при 100 ²С, а при более высокой температуре, что резко сокращает время готовки и, соответственно, расход горючего. Еще один очевидный плюс автоклава – возможность готовить прямо внутри палатки без опасения развести в ней сырость, ибо его герметично завинчивающаяся крышка пар в процессе варки не выпускает. Впрочем, это, как говориться, в идеале, а о том, что получается на практике – чуть ниже.

С учетом того, что стояли мы в двух шагах от цивилизации, вопросы раскладки провианта и его удельной калорийности волновали нас лишь в незначительной степени. Имея возможность периодически навещать городские магазины, мы могли позволить себе роскошь подходить к вопросу организации питания с откровенно гедонистических позиций. В результате этого наши гонцы за провиантом, как правило, возвращались в лагерь, сгибаясь под грузом пряностей и излишеств. Обстановка же с топливом в Хибинах с самого начала прогнозировалась нами как умеренно-напряженная, поэтому автоклав мы с собой, разумеется, взяли. Сей незаменимый предмет походной кухни на протяжении многих лет верно служил нам и в Заполярье, на Кавказе и в Крымских горах, но иногда, что называется, выкидывал номера.

Итак, безмятежное солнечное утро. В палатке, чуть правее входа, гудит «Огонек». В автоклав, как обычно по утрам, засыпаны макароны с бульонным кубиком и скоро все это будет готово. Народ, перекидываясь шутливыми репликами, занят привычными перед выходом на маршрут делами: кто штопает порванные накануне кошками бахилы, кто эти самые кошки вновь подгоняет по ноге, кто в очередной раз изучает описание маршрута. Как вдруг…

Внезапно раздается громкий хлопок, палатка в долю секунду наполняется непроглядным туманом, а из ее угла на нас обрушивается душераздирающий оглушительный свист, как будто где-то рядом запустили небольшой реактивный двигатель!!! От неожиданности всех буквально подбросило на месте, но, к счастью, глупостей никто не наделал, и это спасло нас от более серьезных неприятностей, вроде пожара. Сразу сообразив, что причиной инцидента могла быть только наша полевая кухня, те, кто сидели ближе, на ощупь метнулись к опрокинувшемуся примусу, быстренько загасили его и привели всю систему обратно в вертикальное положение. Затем, проветрив помещение и восстановив видимость внутри него, мы приступили к разбору полетов.

Выяснилось следующее. Виновницей торжества оказалась кольцевая резиновая прокладка, которая должна была обеспечивать герметичность крышки автоклава. Изрядно изношенное и даже слегка деформировавшееся за годы нещадной эксплуатации, оно в этот раз встало на место с некоторым перекосом, и по мере нарастания давления на одном из участков его в конце концов попросту вышибло. Реактивная струя пара, ударившая из образовавшегося между крышкой и корпусом автоклава свища, тут же опрокинула его вместе со всем содержимым, а заодно и с примусом. И если бы не наши решительные действия, последствия могли быть довольно серьезными.

За что люблю альпинизм – так это за то, что им, в отличие от бокса, занимаются люди преимущественно интеллигентные. Вспомнить хотя бы академика Хохлова, бывшего ректора МГУ – тот даже умер не как-нибудь, а сразу после восхождения на пик Коммунизма. Или того же Олега Ивановича Шумилова – тоже, между прочим, доктора наук, видного астрофизика. Я это к тому, что, окажись на нашем месте представители рабоче-крестьянского сословия, стенки палатки в процессе выяснения «кто все это устроил» наверняка ходили бы ходуном от трехэтажного мата. Не исключено, что дошло бы и до мордобоя. Ну, а мы… А мы просто весело посмеялись и, как ни в чем не бывало, принялись доваривать макароны.

Выводы, однако, были сделаны. Во-первых, отныне к процессу правильности укладывания кольца в соответствующий паз мы стали относиться с надлежащей серьезностью, а во-вторых, прекратились опыты с закручиванием предохранительного клапана с целью поднятия давления внутри автоклава до максимально возможного. Стало очевидно, что подобные эксперименты рано или поздно могут и до греха довести…

Как бы то ни было, свою законную порцию многострадальных макарон с тушенкой (к счастью, их не пришлось соскребать со стенок палатки) в то утро получили все. В сытом умиротворении окончательно верстаем планы на сегодняшний день. Итак, Паша с Серегой идут обрабатывать маршрут ЗБ. Шансов пройти его за один день практически нет, так что сегодняшний выход можно считать предварительным. Я бы с удовольствием поднялся по Лавинному кулуару, но – Шура Туманов, как я уже говорил, был там только вчера и интереса тащиться туда же еще и сегодня у него, разумеется, нет. Что делать? В одиночку мне, что ли, туда идти?

