Текст книги "Операция «Миф»"
Автор книги: Лев Безыменский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Полет в Запорожье
Утром 10 февраля 1943 года Гитлер на своем самолете «Кондор» под эскортом истребителей вылетел в Запорожье. Его сопровождали Йодль [117]117
Начальник оперативного штаба управления войсками.
[Закрыть] , Буле [118]118
Генерал, представитель командования сухопутных сил при ставке.
[Закрыть] , адъютант, Морель и Линге. Он взял с собой также секретаршу Шредер и двух стенографов для записи протокола совещаний, которые он намеревался проводить в Запорожье.
В Запорожье Гитлер со своим штабом поселился в бывшем доме русских летчиков, где помещался штаб Вейхса [119]119
Командующий группой армий «Юг».
[Закрыть] . Но уже на следующий день после приезда Гитлеру пришлось спешно покинуть Запорожье.
В этот день, около 11 часов утра, Гитлер принял приехавшего к нему из Днепропетровска инженера Брукмана, руководившего работами по восстановлению Днепрогэса. Брукман был известен в Германии строительством зданий в Нюрнберге для партийных съездов. В Днепропетровске он фигурировал в качестве так называемого «ОТ-фюрера» – руководящего работника строительной организации, известной под названием «Тодт». Гитлер приказал Брукману разрушить Днепрогэс, если немцам придется отступать.
Затем Гитлер ушел на совещание с Вейхсом. Вскоре к Линге, который находился в кабинете Гитлера, прибежал взволнованный адъютант Гитлера Белов.
– Надо скорее укладываться! – закричал он. – Русские танки появились у аэродрома Запорожье. Надо спешить!
Линге стал лихорадочно собирать вещи. В это время в комнату вошел Гитлер. Он очень нервничал и стал сам подавать Линге вещи для упаковки. Когда чемоданы уже укладывали в автомобиль, Белов доложил Гитлеру, что русские танки прорвались не к тому аэродрому, где стояли самолеты Гитлера, а к другому, восточнее Запорожья, и отогнаны назад. Гитлер облегченно вздохнул. Он приказал позвать к нему фельдмаршала Вейхса и генерал-полковника фон Рихтгофена, командовавшего воздушным флотом на этом участке фронта. Гитлер спеша, на ходу, наградил Вейхса дубовыми листьями к рыцарскому кресту, фон Рихтгофена произвел в фельдмаршалы и… уехал. Никакого совещания не состоялось.
По дороге на аэродром Гитлер увидел толпы русских мирных жителей, занятых на дорожных работах под командованием немецких надсмотрщиков.
Гитлер злобно сказал:
– Славяне только для этого и созданы – эти роботы… Иначе они не стоили бы того, чтобы жить под солнцем…
Из Запорожья Гитлер улетел в Винницу в ставку «Вервольф». Туда был вызван генерал-майор Штахель. Штахель особенно отличился при обороне «тяжелых участков», т.е. таких участков, которые по приказу Гитлера должны были удерживаться до последнего солдата. Он был известен также своей беспощадностью к русскому населению.
На приеме Штахеля у Гитлера присутствовали Белов и Гюнше.
Сталинградская катастрофа
1 февраля около десяти часов вечера Гитлеру позвонил Цейцлер [120]120
Начальник генштаба сухопутных сил, преемник Гальдера.
[Закрыть] . Гитлер в сопровождении Шмунда и Гюнше пошел в зал для совещаний к телефону. Он шел, волоча ноги, и устало опустился в кресло у стола. На столе была разложена карта Сталинграда. Он сердитыми глазами посмотрел на карту и резким движением руки сбросил ее со стола. Гюнше подал Гитлеру телефонную трубку, а себе взял наушники, чтобы слушать разговоры Гитлера с Цейцлером. Дейцлер кратко доложил, что котел под Сталинградом максимально сжат русскими со всех сторон и что Паулюс навряд ли выстоит эту ночь.
Гитлер спросил, где находится Паулюс. Цейцлер ответил, что точно не знает. Думает, что на своем командном пункте.
Цейцлер, кроме того, сообщил Гитлеру о полученной радиограмме Штреккера, командира 11-го армейского корпуса, в которой он извещал, что при появлении русских немцы сами себя взорвут.
