Текст книги "Десять сказочников под одной крышей"
Автор книги: Лев Кузьмин
Соавторы: Лев Давыдычев,Алексей Домнин,Валериан Баталов,Александр Спешилов,Иван Зырянов,Афанасий Матросов,В. Климов,Владимир Воробьев
Жанры:
Детские стихи
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Нет, – отвечает акула, – я совсем-совсем сыта, даже на мороженое смотреть не желаю.
Очень хочется Вагаку в лапту поиграть. Вылез он из домика и говорит:.
– Давай считаться.
– Давай, – отвечает акула.
⠀⠀ ⠀⠀
У Вагака-дурака
Очень толстые бока…
⠀⠀ ⠀⠀
А сама подплывает всё ближе и ближе:
⠀⠀ ⠀⠀
Если только захочу —
Я Вагака проглочу!
⠀⠀ ⠀⠀
Хвать – и проглотила его.
Сидит Вагак в тёмном акульем брюхе, ворочается:
– Выпусти меня, я в лапту хочу играть.
Акула брюхо поглаживает, улыбается:
– Глупый ты, Вагак. Как же я тебя выпущу, если я тебя съела?
– Тогда я обижусь.
– Пожалуйста, хоть лопни от обиды.
Надулся Вагак. Так надулся, что у акулы бока распёрло. Она не нарадуется: «Теперь никто не назовёт меня голодной. Вон я какая толстая!»
– Хватит! – кричит она Вагаку.
– А выпусти!
– Вот ещё чего придумал!
Совсем обиделся Вагак. Поднатужился он изо всех сил и так надулся, что акула взвизгнула и завертелась:
– Перестань! Мне бо…
И лопнула. Как большой мяч.
Вылез из неё Вагак и покатился к своему домику.
Увидел его морской петух и радостно закукарекал:
– Аку-ку-лу уко-ко-шил!
Подскакал к Вагаку морской конёк и просит:
– Ну пожалуйста, ну прокатись на мне верхом!
И другие рыбы окружили Вагака, поздравляют.
С тех пор в тёплом море никто не дразнит Вагака, рыбы с удовольствием принимают его играть в лапту или в футбол.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Молния на кочерге
⠀⠀ ⠀⠀
⠀Была гроза. Толкались на небе лохматые тучи и стреляли молниями в трубы. Полоснёт огненный ручеёк по трубе – и кирпичи вдребезги. Десять труб разбила молния на нашей улице.
Внучка моя Ленушка рассердилась и сказала:
– Поймать бы её и закрыть в подполье. Пускай в темноте сидит.
– Поймаю, – решил я.
Надел рукавицы, полез на крышу и стал караулить.
Хлестал дождь, студёный, с градом. Как горох, барабанил по крыше и по моей спине.
Вдруг сверкнула молния. Я схватил её за хвост и скрутил в кольцо. Заизвивалась она, зашипела, застреляла в лицо синими красками.
Принёс я её домой и бросил в подполье.
Сели мы с Ленушкой чай пить. Жевали баранки с мёдом, слушали, как шуршит под полом молния, и радовались. Ни у кого на свете нет собственной молнии. А у нас есть! Захотим – будем на ней лепёшки печь, захотим – верёвку сплетём.
Почувствовал я – что-то горячее ткнулось мне в ногу.
– Смотри! – испугалась Ленушка, и чай у неё выплеснулся на платье.
Из-под сапога у меня торчал хвостик молнии. Прожгла она дыру в полу и выползает, как змея.
– Кыш, такая-сякая, немазаная-сухая!
Топнул по ней каблуком! Спряталась. И в другом месте высунулась. Внучка забила её молотком обратно. Словно гвоздь. А она уже за моей спиной шуршит, прожигая дырку…
И началось! Заскакали мы с Ленушкой по комнате. Еле успеваем назад молнию загонять. Пол на решето стал похож, весь в дырках. Стулья в доме опрокинуты, шкаф на боку, и кровать кверху ножками!
Ленушка запыхалась, бегать больше не может.
– Мышеловку надо поставить, – зашептала мне она. – Как сунется в неё молния – тут её и прихлопнет.
– А может быть, лучше водой её окатить, чтоб остыла?
Только выползла молния в новую дырку – я из ведра на неё плеснул. Зашипела она, как раскалённый прут, изогнулась и вдруг стрельнула в печку. Ленушка едва успела наступить ей на хвост. А другим концом она уже из трубы вылезла и мотается над крышей.
