Текст книги "Охота на Горлинку"

Автор книги: Лев Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

СРЕДИ СВОИХ ВСЯКИЕ ПОПАДАЮТСЯ

Горлинка осталась в лесу. Возвращаться в Зеленый Гай было нельзя: долгое отсутствие учительницы не прошло незамеченным. «Ястребки» во главе с Нечаем и Малеванным прочесали лес вокруг села. Надийка нашла тетрадку учительницы. Вывод напрашивался один: Марию похитили и замучили бандеровцы. Вот тогда и появился в районной газете некролог.

Нет, Марии нельзя было возвращаться в Зеленый Гай, где в связи с ее «смертью» провели митинг – портрет учительницы, обвитый траурными лентами, несли пионеры.

В лесу много было дел. Шла подготовка к операции «Гром и пепел». Каждый день Горлинка отправляла курьеров по установленным адресам и явкам. Курьеры уходили со строгими приказами, подкрепленными распоряжениями Розума, по ее просьбе он тоже остался в лесу. Они приводили с собой группки националистов, выделенных в подмогу Стафийчуку для проведения операции. Ослушаться никто не осмеливался. Неохотно, скрепя сердце, Сорока, Шулика, Дубняк и Джура слали своих людей. Они попадали в руки мрачного Василя. Тот выдавал националистам советское обмундирование, оружие, занимался строевой подготовкой. Когда-то он служил сержантом в Красной Армии, в сорок втором сдался в плен, националисты завербовали его в одном из лагерей. Василь знал команды, уставные требования. Он строил националистов, зычно командовал:

– Рядовой Слипак, выйти из строя!

– Выконую послушно, друже… – с готовностью отвечал приземистый плюгавый Слипак.

– Болван! – орал Василь. – Как отвечаешь, опенок обос…?

Слипак растерянно лез пятерней в потылыцю. Виновато мямлил:

– Так воно б надо було сказать: «Есть, товарищ сержант».

– Молодец, – несколько успокаивался Василь и подавал новую команду: – Рядовой Слипак, стать в строй!

– Слухаю послушно, друже…

– Гнида вонючая! Торба с дерьмом!

– А ты дай ему в зубы – враз поймет, – посоветовал Василю Блакытный – он сидел на пне и наблюдал за «учениями».

От короткого тычка Слипак, приглушенно всхлипнув, растянулся на земле.

– Молодец, – одобрил Блакытный.

Он стал важной персоной в банде – телохранителем самой Горлинки. Назначил его на эту должность Розум, долго и требовательно наставлявший Блакытного:

– Горлинка сама тебя назвала. Я тоже считаю, что ты подходишь. Ты полностью отвечаешь за ее жизнь. Беречь будешь и от чужих и от своих. Среди своих тоже всякие попадаются…

Розум затянулся цигаркой, задумчиво проследил за колечками дыма, таявшими в синеве. Беседовали они с глазу на глаз, на укромной полянке, закрытой со всех сторон орешником.

– Ничьи приказы, кроме Горлинки, для тебя недействительны, – методично, размеренно продолжал эсбековец. – Какими б странными они тебе ни показались – выполнять безоговорочно. Ты ни перед кем не отчитываешься, никому не должен сообщать о том, что делаешь кроме меня и Горлинки, разумеется.

– Даже Стафийчуку? – понизил голос Блакытный.

– Сказано – никому. С этой минуты ты ему не подчиняешься. Если надо – спи у ног Горлинки, но чтоб ни один волос с ее головы не упал.

– Я за нее жизнь отдам, – горячо заверил Блакытный. Про себя пробормотал, что, кажется, это первый приказ за все время, который он с удовольствием выполнит.

Стафийчук как-то сник, он послушно выполнял все указания Горлинки, уступил свой бункер, старательно занимался подготовкой к операции.

