Текст книги "Веридикт (СИ)"
Автор книги: Лета Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Глава 16. Исповедь. Часть 1
Меральда глухо постучала в дверной наличник, надеясь, что красный лекарь не накачался чем-нибудь одурманивающим и способен на внятный диалог.
– Ученица Каллепс? – удивлённо поприветствовал её Азесин и неосознанно поправил перчатки. – Чем могу быть полезен?
– Комиссар Хари предстанет перед трибуналом, – холодно отрапортовала она. Лекарь молча посторонился, приглашая даму войти. А затем на всякий случай запер за ней дверь. Девушка так и не заплакала, хотя готовилась всю дорогу. Без утайки рассказала о своей сверхъестественной памяти, непроходимой глупости и во что в итоге вылилось их сосуществование. Бравиати умел слушать – не ужасался её решениям, не попрекал, задавал уточняющие вопросы, нисколько не сбивая с мысли, демонстрировал философскую невозмутимость и сам действовал на Меральду, словно хорошее успокоительное. Она даже отругала себя за то, что не догадалась довериться лекарю раньше. Её определённо грызло какое-то нездоровое психоэмоциональное расстройство.
– Тобиэлу и впрямь придётся несладко, – флегматично признал Азесин, – но уверяю, если бы он хотел доложить на вас, то сделал бы это в ту же минуту, как только понял. Трибунал над архангелом в браслете нового поколения станет прецедентом. Разумеется, я не инженер, зато кое-что смыслю в физиологии. Без отцовского слова милорд лишится руки.
– Я сама сдамся, – твёрдо заявила студентка и опустилась на краешек кровати, поскольку боялась, что ноги перестанут её держать. – Только хотела узнать, чего ждать от фармации, – и невольно покосилась на красные перчатки собеседника.
– Не глупите, Меральда. Тобиэл в состоянии позаботиться о себе.
– А если нет? Гарнизону требовался архивариус. Может, у них проблемы с документацией, а показания подчинённых просто не годятся в качестве доказательства?
– Идеограф. Комиссар каждый вечер изымает свои воспоминания. У него точно есть контрзапись к обвинению, – Бравиати нервно потёр щёку и устало вздохнул. Девушка сидела, задрав голову, и с недоверием разглядывала его скорбное лицо. – Милорд не слишком разговорчив, однако всегда следует регламенту. Присутствие лекаря на чтении обязательно.
– Хотите сказать, герцог ежедневно стирает свою личность? – она не верила даже в то, что действительно спрашивает об этом. С другой стороны, такая версия с лихвой объясняла пугающую пустоту, что зачастую смотрела на мир глазами Тобиэла Хари.
– Я не знаю, – Азесин скривился, отводя взгляд. – Возможно, он хочет что-то вспомнить или наоборот, о чём-то забыть. Камни идеографа до странного избирательны, а инструкция к ним не прилагается.
– Но ваша жена потеряла почти всё…
– Я не намерен это обсуждать, – мягко прервал её лекарь, но Меральда заметила, как сбилось его дыхание.
– Извините, – смутилась девушка. – Как бы там ни было, мне не нравится, когда мной манипулируют. Если комиссар желает избавиться от браслета, пусть найдёт другой способ.
– Согласен, он поступил бесчестно. Но не путайте понятие манипуляции с тем, чтобы просто воспользоваться ситуацией. Судя по всему, у заклятых братьев в кои-то веки совпали цели, а мы с вами имеем исключительную возможность сравнить их методики, – Бравиати тепло улыбнулся и на душе стало немного легче. – Думаю, вы нравитесь Алесу.
– Ничего подобного! – вскинулась ученица. – Разве вы не слушали? Он подставил меня, практически отдал на растерзание фармации.
– Алес не знает о вечерних сеансах герцога. Более того, изначально план всё-таки принадлежал вам. Безусловно, профессор скорректировал его с учётом собственной выгоды, но вместе с тем залатал дыры. Он минимизировал ваши риски. Столь серьёзный удар по репутации гарнизона ставит под сомнение любую попытку защититься. Трибунал не поверил бы какой-то описи или даже моим показаниям. Разделив трансляции между двумя свидетелями, он ещё больше расшатал доказательную базу комиссариата. Как по-вашему, смог бы кто-то достоверно определить первоисточник записи, представленной той девушкой?
