Текст книги "Иваны России"

Автор книги: Лев Маляков

НА МШАРИНЕ

 
Собирались журавли на мшар ине,
На мшар ине, будто на перине, —
Здесь не только танцевать,
Ходить не в мочь!
С каждым днем короче день,
Длиннее ночь.
 
 
По кустам гуляет ветер,
Как по гуслям,
Что ни прутик – отзывается грустью.
Проплывают грузно тучи кораблями,
Переполненные грустными дождями.
 
 
Молодые веселятся —
Ну и пусть!
Не для них, как видно,
Осени грусть.
 
 
Только старый знает цену расставанью,
Встал в сторонке,
Подперев себя ногой,
Видит он такие расстоянья,
Слышит ветер —
Верховик тугой.
 
 
Он ведь знает:
С ветром шутки плохи —
Не спасет и выверенный путь.
Взмахи крыльев
Тяжелы, как вздохи.
И назад уже не повернуть…
 
 
Он стоит,
И нет ему покоя:
Время,
Время стаю подымать!
И зачем придумано такое,
Что куда-то надо улетать!
 

МАЛИНОВЫЕ СЛОВА

 
Мне слова нужны
Малиновей заката,
Голубее самой ласковой воды,
Мне слова нужны,
Как бревна в три наката,
Что на фронте укрывали от беды.
 
 
Я пойду туда,
Где теплятся восходы,
Где из ночи тянут солнце трактора,
Где, как ленты,
В голубые вечера
Красны девицы вплетают хороводы.
 
 
На чудск ую, на озерную волну
Нагляжусь
И сердцем к берегу прильну.
О великом князе-воине сполна
Мне поведает плескучая волна.
 
 
Я приду к заботам русских мужиков,
Как за хлебом,
За словами я приду —
В вихревую деревенскую страду —
На колхозное собранье земляков.
 

ПРОЩАЛЬНОЕ

Игорю Григорьеву

 
Поет над родимым болотом,
Трубит беспокойная стая.
Сентябрь раскидал позолоту —
Ни счета,
Ни меры,
Ни края!
 
 
А утро студено и мглисто,
Заря багровеет над логом.
И кличет
Вожак голосистый,
Бедует
Не птичьей тревогой.
 
 
Узнать бы,
О чем они тужат,
Какая их гонит неволя?..
Стою
И молчу на разлужье,
Захлестнутый песней др боли.
 

ВЕЧЕР

 
Обветренный со всех сторон,
Был день как день —
Не очень новый.
Швырялся стаями ворон
Над крышами закат багровый.
 
 
Под вечер ветер присмирел,
Устал.
Улегся по карнизам.
Но за горой уже горел
День новый
В сутемени сизой.
 

ГОНОБОЛИНА

«Срывает листья осенний ветер…»

 
Срывает листья осенний ветер,
Мечутся, рыжие,
Падают в вечер.
В метелице знобкой
Такая тревога…
Прилягу устало у доброго стога.
Прилягу,
Озябшую спину согрею.
А листья куда-то —
Скорее, скорее.
Вот-вот закричат беспокойно,
Как птицы,
Над полем продрогшим
Начнут табуниться.
Но листья не птицы,
Не сбиться им в стаи.
Куражится ветер,
Бездомных взметая.
И хочешь не хочешь,
И надо ль не надо:
Вбираешь душой
Маяту листопада.
 

«Сюда слетались не впервые…»

 
Сюда слетались не впервые
Драчливые тетерева.
Им сосны нравились кривые
И прошлогодняя трава.
 
 
Слетались затемно,
Сходились
И славили весну и высь.
И жаром зорь они светились
И, как положено, —
Дрались.
 
 
Крыло в крыло —
Сшибались гулко,
Раскинув радугой хвосты…
И никла дедовская «тулка»,
Не смея тронуть красоты…
 

ВЕСНА

 
Скворцы на родину летят.
В слезах зима лихая:
Не дровни большаком скрипят, —
Телега громыхает.
 
 
И трактор, чуть засветит рань,
Старается на пашне…
Одна лесная глухомань
Томится днем вчерашним.
 
