Текст книги "Историческое подготовление Октября. Часть II: От Октября до Бреста"

Автор книги: Лев Троцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Л. Троцкий. ОТЧЕТ НА ЗАСЕДАНИИ ПЕТРОГРАДСКОГО СОВЕТА О ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ (6 декабря)

Мирные переговоры начались только вчера, и о них сообщить я покамест ничего не имею, кроме того, что в пополнение делегации вчера выехал известный историк, профессор Покровский, член партии большевиков, для участия в переговорах.

В высшей степени важно отметить, что мирные переговоры в Брест-Литовске совпали с знаменательными фактами здесь на месте. Вчера состоялось свидание между мною, представителем Советской власти, и французским послом, первое со дня переворота. После непризнания власти Советов, не могло быть и речи о моем почине в этом деле, и свидание состоялось не по моей инициативе. При настоящем положении дел во Франции этот факт достаточно показателен. Политика Франции сейчас возглавляется шовинистом Клемансо, и французский посол представляет отнюдь не социалистическую и демократическую Францию. Он, представитель финансовой буржуазии Франции, все же нашел возможным иметь свидание с представителем Советской власти. При возвращении из французского посольства, я встретился здесь, в Смольном, с четырьмя консулами союзных и нейтральных стран, которые пришли для улажения вопроса о дипломатических курьерах.

Я не могу на основании этого сделать официальных заявлений, но лично я готов толковать этот шаг, как склонность приступить также к мирным переговорам.

Вернусь к вопросу о курьерах. Дипломатический курьер – это такое лицо, которому дается запечатанная, вполне неприкосновенная сумка, с различными, не подлежащими оглашению сведениями. Когда наш курьер обратился за визой в союзное посольство, ему, за непризнанием новой власти, в визировании паспорта отказали. На это мы сказали, что раз вы не признаете нового правительства, а послы могут быть только при правительстве, значит, вы не являетесь послами, а следовательно, и ваши курьеры пропуска не получат. Они не могли отказать нам в логике этого заявления и сказать, что мы не правы. Теперь дело с курьерами улажено.

Если бы они хотели дальше воевать, им не для чего было бы вступать с нами в деловые сношения, ибо ясно, что на этом пути мы им не товарищи, и вот почему это наводит меня на высказанную мысль.

Вчера был глава американской миссии Джэдсон и заявил, что все находящиеся в России американские офицеры собраны при миссии. Об этом я уже говорил с французским послом.

Дело в том, что союзные офицеры у нас обретаются при Раде и при ставке Каледина. Если бы Рада была уже признана совершенно самостоятельной, то французское правительство вправе было бы делегировать туда своих представителей. Но дело обстоит совсем иначе. Они, состоя при русском правительстве, отлучаются туда для вынюхивания возможности, нельзя ли что-нибудь предпринять против нас. Посол заверил меня, что они ни в коем случае не вмешаются в наши дела. Этот ответ меня не удовлетворил, я сказал послу, что они должны состоять при русском правительстве, а не при штабе контрреволюции, и что в противном случае я не могу ручаться за их неприкосновенность.

Бельгийский посол также выразил желание видеться.

Таким образом переговоры о мире совпали с некоторым просветлением в отношениях с союзниками. Они поняли, что Советская власть стоит крепко в центре и на местах и что с ней необходимо считаться. А наш принцип сношений, это – безусловная демократичность, и к этому им нужно приноравливаться.

Сегодня опубликован договор с Японией, который оговаривает некоторые условия на случай войны с Японией. Между нашими союзниками явный антагонизм. Они не представляют собой одного целого, они раздираются враждой и раскалываются противоречием интересов – от этого наше положение становится лучше. Их борьба нам служит не ко вреду.

Наши переговоры, которые мы вынуждены вести с верхами, мы хотим пополнить прямым общением с германским народом. Вчера в Германию отправлен вагон газет, в которых мы печатаем тайные документы и ход переговоров о перемирии. Мы не считаемся с тем, что ведем с Германией переговоры о мире, а в то же время продолжаем говорить нашим привычным революционным языком. Мы говорим, что немецкий народ должен давить на верхи и что только его революционное вмешательство даст мир на наших основах.

Завтра выйдет первый нумер нашей газеты на венгерском языке.