«Благодарю», – ответил Гитлер Цейцлеру, положил трубку и тут же приказал Шмундту сообщить Паулюсу, что он произведен в фельдмаршалы.
Медленным шагом Гитлер, сопровождаемый овчаркой Блонди, покинул зал и сказал Линге, ожидавшему в коридоре:
– Пусть Гофман побудет немного со мной.
Явившись в блиндаж Гитлера, Гофман зашел сначала к Линге. Гофман был навеселе, несмотря на то что Гитлер в связи с трагическими событиями под Сталинградом запретил употреблять спиртные напитки в ставке в течение 14 дней. У Гофмана имелся собственный запас шампанского, что позволяло ему легко переносить этот запрет. Гофман сказал Линге, что хочет подшутить над Гитлером, и просил подать ему в присутствии Гитлера бокал для шампанского, наполненный яблочным соком с содовой водой. Сервируя Гитлеру чай, Линге приказал ординарцу поставить перед Гофманом бокал с «шампанским». Гитлер уставился на бокал Гофмана, затем сердито посмотрел на Линге. Гофман поспешил разъяснить Гитлеру свою шутку. Лицо Гитлера прояснилось. Он стал вместе с Гофманом смеяться над этой выдумкой. Гофман воспользовался этим минутным настроением Гитлера и стал просить рабочих для своего имения.
«Какая отвратительная корысть!» – подумал Линге, выходя из комнаты.
2 февраля, в 4 часа утра, раздался звонок из спальни Гитлера. Линге накинул халат и постучал в дверь спальни. Из-за двери раздался бас Гитлера:
– Линге, узнайте в отделе прессы, передано ли в печать о производстве Паулюса в фельдмаршалы. Если нет, пусть немедленно задержат.
Линге позвонил Лоренцу, заместителю руководителя печати рейха. Лоренц сообщил, что все уже в ходу и нет никакой возможности задержать публикацию. Линге доложил об этом Гитлеру. Он недовольным голосом сказал «благодарю» и добавил:
– Если поступят новые сведения, дайте мне знать немедленно. Я все равно не сплю.
Около 6 часов утра фельдфебель Данике, писарь Йодля, передал Линге для Гитлера две открытые радиограммы из Сталинграда. Содержание первой радиограммы: «Противник стоит непосредственно перед нашими позициями. Мы выходим из боя». Вторая радиограмма: «Русские врываются. Мы все разрушаем».
Линге положил обе радиограммы – последние признаки жизни армии Паулюса – перед дверью Гитлера и доложил об этом. Через четверть часа в коридор вышел Гитлер в шинели с поднятым воротником, бледный, сгорбленный, с потухшими глазами.
Совершенно подавленный, он говорит Линге:
– Я хочу еще раз вывести Блонди, а потом снова лягу. Узнайте, нельзя ли сегодня устроить совещание пораньше. Разбудите меня за час до начала.
Совещание было назначено на 11.30 утра. Безмолвно, с поднятыми для фашистского приветствия руками, участники совещания встретили Гитлера при входе его в зал. В зале гробовая тишина. Гитлер подходит к столу, бросает беглый взгляд на карты и опускается в кресло. Он просит присутствующих оставить его с Кейтелем, Йодлем и Цейцлером.
– Известно что-либо о Паулюсе, Цейцлер? – спрашивает Гитлер.
– Нет, не известно, – отвечает Цейцлер.
Гитлер тихим голосом произносит:
– Сегодня ночью у меня было чувство, что Паулюса русские взяли в плен. Поэтому я хотел задержать сообщение в печати о присвоении ему звания фельдмаршала. Немецкий народ не должен знать, что немецкий фельдмаршал попал в плен к русским. Борьбу и гибель 6-й армии нужно представить народу так, что генералы с оружием в руках, плечом к плечу с солдатами, сражались в окопах и погибли на своем посту. Мне нужен миллион новых солдат.
При этих словах Гитлер поднялся с места. Он медленно стал ходить взад и вперед по залу. Затем он снова подошел к столу и спросил:
– Есть что-нибудь еще о Сталинграде, кроме утренних радиограмм? Что сообщают русские?
– Нет, мой фюрер, ничего нет, – отвечает Цейцлер, – но под Харьковым и у Нижнего Донца положение наших войск стало весьма критическим.
