Текст книги "Том 3(1). Историческое подготовление Октября. От Февраля до Октября"

Автор книги: Лев Троцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц)

Заявление фракции большевиков на заседании I Всероссийского Съезда Советов[14]14
  Это заявление было также оглашено на соединенном собрании Исполнительного Комитета, Президиума Съезда, членов бюро съездовских фракций, представителей Крестьянского Союза 11 июня. (Ред.)


[Закрыть]

(12 июня)^*

9 июня Всероссийский Съезд постановил запретить мирную политическую манифестацию петроградских рабочих и солдат, руководство которой наша партия взяла на себя. В качестве причин такого исключительного насилия над волей петроградского пролетариата ответственные вожди Съезда указали на непосредственную опасность использования демонстрации организованными силами контрреволюции. Мы не имели об этих планах тех сведений, какими располагал Исполком Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Но мы сочли для себя обязательным ввиду такой мотивировки запрещения обратиться с нашей стороны к петроградским рабочим и солдатам с призывом отменить свою манифестацию.

Для вас, после посещения вашими делегатами заводов и полков, не может быть сомнения в том, что если демонстрация не состоялась, то не вследствие вашего запрета, а вследствие отмены ее нашей партией.

После этого можно было рассчитывать и ожидать, что вы поставите в порядок дня расследование того самого контрреволюционного заговора, на который вы ссылались в оправдание запрета демонстрации. Но вы на деле бессильны перед притаившимися, по вашим словам, контрреволюционерами, связанными с русскими и «союзными» империалистами, порвать с которыми вы не смеете.

Вместо этого вы поставили в порядок ваших работ суд над нашей партией. От имени назначенной вами комиссии гражданин Дан выдвинул проект резолюции, осуждающей нашу партию за «тайные», т.-е. независимые от официального большинства Совета, действия, запрещающей в дальнейшем уличные манифестации без разрешения Совета, т.-е. по сути дела – Временного Правительства, и угрожающей ослушникам исключением из рядов Совета.

По этому поводу мы и считаем необходимым заявить, что, входя в Совет и борясь за переход в его руки всей власти, мы ни на минуту не отказывались в пользу принципиально враждебного нам большинства Совета от права самостоятельно и независимо пользоваться всеми свободами для мобилизации рабочих масс под знаменем нашей классовой пролетарской партии. Мы категорически отказываемся налагать на себя такие анти-демократические ограничения и впредь. Если бы даже государственная власть целиком перешла в руки Совета, – а мы на этом стоим, – и Совет попытался бы наложить оковы на нашу агитацию, это могло бы заставить нас не пассивно подчиняться, а пойти навстречу тюремным и иным карам во имя идей интернационального социализма, которые нас отделяют от вас.

Но на самом деле вожди Съезда пошли гораздо дальше. Гражданин Церетели объявил резолюцию Дана недостаточной и потому несостоятельной. Церетели обвиняет нашу партию не в нарушении дисциплины, а в прямом рабочем и военном заговоре против Временного Правительства и поддерживающего его Съезда. Это новое, решающее обвинение не только не согласовано с теми доводами, которые официально выдвигались против демонстрации третьего дня, но и находится в резком противоречии с внесенной сегодня резолюцией Дана. Однако сам министр Церетели не смеет сделать из своего обвинения вывод о назначении расследования по поводу мнимого «заговора», который ему понадобился исключительно для того, чтобы выдвинуть программу явно контрреволюционного характера. Необходимо, по словам Церетели, отнять оружие из рук тех, которые угрожают при помощи этого оружия правительству "революционной демократии". Другими словами: фикция военного заговора выдвинута членом Временного Правительства для того, чтобы провести обезоружение петроградского пролетариата и раскассирование петроградского гарнизона.

Смысл и значение этих мер говорят сами за себя. Дело идет об обезоружении авангарда революционного пролетариата, – мера, к которой всегда прибегала буржуазная контрреволюция, когда чувствовала свою неспособность справиться с выдвинутыми революцией задачами и с нарастанием возмущения трудящихся масс.

Гражданин Церетели и те, которые его направляют, не могут не знать, что рабочие массы никогда в истории не расставались без боя с оружием, которое они получали из рук революции. Стало быть, правящая буржуазия и ее «социалистические» министры сознательно вызывают гражданскую войну на том коренном вопросе, на котором контрреволюция всегда мерялась силами с рабочим классом.