Сосед наш монтёр Серёга увидел в окно огненный хвост над нашей трубой и подумал, что пожар. И побежал звать пожарников.
Еле-еле вытянул я молнию из печки и намотал её на кочергу. И задумались мы: что делать с ней дальше?
– Может быть, выпустим? – сказала Ленушка.
– Нельзя, все трубы перебьёт.
– И дома держать нельзя, потому что жить с ней сплошное мученье.
– Несчастные мы люди.
– Самые разнесчастные на свете.
Ленушка заплакала. И у меня защипало в носу. И пошли мы, вздыхая, на улицу.
Гроза уже кончилась. В бурых лужах плавали щепки и листья. Из-за леса краешком выглядывало оранжевое солнце.
Я утирал бородой слезинки и нёс кочергу, обмотанную молнией. Та ворочалась, шипела и стреляла синими искрами, как большой бенгальский огонь.
Мы спустились к реке и сели на перевёрнутую лодку. Река была оранжевой от солнца. Над ней висели провода, а по обоим берегам стояли смолистые столбы.
– Если растянуть молнию над рекой и привязать к столбам, она будет светить лучше всяких лампочек, – придумала Ленушка.
– Конечно. И ночью можно будет рыбу ловить!
– И мы от своей беды избавимся!
Ленушка так обрадовалась, что чуть не оступилась в воду.
Нашли мы проволоку, я влез на столб и прикрутил к его вершинке один конец молнии. Потом переплыл реку, разматывая её с кочерги, как нитку с катушки, и крепко-накрепко к другому столбу примотал. Повисла она над рекой, как синий огненный ручеёк, и светила ярко-ярко.
Пошли мы с Ленушкой домой, чай допивать.
И вдруг услышали звон пожарного колокола. С горы прямо к реке примчалась красная пожарная машина. С неё спрыгнули десять пожарников в касках с медными гребешками и монтёр Серёга.
– Провода горят! – закричали десять пожарников и приставили к столбу десять лестниц.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Что они хотят делать?
Монтёр Серёга влез по лестнице на столб и остриг молнию монтёрскими ножницами. Упала она в реку и разрубила её пополам.
Десять пожарников разинули рты, а монтёр Серёга обнял столб и боялся слезать.
А молния шипела и хлестала по воде.
– Ловите её! – закричал я пожарникам. – А то она всю реку выхлещет. Это же молния!
Десять пожарников надели рукавицы, прыгнули и поймали молниевый хвост. Вместе мы смотали её снова на кочергу. Десять пожарников сняли каски с медными гребешками и вытерли потные лбы.
Сказали мне:
– Привязывать молнию к электрическим столбам строго воспрещается. И на кочерге носить воспрещается. И дома держать воспрещается.
– А куда же мы её денем? – рассердилась Ленушка.
– В землю заройте.
– Выползет.
– В реку бросьте.
– Река выкипит.
Десять пожарников развели руками.
Монтёр Серёга пожалел нас и сказал:
– Отдайте мне. Я отнесу её на электрический завод и что-нибудь придумаю.
– Пожалуйста, – обрадовался я, – бери вместе с кочергой!
Дома мы с внучкой выпили целый самовар чаю. Даже не заметили, что пили без мёда. Всё равно чай показался сладким.
Мы смеялись над тем, что пол у нас в дырах и похож на решето. А потом крепко уснули.
Кончились наши несчастья!
Приснилось мне, будто у монтёра Серёги молния вырвалась и снова стала стрелять по трубам. А Серёга скакал за ней по крышам с кочергой и не мог поймать.
Я с перепугу проснулся и разбудил Ленушку.
– Ты знаешь, что мы с тобой обманщики? Другому человеку отдали свою беду. Теперь, наверное, другой человек с нею слёзы льёт?
– Да, мы с тобой самые распоследние обманщики на свете, – вздохнула Ленушка. – Наверное, у монтёра Серёги молния и стены прожгла…
– И потолок…
– И крышу…
– Бежим скорей к нему!
– Бежим!
Как были мы босые и неодетые, так и прибежали к Серёге.
Он только что вернулся с завода и высыпал на стол из кармана пригоршню маленьких лампочек. Они были очень яркие и светили без всяких проводов.
– Слушай, Серёга, – сказали мы ему. – Ты уж прости нас, пожалуйста. И отдай нам обратно молнию. Пусть нам одним будет плохо.
Монтёр Серёга рассмеялся.
– Возьмите, – говорит.
И высыпал нам в ладошки две горсти маленьких лампочек.