Гитлер, волоча ноги, в сопровождении Гюнше покинул зал.
Вслед за этим Гитлер приказал вызвать к нему начальника генерального штаба Гальдера. Линге проводил Гальдера к Гитлеру. Гитлер встретил Гальдера сухо и спросил, не пора ли ему взять длительный отпуск для поправления здоровья. Гальдер пробыл наедине с Гитлером всего минут десять. После этого он ушел «в отпуск».
С тех пор Гитлер совершенно обособился от генералов и ушел в себя.
Он перестал обедать в казино, в кругу генералов, а обедал один в своем кабинете. По вечерам Гитлер просил Линге заводить ему пластинки с траурной музыкой. Он зачитывался книгами вроде «Я, Клавдий, император и бог», в которой описываются жестокости римских императоров в борьбе за трон, или книгами о походах в XII веке Фридриха II из династии Гогенштауфенов. Гитлер находился в состоянии крайнего раздражения. Каждая случайно залетевшая муха выводила его из себя. Даже безобидные бабочки приводили его в бешенство. Были приняты все меры против мух, комаров, бабочек. Окна в доме Гитлера были затянуты проволочной сеткой. Каждое утро ординарцы, вооруженные хлопушками, уничтожали последних мух, которые попадались в доме. На столах везде были расставлены стаканы с медом, на потолках развешивались мухоловки. В коридоре и у дома висели синие лампы, заделанные в сетки с током высокого напряжения, на которых гибли насекомые.
Борману Гитлер поручил достать ему овчарку. Своего шотландского терьера он послал в подарок матери Евы Браун в Мюнхен. Овчарку Гитлер назвал Блонди, по имени застреленной из-за старости овчарки, которая была у него в замке «Бергхоф».
Гитлер приказал Борману организовать стенографическую запись военных совещаний. Не доверяя генералам, Гитлер решил фиксировать каждое слово, сказанное на совещаниях. Стенографическая служба была организована из стенографов и машинисток, работавших ранее на заседаниях рейхстага, в кабинете министров и в руководящем центре национал-социалистской партии. Гитлер лично, в присутствии Бормана, взял с них клятву хранить строгое молчание о содержании протоколов военных совещаний.
После Сталинграда
Разгром немецкой армии под Сталинградом страшно отразился на Гитлере. Он уже совершенно не мог обходиться без возбуждающих уколов своего лейб-медика Мореля. Уколы делались ему каждый второй день после завтрака. На нервной почве у него появились спазмы желудка. Из-за сильных болей он по несколько дней оставался в постели. Линге, который давал Гитлеру прописанный Морелем опиум, видел перед собой скорчившегося человека. У Гитлера усилились припадки нервного раздражения. То ему казалось, что воротники слишком узки и мешают кровообращению, то брюки слишком длинны. Он жаловался на зуд кожи. Он подозревал, что в туалетной воде, в мыле, в пасте для бритья, в зубной пасте примешаны яды, и приказывал подвергать их анализу. Анализу подвергалась также вода для приготовления пищи. Гитлер грыз ногти и до крови расчесывал себе уши и затылок. Он страдал бессонницей и глотал разнообразные снотворные средства. Его постель подогревалась грелками и согревающими подушками. Ему не хватало воздуха, и он велел поставить в спальню баллон с кислородом, которым он часто дышал.
Гитлер приказал поддерживать в комнатах температуру в 12 градусов, считая, что низкая температура воздуха освежает его. Участники военных совещаний из-за холода часто выбегали из зала, чтобы где-нибудь согреться.
Гитлер почти не покидал своего блиндажа. Только по утрам до завтрака он выходил на 10 минут со своей собакой Блонди, которая стала его постоянным спутником. Эта огромная выдрессированная собака была привязана только к Гитлеру, на всех других она зло ворчала. Она день и ночь охраняла Гитлера и во время совещаний лежала у его ног.
После обеда Гитлер ложился одетым на кровать и лежал так до вечера. Потом он шел на вечернее военное совещание, которое ежедневно происходило в 9 часов. После совещания он оставался в зале и играл в мяч со своей собакой. Гитлера забавляло, когда Блонди, стоя на задних лапах, подавала ему мяч вытянутыми, как у зайца, передними лапами. Гитлер приговаривал: «Давай, Блонди, делай зайчика».