В полном сознании всех последствий, к которым ведет такого рода провокационная политика, мы разоблачаем пред лицом Всероссийского Съезда и стоящих за ним народных и, прежде всего, пролетарских масс это подготовляемое за кулисами наступление Временного Правительства против революции. Мы покинули заседание той экстренной комиссии, в которой обсуждаются меры против свободы агитации и подготовляется обезоружение рабочих.

Революция переживает момент высшей опасности. Мы призываем рабочих к стойкости и бдительности.

Центральный Комитет Р. С.-Д. Р. П.

Бюро фракции большевиков на Всероссийском Съезде Советов.

«Правда» N 80, 26 (13) июня 1917 г.

4. Вокруг июньского наступления

Заявление фракции большевиков на заседании I Всероссийского Съезда Советов по вопросу о наступлении

(4 июня)^*

Мы, нижеподписавшиеся, фракции, группы и отдельные делегаты Съезда, считаем необходимым в первую очередь работ Съезда поставить вопрос, от которого зависят судьбы не только всех остальных мероприятий Съезда, но – в полном и точном смысле слова – судьба всей русской революции: вопрос о подготовляемом на ближайшее время военном наступлении. Что это наступление есть решенное дело, в ближайшей очереди, об этом открыто свидетельствуют многочисленные непререкаемые факты и заявления, доступные общей проверке, образование батальонов смерти, раскассирование определенных полков и, наконец, прямое указание министра Керенского в разъяснении по поводу запрещения Украинского съезда.

По существу всех условий переживаемого момента наступление на фронте, продиктованное магнатами союзного империализма, преследует чисто политическую цель: отодвинуть назад и совершенно вытравить из сознания широких народных масс результаты дипломатических переговоров с союзниками, обнаружившие глубоко империалистический характер той группировки, в составе которой выступает дореволюционная Россия (вопросы об Албании, Греции, Персии, ответные ноты и заявления союзных дипломатов).

Поставив народ и армию, которая не знает, во имя каких международных целей она в данных условиях призвана проливать свою кровь, пред фактом наступления со всеми его последствиями, контрреволюционные круги России рассчитывают и на то, что наступление вызовет сосредоточение власти в руках военно-дипломатических и капиталистических групп, связанных с английским, французским и американским империализмом, и освободит их от необходимости считаться в дальнейшем с организованной волей русской демократии.

Явно в расчете на такой благоприятный для имущих классов перелом в соотношении сил, Родзянко созывает своих третьеиюньцев в Петрограде, рассчитывая на то, что старая Государственная Дума сможет быть с успехом противопоставлена Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и поможет обеспечить курс твердого и решительного империализма, решительного прежде всего против революции и демократии.

"Закулисные контрреволюционные инициаторы наступления, не останавливающиеся – по справедливому выражению съезда партии с.-р. – перед "военной авантюрой", сознательно пытаются сыграть на разложении армии, вызываемом всем внутренним и международным положением страны, и в этих целях внушают отчаявшимся элементам демократии ту в корне ошибочную мысль, будто самый факт наступления способен «возродить» армию и таким механическим путем возместить отсутствие определенной действенной программы ликвидации войны. Между тем, ясно, что такое наступление может лишь окончательно дезорганизовать армию, противопоставляя одни ее части другим.

В этих условиях на Съезд Советов Рабочих и Солдатских Депутатов ложится колоссальная историческая ответственность. Съезд не может молчаливо пройти мимо открыто подготовляемого и всесторонне организуемого удара, против международной революционной борьбы за мир, удара против завоеванных и организованных позиций русской демократии. Съезд должен дать немедленный отпор контрреволюционному натиску, путь к которому должно расчистить наступление, или взять на себя ответственность за эту политику целиком и открыто.

Предостерегая рабочий класс, армию и крестьянство против нависшей над страной угрозы, мы настаиваем на постановке вопроса в первую очередь работ Съезда.

Делегат Минского Совета Р. и С. Деп. П. Позерн.

Бюро фракции Р. С.-Д. Р. П. (большевиков) на Съезде.

Бюро Объединенных социал-демократов-интернационалистов.

«Правда» N 75, 20 (7) июня 1917 г.