А почему бы, собственно, и нет? Вообще, мысль о сольном восхождении на 2А начинает казаться мне не такой уж бредовой. Экипирован я неплохо, погода замечательная, серьезного лазания, как я понял, там тоже нету. Конечно, легкий элемент экстремизма во всем этом присутствует, но чем черт не шутит? Вслух, однако, я этих мыслей не высказываю, ибо прекрасно понимаю, что не один ответственный руководитель альпмероприятия (таковым у нас здесь числится Сергей Леонидович) ни за что не даст простому «значку» официальное добро на подобное соло. Так что решаю действовать нелегально: залезу – так залезу, нет – так нет, но попытаться стоит.

Итак, надеваем лыжи, берем с собой снаряжение (в том числе рации) и разбредаемся попарно – Мальцев с Пол Абдулычем уходят наверх к началу маршрута, а мы с Шурой без определенной цели неторопливо катаемся внизу. Вообще-то, для того, чтобы приятно провести время в горах, совсем необязательно на эти самые горы лазить. Можно и просто раскатывать по долине, наслаждаясь видами снизу. Собственно, большинство людей так и поступают, но мне-то этого мало! Какое-то время я продолжаю созревать для принятия решения, и, наконец, созреваю окончательно. А, была, не была! Сообщаю о своем намерении Шуре, тот реагирует достаточно спокойно. Полагаю, что он и сам бы на моем месте поступил бы точно так же. И то сказать – не на Эверест же я собрался!

Так… Стало быть, решение принято. Хорошо. Теперь надо подобраться под маршрут и оценить обстановку, что называется, на месте. Отсюда же, с берега озера, Вудъяврчорр и Лавинный кулуар предстают сейчас во всей своей красе. Склон имеет северную экспозицию и сейчас погружен в тень, отчего кулуар выглядит, пожалуй, даже несколько зловеще. Ничего, упремся – разберемся! Подходы туда занимают от озера километра три, не больше – правда, с довольно приличным набором высоты. По сути дела, это повторение начальной части нашего вчерашнего пути. Ну что ж, с богом! Желаю Шуре не скучать внизу и ухожу наверх. Быстро прохожу зону леса, поднимаюсь еще выше и переваливаю в «цирк». Спускаюсь, достигаю вчерашнего камня. Осматриваюсь. Паши с Мальцевым на горе не видно, однако вверх по кулуару ведет цепочка следов. Ага! Вот, кстати, и их лыжи возле камня. Значит, они здесь все-таки проходили. Не исключено, правда, что следы в кулуаре сохранились еще со вчерашнего подъема, но мне-то, по большому счету, без разницы, кто оставил мне этот подарок. Следы на склоне, как готовые ступени, обещают существенно облегчить мне подъем, да и чисто психологически идти будет немного полегче. Ну что ж, еще один аргумент в пользу моего плана.

Не заметив веских причин для отказа от задуманного плана, привожу себя в боевое положение. Втыкаю лыжи в снег, надеваю кошки и страховочную систему. Ледоруб у меня хороший, воронежский, но сразу он мне вряд ли понадобится, и я, вщелкнув привязанный к нему репшнур в карабин страховочной системы, временно пристраиваю его сбоку на пояс. В завершении всего надеваю поверх анораки красную пуховую безрукавку – здесь, в тени под горой, значительно прохладнее, чем на освещаемой солнцем глади озера. Снова надеваю рюкзак, беру в руки лыжные палки. Все, теперь можно и наверх! Задрав голову, еще раз окидываю взглядом предстоящий путь. Ничего страшного, успокаиваю я себя, склон не слишком крутой (в среднем 40°, судя по описанию), да и перепад высот всего метров 500–600, не больше. Впрочем, «всего» – это еще как посмотреть… Представьте себе, что вам предложили подняться на самый верх стотридцатиэтажного небоскреба, да не на скоростном лифте, а на своих двоих.