В них горели маленькие кусочки молнии.
Теперь каждый Новый год мы с внучкой Ленушкой достаём их из чемодана и развешиваем на ёлке. Они горят, как маленькие бенгальские огоньки.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Ночь в трубе
⠀⠀ ⠀⠀
⠀Есть у нас в посёлке пруд. А на берегу за синим забором хлебный завод с высокой закопчённой трубой. Из трубы выходит чёрный дым, а на заводе делают белые баранки и печенье.
Как-то поздно вечером проходили мы с внучкой Ленушкой по берегу. Дым из трубы валил густой, расползался над прудом, и становилось темно.
– Смотри, – сказала Ленушка, – из трубы ночь выходит.
– Ага, – сказал я.
– Днём она в трубе прячется. Если трубу заткнуть, всегда будет день.
– Ага, – сказал я.
Нашли мы пузатый бочонок, дождались утра и пошли трубу затыкать.
Влез я на трубу, сунул голову внутрь и чуть не задохнулся: дым в горле застрял. Выдернул голову. Но успел заметить: внутри трубы ворочается что-то чёрное. Наверное, ночь.
– Она! – кричит мне снизу Ленушка. – Потому что у тебя лицо теперь ночное!
Провёл по лицу ладонью – верно, вся ладонь чёрная.
– Затыкай! – кричит Ленушка.
Я бочонок, как пробку, приставил и кулаком пристукнул.
Слез и в пруду умылся. Бороду солнышку подставил, чтоб скорее сохла.
Целый день мы с Ленушкой радовались.
А потом грустно стало. Вроде бы спать пора, а не хочется. Солнышка нет, а светло, и звёзд не видать.
– Мы теперь совсем звёзд не увидим? – вздыхает Ленушка.
– Совсем.
– И луну тоже? И спать совсем перестанем? А как же в садик не спавши ходить?
– Не знаю.
У Ленушки слёзы на глаза навернулись. И мне плакать хочется. Нехорошо мы сделали.
– Давай выпустим ночь обратно?
– Давай!
И помчались мы к пруду.
А там народу – не протолкнёшься. И все на трубу смотрят. А труба прыгает, как живая, то надуется, то вытянется. И кричит:
– Выпустите меня! Я опаздываю.
Никто не поймёт, что с ней случилось. Иные хохочут:
– Гляди-ка, вприсядку пошла!
Пекарь в белом халате бегает вокруг, руками машет:
– Куда ты? С ума сошла? Во что я дым выпускать буду?
А труба вот-вот разорвётся.
Вскочил я пекарю на плечи, потом на крышу – и на трубу взобрался.
– Сейчас, – кричу, – выпущу!
Дёрнул бочонок – и швырнуло меня под облака! В ушах – грохот, в глазах – дым, а в руках – бочонок.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
А подо мной ночь расползается, рассыпает торопливо звёзды. Схватился я за облако, спустился на нём, как на парашюте. И побежали мы с Ленушкой домой – сны ночные смотреть.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Иван Зырянов
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Как мужик своё счастье нашёл
⠀⠀ ⠀⠀
⠀Беден, беден жил человек, беден и нуждён. А кто посмотрит на него, всякий скажет:
– Счастье у тебя впереди есть.
И пошёл мужик счастье искать.
Идёт по дороге и вдруг видит: лежит сундук, красивенький, золотенький.
«Может, золото в сундуке, может, тут моё и счастье», – подумал мужик.
Бился, бился около сундука, а открыть не может. И так и этак приступал – еле открыл. Заглянул в сундук, а там змей. Вылез из своей темницы, стал большущий, да и говорит:
– Вот я тебя съем, я голодный.
– Ты что, я тебя освободил – ты меня же и съешь? Добра не помнишь?
– Должно голодному есть, – отвечает змей.
– Давай, – говорит мужик, – спросим троих, кто нам встретится, кто из них скажет правду.
Идёт навстречу лошадь. Рассказывает ей мужик о своём споре, а та и отвечает:
– Да, старое добро забывается.
Дальше встречается собака. Просит мужик сказать ему правду.
– Нет никакой правды, – говорит собака, – я много лет служила хозяину, стерегла его добро, а стала слабо видеть да плохо слышать – прогнали меня со двора.
Третьей попалась им лисица. Спрашивает у лисицы мужик, а она ничего не отвечает.
– Не верю, – говорит, – чтобы такой большой змей сидел в таком маленьком ящике. Не мог ты там поместиться, такой большой и толстый!