Наступление и наступленцы

Наступление началось. Продолжается ли оно? Продолжится ли? Об этом мы в настоящую минуту ничего не знаем. Но оно началось, – как раз в день манифестации петроградских рабочих и солдат^* против политики наступления, – и министры-социалисты получили возможность к концу Всероссийского Съезда «под занавес» возвестить о «поворотном моменте» в русской революции.

Насколько наступление было подготовлено с материальной стороны, мы не знаем. С духовной стороны оно было подготовлено резолюцией Съезда Советов о войне. И в этой резолюции вся фальшь и двойственность позиции партий правительственного социализма нашла свое законченное выражение. По существу дело шло о том, чтобы дать г. Керенскому право сказать солдатам: "Приказываю вам – вперед!". Своей резолюцией меньшевики и эсеры, заранее и полностью, освящали страшные жертвы, связанные с наступлением. Но кто требует от народа таких жертв, тот должен говорить решительным, твердым, ясным языком. Ничего подобного нет в резолюции Съезда. Она уклончива в своем пацифистском многословии, которое служит ей только для того, чтоб прикрыть свой «наступательный» конец. Но именно этот конец и только он имел реальное значение, ибо дал возможность Керенскому провозгласить на его эсеровски-министерско-театральном языке: "Приказываю вам – вперед!". Армия пошла вперед после каких-то внутренних трений, о которых упоминают официальные сообщения. Что это за трения, каковы их размеры и острота, мы не знаем. Но зато мы твердо знаем, что Временное Правительство сделало все, что было в силах его, для того, чтобы подготовить эти трения, расширить и углубить их. Оно поставило – в форме бессильной лицемерно-дипломатической риторики – вопрос о целях войны и пересмотре старых договоров; этим оно окончательно подкопало веру солдат в те старые цели, сражаться за которые они призваны теперь именем так называемой "революционной демократии". И если, после трехлетнего опыта войны и четырехмесячного опыта революции, не все солдаты окажутся убежденными уклончиво-осторожной резолюцией Съезда, или дешевым ораторским фанфаронством полусоциалистических полуминистров, – у благочестивой печати всегда остается в распоряжении испытанное средство: призвать «общество» к крестовому походу против революционных социалистов вообще и большевиков в особенности.

"Наступление было продиктовано необходимостью, – объяснял самый кинтальский из министров г. Чернов. – Русская армия не могла пассивно дожидаться наступления Гинденбурга"^*. Правда, авторитеты разъясняли нам в течение этих трех лет не раз, что при траншейной войне оборона дает несравненно больше шансов, чем наступление. Правда, на французском фронте мы наблюдали – без всякого ущерба для армии – застой в течение долгого ряда месяцев. Но все равно: допустим, что г. Чернов прав. Что это значило бы? Только то, что из политики Временного Правительства – политики хозяйственной, политической и дипломатической прострации – выход один: стратегическое наступление. Но то, что является объективной «необходимостью» для буржуазного правительства вместе с его полусоциалистическими полуминистрами, вовсе еще не является политической необходимостью для действительно революционной демократии. Она не могла брать и не взяла на себя ответственности за наступление 18 июня.

Г. Церетели, политическая ограниченность которого делает его наиболее способным к прямолинейности, заявил на Съезде Советов, что наступление является могущественным ударом империализму русскому, союзному и германскому, – и в качестве такового должно приветствоваться всеми интернационалистами, в том числе и немецкими. Этот "государственный человек" консервативного мещанства и не подозревал, по-видимому, что повторял только пошлые фразы, которые были в ходу на политическом рынке Франции в первую эпоху войны. Когда ренегат Бриан утверждал, что солдаты Франции борются за свободу и демократию, мы спрашивали: каким же образом они делают это рука об руку с армией царя? И когда «циммервальдец» Церетели сообщает, что русские войска борются против… империализма, мы спрашиваем: каким же образом они делают это рука об руку с империалистическими правительствами Англии, Америки, Италии и Франции? Во всяком случае Ллойд-Джордж, Рибо, Вильсон, которых до сих пор никто не считал заклятыми врагами империализма, горячо приветствовали русское наступление, отнюдь не догадываясь, что оно направлено… против них. Вся русская реакция – нововременцы, "республиканский центр", разные черносотенные «лиги», кадетская пресса – откровенно приветствовали "антиимпериалистическое" наступление, как начало конца революции. Патриотические манифестации, те самые, что избивали социалистов, несли перед собою трехцветные знамена с прикрепленным к ним портретом Керенского. Что это: недоразумение? И вражда петроградского авангарда революции к политике Керенского – тоже недоразумение? Не проще ли сказать, что недоразумением является революционная фразеология полусоциалистических полуминистров, которые на деле служат чужим целям.