В полночь Гитлер просил Линге заводить ему пластинки с минорной музыкой, как это было в ставке «Вервольф» в Виннице, когда он стал отдаляться от генералов.
Геринг не преминул воспользоваться этим состоянием Гитлера и стал каждый день бывать у него. В этом проявилась тактика Геринга, стремившегося занять особое положение при Гитлере. Гитлер, со своей стороны, чуждаясь генералов, стал искать сближения с Герингом.
По утрам Гитлер еще за завтраком говорил Линге:
– Сегодня я обедаю с рейхсмаршалом. Нельзя ли приготовить что-либо специально для него. Может быть, его любимое блюдо – жареного петушка, а на десерт слоеный яблочный пирог.
В эти дни Гитлер стал больше сближаться с Евой Браун, которая жила то в Мюнхене, то в замке Гитлера «Бергхоф» на Оберзальцберге,
В прошедшие месяцы он поддерживал с ней лишь редкую переписку. А теперь почти ежедневно стал звонить ей по телефону.
Лишь спустя несколько недель после событий под Сталинградом Гитлер стал снова проводить время в обществе своих секретарш, а также Бормана, Гофмана, Мореля и адъютантов. Он говорил по этому поводу Линге, что их общество отвлекает его мысли от неудач на русском фронте и успокаивает нервы…
Курская битва
На Оберзальцберг для доклада еженедельно приезжали из Восточной Пруссии Цейцлер и начальник оперативного отдела главного командования сухопутных войск Хойзингер. В начале апреля Гитлер вызвал Цейцлера для внеочередного доклада. На докладе присутствовали все обычные участники совещаний. После доклада Цейцлера об обстановке на фронте Гитлер, сославшись на разговор, который он имел накануне с Кейтелем и Йодлем, заявил приблизительно следующее:
– Обстановка на Восточном фронте не позволяет проводить широкие наступательные операции в разных направлениях. Мы должны выгрызать отдельные важные куски из русского фронта и захватить инициативу в наши руки. Мы должны, наконец, снова показать свои успехи. Уколов, которые я делал нашим союзникам в Клесгейме [121]121
«Фердинанды» – самоходные сверхтяжелые пушки – были незадолго до совещания выпущены специально для применения на Восточном фронте.
[Закрыть] , хватит ненадолго. Нейтральная заграница также кисло реагирует на наши дела. Турцию все время приходится подогревать.
Гитлер надел очки, посмотрел на карту и повышенным тоном сказал:
– Здесь, под Курском, представляется возможность нанести русским удар и снова создать угрозу Москве.
Гюнше быстро подал Гитлеру цветные карандаши, за которыми он протянул руку. Гитлер вычертил зеленым карандашом на карте две стрелы: одну стрелу со стороны Орла, другую – со стороны Белгорода. Обе стрелы глубоко вклинивались в русские позиции и сходились далеко за Курском. После этого Гитлер продолжал:
– Цейцлер, по-моему, мы должны нанести главный удар здесь, на узловых пунктах Курской дуги, из районов Белгорода и Орла. Я надеюсь на большой успех. Разработайте план! Пошлите туда немедленно лучших штабных офицеров. Пусть они точно исследуют местность. В этой операции мы в первый раз введем в действие «фердинанды». Эти чудовища должны послужить тараном при прорыве через русские позиции. Никакие «Т-34» не смогут им противостоять.
– Речь идет о встречах Гитлера с Хорта и Антонеску в замке Клесгейм.
Гитлер был целиком захвачен подготовкой к курской операции. Спустя некоторое время Цейцлер докладывал Гитлеру разработанный генеральным штабом план этой операции. В своих докладах Цейцлер указывал, что русские концентрируют в районе немецкого наступления крупные силы. Он приводил данные воздушной и войсковой разведки о том, что русские сильно укрепляют свои позиции у узловых пунктов Курской дуги. Цейцлер указывал также, что две русские танковые армии внезапно исчезли из района Курской дуги и на других участках фронта не появлялись. Цейцлер предполагал, что эти армии сняты с фронта в резерв. Он приходил к выводу, что подготовка курской операции не осталась секретом для русских и что тактика внезапности этой операции не будет иметь эффекта. Цейцлер предложил другой вариант наступления, который предусматривал, что основной удар будет направлен не на узловые пункты Курской дуги, а гораздо западнее. Но Гитлер настаивал на осуществлении своего плана. По его замыслу, наступление должно было вестись максимально концентрированным ударом по фронту, не превышающему 4 – 5 километров. Систему русских укреплений должны были прорвать главным образом саперные части и пехота. Наступлению этих частей должен был предшествовать ураганный огонь артиллерии. Танки должны были быть пущены в ход лишь после прорыва, очищения минных полей и подавления огня русских противотанковых орудий.