 
Но близок,
Близок добрый день,
Когда в лесных оврагах,
Где затаились мрак да тень,
Вскипит вода, как брага.
 
 
Теплынью захлебнется стынь:
Была,
А вот – и нету!
И жизнь сквозь бурые пласты
Пройдет,
Пробьется к свету.
 

«Осин промерзлых горестные почки…»

 
Осин промерзлых горестные почки
Жует сохатый замшевой губой.
Давным-давно
Он бродит в одиночку,
Беду и радость
Делит сам с собой.
 
 
У ельника в затишке греет тело
На предвесеннем солнышке скупом.
Но изморозь,
Что по хребту осела,
Не растопить и мартовским теплом.
 
 
И даже к шуму леса
Равнодушен:
Не слышит потревоженных сорок
И грохота машинного дорог.
Он лишь безмолвью ельника
Послушен.
 
 
Стоит, жует…
О, эта сила сока,
Что бродит тайно в почках молодых!
Она ударила по жилам током
И заискрилась на боках крутых.
 
 
И вздрогнул лес
От радостного грома.
Пропала белка молнией в снегах.
Весенний зов,
Как солнышко, весомо
Несет сохатый на крутых рогах.
 

ЯГОДА ГОНОБОЛЬ

 
Я пришел на вырубку
Поутру
В жаркую малиновую
Гущару.
Ягода-кровинушка —
Знай бери.
Про люл и-Малинушку
Лопочут глухари.
Я не буду слушать
Старых глухарей,
Только ты, сладобушка
Приголубь-согрей!
 
 
А за той за вырубкой
Зеленючий мох.
Что ни кочка-выскочка —
То подвох.
Стелются багульника
Сизые леса,
Гоноболи-скромницы
Синие глаза.
Припаду я к синим —
Буду пить и пить.
Мне без Гоноболины
Не прожить.
Закружила голову,
Остудила боль.
Ох, пьяна ты, ягода
Гоноболь!
 

«Я лежу у синя моря…»

 
Я лежу у синя моря —
Пообжарился слегка.
Вот бы, дедушка Егорий,
И тебе погреть бока.
 
 
Полежать бы в белой пене
На песке, как на полку.
В небо выставив колени,
Словно в баньке к потолку.
 
 
Окунуться бы для пробы
В моря Черного теплынь,
Может, давние хворобы
Смыла б ласковая синь.
 
 
Только где тебе, трудяге…
Пишешь мне:
Не те лета.
Да к тому ж
Без старой тяги
Наше поле – сирота.
 
 
Прописали деду ванны
С давних пор
У тех болот,
Где и з аполдень туманы
Жарким солнцем не проймет,
 
 
Но Егорий не в обиде,
Лишь бы я писал ему.
Он с письмом к соседу выйдет,
Растолкует,
Что к чему.
 
 
Словно сам на синем море
Грел ребрастые бока…
Ты прости меня, Егорий,
Не считай за чудака.
 

«Разукрашена, будто на свадьбу…»

 
Разукрашена, будто на свадьбу,
Свет-земля в дорогие дары.
Землякам эту яркость видать бы,
Эту зелень
Осенней поры.
 
 
В черноморской октябрьской теплыни
Услыхать бы им скрипки цикад!..
У моей северянки-Псковщ ины
Догорает теперь листопад.
 
 
В поле лужица,
Ямка любая
Застеклела,
Закована в лед.
А на юге вода голубая
Искрит радуги,
Песни поет.
 
 
По-над морем светлынь —
И в июле
Северянке не снилось такой!
Но меня в этом блеске
И в гуле
Приласкало нежданно тоской.
 

«Я гляжу на море и свечусь…»

 
Я гляжу на море и свечусь
Тихой переменчивостью света:
На прибрежье катит,
Катит грусть,
Желтым жаром осени согрета.
 
 
А в просторах,
Рыже-зелен а,
Поднялась и будто бы застыла,
Исподволь накапливает силу
Глубины
Ленивая волна.
 