Представитель австро-венгерских пленных, офицер, старый интернационалист и известный борец, предлагает нам свои услуги по агитации среди своих. Агитация ведется в том направлении, чтобы принять наши принципы заключения мира и от имени всех пленных предъявить эти условия Австро-Венгрии. И если от нее последует отрицательный ответ, то пленные сформируют свой отряд и предоставят его в наше распоряжение. (Аплодисменты.)

Пришло время, когда мы можем очистить нашу партию от клеветы. Поступок офицера показывает, что есть еще на свете подлинный Интернационал, который не продает свои лозунги, который борется с буржуазией и в этой борьбе идет до последнего шага.

Что касается положения с нашими внутренними врагами, то оно оказывается благоприятнее для нас, чем бы они этого хотели, благоприятнее, чем этого на первых порах ожидали мы сами.

Рада всегда встречала у нас поддержку и сочувствие. Мы и сейчас считаем, что права украинского народа на самостоятельность священны.

Когда Терещенко и Церетели сделали Раде уступки – кадеты вышли из состава правительства. Но вот наша буржуазия хочет, под охраной Рады, собрать Учредительное Собрание в Киеве – буржуазия наша и украинская побратались в общей ненависти к Советской власти. Классовые интересы более могучи, чем интересы национальные.

Советская власть признает полнейшую автономность Украины. Мы – против всякого гнета, в том числе и против национального.

Но внутри украинского народа буржуазный класс боится Советской власти и борется против нее. Вот почему вокруг Рады сгруппировались и Каледин, и Корнилов, и союзные офицеры. Они хотят обмануть народ и сказать ему, что Советская власть идет против украинского народа.

Борьба с Радой происходит на почве социально-классовой. Рада мешает переговорам о мире: она разоружает русские войска на территории Украины и тем дезорганизует русский фронт.

Украина имеет полное право – и никто ей в этом не мешает – формировать свои национальные полки. Но когда из единого фронта украинских и русских полков Петлюра выдергивает, не желая считаться ни с чем, отдельные единицы, – это умышленное расстройство фронта, направленное во вред Советской власти.

Рада пропускает калединские войска для нашего подавления и не пропускает наши, направляющиеся против Каледина. Она предательски, вероломно, ночью окружила наши войска и разоружила их в Киеве. Такая же попытка была в Харькове, но встретила сопротивление гарнизона; в Одессе на этой почве происходит борьба.

Национальные интересы Украины ничуть не ущерблены.

В Финляндии у власти стоит буржуазия. Но между нами нет столкновения, ибо она не мешает нам, не пытается разоружать наши финляндские войска. Если бы белая гвардия начала подобные действия, она имела бы дело со своей и нашей революционной демократией. Но покамест этого нет, и мы сохраняем добрососедские отношения.

Но буржуазная украинская Рада не случайно собрала вокруг себя всех наших врагов. Она – в сношениях с Калединым, кадетами, союзными офицерами, всеми теми, которые хотят сорвать дело мира. Раде Англия и Франция обещают заем. Ясно, что империализму этих стран чужды и совершенно безразличны интересы украинского хлебороба, а заем дается с целью создать базу для затяжки нужной им войны и с этой стороны. Я спрашивал французского посла, верно ли, что его страна дает заем Раде. Он ответил, что это неверно.

Но усилия Украинской Рады разобьются о сопротивление самого украинского народа, которому нужен мир.

Рада не дала народу земли, а то, что она кокетничает и перемигивается с буржуазией всех стран – делает ее ненавистной для народа. Независимость Украине нужна для независимости селяка, крестьянина, а не для свободы буржуазии.

У Рады политика Керенского, у них общий враг – Советы, украинские и великорусские, и это создает для нас и украинского народа общий путь и общую цель – сломить врага.

«Известия» N 247, 9 декабря 1917 г.

Л. Троцкий. ОТВЕТ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ФРАКЦИИ ФРАНЦУЗСКОГО ПАРЛАМЕНТА

Парламентская фракция французской социалистической партии обращается к русским социалистам с воззванием, в котором укоры соединены с предупреждениями и советами. Содержанием воззвания является, разумеется, вопрос об опасности сепаратного мира.