На каком, интересно, этаже, вы окончательно положите язык на плечо? На тридцатом? На сороковом? То-то же… Вот вам и «всего» 500 метров! Так ведь это еще – по надежной удобной лестнице с перилами, в тепле и сухости…

В горах, конечно, никаких лестниц не предусмотрено, но упомянутые выше следы вполне можно использовать себе во благо. Вообще, драматизировать ситуацию не стоит – здесь, по-хорошему, часа на два интенсивной работы, прикидываю я. Не больше. И, осторожно ступая по следам предшественников, начинаю подъем по маршруту.

Кулуары – протяженные и довольно крутые корытообразные расселины, тянущиеся от вершины горы к ее подножию – служат естественным путем для схода снежных лавин и скатывания камней. В этом и заключается основная опасность кулуарных восхождений. Во всем остальном это, как правило, довольно удобный и логичный путь подъема. Правда, даже если на тебя ничего не летит сверху, следует быть начеку, чтобы не улететь вниз самому. Поскольку по кулуару могут с легкостью скатываться не только камни и лавины, но и люди. И если, ненароком поскользнувшись на ледовом или фирновом участке, вовремя не затормозить, зарубившись в склон, можно разогнаться в кулуаре так, что последствия будут самыми плачевными. Именно при таких обстоятельствах, за три года до описываемых событий, в Западном кулуаре на горе Сабля (Приполярный Урал) погибла девушка. Правда, ее положение усугубило еще и то, что, не успев воспользоваться ледорубом, она пыталась тормозить «кошками», в результате чего ее развернуло вниз головой. Так она и летела по тому кулуару – из-под вершины аж до самого карового озера…

Вообще, тема нелепых смертей в горах требует особого разговора. Дело в том, что горы, отнимающие людские жизни, выглядят порой весьма безобидно. Помню, во время поездки в Приэльбрусье я очень удивился, когда таблички в память о погибших стали попадаться нам уже на подходах к одному из перевалов! А тот проклятый склон на Собском перевале (Полярный Урал), где в конце октября 1988 года разом погибло пятнадцать человек – разве выглядел он таким уж лавиноопасным? Да и тот случай на Сабле – ходил я потом по этому маршруту – ну, не смотрится Сабля оттуда горой-людоедом! Хотя, если посмотреть с другой стороны, человек на восхождении выглядит столь ничтожно-маленьким по сравнению с Горой, что за него невольно становится боязно. Человек – существо крайне непрочное, много ли ему надо? Упал со скалы камешек размером с телевизор – и нет человека. Дело случая… От погоды, конечно, тоже зависит многое. Однако еще большее, я думаю, зависит от самого человека. Горы – штуки большие и твердые; людям они, по большому счету, враждебны, и панибратство по отношению к себе терпят до поры – до времени.

Памятуя обо всем этом, я старался быть осторожным, и темп восхождения не форсировал. Довольно скоро крутизна склона достигла обещанных сороку градусов и лыжные палки пришлось оставить. В ход пошел ледоруб. Как ни странно, несмотря на возросшую крутизну, лезть стало легче. Дело в том, что возможность контакта со склоном всеми четырьмя конечностями позволила несколько разгрузить подуставшие ноги. Между прочим, сольное восхождение имеет то преимущество, что тебе не надо подстраиваться под чужой темп. И изображать из себя «супера», когда тебе от усталости хочется сдохнуть на месте.

Вскоре цепочка следов, по которым я поднимался, ушла траверсом направо, к маршруту ЗБ. Ладно, будет время – на обратном пути заверну к ребятам, посмотрю, как они там? А пока продолжаю двигаться вверх. Теперь уже приходится делать ступени самому – вчерашние следы почти полностью замело снегом. Темп восхождения несколько замедляется, отдыхать приходится все чаще. Но ничего. По моим прикидкам, половину пути я уже прошел, чувствую себя хорошо, погода шепчет – значит, скоро буду наверху. Главное, не совершить напоследок какой-нибудь глупости. А в целом Лавинный кулуар пока выглядит достаточно гостеприимным. Правда, снег в нем довольно глубокий, но сильных снегопадов в последнее время не было, так что не похоже, чтобы на меня собиралась сойти лавина. Да и, соскользни я вниз, вряд ли по такому снегу улечу далеко. В худшем случае, сломаю себе чего-нибудь, но разбиться насмерть – это вряд ли.