Наступление ли было приурочено к демонстрации, или же демонстрация была сознательно назначена Советом на день ожидавшегося наступления – все равно: связь стратегии г. Брусилова с внутренней стратегией Львова – Церетели слишком ясна. И здесь тоже нет ничего оригинального. Только недавно, напр., после массовых антимилитаристских первомайских манифестаций в Милане и других местах, итальянское правительство ощутило острую потребность в наступлении. Вот как об этом рассказывает корреспондент "Новой Жизни":

"Немедленно после миланских демонстраций пришли в движение интервентистские (оборонческие или, вернее, "наступленские") группы, потребовавшие политики "сильной власти" по отношению к внутренним врагам. Одновременно Биссолати^* (итальянский Церетели-Керенский) отправился на фронт, и через некоторое время началось наступление в большом стиле: надо было победой «поднять дух». Победу приурочили ко 2-й годовщине войны, но фейерверк быстро потух: австрийские контр-атаки почти свели на-нет стоившие огромных жертв завоевания".

Мы еще ничего не знаем об австро-германских контр-атаках на нашем фронте, как ничего не знаем о дальнейшей судьбе брусиловского наступления. Но для нас уже и сейчас несомненно, что революционное «наступленчество» будет самой короткой главой в истории иллюзий русских народных масс и, прежде всего, самой армии. Наступление поставило все вопросы ребром. Мы не боимся того ответа, какой дадут на них рабочие и с ними вместе армия.

«Вперед» N 5, 11 июля (28 июня) 1917 г.

Тезисы о войне

I. Общий характер войны

Русская революция до сих пор совершенно не изменила характера войны. Признав все старые военные, дипломатические и финансовые обязательства царизма, рука об руку с его старыми союзниками, русская революция, руководимая правительством не Милюкова – Гучкова, а Львова – Терещенко, ввела себя, как подчиненную силу, в кровавую свалку двух империалистических группировок.

Поскольку революция подвергла армию процессу глубокого внутреннего брожения и переустройства, она чрезвычайно ослабила ее, как фактор империалистической войны. Тем самым роль России в этой войне, не изменяясь по существу, сделалась лишь еще более зависимой от союзников.

Без решительной перемены всего международного положения России, при сохранении власти в руках представителей капиталистических классов, теснейшим образом связанных с очагами европейского империализма, все попытки поднять боеспособность армии, не как самостоятельной революционной силы, а как орудия чуждых и враждебных революционной армии империалистических планов, ключ к которым находится в руках английских и американских капиталистов, все такие попытки естественно выражаются, прежде всего, в стремлении сломить революционно-демократический дух армии и имеют по этому самому своему существу контрреволюционный характер.

II. Дипломатическая деятельность

Дипломатическая деятельность Временного Правительства, направленная на то, чтобы внести частичные поправки во внешнюю политику России, опутанной цепями дореволюционных обязательств, уже обнаружила полную свою несостоятельность.

Выдвинутая Советом Рабочих и Солдатских Депутатов и формально воспринятая Временным Правительством программа мира без аннексий и контрибуций и с гарантией национального самоопределения – могла бы получить серьезное значение только при применении самых решительных революционных средств, только, как знамя борьбы европейских рабочих масс против империалистических классов. В устах капиталистических правительств подобные формулы звучат, как самая отталкивающая ложь. Ответы союзных держав на ноту Временного Правительства имеют характер прямого издевательства сознательных и последовательных империалистов над демократическими формулами; и если эти формулы не отвергаются начисто г.г. Рибо, Ллойд-Джорджем, Вильсоном и др., то только потому, что они могут еще послужить, как служили уже не раз, для обмана пробуждающихся рабочих масс насчет истинных целей войны. С другой стороны, воззвания Совета Рабочих и Солдатских Депутатов к народам не могут оказывать революционного действия до тех пор, пока Совет сам через Временное Правительство добровольно входит составным звеном в одну из мировых империалистических комбинаций. Политика уклончивых полу-протестов русской дипломатии против насилий над Грецией и Албанией, при продолжении насилий самой России над Персией и при круговой поруке всех союзников за всю их империалистическую работу, способна лишь безнадежно скомпрометировать русскую революцию в глазах трудящихся масс всего мира и задержать развитие европейской революции, вне которой нет средств и путей для демократической ликвидации войны и спасения дела русской демократии.