– Мог, – говорит змей, – я всяким могу быть, могу быть очень маленьким.
Уменьшился змей, заполз в ящик и свернулся в колечко.
– Ты что смотришь? – шепчет лисица мужику. – Закрывай скорее!
Закрыл мужик змея в ящике. Змей и взмолился:
– Выпусти меня на волю.
– Хватит, я тебя уже отпускал. Ты меня съешь.
– Пусти, пожалуйста, я тебя обогачу. Будешь богатым.
«Может, это моё и счастье-то», – подумал мужик и снова выпустил змея.
– Не съем я тебя, – сказал змей. – Вот у меня под языком камешек. Ты достань его. Через него ты и получишь богатство.
Достал мужик тот камешек и завернул его в тряпичку.
– А что мне делать с ним?
– Я, – говорит змей, – пойду сейчас к царю и укушу ему ногу. Он день и ночь будет реветь. Не будет знать никакого покоя, умирать будет. И никто не сможет его вылечить. Ты явись к нему и этим камешком води вокруг раны. Ему станет легко. Тому, кто его вылечит, он будет обещать в жёны свою дочь, да ещё полцарства.
Приходит мужик к царскому дворцу.
– Куда прёшься? – гонит его стража.
– Я, – говорит, – искусный лекарь, царя лечить иду.
Докладывают царю, что пришёл какой-то оборванец-голодранец и обещает его вылечить. А царь-то уж умирает. Велел он сейчас же пустить мужика.
Водит мужик камешком тем вокруг раны – она и засыхать стала. Унялась боль, легко сделалось царю. Благодарит он мужика:
– Спасибо, я обещал отдать полцарства тому, кто вылечит меня, и свою дочь в жёны.
У царя – не у нас, всё готово, долго ли свадьбу сыграть.
– Эй, министр, – призывает царь. – Вымойте моего спасителя в бане, переоденьте. И будем играть свадьбу.
А у того министра был сын-жених. И хотелось министру женить его на царской дочери. Вызвал министр стражу и велел запереть мужика в тюрьму.
Сидит мужик в темнице, повесил голову, горюет и думает: «Не надо было выпускать змея из ящика. На свою бедную головушку пожалел я его».
И вот ночью, когда мужик вспомнил про змея, слышит он, что кто-то ползёт к нему. А змею что – он может в любую щель пройти.
– Ну, как живёшь?
– Да вот в тюрьме, как видишь, пропадаю, и всё через твоё счастье.
– Ладно. Не тужи. Не сумел ухватить счастье в тот раз – в другой не сплошай. Сейчас я приду к царю и укушу ему другую ногу. Требуй, что надо. Пришлют за тобой тройку лошадей – ты на неё не садись.
Исчез змей. Сидит мужик, ждёт: что-то будет?
Укусил змей в другую ногу царя. Занемог царь, день и ночь ревёт.
– Приведите, – молит царь, – приведите того, который меня лечил!
– В тюрьме, – говорят, – он сидит.
– За что в тюрьме?
Министр и отвечает:
– Да вот, отказался от вашего полцарства и царскую дочь не желает брать в жёны – за то и посадили и даже в бане не вымыли.
– Приведите его, приведите! – просит царь.
На тройке лошадей за мужиком пожаловали. Приходит к мужику в тюрьму сам министр, зовёт скорей в царский дворец. А мужик ему и говорит:
– Не привык я, ваше высочество, на тройках кататься. Хочу, чтобы ты положил на спину седло и сам вёз меня.
Нечего министру делать – стал на четвереньки перед лекарем. Взял мужик в руки нагайку да как начал пришпоривать министра – хлесть! да хлесть! – так и приехал перед царские окна.
А царь ждёт не дождётся. Смотрит в окно и спрашивает:
– За что же это мой зять министра главного так обижает?
– А вот за что, – говорит мужик, – в тюрьму меня посадил да теперь опять собирается.
Вылечил мужик царя.
Отдал царь приказ казнить министра. Вымыли мужика в бане, нарядили в царские одежды и спроворили свадьбу. Весёлая была свадьба. Царь-то пуще всех на ней отплясывал.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Как я горох сторожил
⠀⠀ ⠀⠀
⠀На месте нашей деревни стояло в ту пору только пять дворов. И было мне тогда лет двенадцать, ростиком я был маленький, а весу имел и того меньше.
Посеяли мы горох на дальнем поле. Хороший уродился горох. Однажды пошли мы проведать его, а от гороха почти ничего не осталось. Весь он примят и поеден.