 
Горизонт подернут синевой,
Горизонт – задумчиво-седой.
Море это,
Небо ль?
Разберись!
Смотришь —
Будто сам взмываешь ввысь.
 

«С годами любится и мыслится иначе…»

 
С годами любится и мыслится иначе:
Не властна тьма,
Не ослепляет свет.
И горькие былого неудачи
Становятся лишь суетой сует.
 
 
Награды нет,
И нету круглой даты.
Но и черта нам
Не подведена.
И луч последний тихого заката
Звенит и греет сердце,
Как струна.
 
 
Сгущаются лиловые потемки,
Но где-то зреет новая заря.
И первый лед,
Звенящий, тонкий, ломкий, —
Пока лишь отголосок ноября.
 

«Из вчера к тебе пришел…»

 
Из вчера к тебе пришел,
От мая,
Видишь:
В волосах черемух цвет…
Шел я через годы,
Разметая
Сумрак дней,
Ночей зеленый свет…
 
 
Ты глядишь спокойно,
Незнакомо.
Помолчим,
К чему теперь слова?..
Нагляжусь
И в ночь уйду из дома,
Тихий, как сентябрьская трава.
 

«Ой, шир око-широк о…»

 
Ой, шир око-широк о
Разлилась водица.
Поругаться легко,
Трудно помириться.
 
 
Боль-обида – не ручей,
Не положишь лавы.
Лучше не было б ночей
И травы-отавы.
 
 
Омуты любимых глаз
Вовсе не видать бы.
Зря сказали, что у нас
Скоро будет свадьба.
 
 
Лишь осталась губ твоих
Жгучая прохлада…
Что дается на двоих,
На троих – не надо!
 

«От земли и вроде не земная…»

 
От земли
И вроде не земная
По деревне шла княжной она.
И глядел я вслед,
Еще не зная,
Как ты стала мне с тех пор нужна!
 
 
Лада-свет,
Живительная сила,
Не прошла меня ты стороной:
То звездой далекою светила,
То вставала солнцем надо мной.
 
 
Верю,
Как язычник в солнце верил:
Ты —
Мое начало всех начал:
Дальний путь от материнской двери,
Мой приют
И в бурю – мой причал.
 

«Я верю: этот миг настанет…»

А. Т.

 
Я верю: этот миг настанет
И все-таки она придет!
Былое
Камнем в волны канет,
И новая заря взойдет.
 
 
Она поманит робким взглядом
К себе
На праздничный песок.
И я покорно встану рядом —
От гибели на волосок.
 
 
Мы постоим на многолюдье,
Не замечая никого,
Себе —
Волшебники и судьи,
И боги счастья своего.
 
 
Она в русалочьей одежде —
Лишь на полшага впереди…
Мне кажется,
Что где-то прежде
Я видел этот взлет груди.
 
 
И обжигался смуглой кожей,
Ревнуя,
Мучаясь,
Любя…
И до чего она похожа,
Точь-в-точь похожа
На тебя.
 

«Отныне я – «дикарь»…»

 
Отныне я – «дикарь»:
Навес над головой
Под виноградным пологом упрятан,
Три кипариса, как солдаты,
Оберегают мой покой.
Мне солнце и вода
Сегодня – Муза,
Их власть я принимаю целиком.
Вот-вот сольюсь я с морем,
Как медуза,
Пошлепаю по в олнам босиком.
 
 
Вода —
То сизая,
То голубого тона,
То цвета золотистого вина,
Смотри хоть вверх,
Хоть вниз —
Она бездонна,
В ней искра каждая видна.
 
 
И пусть со мной
Заигрывают рыбы,
Несут дельфины,
Словно скакуны.
Загадки мне
И д ороги, и любы
Кавказии —
Неведомой страны
 

«Ты во мне потревожила юность…»

 
Ты во мне потревожила юность,
Оставаясь сама в стороне.
Расплескалась апрельская лунность
По июльской ежастой стерне.
 
 
Над поляной зарянкой звенела
Белокрылая песня твоя.
Поманила кого-то несмело
В заозерные наши края.
 