В ходе совещаний, связанных с курской операцией, Гитлер все больше утверждался в мысли, что операция на Курской дуге может решить исход войны. Гитлер отдал приказ передать армиям Моделя и Хота, участвовавшим в курской операции, всю продукцию танков за май и июнь, так что общее количество танков, которыми располагали эти армии к моменту наступления на Курск, доходило до трех тысяч. К Курску были стянуты отборные танковые дивизии: лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», «Дас рейх», «Мертвая голова», «Великая Германия», вооруженные новейшими танками «Тигр» и «Фердинанд». Кроме того, Гитлер приказал Герингу сосредоточить в районе курской операции почти всю авиацию и оказывать наступлению всемерную поддержку с воздуха.
Рассматривая на одном из совещаний по подготовке курской операции аэроснимки с надписью «Аэроснимки русских позиций северо-восточнее Белгорода. Совершенно секретно», на которых можно было видеть систему тесно примыкающих друг к другу окопов, артиллерийские позиции и наблюдательные пункты, Гитлер сказал: – Это их не спасет!
Отношения с Турцией
В связи с подготовкой наступления на Курск Гитлер в середине июня 1943 года переехал со своей ставкой с Оберзальцберга в Восточную Пруссию, в «Вольфшанце». К этому времени из Турции прибыла делегация турецких генералов и штабных офицеров. Приезд делегации состоялся по инициативе и приглашению главного командования сухопутных войск. Турок пригласили, чтобы продемонстрировать им силу немцев на Восточном фронте путем маневров сосредоточенных в районе Харьков – Белгород танковых дивизий, подготовленных для наступления на Курск. После маневров турки приехали в ставку для встречи с Гитлером. Там они имели продолжительное совещание с Кейтелем и Йодлем и были приглашены на чай к Гитлеру. После приема у Гитлера турки по приглашению главного командования вооруженных сил уезжали во Францию. Гитлер остался доволен разговором с турками. Он сказал Гюнше:
– На турок мы можем полагаться. Демонстрация наших танковых дивизий под Харьковым произвела на них большое впечатление.
Во Франции турок принял главнокомандующий армейской группировкой «Запад» генерал-фельдмаршал фон Рундштедт. Из ставки ему было дано указание не ослаблять впечатления турок от маневров танковых дивизий на Восточном фронте и показать им только сильно укрепленные пункты Атлантического вала. Турки были допущены к осмотру тяжелой батареи «Фриц Тодт», которая была расположена у мыса Гри-Нэ. Береговую артиллерию, состоявшую из старых трофейных орудий, туркам, конечно, не показали.
Наступление в районе Белгород – Курск – Орел началось 5 июля 1943 года. Уже в первой половине дня Гитлер заставлял адъютантов беспрерывно справляться у Цейцлера, каковы успехи. Около половины первого к Гитлеру явился сам Цейцлер. Гитлер бросился к нему и, волнуясь, спросил:
– Цейцлер, как дела у Курска?
Цейцлер замялся и дал уклончивый ответ. Он говорил, что с фронта поступают скудные сведения, что русские оказывают упорное сопротивление, и осторожно добавил:
– Видимо, тактика внезапности не удалась.
Гитлер сразу вышел из себя:
– «Фердинанды»! «Фердинанды» немедленно бросить вперед! Мы должны прорвать фронт во что бы то ни стало!
6 июля Цейцлер докладывал, что пехоте и саперам не по силам прорвать русские оборонительные укрепления и что они несут большие потери. Поэтому пришлось пустить в бой основные силы танковых частей. Гитлер вскипел. Он приказал держать танки в резерве и невзирая на жертвы добиваться прорыва русских позиций силами пехотных и саперных частей. Он приказал бросить в бой новые резервы. Гитлер, кроме того, снова повторил свой приказ вести концентрированные атаки. В эти дни Гитлер был как в лихорадке. Каждый час он приказывал справляться у Цейцлера, не прорваны ли еще русские позиции и на какое расстояние продвинулся его лейбштандарт СС «Адольф Гитлер».