Несколько смущает обозначенная в описании «пробка» в верхней части маршрута. Пролезу ли я там в одиночку? Впрочем, Шура о каких-либо проблемах мне не сообщал. Значит, не так уж все страшно. Да что я, в самом деле, каменюку какую-нибудь не пролезу? Со сдержанным оптимизмом лезу дальше. Что это там впереди? Ага, наверное, та самая «пробка»! Сейчас, подберусь поближе, и тогда уж посмотрим, как ее пройти. Пролезаю еще пару десятков метров, и… Что такое? Неужели – все?!

Так и есть. Я, оказывается, уже почти на вершине. Становлюсь на самостраховку и, задрав голову, осматриваюсь. Кулуар здесь разделяется на три коротких, напрочь забитых снегом крутых рукава, ведущих на вершинное плато Вудъяврчорра. По вертикали до него не больше десяти метров, но попробуй туда вылезти! Сунулся в центральный рукав – бесполезно, снегу там по шею, не пролезть. Левый тоже не внушает оптимизма. Любопытно, а как же выходили здесь на вершину вчера? Пробую пройти правым. Здесь дела идут лучше. Причудливой спиралью он, наконец, выводит меня наверх. Все! Я сделал это! Теперь надо мной только голубое небо, даже легкие облака – и те колышутся где-то сбоку!

Чувствуя себя немножко Рейнхольдом Месснером[4]4
  Месснер, Рейнхольд – итальянский альпинист из Южного Тироля, в одиночку покоривший все 14 гималайских «восьмитысячника» – прим. авт.


[Закрыть], одиноко брожу по вершинному плато в поисках тура. В конце концов, так его и не найдя, привязываю записку в пакете к единственному обнаруженному артефакту – громоздкой металлической треноге. Затем расчехляю «Зенит» и, установив его на эту самую треногу, пытаюсь, используя автоспуск, сфотографировать сам себя. Каждый раз затвор срабатывает, когда я еще не успеваю принять подобающую случаю горделивую позу, и вид у меня получается довольно дурацкий (впрочем, узнаю я об этом только дома)…

Вообще-то, у альпинистов не принято подолгу задерживаться на покоренных вершинах – погода в горах вещь переменчивая, да и времени на спуск может не хватить. Но здесь я позволил себе чуть ли не целый час взирать на мир сверху вниз. Чувствовал, что в следующий раз так с погодой мне уже не повезет. Ведь в прошлый раз ни зги не видно было! Ходил, фотографировал, наслаждался пейзажами – они здесь, как я уже говорил, роскошные. Впрочем, с километровой высоты на что угодно смотреть интересно!

Куда ни глянь, кругом красотища! Самые эффектные виды открываются, конечно, на севере – там разворачивается величественная панорама озера Малый Вудъявр и его окрестностей. На востоке, за скальными подковами Вудъяврчорра, просматриваются рудники Кукисвумчорра, откуда регулярно доносятся отголоски довольно мощных взрывов – стало быть, работы там ведутся полным ходом. На юге и западе – там, где вершинное плато переходит в сравнительно пологий спуск – сплошная, залитая солнцем ослепительная белизна; без темных очков в эту сторону сейчас лучше и не смотреть. Даже в очках разглядеть там что-либо сложно, на сплошном белом фоне вдали видны разве что сверкающие на солнце участки оголившегося льда на озере Имандра. Но, все равно, красиво!

Лукавят те, кто говорят, что спуск с горы сложнее, чем подъем. Такое, может быть, еще случается, когда силы на исходе или погода резко испортилась. Спускаться лазанием со скалы по пути подъема тоже проблемно, потому что толком не видно, куда ставить ногу. А во всех остальных случаях спуск-довольно приятное занятие. Бежишь себе вниз, налегая на пятки, а на безопасных участках можно по снегу сотню-другую метров и на пятой точке съехать! Такое у нас частенько практикуется.