Посылает меня отец караулить горох, узнать, кто же его зорит. А чтобы не страшно было, дал он мне дедову винтовку, такую же мал-малопулечку, как и сам я.
Прихожу я на гороx и вижу: ходят по полю огромные длинноногие птицы. Стреляю – одна птица падает. Заряжаю ружьё, целюсь, бах! – вторая свалилась. Другие поднялись в небо и улетели.
Подхожу я поближе: журавли. Вот радость-то – двух птиц подстрелил! А что с ними делать, не знаю. Как их домой унести? В лузан не войдут – птицы большие.
Заталкиваю я их за пояс, волоку по земле, иду и вдруг слышу: ожили журавли, замахали за моей спиной крыльями. Замахали, вытянули шеи – и подняли меня над лесом. Полетели журавли, понесли меня всё дальше и дальше.
Достаю я ножик, разрезаю пояс – и падаю. Падаю и проваливаюсь в трухлявый широкий пень. Пытаюсь выбраться – и не могу: пень-то высок. Сижу я в дупле день, сижу другой и вдруг слышу: кто-то едет.
Подъехал мужик к дуплу и говорит:
– Вот это мне и надо. Хороший дымник из осинового дупла получится.
Значит, свалит мужик дуплистый пень, вытрясет из него труху, привезёт домой и сделает трубу, чтобы дым из избы выходил.
Взял мужик топор и начал подрубать пень. Поджал я ноги и не дышу. Обошёл мужик пень со всех сторон – закачалось дупло. Замахнулся мужик напоследок посильней, влетел топор в дупло – тут уж я не утерпел и закричал что было силы.
Испугался мужик, закрестился и убежал в лес. Я вылез из дупла, пошёл на свое гороховое поле, подобрал ружьё и отправился домой.
А дома меня уж потеряли. С ног все сбились – ищут. И в колокола звонили, и старосте говорили, и даже к земскому начальнику в город Чердынь гонца посылали. А я живёхонек-целёхонек.
Через несколько дней снова отправляет меня отец на дальнее поле. На поле всё спокойно. Иду обратно. Подхожу к дуплу. Оно уже свалено и привязано к волокушам: это две длинные оглобли. Лошадь в волокушах, а хозяина нету.
Жду-пожду – не идёт хозяин. Заморочало в лесу. Пошёл дождь. Забрался я в дупло, чтобы не вымокнуть. Лежу, долго ли, коротко ли, задремал и вдруг слышу: кто-то подходит к волокушам. Глядь – а это медведь. Медведь за лошадью пришёл. А она попятилась, вышла из хомута и убежала.
Ходит медведь, обнюхивает оглобли, я как рявкну – он рванул да и попал головой в хомут. Запрягся медведь, бежит по лесу. А я в дупле сижу, как в самолёте. Так и возил он меня по лесу, пока не приломал все оглобли.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Вот как я на медведе катался.
А кто не верит, может сходить в лес и посмотреть. То дупло и теперь на волокушах лежит. Да кому оно нужно? Трубы-то теперь у всех кирпичные.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Василий Каменский
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Между небом и землёй
⠀⠀ ⠀⠀
Намедни я захватил топор, бечёвку и побрёл в сосняк устраивать себе ночную спалку. В землянке спать надоело. Выбрал самую высокущую сосну на опушке и взобрался на неё. В развилье двух громадных сучьев и принялся вить себе ночное гнездо. Сучья крепко переплёл ветвями, перевязал бечёвкой, настлал травы и – спалка готова. Чудесно.
Было немножко странно очутиться на высокой зыбке между небом и землёй. Пронёсся сыроватый ночной ветерок, и приятно закачало. Потом настала такая тишина, что казалось, будто всё кругом приготовилось кого-то внимательно слушать. Уж не меня ли?
Я смотрел на яркозвёздное небо, долго смотрел и улыбался одной звёздочке, что лучистее и больше была других подруг. Долго улыбался ей.
Словно мать, сосна заботливо покачивала меня на добрых руках, а тёмная ночь рассказывала колыбельную сказку:
– Ш-ш-ш… ш-ш-ш…
А я – хитрый – качался, слушал сказку и всё-таки не спал – всё смотрел на неё…
И вдруг с неба, откуда-то справа, упала яркая звезда. Я почему-то вздрогнул: стало жаль её, бедную… Немного погодя снова быстро скатилась с Млечного Пути другая звёздочка и как раз из того места, где сияла моя… Ах, нельзя же так!
