355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лев Соколов » Проект «Гамаюн»(СИ) » Текст книги (страница 5)
Проект «Гамаюн»(СИ)
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 15:07

Текст книги "Проект «Гамаюн»(СИ)"


Автор книги: Лев Соколов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Пшимановский тоже улыбнулся.

– Раз большие деньги вам в новинку, то предстоит немало приятных открытий. Пойду встречать наших покупателей…

«Старый болван, – думал Пшимановский, повернувшись и шагая к двери – Мне даже жаль тебя… Как бы ни пошли дела, ты уже сегодня будешь корм червям. Вот и все твои приятные открытия…».

Генерал провожал его улыбкой до самых дверей. Как только Пшимановский вышел, улыбка опала как ненужный увядший лист с зимнего дерева.

* * *

Его имя было Абу-л-Фатх Абдульхафиз ибн Taймулла ибн Имадуддин ибн Убай Aарифи. Это был не самый полный вариант. Его он использовал в официальных документах, при соблюдении формальностей. Если бы потребовалось, он мог накручивать имена предков вглубь истории до двадцатого колена, и далее. Но для краткости, особенно когда приходилось общаться с неверными, он представлялся просто – Абдульхафиз.

Аллах не рекомендовал своим последователям затуманивать разум вином. К счастью, пророк Мухаммад – мир ему, – поведал об этом миру в слишком велеречивой форме, отчего по смыслу получилось что все беды связанные с вином, происходят именно от первой капли. Абдульхафиз аккуратно макнул край салфетки в бокал, вытащил ее, и подождал, пока красная капля с пропитавшейся ткани, не упала вниз. После этого он отложил салфетку, сделал небольшой глоток, и застыл, согревая бокал в руках.

Дверь ведущая к кабине пилота открылась, и в салон заглянул смуглый мужчина с умными, узко посаженными глазами.

– Пилот говорит, мы прибудем примерно через двадцать минут. Скоро начнем снижаться, господин.

– Спасибо, Хусам. Иди.

Мужчина приложил руку к сердцу и вышел.

Он откинулся, рассеянно осмотрев роскошный салон, и темноту за прямоугольным, со скругленными краями иллюминатором. Мыслями он был далеко. Он попытался вспомнить, – когда же он стал Абдульхафизом? Но это был сложный вопрос. Это случилось очень давно, а превращение происходило постепенно. Наверно все-таки отправной точкой было время, когда подыхающий от голода мальчишка-сирота, не имевший ни одного родственника, окончательно уверился, что этом мире существует только один закон – выживает сильнейший. И выживает он на крови и костях убитых им слабых. Только набросав груду тел, по ним можно залезть наверх… Или все-таки отправной точкой нужно считать момент, когда ему сделали предложение, от которого невозможно было отказаться? Его не обманули, со временем он получил все что было обещано. Деньги обретали материальную приятность в виде машин, яхт, самолетов, и женщин, рядом с которыми наверно бледнели и райские гурии… И плата пока была приемлемой. Своей смертью платили другие, в тех местах куда ее приносили люди с нездоровым блеском в глазах, и застывшим на устах криком «Алла Акбар!». Этих людей часто называли фанатиками… Он был согласен. Но собственно, – что есть фанатизм? Это всего лишь пиковое проявление веры. А вера свойственна любым людям, где бы они ни жили. И совсем неважно, что одни верят в необходимость создания всемирного мусульманского халифата, а другие, скажем, что одна страна на земле вправе решать, куда сегодня нести на крыльях бомбардировщиков свои представления о демократии. Вера воспитывается обстоятельствами и окружением. Вера лишь инструмент, которым лидеры направляют людей в нужную им сторону. Важна лишь степень силы веры.