Таким, или примерно таким, способом я довольно быстро достигаю ответвления на маршрут ЗБ. Ну, что ж, времени у меня теперь – вагон, можно и до наших «суперов» прогуляться. Иду траверсом, отмечая про себя, что ребята все-таки здорово рисковали подрезать склон. Чтобы подобное не случилось со мной, стараюсь как можно точнее попадать в их следы. Если этого не делать, то склон, как пить дать, окажется подрезанным, и я имею все шансы улететь вместе с оторвавшейся снежной доской – благо, есть, куда лететь! Однако все заканчивается благополучно, и я подхожу к подножию верхней башни маршрута. Почти сразу же замечаю на ней Мальцева и страхующего его Пол Абдулыча. Пролезли они, однако, еще совсем недалеко, так что с ними даже разговаривать пока можно, почти не повышая голоса. Чувствуется, что к делу они решили подойти ответственно и обстоятельно, так что быстрого результата здесь ждать не приходится. Сообщаю им о своем «беспримерном» соло. Они, надо отдать им должное, отнеслись к этому, как к само собой разумеющемуся, тем более, что победителей у нас, как известно, не судят.

Подмывало поведать кое-какие подробности, но, откровенно говоря, чувствовалось, что им там сейчас несколько не до меня: как раз в это время Мальцев пытался пролезть по какой-то обледеневшей трещине. Понимаю, что отвлекать отважных восходителей на разговоры в столь ответственный момент не слишком-то уместно. Тем не менее, интересуюсь, выходили ли они в урочный час на связь с Шурой. «Какое там! – говорят, – Ну, видели, бегал он там внизу, антенну натягивал…» «Да, но он-то вас не видел!» «Знаешь, нам тут на стене тогда совершенно не до рации было!» Охотно верю: «Карат» в плане удобства пользования, далеко не сотовый телефон и даже не милицейские «уоки-токи». И все-таки… Думается, можно было бы и придумать что-нибудь такое, чтобы дать Шуре о себе знать. Это ведь только они могли его увидеть на сверкающих белизной снежных склонах, а ему-то их среди скал нипочем не разглядеть было с такого расстояния! А тут я еще води-ночку на гору поперся… Словом, теперь у нашего товарища определенно появился законный повод для беспокойства, и это было нехорошо. Пожелав покорителям башни вагон удачи, я поспешил вернуться в кулуар и резво побежал вниз, не забыв прихватить по пути оставленные в нижней части маршрута лыжные палки.

В лагерь спустился, когда озеро уже целиком накрыла тень от только что взятой мной горы. Погода продолжала оставаться приятной, что, в целом, соответствовало моему настроению. Однако к окрыляющему ощущению одержанной победы примешивалось, как ни странно, чувство легкого разочарования. Как-то уж больно легко мне дался этот подъем! Не то, чтобы я был расстроен этим обстоятельством (в принципе, я находился тогда в неплохой физической форме), но, признаться, ожидал, что гора даст мне более серьезный бой. Как-никак, категория у маршрута 2А – а тут даже его ключевой участок оказался пройденным так, что я его практически не заметил! Конечно, надо учитывать, что это – Заполярье, конечно, я понимал, что мне сегодня просто здорово повезло с погодой и снежной обстановкой (буквально через несколько дней Паша с Серегой в том же кулуаре уже скакали, как зайцы, уворачиваясь от то и дело сходивших сверху лавин), но, тем не менее, тогда у меня возникло ощущение, что маршрут этот оказался все же несколько переоцененным[5]5
  Такой же категорией трудности (2А) оценивается восхождение на Восточную вершину Эльбруса от «Приюта одиннадцати», а это семь часов «пилежки» по леднику на довольно приличной высоте (хотя и не очень крутой. Подъем же на Килиманджаро (5895 м) и вовсе тянет согласно классификатору всего на 1Б! – прим. авт.


[Закрыть]. Впрочем, это мое чисто субъективное мнение…

Но, как бы то ни было, дело было сделано, причем как нельзя более успешно. Обретя, таким образом, уверенность в своих силах, отныне я мог небезосновательно рассчитывать и на большее. Вот этот-то вопрос мы и обсуждали вечером с Шурой Тумановым. Шура после вынужденного отдыха буквально бил копытом и рвался в бой, однако поле этого боя нам еще только предстояло определить. А поскольку все ближние маршруты устраивающей нас степени сложности были уже пройдены, решено было обратить взоры на отстоящий в нескольких километрах от нас Западный цирк массива Тахтарвумчорр.