Откуда возникла эта опасность? Воззвание говорит о преступной политике царизма, которая расстроила и обессилила страну, и вспоминает о том энтузиазме, с которым французские социалисты встретили русскую революцию. Уже это воспоминание нуждается, однако, в поправке. С самого начала войны французские и бельгийские социал-патриоты настойчиво рекомендовали нам, русским революционерам, заключить перемирие с тем самым царизмом, который расстраивал и обессиливал страну. Гражданин Вандервельде писал в этом духе послания русским товарищам при содействии дипломатов царизма.

Граждане Гэд, Самба и Тома преподавали нам тот же совет. Их единомышленники, русские социал-патриоты, всеми мерами тормозили развитие революции, затягивали агонию царизма и тем самым содействовали дезорганизации и истощению страны.

Февральская революция, опрокинувшая царизм, по непосредственным своим результатам была революцией буржуазной. Она поставила у власти крайних представителей русского империализма, Гучкова и Милюкова. Эти рыцари международного хищничества чувствовали себя своими людьми в среде представителей парижской, лондонской и нью-иоркской бирж. Они стремились всю революцию, с пробужденными ею страстями и надеждами, впрячь в колесницу союзного империализма. Мы объявили им поэтому непримиримую войну. Мы не делали и не делаем принципиального различия между империализмами центральных империй и союзных стран. Нас пытались убедить, что союзные страны находятся в состоянии законной самообороны, и отсюда делался тот вывод, что союзные социалисты обязаны идти рука об руку с буржуазией и даже с царизмом. Такова основа политики священного единения (l'union sacree). Но по другую сторону окопов правительственные социалисты Германии и Австро-Венгрии объявили, что именно их страны находятся в состоянии законной обороны, и заключили священный союз со своими монархиями. Пролетариат Европы политически раздирался на два лагеря, и с политической арены исчезала, таким образом, единственная сила, способная положить конец безумию войны.

Мы требовали, чтобы правительства, которые апеллировали к принципу законной обороны, опубликовали те договоры, которые составляли основу всей их предшествующей политики, приведшей к войне. Мы считали гибельным и постыдным определять политику пролетариата в величайшую из мировых эпох в зависимости от гадательных соображений о том, какая из национальных капиталистических дипломатий проявила больше наглости или коварства в последние недели накануне войны. Ни одно из буржуазных правительств не опубликовало своих международных договоров, потому что каждый из этих документов изобличал лицемерие оборонительной войны.

Задача революционного социализма, как мы ее понимали, состояла в том, чтобы вырвать пролетариат из-под влияния националистических идей и направить его революционную энергию на борьбу против войны, империализма и капиталистического строя. Такую именно задачу предписал нам всем Базельский международный социалистический конгресс. Но в минуту войны могущественное давление буржуазии подчинило ее влиянию оппортунистические, парламентские верхи рабочего движения. Международный пролетариат оказался надолго раздроблен и обессилен. Не встречая сопротивления, война приняла затяжной характер, грозя погубить всю европейскую культуру.

Три с лишним года показали, что на почве войны нет выхода из войны. Народу Франции обещали каждый раз окончательную победу накануне каждого нового наступления. Эти надежды неизменно оказывались призрачными. Но и военные победы армии Гогенцоллерна не давали германскому народу выхода из кровавого тупика. В чисто военном смысле мы сейчас так же далеки от решения, как и в первые месяцы войны.

Русский социализм искал выхода из войны на пути революции.

После падения чисто буржуазной диктатуры Гучковых и Милюковых, к власти были привлечены социалисты-соглашатели, русские единомышленники Шейдемана, Вандервельде и Гэда. Они пытались сохранить ненарушимыми рамки старого империалистического союза. В этих рамках они убеждали союзников пересмотреть старые договоры и тем содействовать скорейшему заключению мира. Какие плоды принесла эта политика почтительных увещаний? Никаких. Союзные дипломаты, в том числе и французские, отделывались общими фразами и неопределенными обещаниями. А официальный французский социализм? Если его тактика была верна, она должна была политически обнаружить ту силу, которая заложена историей в героический пролетариат Франции. Но этого не было и в помине. Французская парламентская фракция предоставляла в распоряжение правительства все военные кредиты, но в обмен не могла добиться ни одного сколько-нибудь определенного и серьезного ответа о целях войны. Более того, французские социалисты каждый раз получали отказ в выдаче паспортов, когда речь заходила о международной конференции социалистов. Политика, которая ставит социализм в такое положение, не может быть правильной политикой. И французская парламентская фракция, целиком ответственная за это унижение официального французского социализма, тем самым лишила себя права выступать в качестве судьи, который выносит русскому «максимализму» суровый приговор.

Меньше всего официальный французский социализм вправе укорять нас за сепаратное перемирие и ставить нам в вину опасность сепаратного мира.

Мы предложили всеобщее перемирие. Мы обратились ко всем воюющим народам и к их правительствам с предложением немедленных переговоров о всеобщем мире. Эти переговоры отнюдь не означают ни для одного из участников – и меньше всего для нас – готовность заключить мир во что бы то ни стало. Но переговоры требуют согласия каждой страны открыто заявить во имя каких целей она ведет войну и на каких началах она готова заключить мир. Мы, со своей стороны, опубликовали старые захватные договоры, объявили их для себя недействительными и предложили мир на основах демократии. Французская буржуазия ответила на это предложение созданием министерства Клемансо, т.-е. правительства шовинизма и социальной реакции. Официальный французский социализм отвечает укорами и обвинениями – но не по адресу французской буржуазии, а по адресу русского пролетариата. «Священное единение» остается, таким образом, во всей своей силе и при министерстве Клемансо.

Не менее французской парламентской фракции стремимся мы ко всеобщему демократическому миру. Мы это доказали всей нашей борьбой. Но такой мир может быть сейчас достигнут только героическим натиском пролетариата каждой страны на свою национальную буржуазию. «Священное единение» исключает возможность такого натиска. Оно связывает пролетариат по рукам и по ногам и делает его безвольным орудием буржуазии.

Французскому народу мир необходим не меньше, чем народам других стран. Путь Клемансо не есть путь мира – это путь гибели французского народа. Пролетариат Франции не может не понимать этого. Пролетариат Франции, – мы в это твердо верим, – поднимет свой голос и потребует от правящей Франции участия в мирных переговорах. Кто не хочет сепаратного мира, тот не смеет отказываться от участия в переговорах, то есть от открытого предъявления своих условий мира.

Мирные переговоры открыты, Совет Народных Комиссаров будет в этих переговорах отстаивать интересы и принципы международного социализма. Революционный пролетариат Франции не останется в стороне. Против своей буржуазии, через голову официальных парламентских вождей, он поднимет свой голос – за немедленное приостановление бойни на всех фронтах и за честный демократический мир всех народов.

Народный Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий.

«Известия» N 248, 10 декабря 1917 г.

Л. Троцкий. ДОКЛАД НА ЗАСЕДАНИИ ЦИК О ХОДЕ МИРНЫХ ПЕРЕГОВОРОВ (14 декабря)

Т. Троцкий долго не может начать своей речи, благодаря устроенной ему овации. Наконец, собрание успокаивается, и т. Троцкий приступает к своему докладу.

Коснувшись в общих чертах содержания ответа германской и союзных с нею делегаций, он напоминает собранию о том, что в прошлом году германский канцлер Бетман-Гольвег заявил, что основой мирных переговоров должна явиться карта войны. Мы, социалисты-интернационалисты, и тогда были глубоко убеждены, что в руках истории окажется не только одна эта карта, но и много других. Наши надежды оправдались. В настоящее время германская делегация и делегации всех союзных с Германией стран отказываются от мысли воспользоваться картой войны, и таким образом германский и союзный с ним империализм констатирует, что эта карта бита. Это сделалось, конечно, не вследствие какой-либо идеалистической эволюции в умах прусских генералов и германских юнкеров, владеющих властью в настоящее время. К фактору военных успехов и военных неудач, основываясь на которых германский империализм в прошлом году трубил победу, присоединились в настоящее время факторы хозяйственной разрухи, повального голода и возникающего на этой почве социального недовольства и социальной борьбы. И эти карты в исторической игре сыграли именно ту роль, которую мы им предсказывали. Они создали крах националистических ожиданий. Они усилили социалистическое влияние и на пролетариат, который в начале войны не мог еще преодолеть гибельного действия той националистической отравы, которую в его душу влила буржуазия при помощи имеющегося в ее руках аппарата прессы. Банкротство империализма – даже в чисто военном смысле, так как три с половиной года войны показали, что желанная для империалистов решительная победа не будет и не может быть достигнута – привело к тому, что революция в мировом масштабе углубляется с каждым днем и что в России она уже сделалась победоносной. Эти основные карты, карты внешней войны, с одной стороны, и карта внутренней борьбы – с другой, решат ту страшную игру, которую с таким преступным легкомыслием начала империалистическая буржуазия.