Абдульхафиз давно составил в себе своеобразную шкалу: самые сильные готовы за свою веру убивать других и умирать сами. Мусульманские фанатики обвязанные поясами шахидов входили в переполненные людьми магазины. Советские фанатики со связками гранат кидались под немецкие танки. Японские фанатики направляли свои самолеты в американские авианосцы… И везде, где врагу противостояли фанатики, тот рано или поздно начинал терять уверенность в победе. Гораздо меньше по шкале силы стоили те, кто готов был ради своей веры убивать, но не был готов умирать. В самом же низу были те, кто ради своей веры не был готов ни убить, ни умереть сам. Таких в последнее время расплодилось очень много, особенно в западных разжиревших странах. Свое жалкое состояние они привыкли оправдывать словами, «цивилизованность» и «гуманизм». И предпочитали не замечать, что сами их рассуждения возможны лишь до тех пор, пока их охраняют хорошо тренированные государственные убийцы. Впрочем, – это ведь тоже вера, и ее тоже кто-то воспитывал. Одного учат, что если он войдет с килограммом пластида в детский сад и нажмет кнопку, то сразу попадет в рай. А другого, что он попадет в рай, если будет исправно платить налоги, и слегка возмущаться за сытым безопасным обедом жестокостью охраняющей его армии…

Была еще интересная категория людей, которую Абдульхафиз так и не понимал до конца. Те кто не был готов убить за свою веру, но был готов умереть… Священники и муллы… Скорее всего это тоже была сила, но из-за какой-то ошибки перевернувшая вверх ногами.

Установив шкалу силы, Абдульхафиз нашел в ней место и для себя. Он легко был готов убивать за свою веру, и посылать на смерть других. Вот умереть самому, – да, пожалуй, не был. Ведь его вера как раз и состояла в том, что жить нужно хорошо, богато, и всласть, компенсируя нищету и голод, которых он досыта нахлебался в детстве. Со смертью все эти условия становились невыполнимыми. Положа руку на сердце, Абдульхафиз скорее всего не верил ни в Аллаха ни Джанну, ни в джаханнам, хотя и происходил из очень религиозной семьи. В аду он жил в детстве. В чем-то гораздо более близком к раю, он жил сейчас. Сегодняшнее положение его полностью устраивало. Кстати именно по этой причине он никогда не пытался обмануть своих хозяев… Организация Абульхафиза «зеленый фронт мучеников Ислама» была достаточно известной среди радикальных мусульманских течений. На ее счету было несколько весьма громких терактов, а так же поддержка людьми деньгами и оружием «джихада меча» против неверных, в различных регионах. Для кого-то вопрос веры, для кого-то – Абдульхафиз отсалютовал самому себе, чуть приподняв бокал, – просто бизнес.

В дверь снова заглянул Хуссам.

– Господин. Пилот говорит, сейчас будем садиться. Лучше пристегнуться.

Абдульхафиз кивнул. Когда Хуссам исчез и самолет начал снижаться, он забормотал – Бисмилляхи Рахмани Рахим…

Любой шпион, да и не только шпион, вообще всякий, кому очень долго приходится носить маску, знает, что с годами она пускает корни, и человеку уже невозможно точно провести грань между собой и придуманной личиной. Абдульхафиз считал, что не верит, но перед посадкой он уже почти рефлекторно забормотал молитву, которую произносит перед началом любого важного дела каждый мусульманин, прося у Аллаха послать удачу его делам. То что Абдульхафиз сейчас просил удачи в деле, которое при благоприятном для него окончании должно было погубить несколько десятков человек, а позднее возможно и многие миллионы, его не смущало. В его кругах такие просьбы к Аллаху считали вполне нормальными.

* * *

Голова не болела. Голова разваливалась на куски. Не то что от движения, даже от попытки мыслить. Хотелось снова забиться, убежать обратно в вязкую темноту где небытие обещало полную свободу от всего. В том числе и от боли.

…На то чекисту и наган… – Всплыл откуда-то в голове, звонкий мальчишеский голосок. Голосок раздражал самим фактом своего появления, и он попытался спрятаться от него, чтобы снова наступило великое ничто. Бесцветное безмолвие.

 
На то чекисту и наган
Дан трудовым народом.
Чтоб защищал он свой народ
Во всякую погоду!..
 

Голосок снова заныл надоедливый, как писк комара в ночной комнате. Он опять сделал попытку спрятаться, представить, что голоса не существует, равно как не существует и остальной мир. Вакуум. Безвременье до семи дней, когда кто-то начал творить…

 
Враги крадутся там и тут
Подлы и вредоносны.
Но бережет чекист наш труд!
Колхозный и совхозный!..
 