А потом ещё блеснула одна. Что это такое? Я не выдержал и крикнул в небо:
– Эй, кто там бросается звёздами?
Эхо раскатилось гулко по лесу: «…а-ами». Крик как будто подействовал: больше никто не бросался звёздами, и я успокоился.
Словно мать, сосна заботливо покачивала меня на добрых руках.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Василий Климов
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Легостай
⠀⠀ ⠀⠀
⠀Жили-были дед да баба. Была у них курочка ряба. Несла им в год по яичку, но по яичку не золотому, а простому.
Это присказка, а сказка впереди.
Было у стариков три сына: двое – добрые работники, а третий, меньший, – лентяй из лентяев. Его так и звали – Легостай, что значит ленивец.
Добрые работники пни корчуют, а Легостай лежит себе на печи да тараканов на нитку нанизывает. Всё чёрного метит поймать. Поймает одного, спрашивает:
– Конём хочешь быть? Будешь служить мне?
Смолчит таракан – не бывать ему живу, попадает на нитку.
Ругается дед, ругается баба:
– И в кого дурачина такой уродился? Ни в мать, ни в отца. Все люди как люди, ты один – Легостай: не сеешь, не жнёшь, а кривого счастья ждёшь.
Сопит Легостай, не спорит, а всё по-своему делает.
Скоро ли, долго ли охотился Легостай – высунулся из запечка большой чёрный таракан. Усища – что рога у быка. Ухватился за них Легостай, а таракан раком пятится, тащит ленивца в свою нору. У таракана из глаз искры сыплются, того и гляди стена вспыхнет.
– Погоди, – говорит Легостай, – я тебе рога обломаю.
А усач всё назад, всё назад. Вот-вот сорвётся Легостай в запечную дыру, слопает его тогда чёрное страшилище. Упёрся Легостай ногами в стену, в три погибели согнулся. Не стерпело страшилище, взмолилось:
– Твоя взяла, Легостай: хил я ноне. Пощади меня, большой выкуп дам.
Смекнул ленивец, что поживиться можно, и говорит:
– Пусти меня в твоё поганое царство, да чтобы мне подчинялась вся твоя нечисть.
– Чего хочешь возьми, а этого не требуй. Осилил ты меня, а с моим царством не управишься.
– Так и быть, – говорит Легостай, – не пойду в твоё царство. Дай мне трёх вороных да избу новую поставь. И чтобы я каждый день сыт был.
– Приходи в полночь, как первый петух прокричит, на крутояр, что у Чёртова озера. Свистнешь трижды – и жди моего выкупа.
Отпустил Легостай чёрного таракана, сам спать завалился. Проснулся в полночь, слез с печи. Страшно одному идти, разбудил братьев, рассказал им про всё. Рассердились братья, надавали Легостаю тумаков, дурнем обозвали и опять спать легли.
Подождал Легостай немного и снова братьев трясёт, по коню за услугу обещает. Очухались братья, сказали:
– Ладно, пойдём. Но коли ты, дурень, соврал, шкуру с тебя спустим.
Шли, шли – к озеру пришли, на крутояр взобрались.
Свистнул Легостай – волки завыли. У братьев мурашки по спине забегали. Второй раз свистнул – только лес застонал. Третий раз свистнул – ветер поднялся, земля загудела. Появился перед ними мохнатый карлик, такой маленький – чёрный сморчок да и только. Спросил карлик:
– Что вам угодно, люди?
– Пришли за обещанным, – ответил ленивец.
– Так возьмите его: вот оно, – сказал карлик и показал в сторону.
Обернулись братья, видят: два коня к дереву золотыми цепями привязаны. Не кони, а чистое загляденье.
Бросились старшие братья к вороным, распутали цепи золотые да поводья шелковые, сели верхом и – умчались.
Озирается Легостай, своего коня смекает, да нет его. Остался один жеребёнок; ни дать ни взять – вислоухая собачонка.
Загрустил Легостай: обманули его братья. Да делать нечего. Хоть бы жеребёночка-то взять, ан и узды на нём нет.
Только подумал так, а карлик ему говорит:
– Не печалься, Легостай. Вот тебе уздечка. Да смотри, не доверяй её никому, при себе держи. А теперь поезжай, братьев догоняй.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Не успел сказать это карлик – жеребёнок скок под Легостая и понёс, понёс. Едва удержался на коньке Легостай, хорошо – успел ухватиться за гриву.
В один миг прилетел Легостай домой. Воронка под крыльцо спрятал, уздечку на сеновал бросил, а сам на печку забрался.