III. Наступление

Охарактеризованная выше политика Правительства в корне подрывает возможность успешных военных действий, которые Правительство, однако, ставит своей ближайшей целью.

Материальные предпосылки наступления крайне неблагоприятны. Организация продовольствия армии отражает собою общую хозяйственную разруху, против которой правительство нынешнего состава не может предпринять ни одной радикальной меры.

Духовные предпосылки наступления неблагоприятны в еще более высокой степени. Правительство оказалось вынуждено открыто, пред лицом всего народа, поставить вопрос о старых договорах и о целях войны. Вместе с тем оно вскрыло перед армией полную невозможность добиться в этом основном вопросе уступок от союзных правительств и свою неспособность определить политику России независимо от воли империалистических союзников. Результатом не могло не явиться прогрессирующее разложение армии, которой само Правительство всем своим поведением внушало ту мысль, что старые цели войны не могут оправдывать той дани кровью, которой потребовало бы наступление.

Массовое дезертирство, пагубное для самой армии и крайне вредное для революции, перестает, однако, в настоящих условиях быть простым результатом порочной индивидуальной воли, а становится выражением полной неспособности Правительства спаять революционную армию внутренним единством целей.

Останавливаясь в нерешительности пред сопротивлением имущих классов России, которые призывают к войне до конца и в то же время фактически бойкотируют войну, даже не подписываясь на "заем свободы"; безвольно попустительствуя неслыханным хищениям, которые по-прежнему совершаются вокруг войны; не решаясь на немедленное упразднение помещичьего землевладения, т.-е. на единственную меру, которая убедила бы самого отсталого крестьянина, что эта революция есть его революция, и что если исчерпаны все другие средства – революцию нужно защищать с оружием в руках, – Временное Правительство, бессильное перед дезертирством, переходит к приемам суровой расправы над дезертирами и даже над их семьями.

В таких материальных и духовных условиях наступление должно неизбежно получить характер авантюры, которая может остро противопоставить друг другу отдельные части армии и, таким образом, окончательно разрушить ее внутреннюю связь.

Выводы

Разрешение вопроса о войне и мире лежит для революционной России на том же самом пути, что и разрешение всех основных вопросов внутренней жизни страны. Только доведение революции до конца, т.-е. превращение ее в революцию трудящихся масс, с переходом власти в руки Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, может создать необходимую внутреннюю связь армии и сделать ее жизнеспособным организмом; и только на этом же пути русская революция может дать могущественный толчок революции и на Западе, являющейся единственным верным способом ликвидации войны.

Из всего изложенного вытекает:

1. что дальнейшее признание старых царских сделок с союзными империалистами так же гибельно для интересов революции и так же несовместимо с ее честью, как и заключение сепаратного мира с германским империализмом;

2. что бессильные увещания русского правительства по адресу союзных империалистов неспособны дать какие бы то ни было практические результаты, знаменуют только политику проволочек и топтания на месте, разлагают армию и демократию и подрывают политический и нравственный авторитет русской революции;

3. что все призывы Совета Рабочих и Солдатских Депутатов к народам Европы парализуются тем фактом, что внешняя политика России остается в руках капиталистических классов, связанных с союзной дипломатией, действующей в направлении прямо противоположном призывам Совета Рабочих и Солдатских депутатов;

4. что единственным выходом для русского народа является открытое провозглашение полной независимости всей дипломатической и военной политики русской революции, которая должна немедленно призвать народы не от имени безвластной организации, а от имени революционной власти – к борьбе со своими собственными империалистами во имя демократического мира и обещать всю силу своей поддержки тем народам, которые встанут на этот путь;

5. что только при выполнении указанных предпосылок русская революция создаст несокрушимую внутреннюю связь между армией и народом и сделает армию способной, в случае необходимости, бросить всю свою силу на чашу весов;

6. что только такое выключение России из империалистического круга и превращение ее армии в активную опору европейской революции, где бы она ни вспыхнула, может заставить европейские правительства – перед призраком восстания собственных рабочих масс – поспешить с заключением мира, прежде чем победоносная европейская революция положит конец их преступному господству.

«Вперед» N 5, 11 июля (28 июня) 1917 г.