Сгинь, пропади! До него дошло, чем его так раздражал голосок. Этот мальчишеский фальцетик читал стихи в лучших традициях застойного советского официоза. В таком замедленном торжественном темпе, что декламатора хотелось подогнать пинком пониже спины, и с настолько преувеличенным выражением, что начинало подташнивать. Сразу вспоминался какой-то маленький выступленец, распевавший патриотические песни вместе с хором мальчиков-зайчиков…

Голосок не унимался.

 
Чекист от партии родной,
Имеет чудо-книжку.
Взмахнет багровой книжкой он —
Злодей кладет в штанишки!
 

Ну точно, голос лауреата многочисленных детских премий конкурсов и фестивалей, – Бори Пупенчикова. Или как там его звали… Куда же от него спрятаться? А тот уже заполнил собой все, и становился все громче, набирая победную силу.

 
Пылает сердце как костер!
А голова – как льдина.
Руками чист, как Мойдодыр. —
Отрадная картина!
 
 
Чекист, – еще и коммунист!
Иначе не бывает.
Слова-близняшки, как Ильич,
И Партия родная!
 

Он понял, что больше не может этого выносить. Голосок раздражал, а от раздражения рождались воспоминания о советском официозе, мохнатых бровях дорогого Леонида Ильича… Или наоборот, мохнатые брови были у Бори Пупенчикова, а фальцет у Брежнева? Да нет, все точно. Бровастый генсек сидел в первом ряду, а тонкоголосый пионер Боря воспевал, стоя на сцене… Эта картинка внезапно оделась в рамку старого телевизора, с лупоглазым ламповым кинескопом… И все эти воспоминания рушили Великое Ничто, мир начинал расти мыслями и образами, а голова болела и он… Стоп… А кто – он?

Артем застонал и медленно разлепил веки. Мир был шершавым и плоским как картон. Над ним по потолку оставляя за собой долгий хвост послесвечения хаотично плавали три круглых белых плафона. Он несколько раз моргнул, и неудержимая сила притяжения стянула все плафоны в одну точку. Плафоны произвели антипочкование и превратились в один.

Он медленно повернул голову вправо, и увидел обшарпанный некрашеный бетон. Тогда он попробовал подняться, что бы оглянется и тут в голову снова дало. На этот раз боль была не вообще, а с левой стороны головы. Точнее слева и сзади. Он протянул руку к затылку, и нащупал источник боли, который при прикосновении тут же выстрелил сигналом по нервам. На затылке вздувалась немалых размеров «гуля». И что-то было прилипшее к волосам. Артем поднес пальцы к глазам и увидел на них уже запекшуюся кровь.

Он вспомнил как бежал по коридору, и… Значит не убежал. Только не паниковать…

Начал аккуратно подниматься, чтобы не расплескать кипяток боли. Вот так, хорошо… Прижался к стене, правой стороной затылка. Тошнило.

Это была совсем небольшая комнатка. Или скорее камера. Без окон, что впрочем было естественно, если он находился там же, где и попался. Он сидел на железной двухъярусной койке, принайтованной петлями к стене. Слева от него, в углу был туалет, представлявший собой вмонтированную в бетон чугунную воронку с дырой величиной в кулак. Справа в стене была железная дверь основательного вида, с окошком выше уровня груди, которое сейчас наглухо было задвинуто с противоположной стороной, задвижкой.

Артем шевельнул рукой и запястье отдало болью, не такой как голова, но все равно ощутимой. Он посмотрел на руки. На запястьях виднелись посиневшие следы от связки. Видимо когда его сюда притащили, развязали. Иначе у него бы ужа руки отвалились. Кто бы ни развязал – спасибо на этом…

Он дал себе десять секунд передышки. Закрыть глаза и посидеть привалившись к стене. Потом попробовал подняться и подойти к двери. Шаг успел сделать только один. Повело. Мотнуло так, что он рухнул на колени рядом с койкой, и упал бы совсем, если бы не успел ухватиться за нее руками. Вновь начала засасывать тьма, мир снова отодвинулся, и Артем почувствовал что теряет себя. Но тут из ничего опять возник голос. Другой. Совсем немелодичный, он задекларировал, скороговоркой. Артем почему-то подумал что будь у голоса тело, он бы сейчас приплясывал, топыря в разные стороны пальцы.

 
Никогда не туплю
ФСБ люблю!
Вошли сразу,
Нашли заразу.
 
 
Где был лучший «порошок»?
– У нас в клубе!
Где все схлопотали срок?
– У нас в клубе, аха! У нас в клубе!
 

Артем снова «всплыл», и скривил физиономию. На фоне этого, Боря Пупенчиков показался милым и родным. Но он понял, что впасть в беспамятство ему не дадут. Голоса в голове создавала психопрограмма «звонок», вживленная в мозг психотехниками конторы. В экстремальных ситуациях этот триггер активировал раздражители и не давал оперативнику терять сознание. Как психопрограмма определяла когда именно ситуация критическая, а когда оперативник хочет просто спать, для Артема было загадкой. Равно как и тексты вкупе с их исполнителями. Мало верилось, что их сочиняли те архисерьезные ученые мужи, которых ему приходилось видеть. Скорее всего, это уже шутки его собственного подсознания…

Нужно было решать что делать. Вломили ему по голове – ой как. Не боец. Значит, нужно было говорить лечебное Слово. Медицинский транс требовал времени. А его могло и не быть. Кто знает, когда к нему в камеру придут для серьезного разговора… Но альтернативы не было. Если бы кто-то вошел сейчас, то что он в сознании не дало бы ему никаких преимуществ. Его сейчас мог и детсадовец с совочком забороть…

Накатило.

 
…А чеченских сепаратистов,
Мы в сортире, – руками чекистов…
 

Он снова всплыл, сконцентрировался. И сказал Лечебное слово.

Мир изменился. Не так как в боевом режиме, а очень красиво и мягко, потому что лечить человека может только гармония. И главное, не было никаких голосов. Здесь им просто не было места.

* * *

Домиан Пшимановский стоял рядом с ответвлением от взлетной полосы, на которое только что вырулил приземлившийся самолет. Самолет был намного меньше его собственного, но Домиан подозревал, что стоит он, минимум столько же, а возможно и больше. Турбины уже сбавляли свой рев, заглушая обороты, и вскоре на поле наступила тишина.

Люк в борту самолета открылся. Из него выглянул смуглый мужчина восточной внешности, и закрепил за порог люка небольшой трап-лесенку. Через некоторое время на трап вышел другой человек. Возраст его трудно читался на загорелом лице. С равным успехом ему могло быть и тридцать, и сорок пять… Осанка, спокойный взгляд, вкупе с сединой в черной бороде обрамлявшей лицо, придавали ему благородный вид. Он был одет на восточный манер, в широкие свободные шаровары и длинную до колен неподпоясанную рубаху. Одежда была очень простой на вид, но подойдя ближе можно было увидеть что сшита она из тонкой дорогой ткани. Образ дополнял головной платок, с обручем фиксировавшим его на голове.

Человек остановился на верхней ступеньке трапа и осмотрелся вокруг. Потом он увидел Домиана, спустился вниз и пошел к нему. За спиной у человека появились еще двое, эти были тоже в головных платах, но одеты во вполне европейские черные костюмы, правда с рубашками без галстуков, с воротниками-стоечками. В них, несмотря на присутствие восточного колорита можно было без труда опознать охранников. Один нес в руке маленький плоский чемоданчик.

Пшимановский двинулся им навстречу.

– Приветствую тебя, Абдульхафиз. – Сказал он подходя к человеку.

– Мир тебе, Домиан. – Улыбнулся мужчина. – И да увеличит твои дни Аллах, милостивый и милосердный.

– Мы ждали тебя, – Домиан улыбнулся, хотя давалось ему это нелегко. Он был напряжен как пружина. – У нас все готово. Пойдем.

– Это Сейф и Хусам, – сказал Абдульхафиз показав на своих спутников. – Ты не возражаешь, если они пойдут со мной?