В очередной раз тщательно изучается раздобытая Мальцевым еще в Ухте брошюра О. И. Шумилова о Хибинах, 1995 года издания (свежак!). Книжка эта, содержащая, в частности, схемы и довольно толковые описания пройденных в Хибинах командой Шумилова маршрутов, действительно сослужила нам тогда добрую службу, хотя и содержала некоторые спорные, на мой взгляд, тезисы. Так, словно испытывая некоторую неловкость за небольшую абсолютную высоту здешних гор, автор – очевидно, с целью поднятия престижа горного района в глазах читателя – уверяет, что километровая высота в Хибинах воспринимается человеком примерно так же, как три тысячи метров на Юге. Следуя этой логике, можно предположить, что, если бы Хибины имели высоту не километр с небольшим, а километра три-четыре, то на них впору было бы вообще с кислородом ходить?!

Ну, откуда, скажите на милость, появился этот навязчивый миф о пониженном содержании кислорода в атмосфере высоких широт? С чего это вообще взяли?! Объемная доля кислорода в воздухе под открытым небом (20,95 %) – одинакова хоть в Африке, хоть на Северном полюсе, это неопровержимый научный факт. Даже присутствие в районе промышленных гигантов не в состоянии сколь-нибудь существенно поколебать эту величину (хотя содержание вредных примесей в таком воздухе может оказаться запредельным). Другое дело, что общее количество кислорода в воздухе естественным образом зависит от атмосферного давления (то есть, от количества самого воздуха). Иными словами, в зоне циклона, когда давление меньше и воздух чуть более разрежен, с каждым вдохом в легкие кислорода будет поступать немного меньше, чем при обычной погоде. Однако, даже несмотря на то, что циклоны частые гости на Кольском полуострове, уверяю вас, что этого недостаточно, чтобы вызвать у здорового человека ощущение пребывания на высокогорье. Не говоря уж о том, что циклоны бывают и в тропических широтах, да такие, что нам, северянам, и не снились – тайфуны называются. А в остальном, могу сказать одно – Север и без того достаточно суровая вещь, чтобы навешивать на него еще и этот мнимый грех!

Паша с Сергеем Леонидовичем спустились вниз часа через два после меня, сообщив, что маршрут оказался довольно сложным, поэтому, видимо, придется часть его обрабатывать не снизу, а… сверху. Смысл этой оригинальной затеи заключался в том, что, используя более легкие пути подхода (тот же Лавинный кулуар), они могли подойти к подножию верхней башни, а уж нижнюю башню (самый сложный участок маршрута 4Б) вполне можно было обработать, спускаясь оттуда по веревке на «восьмерке»[6]6
  Деталь альпинистского снаряжения, обеспечивающая равномерность проскальзывания веревки во время спуска и при организации страховки; по форме напоминает цифру «8». – прим. авт.


[Закрыть]и заколачивая по пути в нужных местах крючья либо оставляя «закладки»[7]7
  Закладной элемент – призматический стопор из металлического сплава с тросиком и петлей, закладываемый в скальную трещину для устройства искусственной точки опоры либо организации страховки – прим. авт.


[Закрыть] – словом, делая все, чтобы максимально ускорить и обезопасить последующее восхождение. Этим они, в основном, и занимались в течение последующих дней, каждый вечер спускаясь вниз, чтобы с комфортом переночевать в палатке, а затем каждое утро, как на работу, уходя обратно на стену – такая вот, почти что гималайская[8]8
  Гималайская тактика восхождений отличается «пилообразным» графиком с периодическими спусками в базовый лагерь на отдых. – прим. авт.


[Закрыть], тактика. Словом, неплохо ребята устроились.

За свой невыход на связь они, разумеется, принесли Шуре самые искренние извинения, но тот все равно какое-то время продолжал на них дуться. И, надо сказать, в душе я был с ним солидарен.

Между прочим, в этот день исполнилась ровно неделя, как мы выехали из Ухты. Надо же, всего неделя – а уже сколько приключений!