Меральда задумалась. Иона Флетчберг однажды объясняла ей, как можно отличить корневой файл от переданного с другого устройства. Поскольку студентка самолично поместила трансляцию на картридж, прямиком из своего разума, то он стал безоговорочным первоисточником. Разве кому-то придёт в голову, что одну и ту же запись реально сделать дважды? К счастью, никто, кроме архангелов, не сумеет подключиться к её браслету без разрешения. Девушка нашла эпизод в памяти синка и на всякий случай удалила. Так будет надёжнее. Похоже, лекарю Бравиати удалось её разубедить. Хотису больше ничего не угрожало, а Тобиэл Хари может распоряжаться своими конечностями как пожелает.
– Я не выгораживаю его, – внезапно добавил Азесин, видимо, неправильно расценив затянувшееся молчание. – И вы вправе разбить ему сердце.
– Хорошо. Я не стану мешать комиссару избавляться от должности, какой бы отчаянной и дикой ни выглядела эта попытка, – буркнула студентка, с интересом рассматривая свои руки.
– Очень рад. А если вдруг передумаете, просто вспомните, что на протяжении двух лет делали со мной в лаборатории, – тихим, уветливым голосом произнёс мужчина, усаживаясь рядом. Он начал стягивать перчатку, но Меральда остановила демонстрацию, в панике коснувшись мерзкой скрипучей ткани самыми кончиками пальцев.
– У меня… хорошая память, – запнувшись, намекнула девушка. Лекарь невесело усмехнулся и поправил манжету.
– Есть ещё кое-что, чем я хотел бы поделиться с независимым историком, – Азесин смотрел пристально, будто решал, способна ли она вынести его честность. Но пока что ученица не могла вытерпеть даже этот пронизывающий взор. – Династия Хари, а может, и вся эпоха королей, подходит к концу. Если каким-то образом к власти придёт фармация, ваша профессия и удивительная особенность станут существенным заделом на успех в информационной войне с генетиками. Уже сейчас его величество Галиард Первый позволяет им слишком многое. Боюсь представить, какое будущее ждёт мистолийцев, когда последний монарх прекратит быть препятствием в их исследовательской деятельности. Меральда, пожалуйста, посмотрите на меня, – попросил он, занеся кроваво-красную ладонь в миллиметре над её рукой. – Я молюсь, чтобы это воспоминание никогда вам не пригодилось.
Собрав волю в кулак, ученица подняла глаза. За нарочитым спокойствием и мудрым взглядом она, наконец, увидела безысходность. Азесин ни во что не верил, считал, что мир давно обречён, и всё же барахтался в нём, как в грязной луже, пытаясь поступать правильно. Однажды лекарь показался ей ещё более ненормальным, чем герцог Хари: лицо комиссара выражало пустоту, абсолютную бессодержательность; Бравиати носил в себе страшную, необъятную тьму. Если в какой-то из дней он перестанет стремиться к свету, его вывернет этой зловещей чернотой наружу, и ядовитая желчь зальёт всё вокруг огромной, уродливой кляксой. Даже сама судьба пожалеет, что была к нему несправедлива.
– Я, лекарь Азесин Бравиати из Хэндская, получил помилование, пробыв два года в застенках фармации. Последующая реабилитация отняла уйму времени, мне пришлось заново учиться пользоваться руками. Очевидно, что о карьере лекаря можно было забыть, однако лорд Хари предложил мне штатную должность при Каструм-Маре. Работа непыльная. По необходимости оказывать помощь задержанным, коих не так уж много, учитывая число тяжких преступлений, входящих в компетенцию центрального комиссариата. И готовить преступников к отправлению в туман. По традиции изгнанникам вшивают эхокристаллы, такой финальный вклад в науку, или предсмертная дань королевству. Хотя уверен, камни нужны на тот случай, если казнённый сумеет вернуться. Первым в моей практике стал Альдо Сварра, копийский зверь. Наверное, слышали о таком? Нет, стойте. Не отвечайте. В трансляции не должен прозвучать ваш голос. Смотрите на меня.
Меральда выпрямилась, вдруг обратив внимание, что её плечо попадает в кадр. Она что, и вправду собирается противостоять фармации?
– В ходе операции я потерял сознание. Точнее, выключился и пришёл в себя, уже закончив накладывать швы. Мои увечья не дают сальватору заживлять раны пациентов, и это ещё одна причина, по которой путь в медицину оказался для меня закрыт. Два камня помещают под лопатки, так, чтобы их нельзя было извлечь самостоятельно. Однако разрезы выглядели непропорционально большими. Я испугался, что навредил человеку, пусть он и был жестоким убийцей. Кристаллы расположились правильно, но я частично рассёк восходящие части трапецевидных мышц и подостные фасции, хоть и скрепил повреждённые волокна специальными нитями. Впоследствии это ограничило бы движения плечевого пояса. По-хорошему, пациенту требовалась длительная реабилитация, но… Поскольку он был смертником, я никому не сказал о своей ошибке. Запаниковал. Можете считать меня слабодушным, – Азесин поджал губы, отчего складки вокруг рта сделались отчётливее и глубже. Студентке хотелось горячо заверить его, что ей ещё не встречались люди, способные сравниться с ним по силе духа. То, как он боролся с гневом, рвущимся из тёмных глубин его искорёженного естества, заслуживало уважения, особого пиетета. Но девушке не следовало портить воспоминание звуками своего голоса. Так или иначе, придёт время, когда она обнародует откровения лекаря, если не для победы в гипотетической войне, то в личном архиве, призванном передать потомкам историческую правду.
– Ситуация повторилась спустя год, с насильником Режелье из Примакубы. Я стал сомневаться в собственном рассудке. Что-то во мне отчаянно жаждало калечить и без того приговорённых к смерти. Казалось, ещё немного и я превращусь в неуправляемое чудовище, тайно делающее людей подобными себе. Начну подрезать сухожилия, дробить кости или вырывать куски живой плоти, причиняя боль, которую вынужден терпеть сам. Восстанавливая физические функции, я совсем забыл о ментальном здоровье, вероятно, подвинувшемся за период пребывания в лаборатории. Из-за боязни потерять работу, я не решился обратиться за помощью в здравницу. Снова струсил. Поймите, без возможности приносить пользу обществу, моя жизнь ничего не стоит. Быть лекарем – не значит кормиться чужой бедой. Это не профессия, а служба. Миссия, предназначение, природная склонность. Устройство моей души и последнее, что позволяет не сорваться в бездну.
Он говорил с таким жаром, что тьма этой пропасти раскачивалась и плескалась в глазах, словно налитая в стакан. И не приведи туман, если когда-нибудь она перехлестнёт за край.
– Как раз в тот промежуток времени корона направила в Школу профессора Роза. Мальчишку. Дерзкого, самолюбивого и чрезвычайно умного. Похоже, он добивался назначения только ради того, чтобы почаще провоцировать старшего брата. Я знал, кому обязан своим освобождением. Его непредвзятость и способность рассуждать здраво делали Алеса идеальным собеседником, а мне необходимо было выговориться. Именно с этого начинается успешная психотерапия. Но неожиданно профессор общей теории криминалистики подошёл к вопросу с иной стороны. Предложил обследоваться на эхокристалльном аппарате. ЭКА показал инородное тело в голове, вот тут, – Бравиати аккуратно постучал пальцем по шраму на виске. Студентка машинально прикоснулась к тому же месту на своём лице, отзеркалив его движение. – Генетики оставили во мне какой-то минерал. Я по сей день не знаю, чем занимался в отключке, но больше не подсаживаю кристаллы приговорённым. Аделари Алрат была первой, кому я измазал рубашку карминовым красителем, а камни попросил спрятать во рту. Если следующую партию браслетов снабдят чем-то подобным или, может, дополнят процедуру вживления синков в плоть архангелов, всё население Мистолии окажется во власти фармации. В целом, им достаточно посадить на трон одну из таких марионеток, чтобы изъявлять свою волю её устами.
– Где сейчас этот камень? – внезапно выпалила Меральда. Что-то похожее провернули с Хотисом. Если он и впрямь устроил нелепую фотосессию с книгой, то совершенно ничего об этом не помнил. В её мыслях периодически витали смутные подозрения, а теперь они вдруг начали приобретать форму.
– Алес сбросил его с моста между крепостью и Миражом. Собственно, он сам извлекал эту пакость из моей головы, а я не хотел лишний раз прикасаться к минералу.
– Вы находились в сознании во время операции?
– Нет, – слегка удивлённо ответил Азесин. – Роз не обладал нужными навыками, боялся, что я дёрнусь или как-то иначе повлияю на его решимость, поэтому я принял анестетик. Не стал объяснять, что от непрерывной стимуляции мой болевой порог значительно выше, чем у других людей.
– А видели результаты ЭКА? Алес показал вам трансляцию?
– К чему вы клоните? – вконец растерялся лекарь, озадаченно хмурясь.
– Разрешите взглянуть, – девушка поднялась и шмыгнула ему за спину. Смущённо зарылась пальцами в каштановые волосы и прядь за прядью осмотрела весь затылок. У основания черепа обнаружилась маленькая бледная линия.
– Откуда у вас этот шрам? – требовательно спросила она, разглаживая короткие волоски.
– Меральда, – с горьким смешком выдохнул мужчина, тем не менее держась прямо и лишь немного наклонив голову, чтобы ей было удобнее ворошить его причёску, – Я не возьмусь пересказывать историю каждого шрама, хотя бы потому, что не всегда присутствовал при их появлении.
– Ладно, – ничуть не устыдившись, продолжила ученица. – Алес Роз приходил к вам в здравницу перед отъездом в столицу? Уточнял характер раны, полученной Хотисом Вертигальдом?
– Ах, вот вы о чём, – понимающе закивал Бравиати. – Да, он действительно ввалился в мой кабинет и остался крайне недоволен медицинским заключением. Пожалуй, мне стоило указать, что травма могла быть нанесена намеренно.
– Вы осматривали всех прибывших в Каструм Мар? У кого-нибудь из них имелись повреждения или следы повреждений, как у Хотиса? – контрольный вопрос прозвучал шёпотом, будто девушка умышленно давала возможность не расслышать, а следовательно, не отвечать. Если профессор хоть вполовину так умён, как отзывался о нём лекарь, она должна на сто процентов убедиться в его непричастности.
– У покойного Брида Хемпела была поджившая ранка примерно в том же месте. Сказал, что ударился об угол стеллажа в библиотеке, – после задумчивого молчания, признался собеседник. А в ней что-то оборвалось и с головокружительной скоростью впечаталось под дых.
– Спасибо, – всхлипнула Меральда. Она готовила длинную, содержательную речь, но позорно разревелась. Шмыгая носом, сглатывая душащий комок в горле, девушка обняла его сзади, уткнувшись острым подбородком в плечо. Азесин осторожно положил изувеченные кисти поверх тоненьких рук, скрещенных на его груди. Звонкие капли разбивались об алую ткань, а он вздрагивал, словно слёзы жгли сквозь перчатки. Можно подумать, это ощущалось больнее, чем его вечная агония. Или наоборот, прилащивало измученную душу, как бездомную, недоверчивую кошку. Меральда плакала не только потому, что ошиблась в выборе союзника, позволила первому попавшемуся проходимцу себя одурачить. Она действительно надеялась, что заставит тьму отступить, испуганно сжаться в клубок, ища место, куда не доберутся робкие лучи просыпающейся человечности. Притворная добродетель страшнее чистого зла. Нельзя спрогнозировать, когда с трудом балансирующий канатоходец рухнет в бездонье. Она молилась, чтобы Азесин сумел дойти.
Спустя целую вечность, в дверь постучали. Девушка разомкнула объятия, хотя сердце по-прежнему обливалось кровью и никакая близость не способна была его исцелить.
– Прибыл капрал Грихо. Лекарь, у меня сообщение от комиссара, – стук повторился, размеренный, чёткий, как и всё, что делали архангелы. Бравиати метнулся к входу и отпер замок. Разумеется, герцог воспользовался внутренней связью гарнизона, поэтому подслушать что-либо оказалось невозможно.
Тем временем Меральда решила ещё раз проанализировать исповедь Азесина Бравиати. Она так и не спросила про вышитый платок Алратов, но, очевидно, приговорённая девушка сама отдала его. Меральда имела все основания подозревать, что никто не стирал память Аделари, насильно запихав её в пасть идеографа. Профессору Розу просто нужно было настроить наивную свидетельницу против правосудия. Либо лекарь присвоил вещицу, оставил на память, в чём сложно усмотреть что-нибудь плохое. Фармация едва не свела его с ума, продолжив свои жуткие опыты даже после отмены наказания. Хуже того, генетики распоряжались его руками, ставя загадочные эксперименты над преступниками. Он мог известить о случившемся Тобиэла Хари и предъявить камень, тогда юрисдикция задвинула бы этих выскочек на место. Или нет? Почему сама ученица так боится, что генетики узнают о её способностях? Не потому ли, что они вправе ткнуть пальцем в любого человека и, ссылаясь на мифические мутации, забрать его в лабораторию? Угроза химеризма слишком развязала им руки, и у короны просто не осталось выбора.
– Ученица Каллепс, комиссар записал трансляцию и для вас, – обходя лекаря строевым шагом, доложил капрал. Жёсткая клешня стиснула её предплечье, и блёклый голос герцога Хари проник в сознание девушки.
«Вас вызовут на трибунал. Постарайтесь не лгать. Ведите себя так же, как во время суда.»
Краткая, сухая инструкция, которую можно было пронумеровать. Глава гарнизона определённо любил списки. Но что он имел в виду? Разве студентка не солгала на заседании?
– Я ничего не поняла, – пожаловалась Меральда. – Можно мне связаться с комиссаром Хари? Эй, капрал! Капрал Грихо!
Архангел уже завершил фирменный разворот и пересёк маленькую комнату. Размах эполет едва поместился в дверной проём. Он словно больше не слышал её, отпечатывая монотонный ритм по деревянным половицам коридора. Вполне предсказуемо, на выходе ученицу караулил Алес Роз, прислонившись к косяку и позёвывая от скуки. Совсем недавно она сама стояла на этом месте, вся обратившись в слух.
Глава 16. Исповедь. Часть 2
– Вор, – обжигая яростным взглядом, прошипела девушка. Глаза, казалось, иссушенные до предела, вновь начали заполняться едкой влагой. Она повернулась лицом к Азесину. – Что вам передал капрал?
– Чтобы я не беспокоился, – отозвался лекарь, застенчиво скривив уголок рта. – И оставался в Мираже.
– А мне наоборот, посоветовал свалить оттуда и больше не отсвечивать в столице, – в конце фразы профессор недовольно цокнул языком.
– Так прислушайтесь! Весьма полезный совет для мошенника и убийцы, – язвительно заметила Меральда, всплеснув руками.
– Орешек, – осуждающим тоном протянул Алес, нисколько не смутившись. – Похоже, пришло время поговорить. Идём.
Роз попытался толкнуть её в сторону занятой ими спальни, но девушка увернулась, раздражённо поведя плечом.
– Что, снова будете угрожать насилием? – прищурилась студентка.
– Небо с тобой, милая! Разве тебе не понравилось?
Меральда залилась краской и ожидаемо рассердилась ещё сильнее. Подонок крал книги, подставляя гибельному правосудию других.
Он убил архивариуса Хемпела и использовал её саму, чтобы свести счёты с братом. Девушку неимоверно злило, что её тело откликалось на ласки кого-то столь подлого и гнусного. Азесин с интересом наблюдал за их перепалкой и даже не стал оттаскивать ученицу, когда та с кулаками накинулась на жениха.
– Если начну кричать, вызывай подкрепление, – шутливо бросил Роз, сгрёб нападавшую в охапку и поволок в комнату. Она пиналась, до хруста молотила маленькими кулачками, а в какой-то момент изловчилась и пропорола зубами шёлковый рукав.
– Надо же, какая страсть, – хмыкнул обидчик, меланхолично разглядывая порванную рубашку. – Выслушай меня или уже забей до смерти. Только возьми что-нибудь покрепче. Поранишься, – Алес кивнул в угол, где стояла тонкая металлическая трость для зашторивания.
Это немного отрезвило девушку. Мышцы разом ослабли, хнычущая Меральда сползла по телу профессора и бухнулась на колени. Он не стал её подхватывать. Опустился рядом, привалившись спиной к двери, и удобно вытянул ноги, сдвигая брошенный на полу матрас грязными подошвами. Некоторое время наблюдал, как ученица давится щенячьим воем, переходящим в скулёж, как широко раздувает ноздри, пытаясь нормально вдохнуть, и с каким-то остервенением утирает припухшее, раскрасневшееся лицо.
– Всё пошло не так с самого начала. Придурок Вертигальд мчался за тобой, словно долбаная гончая! Архивариус должен был задержать тебя ровно на столько, чтобы остальные беглецы удрали вперёд и не путались под ногами. Представляешь, как бы я облажался, провернув этот финт с человеком, обладающим идеальной памятью? Даже не уверен, что волшебный камушек сработал бы. Ведь тебя не берёт то, что спрятано в библиотеке. Ну, за исключением моментов, когда ты дезориентирована и напугана. Я говорю о той беспорядочной карусельке, испортившей запись сразу после свистка, – мужчина поясняюще покрутил указательным пальцем и вымученно усмехнулся, качая головой. – Так и будешь молчать? Я тут, вообще-то, душу изливаю. Открыто признаюсь, что планировал пустить под суд тебя, ходячий нейроинтерфейс, пишущий каждую, на хрен, секунду своей жизни.
Сосредоточенно сжимая дрожащие губы, студентка смотрела прямо на него. Слёзы искажали зрительную часть воспоминания, а она хотела зафиксировать признание во всех подробностях. Девушка перестала доверять браслету с тех пор, как поняла разницу между удалением и обнулением. Особенно сейчас, когда профессор нарочно приплетал её умения в свой откровенный монолог. Но он сам научил Меральду пользоваться нехваткой контекста, и будь она проклята, если окажется не в состоянии отделить нужные реплики. Мерзавцу придётся или прикончить её – прямо тут, в одном из помещений столичного комиссариата, – или отпустить. В обоих случаях ему не удастся избежать наказания. Тобиэл Хари, так кичившийся своей неподкупностью, больше не сможет покрывать брата: отворачиваться в нужный момент, делать вид, что Алес для него пустое место, и сознательно не подвергать анализу его поступки. Роз распространял трансляции с казней вовсе не потому, что ненавидел герцога – ему нужна была суматоха. И удирающие в джунгли студенты, желательно с исторического факультета. Куда поскачет Бесстрашный, если надеть на него шоры? «Я на мёртвой кобыле скорее доеду» – ворчал мастер Клифон, а сам профессор переводил коня через мост под уздцы. Однако Меральда не могла винить комиссара в привязанности к брату. Она бы тоже защищала сестёр до последнего вздоха, независимо от того, что они натворили. Возможно, герцог даже пытался избавиться от своей слабости с помощью идеографа, но бездушная машина упорно не желала выскребать необходимое. Зато принимала активное участие в сокрытии правды, на полпути обнуляя непроизвольно напрашивающиеся выводы. Пересматривал ли Тобиэл стёртые из головы воспоминания? И насколько ему принципиально сохранять преданность закону? Может, всё дело в коллективном архиве и он боялся случайно выдать Алеса подчинённым? Зачем рисовать чёткую границу между беззаконием и правопорядком? Ложью и истиной? Добром и злом? Почему это так важно, что Хари готов пожертвовать собственной рукой? Или даже жизнью, расхаживая по парапету дворцовой крыши в надежде оступиться? И всё ради брата, который только и мечтает перетереть его в пыль.
– Предполагалось, что библиотекарь обнаружит пропавший экспонат в одной из клумб под окнами через несколько дней. Мне нужно было время, чтобы переписать книгу. Но его замели вместе с беглецами. Ума не приложу, как так вышло, на него вообще ничего не указывало. Однако я радовался, что идиот Тоби отпустил его, так и не сумев сложить два и два. А потом Хемпел сиганул с моста. Ты в курсе, что туман ослабляет магию камней? Волны теллемита не дотягиваются в Мираж вот уже несколько лет. Однажды город исчезнет с лица земли, и вряд ли большой светящийся памятник поможет жителям найти дорогу домой.
Алес замолчал, надеясь, что девушка, наконец, подаст голос. Не дождался. Слегка приложился затылком о деревянное полотно и выгнул губы в печальной полуусмешке.
– Не вышло из меня первоклассного провидца. Какое-то глупое стечение обстоятельств. Особо пасмурный денёк, треснувшее колесо и дурной характер Хемпела свели нас слишком близко к туману. Ты ведь была там, держала меня за руку. Скажи, разве я кого-нибудь толкал?
Меральда представляла себя каменной глыбой, пишущим механизмом, для которого слова ничего не значили. Наверное, что-то такое и проворачивал глава гарнизона, всякий раз ведя дознание, с тем отличием, что его выдержки хватало на постановку вопросов. А она чувствовала, что разобьётся от звука собственного голоса, как фарфоровая статуэтка.
– Ты меня слышишь вообще? Я сказал, что рано или поздно Мираж захлебнётся в тумане. Сгинут все поселения рубежей, и так одно за другим, пока Мистолия не превратится в кромешную мглу. А библиотечные тексты никто и никогда не расшифрует, потому что их коверкают, уродуют, изменяют, с практически непрерывным эффектом репликации. Но твоя память настолько сильна, что игнорирует очевидное. Скажу больше, тебе влезли в голову и перемешали воспоминания, словно чайной ложкой, но стоило выйти из архива, и практически всё встало на свои места. Помнишь тот картридж, куда ты записала снимки нескольких страниц? Я не нашёл ни единого совпадения с начерченным на лоскутах. Не скрою, у тебя ужасный почерк, только причина, к сожалению, не в этом. Аделари Алрат, та самая воровка из Нитей, просто заметила, как нечто инородное вмешивается в работу её синка. Она и думать забыла, что в детстве запечатлела красивую картинку с каким-то водоёмом, прихватив парочку ненужных символов. И решила разобраться, как, в общем-то, любой уважающий себя криптограф. А позднее – как ребёнок, чья мать внезапно пропала среди бела дня. Восемь лет назад швея Кариса Алрат встала из-за станка и покинула мануфактуру, игнорируя вопросы коллег.
Аделари было шестнадцать, она успешно закончила первый курс Академии и приехала погостить в Нити на время каникул. Со слов девочки, мама пришла домой, обняла детей и пообещала вскоре вернуться. Просила во что бы то не стало дождаться её. Затем села на ближайший экспресс до Барета, там арендовала платформу, и больше её никто не видел. Как думаешь, куда могла исчезнуть женщина, вылетев из городка, так близко расположенного к рубежу? Маленький Иши, конечно же, ничего не запомнил, но уверен, половинка его разорванного нутра до сих пор находится там и упрямо ждёт, что мама за ним вернётся.
Профессор устремил взгляд к окну. Его левая скула неуловимо подрагивала, заострившись холодным лезвием бритвы. Меральда тоже стиснула зубы, ощущая, как нижняя часть лба наливается чем-то тяжёлым и жгучим. Он всё ещё говорит об Иши или уже о другом, таком же брошенном мальчике? Фиола Роз, собираясь тем утром на занятия, обещала шестилетнему Алесу, что скоро возвратится домой? Стоило утратить бдительность всего на секунду, как подлые слёзы снова смазали действительность в обманчиво радужное пятно. Студентке срочно требовалось попасть в Хаз, убедиться, что солнце по-прежнему ярко освещает родные улицы, а мама всё так же печёт хлеб на рассвете и не планирует уходить куда-то дальше их скромного хозяйства.
– Я навещал ученицу Алрат перед казнью. Думал, она слетела с катушек, как твой профессор Орисо, и не может нести ответственность за свои поступки. Путанные мотивы, импульсивность, выраженный алогизм. Мы были почти ровесниками, только меня впереди ждала жизнь, а её… нет, – Роз пожал плечами, продолжая бессмысленно любоваться окном. – Она сказала, где спрятала книгу. Заставила поклясться, что сначала я проверю всё сам. Последним желанием Аделари завещала мне свой браслет. Я честно намеревался передать его родственникам и даже записал для них трансляцию, как она уходила. Но хитрая паршивка перенастроила синк. В отличие от меня, архангелы не смогли этого заметить, поскольку и так без проблем подключались к любому устройству, – Алес покосился на замершую студентку, и, морщась, словно от боли, хрипло выругался: – Туман побери, Меральда, она оказалась права. И без всякого сомнения погибла за эту траханую, никому не нужную правду. Именно так у меня появилась книга, лишний браслет и миссия, о которой я, на хрен, не просил. Разве я похож на историка? Или на инженера? Может, просто выгляжу, как хороший парень? Посмотри, вдруг кто-то прицепил вывеску мне на спину, а я хожу, как дурак, и не знаю.
– А Сильдер Лауби и Клевин Вольс тоже считали вас хорошим парнем? – осипшим голосом поинтересовалась девушка. – Те двое, кого обвинили в кражах и казнили вместо вас?
– Рад снова слышать тебя, орешек, – профессор чмокнул воздух, а затем хищно осклабился. – Нет, только лишь тем, кто хорошо платит за проделанную работу. Как-то неправильно осуждать за их выбор меня, не находишь?
Меральда не ответила. Он всеми силами провоцировал её на диалог, раскачивал эмоциональный фон, пока сам не испытывал и капельки раскаяния. Будто разбивать людям головы и в беспамятстве управлять их волей, было нормальным явлением. Алесу Розу не удастся её обмануть, больше нет. Вынимая из затылка Бравиати прощальный подарок фармации, он рассёк лекарю висок. Роз уже тогда знал, что пустит добытый камушек в дело, а жертвы его низкосортных интрижек попадут в Каструм-Мар. Азесин догадался бы, откуда растут корни, но уродливый шрам, оставленный на видном месте, не давал ему прийти к верным выводам.
– В этот раз я не смог найти исполнителя. Гарнизон серьёзно усилил охрану, а записи с казней расползлись далеко за пределы Университета и теперь пугают не только заполошных, резво бегающих студентов. Мне удалось усвоить логику построения текста – Алрат стянула детскую книжицу, простенький сборник сказок для малышни. Но было бы глупо полагать, что на протяжении тысячелетий письменность никак не менялась. Подбираться к рукописям первого столетия следовало плавно, в хронологическом порядке и, желательно, с толком. Слепой вор продолжил бы тащить ненужную макулатуру. Я рассчитывал, что главный архивариус разбирается в книгах лучше меня. Однако он, как и все прочие, видел символы через призму тумана и, честно говоря, не слишком-то ими интересовался. Отморозка больше занимали юные девицы и то, что у них под юбкой. Я довольно долго наблюдал его глазами и поверь, ты не захочешь знать, что он мечтал с тобой сделать, – Алес прикрыл веки и глубоко вдохнул. Костяшки пальцев побелели, прежде чем мужчина сумел разжать кулаки. – Отдавать Хемпела вместе с камнем было рискованно. Старый добрый шантаж обещал сделать из него куда более полезного пособника. Но этот идиот и здесь умудрился меня обскакать. Я носил лакейскую маску, общаясь через браслет Аделари, и не снимал капюшон, а библиотекарь с ходу разглядел во мне черты королевского ублюдка. Кинулся помогать, как рьяная шлюшка, сманившись посулами богатства и знатности, которые сам себе и придумал. Хемпела вдохновлял на подвиги один только вид герцога, стоящего в его заплёванной гостиной. Я всё ломал голову: каким образом архангелы так точно определяют момент кражи? Вот тут мне и пригодился опыт сообщника – после выходки ученицы Алрат, каждый экземпляр пометили особым фиксажем. Взаимодействуя с контрвеществом, нанесённым на все проёмы в здании, он подавал сигнал на пост гарнизона. В условиях библиотеки вытравить состав не получилось бы, а разбирать кладку стены – занятие долгое и почти бесполезное. Патруль давно превратился в круглосуточную охрану, а инженеры проверяют несущие конструкции каждую луну. Я пошёл от обратного – пронёс одну из украденных книг, тем самым включив сигнализацию. У меня было около минуты, чтобы подняться на второй этаж и незаметно убрать экспонат под плащ. Оставалось лишь дождаться свистка и в числе первых выпрыгнуть в окно, которое, кстати, заранее приоткрыл архивариус. Денёк и вправду выдался жарким. В конечном счёте никто бы не пострадал. Откуда мне было знать, что туман заставит Брида Хемпела вспомнить, как ему подсаживали камень? Разве я мог предсказать, что он узнает фигуру, словно бы поджидающую его во мгле на узком мосту, чтобы повторить? И уж точно не предполагал, что трусливый хорёк предпочтёт сдохнуть, чем снова пустить кого-то в своё не отягощённое интеллектом сознание.