– Конечно. – Согласился Пшимановский. Про себя он удивился, почему с Абдульхафизом вообще так мало охраны, но потом подумал, – в данном случае, покупатель рассчитывал, что охрану от возможный сюрпризов ему обеспечит сам Домиан. Так бы и было, если бы… Пшимановский хорошо владел собой, но на всякий случай запретил себе думать об этом. Для него не было секретом, что многие тайно приговоренные к смерти партнерами или соратниками умудрялись чувствовать это даже за фасадом фальшивых улыбок и слов, которые до поры должны были отвести в сторону подозрения. Он не собирался выяснять, насколько развита интуиция Абдульхафиза.

Они вошли в ангар и подошли к лифту. Там их встречал командир наемников. Яцлав стоял с совершенно непроницаемым лицом.

– Внизу та самая лаборатория? – Спросил Абдульхафиз, с любопытством оглядывая ангар.

– Да, и не только. Там целый подземный городок. – Пшимановский подошел к пульту управления лифтом и снял телефонную трубку, что бы попросить опустить лифт. – Сейчас сам увидишь.

Абдульхафиз со своими людьми зашли на платформу. Яцлав сделал то же самое.

Лифт пошел вниз.

Араб смотрел на проходящие мимо них стены, и на цифры, которые отмеряли глубину погружения. 40… 50… 60…

«Вот так же наверно выглядит вход в Джаханнам, – почему-то подумал он. – Что если я уже упал с Сирата, и даже не помню об этом? Лифт будет все идти и идти вниз, а когда остановится, я увижу лик торжествующего Иблиса, и меня опалит его жаркое пламя. Я буду гореть и корчится. Ведь сказано в Коране – всякий раз как сготовится их кожа, мы заменим ее новой, дабы они вкусили наказания… Или лифт просто никогда не остановится…».

Лифт остановился на отметке «80». Абдульхафиз облегченно вздохнул, и увидел просторное помещение из которого вело два хода. В помещении было восемь человек, половина в бежевой, а половина в болотно-зеленой форме. Судя по тому, как подобрались бежевые в присутствии торговца оружием, Абдульхафиз понял, что это его люди. Пшимановский приглашающе махнул рукой, и их процессия двинулась в левый вход.

«Странно, что за мысли меня посетили в лифте, – на ходу подумал Абдульхафиз. – Скорее всего дело в том, что я в первый раз спускаюсь так глубоко под землю. Проклятая нора. С привычкой этот дискомфорт пройдет. Впрочем, мне и не нужно привыкать. Надеюсь, я в первый и последний раз в таком месте… Но до чего живуче то что вложено в детстве. Стоило оказаться в непривычной обстановке, и я тут вспомнил все рассказы о Джаханнам… И все же, я думал, что нервы у меня покрепче. Никуда не годится. Видно, устал. После того как проведу сегодняшнюю сделку, устрою себе большой отдых».

Из узкого коридора они вышли в гораздо более широкий туннель, пересекавшийся с тем коридором, из которого они шли под прямым углом. Туннель был длинный, по его протяженности шли ряды дверей и пересекающихся проходов с непонятными Абдульхафизу знаками. Пшимановский уверенно пошел вперед, и они следуя за ним, прошли туннель примерно до половины, свернули в проход направо, прошли еще ряд дверей и наконец подошли ко входу, рядом с которым опять стоял смешанный караул из трех болотных и пяти бежевых солдат. Один из болотных открыл перед ними дверь, Пшимановский вошел первым, за ним прошел Абдульхафиз, и его люди. Командир наемников, и все солдаты остались за дверью.

* * *

На поверхностной части базы, лейтенант Юханес Розе, второй после Яцлава человек в иерархии отряда наемников, собрал перед ангаром командира второго взвода (первым командовал он сам), и всех командиров отделений.

– Приказ. – мягкость прибалтийского акцента, ярко контрастировала с выражением его лица, – Через пять минут весь личный состав с оружием должен быть здесь. Весь, – это значит снимайте даже охранение периметра.

– Что происходит, Юхан? – Спросил командир второго взвода, Фирс.

– Зачищаем подземный уровень базы.

– Как зачищаем? – Вздернул брови Фирс. – У нас же приказ ее охранять.

– Был. Теперь приказ зачистить.

– Чей приказ?

– Нанимателя. Мне его передал конкретно Вацлав. Кстати, оба внизу, вместе с девятью ребятами из моего взвода, так что смотрите куда стреляете. Всех остальных – работаем. Есть возражения, Фирс?