Однажды поздним вечером Дрот неслышно приблизился к командирскому бункеру, наклонился над люком…

– Геть! – отделился тенью от дерева Блакытный.

– Ты что, Остап, своих не признал?

– Геть! – непримиримо сказал Остап. И повторил запомнившиеся слова Розума: «Среди своих тоже всякие попадаются…» Дрот ушел в темноту.

На следующий день Розум отправил Дрота со срочным поручением в дальний курьерский рейс. Из него Дрот не возвратился – напоролся на засаду «ястребков».

ВЛАДА ИЩЕТ НЕЧАЯ

Надийка собралась пойти в сельсовет – надо было договариваться о топливе на зиму для школы, – когда дверь ее хаты стремительно хлопнула, и на пороге появилась Влада с неизменным ружьем за плечами. Это было так неожиданно, что Надийка испуганно ойкнула.

– Где Нечай? – едва переведя дыхание, взволнованно спросила Влада.

«Так и знала, – подумала Надийка, – к Ивану!» Необычные же дела должны были случиться, чтобы решилась она прийти в село.

– Так я тебе и сказала! – независимо, с неприкрытой неприязнью ответила Надийка.

Влада, видно, и не ожидала другого ответа. Она прижала ладони к груди – сердце вот-вот выскочит, – умоляюще посмотрела на Надийку.

– Мне Иван нужен. Я на квартире у него была, нету, хозяйка говорит – вчера еще куда-то уехал. Куда? Большая беда грозит Нечаю…

– Вот как! Наверное, от твоих же друзей и грозит беда. Мало вам крови да слез, на войне пролитых…

– Люблю я Ивана!..

В голосе Влады Надийка уловила неподдельную искренность.

– Ушел Иван вчера в район. Возвратиться обещал сегодня к вечеру.

– Какой дорогой?

– Ходит он обычно через лес. Не любит Нечай кривых дорожек.

– Спасибо! – облегченно вздохнула Влада. – Я его где-нибудь перехвачу на пути.

– Неужели побежишь навстречу? – всполошилась Надийка.

– Я быстрая. Времени терять никак, нельзя. Если разрешишь, я огородом твоим пройду. И так многие меня уже в селе видели, а глаза у людей разные – и ласковые и злые.

– Идем, я тебя провожу, – предложила Надийка.

Она вывела Владу к лесной опушке, хотела еще о чем-то спросить, но та торопливо протянула руку, прощаясь, и убежала.

А случилось вот что. Старый Скиба выследил все-таки дочь. Последнюю неделю он был на удивление добрым, заботливым, ни в чем не упрекал Владу, наоборот, сам предлагал, чтобы она пошла погуляла, поохотилась, развеяла грусть. Постепенно Влада забывала об осторожности, ей казалось, что отца удалось переломить и он, наконец, смирился. А Скиба тем временем тщательно следил за каждым ее шагом. Когда увидел, с кем встречается Влада, первым его желанием было тут же, сразу, убить комсомольца. Потом рассудил: зачем рисковать своей головой, если есть Стась? Его хлопцам подстрелить Нечая – раз плюнуть!

Сегодня рано утром на хутор заглянула Мария. Возвращаясь откуда-то издалека, она зашла отдохнуть, подкрепиться. Влада хлопотала на кухне. Из горницы сквозь неплотно прикрытую дверь доносились голоса. Она удивилась, почему это вдруг разговор в горнице прекратился: ушли, что ли, зачем тогда завтрак? Тихонечко приоткрыла дверь. Отец и Мария – голова к голове – шептались. Видно, о чем-то важном. До Влады доносились обрывки фраз:

– Ходит вокруг хутора, что-то пронюхал… – Это отец сказал.

– Показалось, наверное… Случайно… Разные дела… – недоверчиво говорила Мария.

– Какое там случайно!.. Влада… Сам видел…

Влада поняла, что разговор идет о ней и о Нечае, и затаив дыхание приникла к двери.