 
Зеленеют пожухлые травы,
А цветов —
Хоть девчонок зови!..
Журавли надо мною картаво
Все поют
И поют о любви.
 

В ГОРАХ

1

 
Огрузела осень.
Свысока
Катится в Юпшарское ущелье.
Там,
      внизу,
Отменное веселье —
Захмелела горная река.
 
 
Брызг веселых солнечный фонтан
Взвихривает
Радужно и пенно.
К буйной силе преклоню колена,
Окунусь, —
И тоже буду пьян.
 
 
На меня седые облака
Наползают медленно и строго.
Их бока косматые потрогать
Тянется веселая рука.
 
 
Искрами затепленный гранит
Хочется ладонями погладить…
Что-то мне
С самим собой не сладить:
Как в ущелье,
Все во мне гремит.
 
 
Мне бы самому теперь
Волной
Осени навстречу покатиться,
И под стать реке —
Повеселиться,
Выплеснуться
Силою хмельной!
 

2

 
Хребты на сутулые плечи,
Как бурку, накинули ночь.
Ручьи на гортанном наречье
Ведут бесконечные речи:
Как лучше друг другу помочь?
Как в каменном мире дремучем
Пробиться сквозь тяжесть громад?
И, яростно пенясь,
По кручам
Несутся к утесам могучим,
А те, как могилы, молчат.
И жутко бывает, не скрою,
Услышать
Как дышит гранит,
Как борются волны с горою,
Огромной,
Суровой,
Немою,
И думать:
А кто ж победит?
 

«Привечает море каждого…»

 
Привечает море каждого,
Кто от роду не скупой:
Напоило море жаждою,
Смыло завтрашний покой.
 
 
Звездным вечером окутало,
Распластало синь крылом,
Сказку с былью перепутало,
Нашептало о былом.
 
 
Поманило сизой дымкою,
В чудо-дали повело,
Обратило невидимкою,
Подымает на крыло.
 
 
Над волной,
Над белым облаком
Понесло невесть куда:
К деревеньке с псковским обликом,
К вербам,
Сникшим у пруда…
Надо мной заря рябинная
И рябина, как заря,
Колоколенка старинная
Привечает скобаря.
 
 
Здравствуй,
Диво несказанное,
В белой шапке отчий дом!
И ко мне дорога санная
Вьется —
В бело-голубом.
 

«Дни короче, прозрачней стали…»

 
Дни короче,
Прозрачней стали,
Глубже, радостнее печаль.
Мы с волненьем осень встречаем,
Облетевший лист примечаем,
Провожаем в дымную даль.
 
 
Удивленным,
Влюбленным взглядом
Мы глядим на клин журавлей,
Что летят над притихшим садом,
Над раздольем родимых полей.
 
 
Видно, тяжко без нашего лета
Птицам жить в стороне чужой,
Что уносят на юг фиолетовый
Неба русского
Цвет голубой.
 

РАССВЕТ

 
Густая синь на запад потекла,
Ершистые смывая с неба звезды.
И ночь уже не ночь —
Белым-бела,
И распирает грудь,
Как радость, воздух.
Я закричать готов:
Гляди, гляди,
Береза занялася, словно свечка!
И вот уже пожар вовсю гудит
В кустарнике прибрежном
И на речке.
Забыв о поплавке,
Готов опять,
Как маленький,
Рожденьем дня дивиться.
И хочется мне
Милый край обнять
И ласковым березам поклониться.
 

«Печальный лист на голову мою…»

 
Печальный лист на голову мою
Спускается,
Багрянцем опаленный…
Я снова перед осенью стою,
Растерянный и удивленный.
 
 
И снова вижу:
Избы в два ряда
И на отшибе вдовая церквушка,
Рябинушка в саду – рудым руда,
Веселая,
Как девка-хохотушка.
 
 
А я, под стать седому журавлю,
Вздымаюсь на крыло
Заре навстречу.
И крик мой запоздалый:
– Я люблю! —
Летит в поля,
Тревожа сонный вечер.