Тут вскоре и братья приехали. Звенят цепями золотыми, шуршат поводьями шелковыми. Поставили коней в ограде (конюшни-то не было), да и в избу. За Легостаеву душу молятся: спогинул-де брат-дурень, наверное, в том озере нечистом. А Легостай из-за трубы голос подаёт: жив, дескать, на печи он.
Спросили братья, как он раньше их вернулся домой.
Ничего не сказал Легостай про конька, а принялся братьев ругать, почему его в беде бросили.
Рассердились братья. Избили Легостая, выбросили за двери да ещё пригрозили, чтоб он о конях никому не сказывал.
Посмотрел Легостай под крыльцо, а там и духу конского нет. Вспомнил он про уздечку, взял её в руки. Откуда ни возьмись – вислоухий Воронок появился и голосом человеческим молвит:
– Что угодно, хозяин?
– Свези меня в вольную вольницу, где нет завистливых и жадных, где люди друг друга не обижают, сёстрами да братьями называют.
– Трудную задачу ты задал, – говорит Воронок. – Не знаю я, есть ли где вольная вольница. Но не печалься: отпусти меня на три дня и три ночи, я обо всём разузнаю. Только не трогай уздечки, не тревожь меня в это время.
Отпустил Легостай Воронка. Пришёл в избу, братьев упросил, чтоб его на печку пустили.
Проходит день, проходит другой. Лежит Легостай на печи, в потолок поплёвывает. Вот и третье утро наступило. Легостай ждёт не дождётся своего Воронка. Ночь пришла, вестей принесла. Слышит: кто-то из запечка ему говорит:
– Ступай во двор, Воронок появился.
Вышел ленивец во двор, взял уздечку. Конёк тут как тут. Говорит Легостаю:
– Трудную задачу ты задал. Весь я свет обошёл, но не встретил нигде вольной вольницы.
Приуныл Легостай: как жить дальше – не знает. А Воронок ему говорит:
– Есть на Сапкуне-горе птица вещая. Она всё знает. Но к ней никто не может попасть. Попроси царя-усача, чтоб он разрешение дал, и мы поедем.
Пошёл Легостай к запечной дыре. Кликнул чёрного царя. Явился к нему усач, спросил:
– Чего тебе, Легостай?
– Разреши мне слетать к вещей птице, узнать у неё о вольнице вольной.
– Так и быть, слетай. Но, чур, у меня больше ничего не просить.
Согласился Легостай. Выскочил скорее во двор – и за узду. Явился Воронок, и полетели они к вещей птице. Дорогой научил Воронок, что и как делать, чтобы живым остаться.
Летели, летели – остановились. Откуда ни возьмись появилась старуха, дряхлая-предряхлая. И ну расспрашивать Легостая про диво дивное. А тот помалкивает, лишь узлы на пояске своём вяжет. Как спросит старуха, так он узел и завяжет, как спросит, так и узел.
Выдохлась старуха. Легостай схватил её за волосы, отрезал длинную косу и спрятал за пазуху.
Летят дальше. Только реки да озёра внизу мелькают, а мимо звёзды со свистом проносятся.
Летели, летели – остановились. Навстречу старик одноглазый, дряхлый-предряхлый. Спрашивает про быль-небылицу, про вещую птицу, а Легостай помалкивает да узлы вяжет. Выдохся старик, Легостай полбороды ему отхватил и за пазуху спрятал.
Отдохнули Легостай с Воронком, дальше отправились. Летят, только моря да горы мелькают, а звёзды мимо со свистом проносятся.
Летели, летели – остановились. Опустились на гору высокую, на скалу висячую, где вещая птица живёт. Та скала из чистого золота, кругом дворцы хрустальные. Встречает Легостая красивая девица, спрашивает, как он добрался и чего видел. А Легостай в ответ:
– Сперва накорми, а потом спрашивай.
Накормила красная девица и опять за своё: как добрался? Чего видел? А Легостай тоже своё: как найти вольницу вольную?
Спрашивала, спрашивала девица – устала, два пера уронила. Легостай сразу наступил на одно, на белое, на гарусном пояске три узла сделал. Тут красная девица, вещая птица (а это была она), говорит:
– Нет такой вольницы вольной, о которой ты спрашиваешь. Ты сам сделай её. Возьми эти перья. Белое – воля и спасение, чёрное – неволя и смерть. Садись на коня, выбери землю, какая полюбится, и с белым пером в руке объезжай ту землю. Вот и будет тебе вольница вольная. Походом пойдут на тебя люди жадные и завистливые. Но ты не бойся, помни: от чёрного пера троны жадных и завистливых рушатся.