И именно германская буржуазия, которая является в своем хищничестве самым трезвым, самым реалистически мыслящим отрядом интернационального капитала, не могла не учесть слишком очевидного изменения соотношения действующих сил истории и сдала первую и самую прочную свою позицию. Она заявила, что готова освободить оккупированную Северную Францию, Бельгию, Румынию, Сербию, Польшу, Литву, Курляндию и что готова предоставить этим народам право на полное и неограниченное самоопределение. Здесь в полной мере принимается то условие, которое было продиктовано Съездом Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Но относительно тех грабежей, которые были совершены десятки лет тому назад и которые, по нашему мнению, остаются грабежами и по сию пору, Германия придерживается иного мнения. Германская, турецкая, австрийская и болгарская буржуазии уже решились возвратить то, что они захватили в течение этой войны, но предлагают нам не требовать от них аннулирования результатов тех грабежей, которые совершены ими в течение прежних периодов мировой истории. И даже наши враги, еще так недавно предсказывавшие нам, что немецкая дипломатия не захочет даже говорить с нами, а так называемая «союзная» объявит нам войну, – даже они видят в немецком предложении громадный и совершенно неожиданный для них успех нашей политики.

Мы по-прежнему стоим на почве наших требований полного самоопределения национальностей и исправления всех совершенных до настоящего времени исторических несправедливостей. Уступает лишь тот, кто запрашивает, кто считается с более или менее выгодной для себя комбинацией обстоятельств. Мы же игнорируем все выгодные и невыгодные условия нашего положения и стоим исключительно на почве наших принципов, и так как принципы не меняются, то не меняются и вытекающие из них требования. И то, что мы не торгуемся, то, что мы отстаиваем до конца правду и только правду, делает из нас сильнейшую из всех сторон, участвующих и имеющих участвовать в предстоящих мирных переговорах. Первый же шаг, когда непобедимая Германия должна была отступить со своих передовых позиций при первом же дипломатическом турнире с нами, подтверждает правильность наших позиций, ибо на нашей стороне правда, а на ее – сила прусского милитаризма. И если бы даже вопрос стоял в плоскости только физической силы, то Германия и тогда не могла бы так уверенно стоять на своих требованиях, как это делаем мы. Она должна была бы учесть то обстоятельство, что она составляет лишь одно звено – правда, самое сильное – в той цепи союза центральных держав, в состав которой входят и Австрия, и Турция, и Болгария; и так как крепость цепи измеряется крепостью не сильнейшего, а слабейшего ее звена, то Германии пришлось бы волей-неволей равняться по своим полузадавленным тяжестью войны союзникам. И теперь она уступает не только нашей правде, но и слабости Австрии, Турции и Болгарии, своей собственной хозяйственной разрухе и угрожающей самому существу буржуазного строя опасности революции. Мы понимали это, когда мы тотчас же после 25 октября, после победы русской революции, покончили с политикой трусости и дряблости, превратившей нашу великую страну в жалкое охвостье империалистического Запада. С того момента, как мы бросили в лицо нашим союзникам заключенный с ними царским правительством разбойничий договор и показали, что для нас существует лишь один, неписанный, но священный договор, договор международной солидарности пролетариата, мы этой тактикой, этой нашей политикой, от которой нас предостерегали наши «друзья», советуя нам обратиться к знатокам международного права, как теперь нам советуют обратиться к знатокам банкового дела, сделали русскую революцию огромной притягательной силой, которая все сильней и сильней гипнотизирует пролетарские массы на западе. Там все еще сильна политическая власть буржуазии и в особенности психологическая власть буржуазной клеветы и лжи, источником которой является находящаяся в безраздельном владычестве буржуазии печать, но там уже знают о том, что русская революция победила и что Германия уже признала эту победу.

Итак, теперь существуют две платформы, на которых возможно ведение мирных переговоров: наша, требующая отказа от награбленного как теперь, так и в прошлом, и германская, выражающая согласие отказаться от того, что награблено лишь в течение последней войны. Наши союзники должны будут стать на ту или иную платформу, или выдвинуть свою самостоятельную. Если они присоединятся к нам, если Англия предоставит право на самоопределение Ирландии, если ставленник французской буржуазии, Клемансо, согласится предоставить право на самоопределение Мадагаскару и Панаме, то мы от всей души будем приветствовать их и пойдем по пути дружной солидарной борьбы как за самоопределение этих народов, так и за самоопределение Эльзас-Лотарингии, германской и австрийской Польши и т. д., и т. д. Наша позиция – принципиальная, и потому она самая высокая и самая благородная. Для них – для всех буржуазных дипломатий – эти переговоры являются скамьей подсудимых и допросом с пристрастием. Мы видим, что германская делегация уже сознала свое положение и пытается замаскировать свои преступления в прошлом демократической фразеологией в настоящем. Но мы беспощадно сорвем с нее маску. Мы продемонстрируем перед всем миром ее политическую убогость, как мы заставим, наконец, американскую, английскую и французскую буржуазию открыть свои действительные цели и намерения. И есть уже симптомы, что наша тактика, тактика пробуждения международной солидарности пролетариата, уже оказывает на него большое влияние.

Т. Троцкий читает последнюю телеграмму из Франции о конференции союзов французских рабочих и говорит в заключение, что всей империалистической буржуазии дан десятидневный срок для размышления. В течение этих десяти дней буржуазия будет находиться под сильным давлением низов, и возможно, что это давление будет достаточно велико, чтобы заставить ее присоединиться к нам. Что же касается нас, то мы решили, независимо от тех или иных действий с ее стороны, через десять дней возобновить переговоры о мире.

(Тов. Авилов задает тов. Троцкому вопрос относительно того места немецкого ответа, где говорится, что державы четверного союза не могут принять на себя одностороннего обязательства не имея ручательства в том, что союзники России признают условия мирного договора и примут участие в мирных переговорах.)

– Мне ставится вопрос, – как надлежит понимать ту часть немецкого ответа, где сказано, что только при условии, если в переговорах примут участие все союзные с Россией страны, Германия признает свои обязательства. Это место не допускает двух толкований. Это значит: если Россия заключит с Германией сепаратный мир, то обязательства Германии по отношению к нашим союзникам не распространяются на ее будущий мир с ними.

Германия предлагает определенную сделку. Но тут она вооружается заряженным револьвером по отношению к тем врагам, которые не согласятся на участие в общих мирных переговорах. Конечно, Германия будет пытаться фальсифицировать свои обязательства, но задачей революционной демократии будет постоянное разоблачение этой фальсификации. Однако в настоящее время германская дипломатия не может нам сказать: если Франция не будет участвовать в переговорах, то Курляндию и Литву мы России не отдадим; такой угрозы Германия нам не сделает. Германская программа по существу сводится к восстановлению прежнего довоенного положения. Это – величайшее самоосуждение империализма и милитаризма, которые после 42 месяцев войны не могут предложить ничего, кроме возврата к старому. Союзные с нами правительства также неспособны предложить никакой другой программы мира. Жалкая и постыдная растерянность царит в союзных с нами правительствах. В величайший исторический момент они не находят ничего лучшего, как решать вопрос: может ли Советская власть посылать своих дипломатических курьеров через Англию в Италию. История запишет этот позорный акт на своих страницах, а также и позорную ставку на Каледина со стороны французских и американских империалистов, которая будет бита, как и прежние их ставки. Мы получили сообщение, что в Харькове собрались украинские Советы Рабочих и Солдатских Депутатов и объявили себя центральной революционной украинской властью. Одновременно среди казачества идет полное разложение. Сосредоточение наших сил на Калединском фронте продолжается. В ближайшие дни мы будем свидетелями победы над контрреволюцией.

«Протоколы заседаний ЦИК 2-го созыва», стр. 137–140.