Тот пожал плечами.

– Приказ нанимателя – никаких возражений.

– Хорошо. – Кивнул Юханес. – Собирай людей.

* * *

Это оказалась большая комната, отделанная дешевым пластиком, под дерево. Посреди комнаты стоял большой овальный стол. За столом сидели уже знакомые Абдульхафизу генерал Сафонов, и его доверенный секретарь, имени которого он не помнил, а может, и вообще никогда не знал. На столе стоял достаточно объемистый чемодан темного металла, а перед секретарем небольшой тонкий ноутбук. Домиан Пшимановский, сразу как только вошел, сел. Генерал же наоборот, встал и поспешил навстречу Абдульхафизу.

– Доброго времени суток, уважаемый Абдульхафиз.

– Мир тебе, генерал, – ответил гость, – и да укрепит Аллах твое благополучие, и ниспошлет мудрость, дабы ты направил себя по истинному пути.

«Интересно, – подумал Пшимановский – этот араб придумывает свои пожелания по ходу дела, или сыплет домашними заготовками?».

Генерал приглашающее повел рукой, и Абдульхафиз, кивком поблагодарив за приглашение, сел в кресло. Двое его охранников встали за его спиной.

– Может быть ты и твои люди проголодались с дороги? – Спросил генерал.

«Чума бы тебя забрала, проклятый азиат! – простонал про себя Пшимановский. – Мое время идет на часы, а ты нашел время щеголять перед этим арабом своим гостеприимством. Давай еще разведем здесь обед с разносолами из твоих солдатских консервов… – Внешне впрочем, ему удавалось сохранять вполне спокойное выражение лица. И когда араб отказался, у Пшимановского даже не прорвалось облегченного вздоха. Он был почти благодарен арабу, насколько вообще можно быть благодарным без пяти минут покойнику. – Легче, легче. Дыши спокойнее».

– Благодарю за заботу, генерал. – Поднял руки ладонями вверх Абдульхафиз. – Но если возможно, я предпочел бы как можно скорее закончить наше общее дело.

– Понимаю твое нетерпение Абдульхафиз, – генерал кивнул. – Ну к делу, так к делу.

Он сел напротив Абдульхафиза, рядом с Пшимановским. Наклонился, подтянул к себе по столу чемодан, и поднес большой палец к сканеру, который был вделан в его поверхность. Сканер одобрительно пикнул, и рядом с ним загорелся зеленный огонек. Генерал набрал код на находящимся рядом со сканером кодовом замке, открыл крышку и развернул чемодан к Арабу.

– Это «Гамаюн». Автономная рабочая станция, – генерал чуть наклонился вперед придерживая крышку. – С ней может работать даже человек без специального образования. Оператор должен только взять световое перо и показать на этом экране необходимый ему ареал, в котором он хочет получить распространение. Компьютер скорректирует желаемый ареал с возможным, и запросит дополнительные параметры, вроде жизненного срока патогена. Когда все данные будут закончены, оператор нажмет кнопку «ввод» и станция сама синтезирует необходимый вариант макровируса. После синтеза вирус можно будет взять в этом боковом отсеке, он уже будет заправлен в капсулы-шприцы. Затем компьютер выведет на экран данные по породам птиц, и их миграционным маршрутам, а так же территории на которой нужно птицу отловить, и дату, когда это нужно будет сделать. Отловленной птице делается инъекция синтезированного вируса, после чего она вновь выпускается на волю. Чем больше птиц будет подвергнуто процедуре, тем лучше. Часть птиц-носителей может не долететь до места-цели по естественным причинам… Станция производит до ста ампул, что вполне достаточно для гарантированного поражения заданного района. Естественно доставку вируса в нужный район можно упростить, и сделать более надежной, если вместо птицы в качестве носителя использовать человека. Поражающий эффект – модифицированный штамм гриппа. Время инкубационного периода, – варьируется при синтезе. Симптоматика – гипотермия, лихорадка, кашель, боль в горле и мышцах, в дальнейшем респираторные осложнения, гнойное поражение глаз, вирусная пневмония. Идет некроз с сопутствующим воспалением в легких, в респираторном эпителии, трахее, бронхах, и полости носа. Смертность – от девяносто шести, до ста процентов на пятый-шестой день после появления первых симптомов. Вся сопроводительная документация находится в памяти компьютера. Это наш товар. Ваша очередь, уважаемый Абдульхафиз.