– Передай Стасю все это. Пусть немедленно решает, – настаивал Скиба.

– Добре. Я у тебя посплю немного – всю ночь шла, к вечеру уйду, удобнее так, чтобы не мозолить глаза. Стасю все расскажу. А ты пока сам ничего не предпринимай, понял?

– Поторопитесь только. Слыхал я, парень решительный, да и девка словно взбесилась последнее время…

Влада с трудом сдерживала себя. Она подавила желание немедленно бежать в Зеленый Гай, отыскать Нечая, предупредить, что нависла над ним смертельная опасность, пусть стережется – бандиты обязательно постараются уничтожить его. Но надо было выждать время, отец сразу догадается, куда она подалась. И Влада с приветливой улыбкой внесла шипящую сковороду, пригласила Марию:

– Поешь. Проголодалась, наверное?

Поговорили о том, о сем. Потом Мария ушла спать, предупредив, чтобы не будили, – все равно днем ходить опасно. Скиба собрался в поле. А Влада, только отец ушел, побежала к Нечаю. Бежала просить коханого, чтобы немедленно, сегодня же уезжал из этих мест туда, куда не дотянутся кровавые руки Стася. И она с ним.

Но вышло все не так.

Встретила Влада Ивана на полпути к Зеленому Гаю. Иван молча выслушал ее сбивчивый рассказ.

– Мария сейчас на хуторе? – В глазах у Нечая запрыгали недобрые огоньки.

– Да.

– Кто с нею?

– Хлопец какой-то, из банды, наверное.

– Когда пойдет?

– Говорила – к вечеру.

– Куда?

– Точно не знаю, но думаю, что повернет к сосновой посадке – знаешь ее? – обойдет ближнее село и по стежке к Змеиному. А дальше – неизвестно…

– Родная моя! – ласково поцеловал Нечай девушку в глаза, вдохнул запах ее волос. – Теперь тебе нельзя на хутор возвращаться: Скиба предаст чтобы шкуру свою спасти. Уже предал, – злобно добавил Иван. – Разве не ясно, что, когда эта бандеровская шлюха, Мария, доложит Стасю, тебя могут убить? Стась ведь не дурак. Поймет, что ты, если со мной что-либо случится; догадаешься, чьих это рук дело…

– Что же со мной будет? – растерянно спросила Влада и теснее прижалась к Ивану, будто отдаваясь под его защиту.

Нечай раздумывал недолго.

– Иди в Зеленый Гай, к Надийке, и жди меня.

– А ты?

– Я скоро вернусь!

Если бы знала Влада, что задумал ее Иван, ни за что бы не оставила его одного!

ПУЛЯ ДЛЯ ГОРЛИНКИ

Мария покинула хутор Скибы, когда солнце покатилось к закату. Сопровождал ее Юрко Крук. Блакытный теперь часто выполнял поручения Горлинки. С Юрком Мария шла спокойно, он, пожалуй, не уступал Остапу в знании троп и лесных премудростей, без чего в лесу шагу не сделаешь – нарвешься на мину, засаду, свою ли, чужую – разберутся потом, но уже без тебя. Юрко был мягче Остапа и смотрел на мир не так жестко, и песни любил веселые; вечером в лагере запоет вдруг: «Ой, лопнув обруч…» – и самые унылые начинают притоптывать и приплясывать. Но Мария видела и то, как иногда в вечерние зори Юрко уходил от всех на край поляны, усаживался на пень и тоскливо, не мигая, смотрел на зеленый частокол леса – там за ним села, там люди.

Юрко первым заметил слежку. По каким-то своим неприметным для обычных людей признакам он учуял, что за ними кто-то крадется.

– Мария, берегись! – вполголоса сказал он, расстегивая пиджак, под которым был спрятан автомат.

Они шли след в след, и Мария не увидела – почувствовала тревогу, охватившую Юрка, и Сама забеспокоилась, ускорила шаг.

– Наши? – спросила она.

– Нет, наших здесь нет. Выследили. Один кто-то идет – наши же поодиночке не ходят…

Ускорили шаг, почти бежали, но и тот, неизвестный, не отставал, упорно пробирался сквозь кустарник. Юрко выхватил автомат из-под пиджака и теперь держал его в руках, готовый стрелять.

– Надо сворачивать! – крикнул на бегу Юрко.

Но пока Мария раздумывала, прикидывала, выскочили на поляну – теперь уже поздно сворачивать, и девушка властно скомандовала: «Вперед!» Бежали по высокой траве, вымахавшей на поляне, ромашки били по ногам; и беглецы запыхались, пока добрались до густого подберезовика, упали на землю, прижались к ней, всматриваясь туда, где должен был появиться преследователь. Он показался всего на мгновение, выскочил с разбега на лесную кромку и тут же упал в траву, инстинктивно угадав, что на поляне превратится в отличную мишень, но и этого мгновения было достаточно, чтобы Мария узнала его. За ними гнался Нечай, невесть как напавший на их след. У Марии тоскливо сжалось сердце. Ох, Иване, Иване, буйная головушка, разве ж можно одному в такое время в лесу!.. Так прошло несколько минут, и беглецы и преследователь затаились, выжидая, кто первым выдаст себя. Нечай отполз назад в лес. Марии было видно, как шевелилась трава. Сперва она не поняла, зачем это ему понадобилось, а Юрко догадался сразу:

– Обойдет кромкой…

– Успеем уйти в подсолнухи, – тихо сказала Мария.

Не успели. Только добрались до плантации, как Иван вынырнул сбоку, метрах в пятидесяти, крикнул предупреждающе: «Стой!» Девушка обернулась инстинктивно, и у Ивана вырвалось: «Мария!» Но он уже увидел рядом с нею бандеровца с автоматом, понял, с кем его свела судьба на оранжево-солнечной плантации, нажал на спусковой крючок. Пуля врезалась в цветущую корзину подсолнечника совсем рядом с Марией – брызнули в разные стороны семечки.

– Ух, клятый, как стреляет! – профессионально оценил противника Юрко.

Теперь уже скрываться не было смысла, и Юрко тоже нажал на гашетку – очередь веером прошила зеленые шершавые листья, срезала литые желтые шляпки.

– Уходи! – сказал Юрко.

– А ты?

– Я задержу этого типа. Видишь, добром не отвяжется, настырный…

– Может, вдвоем удастся?

– Черта с два! Смотри – ползет, сволочь. Уходи, ради всех святых, потом поздно будет! – И, увидев, что Мария все еще колеблется, Юрко успокаивающе добавил:

– Иди спокойно. На развилке у Змеиного болота догоню. Я скоро – у него ведь только пистолет…

Мария почти не сомневалась, что телохранитель ее действительно быстро догонит, пистолет против автомата – оружие неравноценное, тем более что автомат этот в руках у Юрка, не один бой, не одну облаву прошел – который год по лесам бродит.

Все-таки Мария попыталась увести Юрка. Используя свою власть, она приказала: «Уходим вместе!» Но едва приподнялись для перебежки, как пуля перерезала надвое сочный стебель у Марийкиной головы. Почти сразу же раздался шелест и треск – укрытый густой зеленой массой подсолнечника, Нечай подбирался вплотную.

– Беги, Мария! Ты же видишь, вдвоем не уйти, мешаешь мне. Чем он ближе, тем мне труднее, а на выстрелы скоро прибегут…

Ушла Мария, где ползком, где на четвереньках, метр за метром уползла от Юрка и Нечая, никогда не знавших друг друга, а теперь вот встретившихся, и кто-то из них так и не узнает имени пославшего в него пулю.

Автомат Юрка тарахтел скороговоркой – бандеровец стрелял, надеясь, что какая-нибудь пуля прорвется сквозь частокол стеблей. И правда, вслед за одной очередью раздался стон – видно, укусила-таки свинцовая муха Нечая.

Только где-то метров за двести от Юрка Мария выпрямилась, вытерла крупные горошинки пота и устало, не торопясь, пошла напрямик к лесу. Выстрел… Очередь… Выстрел… Очередь… Очередь…

Два человека встретились в бою. Оба говорят на одном языке. Родились на одной земле, и звезды им светят одни. За что же убивают они друг друга? Ведь Юрко не из панов, не куркульский и не поповский сын, все его богатство – кожушок да шапка… Есть мудрая народная легенда о злой, настоянной на крови отраве, превратившей братьев во врагов. Горьким ядом стали для Юрка националистические бредни, которыми задурманили его голову, и хоть сам он не из панов – привели они его к куркулятам и поповичам.

Очередь… Выстрел…

Чем дальше уходила в лес Мария, тем реже, глуше становились выстрелы – и Нечай и Юрко поняли, что нашла коса на камень, силы равные, и экономили патроны. Как это сказал Нечай: «Поклялся не менять гимнастерку на сорочку вышитую…» Он и сегодня был в гимнастерке – не пришло время Нечаю красоваться в сорочке.

У Змеиного болота Мария долго ждала Юрка. Не пришел. И на базу не возвратился ни в тот день, ни на следующий. А потом Мария узнала, как все было. Они долго кружили по подсолнечниковым зарослям. Партизанский разведчик Нечай не хуже Марийкиного телохранителя знал приемы коварного ближнего боя. Он знал, что вот-вот поспеет помощь из ближнего села, там уже тревожно бухнул выстрел из трехлинейки – сигнал сбора «ястребков». И Юрко это знал, потому заторопился, теперь частыми очередями прошивал зелень. После восьмого выстрела Нечай нажал кнопку, и пружина выбросила пустую обойму. Полез в карман за новой, и его прошиб холодный пот: обоймы не было, она, очевидно, выпала, потерялась во время погони. Иван мог уйти – бандеровец не стал бы его преследовать, не зная, что у Нечая кончились патроны, он сам всячески старался от него оторваться, тем более теперь, когда Горлинка была в безопасности. Но Нечай не мог уйти, инструктор райкома комсомола был из тех людей, для которых после принятого решения собственная жизнь теряет значение – есть только цель, выполняя которую следует жертвовать жизнью. Кровоточило плечо – пуля бандита прошила его насквозь.

Нечай нащупал нож…

Через секунды они встретились – лицом к лицу, глаза в глаза, автомат Юрка смотрел комсомольцу в лоб. И в то короткое мгновение, когда бандеровец нажимал на спусковой крючок, Иван бросил тело в сторону – очередь прошумела в миллиметрах над головой – и в прыжке стегнул Юрка ножом по шее.

СЕРЬЕЗНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ МАЛЕВАННОГО

– Думаешь, ты герой?! – Малеванный раздраженно смотрел на Нечая. – Как же, один против двух, с пистолетом – на автомат, с ножом – на очередь! Дурень ты, вот кто! А я, я тоже хорош! – Лейтенант схватился за голову. – Как мог такое допустить?!

– Уж не по убитому ли бандиту горюешь? – въедливо спросил Нечай. – Вот не предполагал, где у него защитники найдутся!

Рука у Ивана на перевязи, под пиджаком. Пуля насквозь пробила мякоть плеча.

– Да ты понимаешь, что говоришь? – Малеванный даже побледнел от негодования, резко отодвинул стакан с чаем, вскочил. – Я ведь тебя предупреждал – никаких самостоятельных действий! Мало ли какие у нас планы! Да, может, мы давно знаем, кто такой Скиба, но не арестовываем пока – что толку, если одного заберем, другие останутся?

Малеванный пришел к Нечаю сразу же, как только узнал о случившемся. Лейтенант очень рассердился, нет, не то слово, – пришел в ярость, когда Нечай рассказал ему, как, расставшись с Владой, он ушел подстерегать Марию. Малеванный многого не мог объяснить Ивану, потому и кричал на него, топал ногами. Нечая же и сейчас волновало только одно – Мария опять ушла живой и невредимой. Он страстно ненавидел бывшую учительницу. Остальные бандиты были для него безликими, однотипными – стая бешеных собак, которую надо уничтожить. Марию же он домой провожал, за руку здоровался. Она была не просто националисткой, она была предательницей, хитрой, коварной и жестокой: прикинулась овечкой, институт советский закончила, в комсомол вступила. Нет ничего паскуднее, отвратительнее предательства! Предателю – первая пуля. Так думал Иван и в ответ на все упреки Малеванного только упрямо твердил:

– Жалко, сбежала Мария! Не мог я по ним стрелять в лесу, далеко были – промазал бы…

– Конечно, жалко, – согласился Малеванный, но с этими словами как-то не вязался тон, которым они произносились, – отнюдь не сожалеющий.

Помолчали. Чай, приготовленный Ивановой хозяйкой, давно остыл. Малеванный, недовольно морщась, похлебал из стакана.

– Что с Владой-то будет? – спросил он. Осторожно спросил – деликатная проблема, из сердечных нитей сплетенная.

Нечай решительно рубанул воздух рукой:

– Женюсь я на ней…

– На кулацкой дочке, хуторянке, ты женишься, комсомольский инструктор? Скибе недолго осталось на воле гулять…

– Разве не пошла она против воли отца-бандита? Мы не выбираем себе родителей…

Малеванный неодобрительно покачал головой. Не нравилось ему все это. Мало ли в Зеленом Гае гарных девчат? Из хороших, честных семейств – от прадеда к деду хлеборобы. Хотя бы та же Надийка, верная дивчина, чистое сердце, своими руками счастье строит. Но говорят: дай сердцу волю – заведет в неволю. Именно в этом он и попытался убедить Нечая. Иван не стал его слушать.

– Влада ради меня отца бросила! К честной жизни тянется; и если б я даже просто по-хорошему к ней относился, а не любил ее, и оставил сейчас одну – предал бы, вот как это называется. Хватит об этом, поговорили!.. Тут голосованием не решишь!..

– В самом деле, хватит, – неожиданно миролюбиво согласился Малеванный и энергично потер руки. – Ох, и погуляем на свадьбе! Красивую девушку, Иване, подцепил!

…Веселая была свадьба, комсомольская. Без попа и венчания. Гуляло все село: и водой молодых кропили, и зерном дорогу пересыпали, и выкуп с них брали: «Смотри ты, – удивлялись старики, – комсомольцы, а обычай народный исполняют». И все-таки на Владиной и Ивановой свадьбе свадебные традиции были нарушены дважды: жених не был в вышитой руками невесты сорочке, а по правую руку от новобрачных за праздничным столом не сидел отец невесты…

«ПРОШУ ПОВЕРИТЬ…»

«В комсомольскую организацию села Зеленый Гай от Скибы Влады.

Прошу товарищей комсомольцев принять меня до себе, в свои ряды. Мой отец очень виноват перед народом. Он не сможет искупить свою вину, так как погиб от рук таких же, как сам. Но я честно напишу, что если б и был живым, то все равно боролся бы против Украины Советской. Я его хорошо знаю, как знаю и тех, кому он служил. Это бандиты, и чем скорее их уничтожим, тем лучше для всех нас. В комсомол вступаю потому, что хочу быть честной. Прошу мне поверить, очень прошу. Если понадобится моя жизнь – отдам ее людям, чтобы хоть немного исправить зло, причиненное отцом. От начала и до конца принимаю главнейшую задачу комсомола – борьбу за народное счастье…»