Спустя несколько дней Цейцлеру пришлось докладывать Гитлеру, что наступление захлебнулось, что немецкие дивизии вынуждены занять оборону, что русские в некоторых пунктах ведут стремительные контратаки и что «фердинанды» и «тигры» под огнем русских противотанковых орудий и врытых в землю «Т-34» один за другим выходят из строя.
Гитлер не хотел верить этому. Он неистовствовал, стучал кулаком по столу и кричал:
– Это происходит потому, что мои приказы не выполняются!
Гюнше получил от Гитлера приказ немедленно вылететь в лейбштандарт, сориентироваться на месте в обстановке и лично доложить ему. Гюнше вылетел в район севернее Белгорода, где находился командный пункт командира лейбштандарта Зеппа Дитриха. Перед самой посадкой самолета Гюнше видел внизу глубоко эшелонированные русские позиции. Всюду стояли остатки сгоревших немецких тяжелых танков и самоходных орудий.
Зепп Дитрих объяснил Гюнше:
– Вот 10 километров русских позиций, которые я смог взять. Но какой ценой! Из 150 с лишком танков, с которыми я выступил, пригодных осталось едва 20. Пехота понесла очень большие потери. В соседних дивизиях не лучше. Кто знает, как глубоко идут позиции русских? Легко говорить, находясь в Восточной Пруссии. Здесь все выглядит иначе. Здесь пробиться невозможно.
Вечером следующего дня Гюнше снова был у Гитлера. Когда он начал докладывать о своих впечатлениях, Гитлер прервал его усталым беспомощным жестом и сказал:
– Оставьте. Я знаю… Дитрих тоже отброшен назад. Наступлением на Курск я хотел повернуть судьбу. Я никогда не думал, что русские так сильны…
Контрнаступательные операции русских под Курском переросли в широкое наступление. В сводках германского командования все время сообщалось о «планомерном» отходе немецких войск в целях «выравнивания» фронта. По поводу этих формулировок в штабе Гитлера стали с горечью острить, так как было известно, что эти «планомерные отступления» стоили десятков тысяч убитых и раненых немецких солдат.
Но в конце каждого совещания об обстановке на Восточном фронте Гитлер упорно повторял:
– Все кончится победой немцев.
А немецкие войска на Восточном фронте под натиском русских с каждым днем отступали все дальше.
Пшеница, уголь, руда Украины и мечты о кавказской нефти канули в вечность.
В ставке Гитлера стали появляться промышленники и подолгу беседовать с ним. В штабе Гитлера говорили, что хозяева Германии заволновались. Первым приехал в ставку руководитель имперского объединения «Железо» д-р Рехлинг.
Вслед за ним в собственном поезде приехал пушечный король Крупп. В эти же дни в ставке появился Геринг, который беззаботно проводил время на охоте в Роминтене.
Страдания и ужасные потери немецкой армии на Восточном фронте его мало беспокоили. Он привез с собой охотничью добычу и крепкое пиво, которое специально варилось для него.
За обедом с Гитлером Геринг зачитал ему письмо, полученное от Шахта. Шахт писал, что в кругу промышленников положение на Восточном фронте считают опасной угрозой для Германии и что в данной обстановке необходимо искать мира с западными державами. Шахт намекал, что, по данным частных источников, такие переговоры могли бы привести к успешным результатам. Письмо Шахта вывело Гитлера из себя.
Потеряв всякое самообладание, он осыпал Шахта ругательствами. Гитлер кричал, что Шахт хочет его обойти и проводить политику за его спиной. Всякие переговоры с англо-американцами без его ведома он будет рассматривать как государственную измену. Гитлер грозил отправить Шахта в концлагерь.
В то время как Гитлер неистовствовал, Геринг продолжал спокойно сидеть рядом. Он старался отвлечь Гитлера и в конце концов развеселил его своим рассказом о том, что старый Шахт развелся с женой и женился на своей молоденькой секретарше.
