Текст книги "Стрекоза для покойника"
Автор книги: Лесса Каури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Комната была просторной, с большим окном, выходящим во двор. Под окном стоял диван, у стены ореховый трехстворчатый шкаф, явно старинный, рядом письменный стол из современных и, совсем уж ни к чему, черное офисное кресло. На полках вдоль торцевой стены теснились книги с разноцветными корешками.
– Ну как? – поинтересовалась Анфиса Павловна. – Подходит девушке с мужским именем?
Лука ступила в комнату осторожно, как кот на чужую территорию. Ощущение, шедшее от стен, ей понравилось – здесь было спокойно и светло, и дело вовсе не в тихих соседях и достатке освещения!
– Подходит! – она выглянула в окно. – Только, Анфиса Павловна, вы мне говорите, пожалуйста, что нужно для вас сделать, потому что я не знаю – что!
– Конечно, буду говорить, – заулыбалась старушка. – Когда переедешь-то?
– Да прямо сейчас и перееду! – Лука вышла в коридор и вернулась со своим рюкзаком. Бросила его кожаный «стул босса». – Вот, переехала!
Брови Анфисы Павловны впервые поползли вверх. Однако она ничего не сказала, лишь махнула рукой, зовя за собой.
– Ванная… Вот эту полочку можешь занимать, а сюда полотенца вешать. Туалет… ну здесь как при коммунизме все общее. Моя комната.
Комната хозяйки не уступала размерами предыдущей. Под окном стояла кровать на металлических столбиках с шишечками в навершиях. На ней – белое кружевное покрывало и три уложенные друг на друга подушки, накрытые дивной красоты накидушкой, вышитой по всей поверхности гладью. Такими же салфетками, на которых цвел волшебный сад, были укрыты поверхности двух массивных комодов, стоящих рядом. В простенке между узкими шкафами висело зеркало в старинной деревянной раме, под ним, на тумбочке, стояли иконы и лежали церковные свечки. Пахло чистотой и немного – нагретой солнцем пылью.
– Ключи, – Анфиса Павловна положила в ладонь Луке связку, – деньги на продукты, список, что нужно купить. Я – консервативна, продукты одни и те же пользую. Так что список не выбрасывай, покуда наизусть не выучишь.
Лука молча смотрела на нее и думала, как хорошо, что бабулька оказалась такой простой и сложной одновременно. Но сложность ее лежала где-то за гранью, там, куда Лука заглянула пока одним только глазком, а вот простота была здесь – в этих ключах и списке, в чистенькой комнатке, пахнущей благородной старостью, в неожиданных ремарках.
– Чего глазеешь, иллюминация? – засмеялась Анфиса Павловна.
– Пакет дайте… для магазина! – смутилась Лука и пошла доставать из рюкзака тапочки, подаренные ей Муней.
Непорядок в доме в обуви ходить!
* * *
Несмотря на ершистый характер Луки и спокойно-язвительный Анфисы Павловны, соседки зажили душа в душу. Пожилая дама, действительно, оказалась неприхотливой – она любила свежие продукты, в основном, кисломолочные, чистые полы и… дорогой алкоголь.
Когда Лука с первой получки купила банку красной икры, сервелат в нарезку и бутылку вина, Анфиса Павловна с доброй улыбкой отобрала у нее бутылку и поставила под мойку, к мусорному ведру. После чего достала из буфета нехилую круглую бутыль, украшенную виноградной лозой.
– Человек есть то, что он ест и чем, периодически, напивается! – сообщила она, открывая золоченую пробку, которой можно было легко убить в висок, и разливая по хрустальным пузатым бокалам жидкость ярко-янтарного цвета. – Не лей в себя всякий контрафакт, иллюминация, пользуй только старые добрые напитки!
– Ух! – выдохнула Лука, отпив из своего бокала. – