Текст книги "Удар мечом"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

По следам Влады

Старый Скиба ремонтировал телегу. Он смазывал дегтем колесные втулки, обстукивая ободья. А в голову? лезли тяжелые мысли. Почему изменилась Влада за последнее время? Пропадает где-то часами. Говорит, на охоту ходит, возвращается без дичи. И опять же перед охотой в зеркало смотрится, брови чернит. Не для уток, понятно… Да, выросла дочка. Красавица, статная, такая не одному хлопцу голову заморочит. Только где они, хлопцы? Глушь. Километров за пятьдесят отсюда живет старый друг-приятель, давно его не проведывал. А когда был последний раз, подрастал у того хлопчик. Наверное, уже парубком стал. Надо бы с Владой погостить у них денек – другой, все развлечение для девушки. А там, гляди, может, и выйдет что-нибудь. Хуторок тот ладный, хозяин в нем сидит добрый.

Влада опять позавчера пришла с охоты – стволы у двустволки чистые, ни нагара порохового, ни дымин-ки. Ох, присмотреться надо, неспроста это! По молодости, по неопытности наведет на хутор чекистов, своими руками крышу подпалит. И в воскресенье куда-то ходила и в среду…

Хлопнула дверь. На крыльцо вышла Влада в брюках, в куртке, с ружьем.

– Опять на охоту? – въедливо осведомился Скиба.

– Какая там охота! – раздраженно отмахнулась Влада. – Пойду пройдусь по лесу, а то как в тюрьме – ни людей, ни жизни не вижу.

– Ишь ты, жизни ей надо!.. – закричал Скиба. – Катается как сыр в масле, да еще и жалуется!..

– Тато, не галасуйте! – повысила голос и Влада. – Хватит, не маленькая. Давно бы сбежала отсюда, да вас жалко – совсем одичаете. Только думаю, надо и себя когда-нибудь пожалеть!

Скиба оторопел от неожиданности. Впервые заговорила с ним дочь таким тоном – непримиримым и независимым. А Влада уже хлопнула калиткой.

– Вернусь – ужин приготовлю!..

Скиба посмотрел ей вслед, задумчиво тронул бороду. Гнев не мешал ему рассуждать хладнокровно. Первым делом надо узнать, куда побежала. А там уж он найдет способ унять того, кто напел ей эти несни. И Скиба зашагал по тропинке, которой только что шла Влада. Он не торопился: следы все равно укажут дорожку – на податливой лесной земле четко отпечатывались узорчатые подошвы Владиных са-пожек.

Влада тоже шла не торопясь – до встречи с Нечаем оставалось часа полтора. Остановилась у приметной березы: в ее ветвях свила гнездо лесная птаха, да запоздала с птенцами, и Владе интересно было посмотреть: окрепнут ли у них крылышки – лесной пернатый народ уже сбивается в стаи, скоро на юг тронется, а эти только летать учатся.

Еще задержалась она на минутку у родничка – глянула в воду, как в зеркало, к волосам приколола синий колокольчик. Влада теперь приходила к Нечаю с цветком в косе: раз сам прикрепил ромашку тогда, на озере, значит ему так нравится. Очень хотелось Владе, чтобы было Ивану с ней хорошо, потому что Иван не такой, как другие, он добрый, даром что на вид суровый, и повидал многое, и умный. Хорошо бы пройтись рядом с Иваном зеленогайской улицей. И чтобы был Иван в вышитой ее руками сорочке.

Влада наклонилась к воде, чтобы еще раз взглянуть на себя, и услышала, нет, почувствовала, что кто-то осторожно бредет по тропинке. Она потянулась к ружью, легонько взвела курки. В патронах мелкая дробь, но и ее достаточно, чтобы метров за двадцать выворотить живот наизнанку. Ждала долго, но шорох не повторился. Влада пошла дальше – ружье в руках – не оглядываясь: и так почувствует, если за нею следят. И когда снова скрипнула ветка под неосторожным шагом, девушка больше не сомневалась – кто-то шел следом. Оставалось узнать, кто. Впереди был лесной ручей, достаточно глубокий, чтобы не перейти его вброд. Кладкой через ручей служили несколько досок на наспех сколоченном остове. Если эти доски сбросить в воду, а потом выждать в кустах, времени будет достаточно, чтобы и увидеть преследователя и сразу же уйти вперед, пока ее не заметили.

Так и сделала. Из густого орешника она подсмотрела, как отец, чертыхаясь шепотом, вылавливает доски и – сооружает вновь кладку. Ну что ж, в упрямстве своему отцу она не уступит, жаль, встреча с Иваном не получится…

И Влада пошла такими чащобами, в каких давно не бывала. Она неторопливо отшагала и первый километр, и второй, и пятый, не таясь, не скрываясь, давая Скибе полную возможность убедиться, что дочке полюбились такие вот дальние прогулки и ничего опасного для него, для Скибы, нет, так как выбирает она места пустынные, где никакая встреча ни с кем невозможна. Разве что с хлопцами Стася, но они не в счет, на этот случай твердый уговор: Владу они не трогают, а она ничего о них знать не должна, кроме того, что видит изредка на хуторе. Надо отдать Скибе должное: однажды заявив, что Влада никаких поручений Стася выполнять не будет, он твердо придерживался своего требования. Стась же до поры до времени тоже не настаивал. Он понимал, что в случае необходимости припугнуть Скибу ему не составит особого труда, а Влада пока была не нужна – ее появление в селах сразу бы вызвало разговоры и подозрения. Связником быть не может, для других же целей есть свои люди.

Домой Влада пришла раньше Скибы, разделась, почистилась, приготовила ужин. И когда тот, злой, в болотной тине и сосновых иголках ввалился в хату, наивно всплеснула руками:

– И куда это вы ходили на ночь глядя?

– На луга смотрел, не промокло ли сено после дождей.

Дождя не было уже недели две.

Влада слегка пожурила отца – могла б и сама сходить. Пригласила к столу: молоко и яичница, другого не успела приготовить, сама только что возвратилась. Спокойствие давалось ей нелегко: «А что, если б выследил? Не сносить Ивану головы». И глухая неприязнь к отцу росла, становилась осязаемой.

Правда Ивана Нечая

Вошла в Иванову жизнь чужая прежде девушка и сразу стала частью этой жизни. Ему тоже нелегко было вырваться к Владе – приходилось скрывать эти встречи от комсомольцев. Но Надийка все равно догадалась, вначале иронически посмеивалась, потом забеспокоилась всерьез, предупредила:

– Знаешь ведь, из какого гнезда птаха…

Знал Нечай. Из куркульского гнезда, бандитского. Пока не установлены связи старого Скибы с бандеровцами, не доказаны, но это дело времени. Иван убеждал себя, что ему не следует больше видеть Владу. Но проходило два – три дня, и опять Нечая тянуло в лес к приметной лесной поляне, на которой чаще всего скрещивались их тропинки. «Мало во мне классовой сознательности», – пытался упрекнуть себя Нечай. От упреков легче не становилось, золотые косы не тускнели, а девичьи глаза не переставали сниться по ночам.

– Или приворожила тебя лесная королевна? – сочувственно осведомлялась проницательная Надийка.

Иван и Влада теперь встречались часто, выбирая для этого места где-нибудь посредине между хутором Скибы и Зеленым Гаем, каждый раз новые. На этом особенно настаивала Влада: ей казалось, что, если с Иваном что-нибудь случится, будет виновата только она одна. Вещунья совесть недаром предостерегала девушку. Были у них и серьезные разговоры, были и размолвки. Однажды Нечай, за что-то обидевшись на Владу, резко бросил:

– Ты – ко мне, Скиба – к Стафийчуку? Неплохо устроились.

– Глупый ты, Иван, ой какой же глупый! – оскорбилась Влада. – Ничего не понимаешь…

Обычно Влада очень точно приходила на свидания. А теперь не пришла. Иван строил разные предположения: что случилось? Меж ними был на этот случай уговор: если помешает что-нибудь – приходить на то же место через три дня.

Иван постарался так заполнить эти три дня работой, что некогда было вверх посмотреть. Когда снова встретились, у Влады улыбчиво заискрились глаза.

– Почему не пришла? Я ждал, ждал…

– Правда?

– Все глаза проглядел, – не то в шутку, не то всерьез сказал Нечай.

– Не могла, – покраснев, ответила Влада. И вдруг, решившись, честно призналась: – Отец за мной следил – вот почему.

– Ты меня любишь, Владзя? – неожиданно для себя проговорил Иван.

– Люблю, Иванку.

Влада стояла перед Нечаем – совсем не строптивая королевна лесная, а покорная, робкая, испугавшаяся того, что сказала.

…Сколько раз мечтал Иван о настоящей любви, но никак не предполагал, что придет она к нему золотокосой дочкой хуторянина. Это было неожиданно – мысли сбились, спутались, осталась только одна: Влада любит его… По сиреневому вечернему небосводу к горизонту катилось остывающее солнце. Вели шуршащий лесной разговор березы, черно-белые стволы их расписали лес броскими, яркими красками. Мир – небо, солнце, березы – остался прежним. Двое под этим небом и этим солнцем изменились.

– Ничего я не боюсь с тобой, – шептала Влада, прижавшись к Ивану. – Пойду на край земли, глаза выцарапаю каждому, кто на тебя руку поднимет. И никому, никому тебя не отдам!

Не знала девушка, что пройдет всего несколько дней, и ей придется выбирать между двумя самыми близкими людьми – отцом и любимым. Иван ласково, нежно гладил косы Влады, всматривался в лицо.

– Не жалеешь? – робко спросил Иван.

– Нет, коханый. Разве жалеют, когда со счастьем встречаются?

Хотелось спросить Ивану, как же дальше у них все будет. Не решился. Отчаянный, твердый Иван, которого даже на бюро райкома не раз упрекали в излишней жесткости, странно робел перед девушкой. – Она сама заговорила об этом.

– Хочу уйти я с хутора, Иван. Буду учиться, а нет – работать. Руки у меня не ленивые, ко всякому труду привычные. Разве я не вижу: между нашим хутором и Зеленым Гаем не километры – река глубокая лежит? И разная жизнь на ее берегах. Только боюсь: от одного берега отстану, к другому не пристану…

– Я тебе помогу, Владзя! Сам хотел тебя о том же просить: любишь меня – уходи с хутора. Куда захочешь, в город ли, в Зеленый Гай, но подальше от прошлого. Хочу, чтобы и думала ты, как я, и жила той же жизнью, что и я.

– А примут меня твои друзья-комсомольцы? – Тревога и боль ясно прозвучали в робком вопросе Влады.

– Не знаю, – честно ответил Иван. – Может, сразу и не поверят – чужая ты пока для них. А как. дальше – от тебя и от меня зависит.

Когда уже прощались, она спросила:

– Ты какой цвет любишь? – И объяснила: – Хочу тебе сорочку вышить. Чтобы все девчата видели – есть у тебя коханая – и не морочили тебе голову.

– Не торопись, Влада, не так скоро надену я ту сорочку. За заботу же спасибо.

– Почему?

– Поклялся себе, поклялся Лесю убитому и Даниле израненному пообещал – будет на мне гимнастерка до тех пор, пока хоть один бандит топчет зеленогайскую землю.

Влада в смятении брела по тропинке домой. Ее отец – ворог Ивана. Иван – ворог ее отца. Все смешалось на этой земле, если суженый поднимает оружие на твоего отца. Только разве Иван первым взялся за оружие? Пришел с фронта, мечтал учиться, агрономом стать. Но запылали хаты, полилась кровь – не всем пришлась по душе мечта Ивана и тысяч таких, как он. Насмехался же отец: «Из грязи в князи лезут, голытьба, быдло проклятое…»

Своя правда у Ивана Нечая, и не отступит он от этой большой правды. И ее, Владу, выкинет из сердца и памяти, если она не будет с ним. Значит, надо идти одной дорогой с Иваном, потому что он для нее самый дорогой человек и правда у него большая – правда для всех.

Среди своих всякие попадаются

Горлинка осталась в лесу. Возвращаться в Зеленый Гай было нельзя: долгое отсутствие учительницы не прошло незамеченным. «Ястребки» во главе с Нечаем и Малеванным прочесали лес вокруг села. Надийка нашла тетрадку учительницы. Вывод напрашивался один: Марию похитили и замучили бандеровцы. Вот тогда и появился в районной газете некролог.

Нет, Марии нельзя было возвращаться в Зеленый Гай, где в связи с ее смертью провели митинг – у портрета учительницы, обвитого траурными лентами, в почетном карауле стояли пионеры.

В лесу дел было много. Шла подготовка к операции «Гром и пепел». Каждый день Горлинка отправляла курьеров по установленным адресам и явкам. Курьеры уходили со строгими приказами, подкрепленными распоряжениями Розума – по просьбе Горлинки он тоже остался в лесу. Они приводили с собой группки «боевиков», выделенных в подмогу Стафийчуку для проведения операции. Ослушаться никто не осмеливался. От банды к банде ползли слухи, что приказ о проведении операции поступил непосредственно от центрального провода.

Нехотя, скрепя сердце Сорока, Шулика, Дубняк и Джура слали своих людей. Они попадали в руки мрачного Василя. Тот выдавал «боевикам» советское обмундирование, оружие, занимался строевой подготовкой. Когда-то он служил сержантом в Красной Армии, в сорок втором сдался в плен, националисты завербовали его в одном из лагерей. Василь знал команды, уставные требования. Он строил своих вояк, зычно командовал:

– Рядовой Слипак, выйти из строя!

– Выконую послушно, друже… – с готовностью отвечал приземистый плюгавый Слипак.

– Болван! – орал Василь. – Как отвечаешь, лайдак?

Слипак растерянно лез пятерней в потылыцю. Виновато мямлил:

– Так воно б треба було сказаты: «Есть, товарищ сержант».

– Молодец, – несколько успокаивался Василь и подавал новую команду: – Рядовой Слипак, стать в строй!

– Слухаю послушно, друже…

– Гнида вонючая! Торба с дерьмом!

– А ты дай ему в зубы – враз поймет, – меланхолично посоветовал Василю Блакытный. Он сидел на пне и наблюдал за «учениями».

От короткого тычка Слипак, приглушенно всхлипнув, растянулся на земле.

– Молодец, – одобрил Остап.

Он стал важной персоной в банде – телохранителем самой Горлинки. Назначил его на эту должность Розум, долго и требовательно наставлявший Блакытного:

– Горлинка сама тебя назвала. Я тоже считаю, что ты подходишь. Ты полностью отвечаешь за ее жизнь. Беречь будешь и от своих и от чужих. Среди своих тоже всякие попадаются…

Розум затянулся цигаркой, задумчиво проследил за колечками дыма, таявшими в синеве. Беседовали они с глазу на глаз, на укромной полянке, закрытой со всех сторон орешником.

– Ничьи приказы, кроме Горлинки, для тебя недействительны, – методично, размеренно продолжал эсбековец. – Какими б странными они тебе ни показались – выполнять безоговорочно. Ты ни перед кем не отчитываешься, никому не должен сообщать о том, что делаешь, кроме меня и Горлинки, разумеется.

– Даже Стафийчуку? – понизил голос Блакытный.

– Сказано – никому. С этой минуты ты ему не подчиняешься. Если надо – спи у ног Горлинки, но чтоб ни один волос с ее головы не упал.

– Я за нее жизнь отдам, – горячо заверил Блакытный. Про себя пробормотал, что, кажется, это первый приказ за все время, который он с удовольствием выполнит.

Стафийчук вначале пытался связаться с краевым проводом, посылал курьеров, но они не возвращались – пропадали в неизвестности. Действовала только та курьерская тропа, которой пользовался Розум. Но Стасю как раз она была ни к чему – ему хотелось иметь связь, минуя курьера Горлинку и эс-бековца Розум а. Он решил выждать, внешне послушно выполнял все указания Горлинки, уступил ей свой бункер, старательно занимался подготовкой операции.

Однако Горлинка не очень доверяла показному смирению Стася. И оказалась права.

Однажды поздним вечером Дрот неслышно приблизился к командирскому бункеру, наклонился над люком.

– Геть! – отделился тенью от дерева Блакытный.

– Ты что, Остап, своих не признал?

– Отойди! – непримиримо сказал Остап. И повторил запомнившиеся слова Розума: «Среди своих тоже всякие попадаются».

Дрот ушел в темноту.

На следующий день Розум решил отправить Дрота со срочным поручением в дальний курьерский рейс. Перед уходом «боевик» встретился со Стасем.

– Обязательно постарайся связаться с краевым проводом, – напутствовал Стафийчук своего помощника. – Получи подтверждение на операцию. Нутром чую – забрела в наше стадо серая лошадка. С Реном тебе не встретиться…

– До неба высоко, до бога далеко, – кивнул Дрот.

– Но увидеться с руководителем референтуры СБ вполне можно, а он уже укажет дорогу дальше. Ею псевдо – Ястреб. На этот случай есть у меня одна явка…

Стась назвал явку, пользоваться которой можно было только при чрезвычайных обстоятельствах.

– Как только узнаешь хоть что-нибудь – немедленно возвращайся.

Но Дрот из рейса не вернулся – напоролся на засаду «ястребков».

Встреча на лесной тропе

Надийка собралась пойти в сельсовет – надо было договариваться о топливе на зиму для школы, – когда дверь ее хаты стремительно открылась и на пороге появилась Влада с неизменным ружьем за плечами. Это было так неожиданно, что Надийка испуганно ойкнула, выхватила из кармана пальто пистолет.

– Где Нечай? – едва переведя дыхание, спросила Влада.

«Так и знала, – подумала Надийка, – к Ивану! Необычные же дела должны были случиться, чтобы решилась она прийти в село».

– Так я тебе и сказала! – независимо, с неприкрытой неприязнью ответила Надийка.

Влада, видно, и не ожидала другого ответа. Она прижала ладони к груди – сердце вот-вот выскочит, – умоляюще посмотрела на Надийку.

– Мне Иван нужен. Я на квартире у него была, нету, хозяйка говорит: вчера еще куда-то уехал. Куда? Большая беда грозит Нечаю…

– Вот как! Наверное, от твоих же друзей и грозит беда. Мало вам крови да слез, на войне пролитых…

– Люблю я Ивана!

В голосе Влады Надийка уловила неподдельную искренность.

– Ушел Иван вчера в район. Возвратиться обещал сегодня к вечеру.

– Какой дорогой?

– Ходит он обычно через лес. Не любит Нечай кривых дорожек.

– Спасибо! – облегченно вздохнула Влада. – Я его где-нибудь перехвачу на пути.

– Неужели побежишь навстречу? – всполошилась Надийка.

– Я быстрая. Времени терять никак нельзя. Если разрешишь, я огородом твоим пройду. И так многие меня уже в селе видели, а глаза у людей разные: и ласковые и злые.

– Идем, я тебя провожу, – предложила Надийка.

Она вывела Владу к лесной опушке, хотела еще о чем-то спросить, но та торопливо протянула руку, прощаясь, и убежала.

А случилось вот что. Старый Скиба выследил все-таки дочь. Последнюю неделю он был, на удивление, добрым, заботливым, ни в чем не упрекал Владу, наоборот, сам предлагал, чтобы она пошла погуляла, поохотилась, развеяла грусть. Постепенно Влада забывала об осторожности, ей казалось, что отца удалось переломить и он, наконец, смирился. А Скиба тем временем тщательно следил за каждым ее шагом. Когда увидел, с кем встречается Влада, первым его желанием было тут же, сразу, убить комсомольца. Потом рассудил: зачем рисковать своей головой, если есть Стась? Его хлопцам подстрелить Нечая – раз плюнуть!

Сегодня рано утром на хутор заглянула Мария. Возвращаясь откуда-то издалека, она зашла отдохнуть, подкрепиться. Влада хлопотала на кухне. Из горницы сквозь неплотно прикрытую дверь доносились голоса. Она удивилась, почему это вдруг разговор в горнице прекратился: ушли, что ли, зачем тогда завтрак? Тихонечко приоткрыла дверь. Отец и Мария – голова к голове – шептались. Видно, о чем-то важном. До Влады доносились обрывки фраз:

– Ходит вокруг хутора, что-то пронюхал… – Это отец сказал.

– Показалось, наверное… Случайно… Разные дела… – недоверчиво говорила Мария.

– Какое там случайно! Влада… Сам видел…

Влада поняла, что разговор идет о ней и о Нечае, и затаив дыхание приникла к двери.

– Передай Стасю все это. Пусть немедленно решает, – настаивал Скиба.

– Добре. Я у тебя посплю немного – всю ночь шла, к вечеру уйду, удобнее так, чтобы не мозолить глаза. Стасю все расскажу. А ты пока сам ничего не предпринимай, понял?

– Поторопитесь только. Слыхал я, парень решительный, да и девка словно взбесилась последнее время…

Влада с трудом сдержала себя. Она подавила желание немедленно бежать в Зеленый Гай, отыскать Нечая, предупредить, что нависла над ним смертельная опасность, пусть стережется – бандиты обязательно постараются уничтожить его. Но надо было выждать время, отец сразу догадается, куда она подалась. И Влада с приветливой улыбкой внесла шипящую сковороду, пригласила Марию:

– Поешь. Проголодалась, наверное?

Поговорили о том, о сем. Потом Мария ушла спать, предупредив, чтобы не будили, все равно днем ходить опасно. Скиба собрался в поле. А Влада, только отец ушел, побежала к Нечаю. Бежала просить коханого, чтобы немедленно, сегодня же уезжал из этих мест туда, куда не дотянутся кровавые руки Стася. И она с ним.

Но вышло все не так.

Встретила Влада Ивана на полпути к Зеленому Гаю. Иван молча выслушал ее сбивчивый рассказ.

– Значит жива Мария? Она сейчас на хуторе? – В глазах Нечая запрыгали недобрые огоньки.

– Да.

– Кто с нею?

– Хлопец какой-то, из банды, наверное.

– Когда пойдет?

– Говорила: к вечеру.

– Куда?

– Точно не знаю, но думаю, что повернет к сосновой посадке – знаешь ее? – обойдет ближнее село и по стежке к Змеиному. А дальше – неизвестно…

– Родная моя! – ласково поцеловал Нечай девушку в глаза, вдохнул запах ее волос. – Теперь тебе нельзя на хутор возвращаться: отец предаст, чтобы шкуру свою спасти. Уже предал, – зло добавил Иван. – Разве не ясно, что, когда эта бандеровская шлюха, Мария, доложит Стасю, тебя могут убить? Стась ведь не дурак. Поймет, что ты, если со мной что-либо случится, догадаешься, чьих это рук дело…

– Что же со мной будет? – растерянно спросила Влада и теснее прижалась к Ивану, будто отдаваясь под его защиту.

Нечай раздумывал недолго.

– Иди в Зеленый Гай, к Надийке, и жди меня.

– А ты?

– Я скоро вернусь!

Если бы знала Влада, что задумал ее Иван, ни за что бы не оставила его одного!