Поблагодарил Легостай вещую птицу, красную девицу, и скорёхонько домой полетел.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Летели, летели Легостай с Воронком – остановились, отдыхать стали. А старик одноглазый тут как тут. Ударился оземь, огромным быком обернулся. Разинул пасть – река горячая потекла. Течёт и течёт. Вот-вот всё затопит.
Легостай торопит Воронка, а тот не может лететь, вся сила у него вышла. Что тут делать? Вода уже к их ногам подступает, сам бык по колено в воде.
Вспомнил Легостай про старикову бороду, бросил её в реку. Вода вспять потекла, в бычью пасть. Тут и Воронок отдышался, снова в силу вошёл. Дальше они полетели.
Летели, летели – остановились. А старуха тут как тут. Стукнулась оземь, красной сорокой сделалась, в лес полетела. И вся округа огнём занялась.
– Летим быстрее, – торопит Легостай Воронка.
Но тот не может, из сил выбился. А огонь всё ближе и ближе…
Вспомнил Легостай про старушечью косу, выкинул её из-за пазухи. Смотрит: сорока из леса летит. Летит, стрекочет, а следом зелёный лес вырастает. Тут и Воронок отдышался, снова в силу вошёл. Дальше они полетели.
Скоро сказка сказывается, да не скоро складывается. Не три дня, не три недели промелькнуло, как ушёл Легостай из отцовского дома, а три года.
Вернулся домой Легостай, а прежнего дома нет. На том месте два терема стоят, у ворот стража. Разбогатели братья. Кони, видать, помогли вороные, которых у озера взяли.
Братья не признали Легостая, даже близко к теремам не допускают. Кое-как упросил их, чтоб на ночь под крышу пустили.
Рассказал Легостай братьям о вещей птице, о красной девице, о белом пере рассказал. А те и рады. Взяли да и отняли у Легостая перо, самого же взашей прогнали.
Рассердился Легостай. Вытащил из-за пазухи чёрное перо и разрушил оба терема. Схватили братья ленивца, в тюрьму посадили. А Легостай взмахнул чёрным пером – все двери сразу открылись. Пошли на Легостая солдаты, а он взмахнул чёрным пером – все солдаты замертво полегли.
Видят братья: дело плохо. Сами на Легостая набросились. Злые-презлые, от злости зубами скрипят. А он взмахнул чёрным пером – братья замертво повалились.
Выручил Легостай белое перо, сел на Воронка и поехал по горам, по долам, по лесам, по лугам. Сделал Легостай вольницу вольную. Землёй и лесом всех бедняков наделил.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Как заяц Епу-охотника проучил
⠀⠀ ⠀⠀
⠀Жил-был охотник Епа: среди людей толкался да всё старался разбогатеть. Так бедно с женой жили, что раз в неделю обедали, а об ужине и не вспоминали. Всей одежды – одна на двоих. Если Епа оденется, то Епиха на печке сидит. Если Епиха в люди выйдет, Епа дома сидит.
Всю жизнь Епа лес мерил, чащу крошил, лапти и одежду переводил. Удастся – куницу возьмёт или рябчика подстрелит, не удастся – зря ноги помнёт.
Взял однажды Епа ружьишко своё да и подался в осинник на зайцев. Весь день бродил, ногам покоя не давал, но зря: и мышь не встретил. Не повезло, значит. А не повезёт, так и с харчами с голоду пропадёшь.
Только повернул лыжи обратно – на охотника заяц налетел, чуть лбами не стукнулись.
Вскинул Епа ружьишко, курок взвёл и уже на прицел зайца взял, а тот вдруг заговорил:
– Не спеши, Епа! Убить всегда успеешь, а доброго совета не всегда услышишь.
У Епы глаза на лоб: до старости дожил, а чтобы косые людей учили – сроду не слыхивал.
Длинноухий тем временем сел на пенёк, нога на ногу, и опять говорит:
– Когда убьёшь меня, сделай так. Сними осторожненько шкуру, высуши её и купцу продай. На вырученные деньги козлёнка купи. Вырастет – двух козлят принесёт.
Слушает Епа, рот раскрыл и уши развесил, а ружьишко дулом в снег воткнул. «Вот где, – думает, – счастье-то привалило: и молочко будет, и деньжат заработаю».
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
А косой, будто у тёщи в гостях, сидит спокойно и продолжает:
