Текст книги "Нервы"

Автор книги: Лестер Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Он смотрел, как Феррел направился по дорожке к больнице, медленно кивая головой в ответ на свои собственные мысли.

Если даже он и солгал сейчас – впервые за эти двадцать лет, это была ложь во благо. Уходя, док выглядел на двадцать лет моложе того уставшего, сломленного человека, который принес ему известие о несчастном случае. И возможно, это была не ложь. Может, ему еще и удастся как-нибудь справиться с неожиданно свалившейся на него напастью. А если нет…

Он встал и подошел к висящей на стене таблице, на которой были отмечены все их потребители и объемы их заказов.

В верхних строках списка были больницы, однако они опережали остальных не по объемам потребления, а потому, что их заказы всегда выполнялись в первую очередь. Ниже шли военные организации, коммунальные службы, космические конструкторские бюро, которые использовали сверхтяжелые элементы для наружного покрытия корпусов ракет – другие материалы попросту не выдерживали экстремально высоких температур, с какими там имели дело. И дальше – практически все крупнейшие промышленные предприятия мира. За последние двадцать пять лет сверхтяжелые изотопы стали неотъемлемой частью всех областей деятельности человека. А теперь они хотят вырвать их с корнем – как будто все крупные промышленные объекты можно отодвинуть от всех городов с населением больше десяти тысяч. Через шесть месяцев после такого переноса рядом с ним возникнет город с населением в три раза больше прежнего. По-другому быть просто не может: должны же где-то жить строители и мясники, булочники и сапожники, без которых не обойтись тем же самым строителям! И это без учета всех остальных предприятий, которые нужны Компании, чтобы она могла нормально работать!

Из аппарата внутренней связи раздался мягкий голос секретаря:

– Мистер Палмер, пришел представитель комиссии Морган и хочет встретиться с вами.

– Телма, скажите ему, пусть войдет, – ответил он.

В этой комиссии Морган был лучше всех – единственный, кто был способен смотреть в лицо фактам. Однако сейчас Палмер смог сосредоточиться только на седой шевелюре Моргана: отбеливает он волосы, чтобы добиться такой поразительной белизны, или нет.

Но великолепная седина этого человека была не единственным, что производило сильное впечатление. Однажды порывшись в старых досье, Палмер вытащил на свет божий давно забытую страницу из жизни Моргана. Оказывается, он несколько лет под другим именем провел на подмостках, играя главные роли, и только после этого ушел в политику.

Он и до сих пор превосходно играл, когда хотел, а его публичные выступления всегда были настоящим событием. Однако сейчас он старался быть настолько откровенным, насколько мог. У него был очень усталый вид, и в том, как он протянул руку для пожатия, не было его обычной нарочитой сердечности и расположения.

– Я полагаю, все остальные уже разъехались? – сказал Палмер.

– Они уехали пятнадцать минут назад, – кивнул Морган. – Они увидели то, за чем приезжали. О, большинство из них вполне искренни, Аллан. Даже Шенклер верит в ту белиберду, которую несет. Но, используя этот несчастный случай, они легче найдут язык с теми избирателями в своих штатах, которые ратуют за принятие законопроекта. Это была серьезная неудача.

– Возможно. По крайней мере, в газетах Гильдена не появятся снимки с места происшествия. В этом я оказался на высоте, – ответил Палмер. – Можешь называть это обдуманным риском. Когда ты сказал мне вчера вечером, что грядет инспекция, я не мог решить для себя, когда ей было бы лучше прийти: сейчас, или когда-нибудь потом. Я и до сих пор не знаю ответа, но теперь уже поздно менять решения. Бурбон?

Морган кивнул, и он налил два стакана. В свой он добавил немного красителя, чтобы напиток казался крепче, чем в действительности.

– Чем планируешь заниматься, Фил?

Морган рассмеялся своим теплым густым смехом, о котором его недоброжелатели говорили, что слишком уж долго он репетировал, чтобы сделать его таким приятным. На этот раз он рассмеялся так легко, что не было никаких сомнений в его искренности. Этот смех очень подходил к его мягкому голосу и ненавязчивому тягучему южному говору, который мог превращаться в сильно выраженный акцент, когда Морган проводил избирательные кампании в «черных округах».

– Буду снова участвовать в предвыборной грызне, – с легкостью признался он. – И бороться с компанией наших противников-дуралеев за место под солнцем. В последнее время они сильно активизировались. Аллан, что будет, если законопроект не будет утвержден и задержится в Комитете?

Палмер знал, что это убьет законопроект. События в Кротоне и обнаружение радиоактивного загрязнения в других местах были на руку относительно небольшой группе законченных фанатиков. За два года вокруг заводов можно организовать охрану и наблюдение, люди снова почувствуют себя в безопасности, и движение угаснет само собою, как большинство массовых психозов. Конечно, в своем роде это тоже было решением. Такое скрытое медленное противодействие.

Уже не раз это спасало страну от опасности впасть в ту или иную крайность, несмотря на то, что газеты во весь голос ругали недостатки системы, которая делала это возможным.

Морган был главой комиссии, которая должна будет послать в конгресс сам законопроект и рекомендации к нему.

– Я слушаю тебя, – сказал Палмер, – Но ты уверен, что сможешь это сделать?

Морган внимательно изучал свой стакан, закрутив его так, что виски образовало маленький смерч, а пузырьки в нем заиграли на солнце. Потом медленно покачал головой:

– Фил, ты можешь не верить этому, но для меня благосостояние моей страны важнее меня самого. Если из-за того, что я приостановлю работу над законопроектом, он канет в Лету, я так и сделаю. Но для этого нужно, чтобы меня переизбрали на выборах через четыре месяца. В этом случае мы выиграем еще два года. В некотором смысле мне повезло: Миссисипи до сих пор в большой степени сельскохозяйственный штат, и у нас там еще не понастроили столько атомных станций. И если избиратели поддержат меня, я не буду особенно беспокоиться о том, чтобы слушания по проекту все-таки состоялись.

Он отхлебнул еще виски и вздохнул то ли от удовольствия, то ли в ответ на собственные мысли.

– Это возможно! Но ничего еще нельзя сказать наверняка. Если только я не покажу им, что много для них делаю, ничего не получится. Есть множество вещей, которые имеют большее значение, чем какой-то там старый законопроект вроде этого. И здесь на сцену выходишь ты.

– Как это?

– Заметь, я не гарантирую, что смогу провернуть все это. Если их действительно припечет, они могут настоять на слушаниях по проекту, и тогда все мои усилия окажутся бесполезными! Все, что я могу пообещать, это постараться не допустить голосования по нему.

– Все это понятно, – согласился Палмер. Он делал свои замечания как что-то само собой разумеющееся.

– У тебя есть экземпляр этой вашей многотиражки, которую вам рассылают?

Палмер взял газету со стола и протянул ее Моргану. Интересно, зачем она понадобилась политику – ведь «эта их многотиражка» была ведущим научным печатным изданием в этой области. Но когда Палмер увидел, какая статья заинтересовала Моргана, он хитро прищурился: или Морган разбирается в математике и производстве гораздо лучше, чем это можно было предположить, или на него работает кто-то с головой.

– У нас столько времени уходит на борьбу с долгоносиком! – сказал Морган. – Здесь говорится, что есть способ покончить с ним за четыре месяца. И через четыре месяца, когда я приведу фермеров на землю, свободную от этой заразы, землю, которую снова можно обрабатывать и использовать, они проголосуют за меня, даже если я на их глазах плюну на портрет Ли, или они узнают, что я стал атеистом. О деньгах не беспокойся, на это они у меня есть. Я могу выбить на испытания сто тысяч акров. Все, что мне нужно, это достаточное количество этого вещества, чтобы обработать такую территорию, и я заверну проект.

Управляющий внимательно посмотрел на карту, которую дал ему Морган, оценил примерные объемы. Чтобы выполнить заказ, потребуются нагрузить на полную мощность один конвертер, или два, чтобы уж наверняка.

– Но его еще не производят, – возразил он. – Йоргенсон провел испытания и разработал технологическую карту этого процесса. И это все. Мы не можем гарантировать высокую производительность, или…

– Для начала дайте мне хотя бы четверть этого количества. Мы справимся, если потом вы сможете изготовить остальное.

Палмер еще раз всмотрелся в карту. Нужно было бы поговорить с Хокусаи, спросить еще несколько человек. Но на это уже не было времени. Чтобы как-то повлиять на результаты выборов Моргана, нужно было прямо сейчас начинать загрузку реакторов.

– Давай, я позову Йоргенсона, и мы еще раз это обсудим, – предложил Палмер. – Если он скажет, что мы, в принципе, сможем сделать это, я прикажу незамедлительно перевести конвертеры на новый процесс и введу сегодня дополнительную смену. Хорошо?

– Все, что мне было нужно, это твое слово, – Морган встал, допил свой виски и протянул руку для прощания. А теперь мне надо показаться перед своими коллегами, пока они не заподозрили неладное.

Палмер посмотрел ему вслед и снова углубился в газету.

В конце концов он пожал плечами и попросил Телму установить, где находится Йоргенсон, и прислать его в кабинет. Он недостаточно хорошо разбирался в тонкостях современной конвертерной техники, чтобы понять математические выкладки в статье. В этом ему придется положиться на главного инженера. Кто-нибудь другой потратил бы часы на то, чтобы взвесить все за и против, составить свое собственное мнение, но у него этих часов не было.

Он выругался и в сотый раз пожалел, что Келлара больше не было в живых. Это был его главный конкурент, и все шло к тому, что он не останется просто конкурентом, а обойдет его. Но при этом он был гений, единственный, в ком талант инженера сочетался с присущей настоящим ученым способностью мыслить чистыми математическими категориями. Причем, и то и другое он делал почти инстинктивно. Палмер дорого дал бы за возможность позвать сейчас Келлара и быстро прикинуть, что к чему. Но Келлар был мертв, а единственным человеком, который когда-либо работал под его руководством, был Йоргенсон.

Йоргенсон пришел почти сразу, и, когда он вошел, комната сразу показалась очень маленькой. Палмер обрисовал сложившуюся ситуацию. Йоргенсон внимательно выслушал его и медленно сказал:

– Это будет непросто сделать. Понадобится серьезно изменить настройки конвертера, а для этого мне придется потратить несколько часов, чтобы проинструктировать своих бригадиров. Какие конвертеры будут задействованы?

– Выберите сами. Они все свободны, кроме Первого и Шестого.

– Тогда пусть будут Третий и Четвертый. Довольно сложно запускать в работу над новым проектом сразу оба, но, думаю, я справлюсь. Хотя мне будут нужны новые материалы, а некоторые из них очень дороги.

Палмер криво улыбнулся. Новые материалы всегда влетали в копеечку, а если предоставить инженерам свободу действий, ни один новый проект не окупился бы и за десять лет. Но сейчас цена не имела значения. Сколько бы Йоргенсон ни потратил, в случае успеха все его расходы покроются с лихвой.

– Забудьте о цене. Делайте все необходимое, а потом уж мы учтем все это в какой-нибудь статье расходов.

И после паузы: – Если вы возьметесь за это.

Огромный инженер сердито посмотрел на него:

– Конечно, я возьмусь за это. Почему бы и нет?

– Потому что вам придется работать с людьми, которым сегодня уже довелось быть свидетелями одного несчастного случая. Они будут утомлены переживаниями, тем, что уже выстояли одну смену, и неопределенностью, постоянными раздумьями о том, что с ними будет, когда отчет комиссии пойдет по инстанциям. Это уже не полноценные рабочие, не забывайте об этом. Я могу дать вам вдвое больше людей, если это облегчит вашу задачу, но я не могу дать вам свежих, способных сосредоточиться работников. Вы все еще хотите взяться за это?

– Я справлюсь.

Йоргенсон задумался в нерешительности. В конце концов, пожав могучими плечами, он заговорил:

– Послушайте, Палмер, я уже сто раз анализировал эти выкладки, и три раза запускал опытную партию. Мне не к чему придраться. Но, если уж на то пошло, я думаю, нелишне будет сказать, что однажды был приведен один довод против этого процесса. Один человек… Никто, кроме него, и не подумал об этом. Но мне кажется, вам следует об этом знать.

– Да, мне нужно об этом знать, – согласился Палмер. Так кто это был?

– Это непрофессионал. Похоже, атомная физика это для него просто хобби, но он заявил, что в результате мы можем получить изотоп R.

Палмер почувствовал, что кожа на его спине начала покрываться мурашками. Даже чисто теоретическая возможность существования изотопа R сама по себе должна была привести к тому, что все поголовно и каждый конкретный житель этой страны, и даже Морган, встанут на защиту законопроекта. Временами ему даже снились кошмары, в которых сведения об этом изотопе проникали на страницы гильденовских газет, но до сих пор среди тех немногих, кто знал о нем, не было человека, через которого эта информация могла бы просочиться в прессу.

– Любитель, и вдруг знает об этом изотопе? – резко спросил он.

– Его отец работал на станциях, – ответил Йоргенсон. Он снова нахмурился и опять пожал плечами. – Послушайте, с тех пор, как он объявился, я несколько раз проверял его расчеты. Если бы мне показалось, что есть хотя бы один шанс из миллиарда, что мы получим изотоп R, ни за какие деньги вы не заставили бы меня взяться за это. Это уже не первый раз, когда мы сталкиваемся с ним.

В этом Йоргенсон был совершенно прав. Однажды Палмер уже упустил возможность осуществить очень выгодный процесс только потому, что какой-то профессор просто в порядке предположения взял да вывел цепочку реакций, которая могла в итоге привести к этому наводящему ужас изотопу.

Маленькие заводы, которые делали слабые попытки составить конкуренцию заводам Компании, без каких-либо сложностей осуществили эту реакцию и теперь использовали ее в качестве основы своего бизнеса.

Он снова посмотрел на таблицу с показателями производительности, потом бросил взгляд на завод. Если бы дело было только в потере прибыли, он настаивал бы на отсрочке до тех пор, пока все цифры и вычисления не перепроверят по двадцать раз. Но теперь на одной чаше весов были неясные, возможно, неоправданные и глупые опасения человека, который не был даже профессионалом, а на другой – судьба всех станций, а возможно, и всего цивилизованного мира на ближайшее десятилетие.

– Хорошо, – в конце концов сказал он. – Начинайте.

Но, не успел Йоргенсон дойти до двери, как Палмер уже взялся за телефонную трубку.

– Соедините меня с Феррелом, – сказал он оператору.

Конечно, не было никаких оснований просить его задержаться на ночную смену, и Палмер понимал это, но все равно позвонил. В его поведении не было никакой логики, только инстинктивный порыв, но Палмер привык следовать своим инстинктам. Особенно, когда они настолько обострялись.

В конце концов, людям будет спокойнее работать, если они будут знать, что доктор рядом. Они привыкли полностью доверяться ему. А как раз сейчас нужно было сделать все возможное, чтобы вселить в них уверенность.

ФЕРРЕЛ ТОЛЬКО-ТОЛЬКО успел закончить ужин и направился к своему офису, когда прозвучал свисток, отмечающий конец смены. В кафе начиналась обычная для пяти часов суматоха, только сейчас там было еще беспокойнее и многолюднее, так как к обычным посетителям добавились те, кто должен был остаться на ночную смену. Среди них нетрудно было узнать семейных рабочих: они оживленно обсуждали, сколько они получат за сверхурочные, в то время как холостяки ворчали и ругались из-за расстроенных планов и сорвавшихся свиданий. Казалось, что тревоги и усталость прошедшего дня совсем не сказались на них, однако это совсем не значило, что так оно и было на самом деле.

Через боковую дверь Феррел вошел в офис. Блейк сидел на краю своего стола и просматривал немногочисленные служебные записки, полученные за день.

Он мрачно покачал головой и прищелкнул языком:

– Вы стареете, док. Пить кофе в такое время! И вы забыли об этом приказе о дезинфекции в душевых кабинах. Если так пойдет и дальше, там наверху решат, что в лазарете нужен кто-нибудь посвежее и помоложе.

Затем он встал и улыбнулся: – Давайте, док, взбодритесь. Нам ведь еще надо отметить нашу годовщину.

– Извините, Блейк. Сегодня никак не получится, – он совсем забыл о том, что Блейк пригласил его на праздник, но сейчас было уже слишком поздно отказываться от обещания, которое он дал Палмеру, – Завод сегодня будет работать сверхурочно, и меня попросили остаться в ночную смену. Там какой-то срочный заказ на Третьем и Четвертом.

Блейк помрачнел: – Разве Дженкинс не может управиться здесь один? Энн рассчитывала на вас с Эммой.

– Такая уж у меня работа. И, если уж на то пошло, Дженкинс тоже остается со мной.

– Энн будет разочарована. Хорошо хоть ей не придется долго объяснять, она знает, что значит работать врачом. Если вы освободитесь пораньше, зайдите с Эммой ненадолго к нам. Ничего, если это будет и после полуночи. Ну, ладно, не расстраивайтесь.

– Спокойной ночи.

Благодушно улыбаясь, Феррел смотрел Блейку вслед, пока тот не ушел. Когда-нибудь и его Дик закончит медицинский колледж и начнет работать под началом Блейка. С таким начальником хорошо начинать путь наверх. Сначала на него будет давить мысль о своей миссии, долге перед человечеством, он будет во всем неуверен. Но потом, так или иначе, все пойдет по накатанной колее: сначала – до уровня Блейка, а затем – выше и, может быть, он доберется даже до таких же высот, как и сам Феррел, где все старые как мир проблемы уже разрешены таким же старым как мир способом, а рутинное течение жизни лишь изредка нарушается каким-нибудь неудачным днем, вроде этого.

Конечно, он жил не такой уж и скучной жизнью, хотя в ней не было убийств, похищений или таких невероятных происшествий, как в том фильме, что он недавно видел по телевизору. Там хромированные конвертеры, сплошь опутанные трубами, в которых заманчиво светился неон, каждые два дня по неизвестной причине взлетали на воздух, и в кадре мелькали охваченные голубыми языками пламени рабочие, но их тут же лечили, и они вновь бросались в самое пекло, чтобы снова голыми руками воевать с огнем.

На минуту он задумался о том, что, возможно, такие фильмы отчасти порождают живущий в сердце рядового человека страх перед атомной промышленностью, а может быть, просто отражают его. Наверное, всего по чуть-чуть, решил он и плюхнулся в кресло.

Он слышал, как в операционной Дженкинс быстрыми нервными движениями расставляет все по своим местам. Нельзя было допустить, чтобы юноша увидел, как Феррел здесь предается ничегонеделанию, когда всем ясно, что судьба всего мира, возможно, зависит от быстроты его реакции, его готовности. Каждый молодой врач преисполнен иллюзий, и если позволить им рухнуть в одночасье, в первую очередь пострадает работа. Новичков нужно постепенно возвращать с неба на землю. Нервозность Дженкинса забавляла и умиляла его, и в то же время, глядя на тонкое лицо молодого человека, его расправленные плечи и плоский живот, он не мог не завидовать ему. Возможно, Блейк был прав: а что, если он действительно стареет?

Дженкинс придирчиво осмотрел свой костюм, быстрым движением расправил складку на белой куртке и заглянул в кабинет Феррела.

– Доктор Феррел, я все приготовил в операционной. Там хоть сейчас можно работать. Здесь остались только Додд и один рабочий. Это – минимум, который необходим по закону, но не считаете ли вы, что этого недостаточно? Может, нам стоит взять еще кого-нибудь?

– Додд и одна может заменить целый штат сотрудников, – сказал Феррел. – А вы думаете, что сегодня ночью у нас будет больше работы?

– Нет, сэр. Это не совсем так. Однако вы знаете, чем сегодня будут заниматься на заводе?

– Нет, – Феррел и не спрашивал Палмера об этом. Давным-давно он понял, что атомная промышленность развивается слишком быстро, и оставил всякие попытки угнаться за ней. – Что-нибудь новенькое для армии?

– Хуже! Они приступают к производству первой промышленной партии изотопа 713, да еще сразу в двух конвертерах – Третьем и Четвертом.

– Ну и что? Мне кажется, я что-то о нем слышал. Это не связано с борьбой с хлопковым долгоносиком, нет?

Феррел смутно представлял себе весь этот процесс: сначала по кольцу вокруг зараженной вредителем территории в землю заделывают радиоактивную пыль, чтобы предотвратить распространение насекомых. Потом начинают обрабатывать площадь по направлению к центру. Если принять все необходимые меры предосторожности, то все насекомые на этой территории погибают, а общая занимаемая ими площадь сокращается вдвое.

На лице Дженкинса отразилось разочарование, удивление и легкое превосходство.

– Доктор Феррел, в последнем выпуске еженедельника Компании была статья как раз на эту тему. Вы, возможно, знаете, что до последнего времени применялся изотоп 544, а его главный недостаток – то, что период его полураспада составляет больше четырех месяцев. Поэтому землю, обработанную в этом году, можно использовать только через год, так что обработка велась достаточно медленно, маленькими участками. У И-713 период полураспада меньше недели, а уровень радиации достигает безопасного примерно за четыре месяца. С этим изотопом можно будет зимой изолировать целые полосы земли длиной в сотни миль, а к весне на них уже можно будет сеять. Полевые испытания опытной партии прошли чрезвычайно успешно, и только что наш завод получил срочный государственный заказ на изготовление огромной партии этого изотопа.

– И это после того, как законники там наверху целых полгода спорили о том, использовать его или нет, – Феррел ничего не знал об этом, но у него был уже большой опыт, и этим замечанием он наверняка попал бы в точку. – Гм… Звучит заманчиво, конечно, если потом удастся заселить почву достаточным количеством земляных червей, чтобы снова привести ее в нормальное состояние. Но из-за чего же вы так волнуетесь?

Дженкинс возмущенно встряхнул головой:

– Я не волнуюсь. Я просто думаю, что нам необходимо принять все меры предосторожности и быть готовыми к чему угодно. В конце концов запускается новый проект, а период полураспада в неделю что-нибудь да значит! Или вы так не думаете? Кроме того, я просмотрел таблицы реакций, приведенные в статье, и… Что это было?

Откуда-то слева снаружи послышался приглушенный рев, и по земле пробежала дрожь. Затем до них донеслось шипение, которое все никак не прекращалось, хотя из-за толстых стен здания оно было едва слышно. Феррел на минуту прислушался и пожал плечами.

– Нет никаких причин для беспокойства. Дженкинс. С тех самых пор, как я начал здесь работать, Хокусаи все не унимается и ищет формулу атомного ракетного топлива. Он не доволен тем, как идут дела на космической станции: ему не терпится поскорее запустить ракету с полной полезной нагрузкой. Вот увидите: в один прекрасный день он окажется здесь – без головы, а пока что он не смог подобрать топливо с подходящими стартовыми характеристиками, с которым ему было бы под силу справиться. Ну, так что же там с этим И-713?

– Пока, я полагаю, ничего определенного, – Дженкинс нехотя отвлекся от все еще доносившегося шипения. Его лицо по-прежнему было мрачно. – Я знаю, что в случае небольших партий все проходило нормально, но есть одна промежуточная ступень, которая вызывает у меня серьезные сомнения. Мне показалось, что я правильно определил… я попробовал поговорить с Йоргенсоном, но вы и сами можете догадаться, что из этого вышло. Он ни за что не станет обсуждать это со мной.

Юноша с силой сжал зубы. Феррел заметил, как побледнело от напряжения его лицо, и сдержал улыбку, только медленно кивнул. Если вспышка гнева Йоргенсона, которой он был свидетелем, была вызвана именно этим, то все было достаточно ясно. Но в целом картина не складывалась. Конечно, самолюбие Дженкинса должно было пострадать, но ведь нельзя же было принимать это так близко к сердцу! За всем этим что-то скрывалось: что именно – когда-нибудь Феррел должен будет выяснить, а пока лучше было оставить этот разговор.