Абдульхафиз с интересом слушал рассказ бывшего генерала. В принципе, все это он знал и так, по результатам предварительных переговоров и согласований. Не стал бы он лететь к черту на рога, что бы покупать неизвестно что. А генерал был хорош, в роли комивояжора. Пожалуй, он вполне смог бы работать продавцом в любом салоне автомашин, или скажем, бегать по адресам, продавая какие-нибудь чудо-пылесосы…

– Мы покупаем. – Кивнул Араб. Передайте пожалуйста станцию моему человеку.

Генерал передвинул чемодан на сторону стола Абдульхафиза.

– Я обнулил данные папиллярного идентификатора и кодового замка, – сказал он. – Теперь замок запомнит первый отпечаток пальца, который будет к нему приложен, и будет открываться по коду, который будет набран первым при закрытой крышке.

Абдульхафиз кивнул, и протянул ладонь себе за плечо. Его телохранитель Хусам открыл свой маленький чемоданчик, извлек оттуда ноутбук, и поставил перед хозяином. Тот открыл компьютер, дождался пока система загрузится.

– Нет сигнала. – Сказал он генералу. – Мне нужно подключение в Интернет.

– Земля глушит, – Генерал показал за спину араба, – там, разьем на стене.

Абдульхафиз вставил провод в разъем ноутбука и наладил связь.

– Номера ваших счетов со времени предварительного согласования остались прежними? – Спросил он генерала и торговца. Когда оба кивнули, он начал процедуру трансфера.

– Все. – Сказал он через некоторое время. – Деньги на ваших счетах, уважаемые.

– Проверь, – кивнул генерал секретарю.

Тут кивнул, поправил очки и уткнулся в свой ноутбук.

– Все без обмана, – сказал он через некоторое время.

Генерал повернулся к Абдульхафизу и улыбнулся. Тот закрыл крышку рабочей станции, приложил палец к замку, набрал на клавиатуре новый код, и передал чемодан Хусаму. Домиан Пшимановский откинулся на стуле и тронул рукой кнопку передатчика спрятанного в рукаве. Яцлав и командир его группы внизу у дверей лифта, получили сигнал.

Араб посмотрел на довольно улыбающегося генерала. Ему не было жаль честно переведенных денег. Это ведь не он платил. А генерал… чтож, он понимал его. Когда разрушается империя, которой служил, и подкрадывается старость, не грех подумать о себе. Жаль что генералу оставалось жить всего несколько часов, и насладиться обретенным богатством у него уже не будет никакой возможности. Возможно ему еще и предстоит помучиться перед смертью, – наверняка истинные хозяева денег захотят получить их обратно… Впрочем, с философской точки зрения, генерал не мог знать что скоро он будет мертв. Следовательно это никак не омрачало его существования. Сейчас он был доволен, и значит, в некоторой степени, все же получил от сделки что хотел. Абдульхафиз поймал взгляд генерала, и широко улыбнулся в ответ.

* * *

В ухе Ореста наушник зашипел сигналом… Орест был командиром группы которую Яцлав оставил у лифта, в помещении ведущим в подземную часть комплекса. Его задачей было снять охрану генерала, и отправить лифт наверх, за подкреплением. Их было четверо против четверых. Им пришлось довольно долго ждать сигнал, и вроде бы у них было время подготовиться, распределится по помещению оптимальным образом, чтобы разом снять всех противников. Однако люди генерала особо не расслаблялись. Орест понял, что если его ребята начнут играть с позициями, это только насторожит врага. Поэтому он сел на стоявшую у стены рохлю, и ожидая сигнала, принялся травить с коллегами бородатые анекдоты. Трое его людей, поняли все без слов, расселись недалеко от него и подключились к процессу. Мужики в зеленом однако все равно держались настороже, хотя слушая особо забористые истории, даже они кривили рты в ухмылках. Оресту нравилось как вели себя зеленые, это было уважительно. Однако перед ними Орест имел одно несомненное преимущество – преимущество первого хода. Посмотрев на зеленых за время совместного стояния на посту, он понял, – не факт, что удастся передать своим условный жест, так что бы не насторожить. Поэтому когда он получил сигнал, он просто начал действовать, а его людям оставалось лишь соблюдать старое проверенное «делай как я»…

…Наушник в ухе Ореста пискнул сигналом. Он сидел на рохле левым боком к зеленым, и туда же был направлен ствол автомата лежавшего у него на коленях. Орест просто поправил автомат подкорректировав его направление движением колен, и нажал на спусковой крючок. Выстрелы в замкнутом помещении впороли по ушам. Ему удалось достать сразу двоих. Длинная очередь прошла по стене, выбивая пыльную крошку из бетона, метя его кратерами. Эта очередь перечеркнула одного стоявшего у стены в области груди, а второго сидевшего на другой рохле по подбрюшью. Еще одного свалил сразу включившийся Давид. – Его выстрелы разбрызгали солдату левую половину головы от темени до шеи. Визжал дикий рикошет, и Орест у которого даже не было времени спрятатся от свистящих вокруг гадин, пожалел что у них автоматы, а не пистолет-пулеметы. Оставался один. Когда началось, он стоял рядом с человеком Ореста, слева от него и автомат у него, как и у всякого правши был направлен в левую сторону. Стрелять вправо, ему было не с руки, в отличие от человека Ореста, который практически упирался ему стволом в бок, но что-то у того, несмотря на удобство позиции не заладилось, замешкался. И мгновенно среагировавший зеленый со всей силы на развороте вломил ему прикладом в лицо. Варварским бисером разлетелись в стороны осколки зубов, человек Ореста рухнул бревном. Зеленого впрочем тут же снял Давид. Но вот самому Давиду не повезло… Орест всегда считал малокалиберный автомат плохим оружием для ближнего боя. А может просто человечек попался такой крепкий… Тот самый, которого он первым просек двумя пулями по брюху, стоя у стены вскинул автомат и пустил длинную очередь, отжалев половину Давиду, а половину Гнату, который успел всадить в него не меньше трех пуль в ответ. Давид упал как подкошенный, Гнат медленно выронил автомат и рухнул вслед за ним на колени, а этот, исполосованный пулями в решето стоял у стены, направляя автомат теперь уже на Ореста. Но в автомате закончились патроны, и «Калашников» лишь сухо щелкнул курком. Человек у стены, с застывшим лицом сомнамбулы отстегнул магазин и, деловито полез окровавленными руками в подсумок за новым… Орест рывком поднял автомат, и наконец успокоил его одиночным в голову.

Уши болели и звенели, ныла ладонь левой руки, которой он прикрылся от летевших гильз из собственного автомата, когда пришлось стрелять с колен, положив его на бок затвором вверх. Пахло порохом, желчью и кровью. А в целом Орест был в порядке. Подбежал к пульту управления, и ударил по кнопке. Платформа лифта пошла вверх. Он сменил магазин в автомате.

С Гнатом и Давидом все было понятно и без осмотра. Единственный выживший из его группы, – тот самый, который получил прикладом, – лежал на полу и лишь время от времени слабо дергал руками и ногами. Сломанная нижняя челюсть проткнув щеку торчала наружу, вместе с окровавленным осколком зуба. Орест даже не был уверен, что тот в сознании. Хотелось верить, что нет… Из глубины базы, эхом докатилась очередь и несколько одиночных выстрелов. Поглядывая в коридор который вел в глубь, и из которого могли появиться враги, он подскочил к раненному, схватив за шкирку и оттащил с направления возможной стрельбы из коридора. Видимо воротником он задел тому челюсть, раненный так и не застонал, но тело дернулось, будто через него прошел сильный ток. Поглядывая в коридор, Орест одной рукой достал и распотрошил индивидуальную аптечку, и прямо сквозь одежду вогнал в тело наемника два шприц-тюбика промедола. После этого, он повернул ему голову, что бы тот не захлебнулся собственной кровью, если кровотечение усилится, и на время забыл о нем. Он сделал для раненого все, что мог здесь и сейчас. Через несколько минут сверху должны были прибыть остальные. А до того времени ему нужно держать коридор.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю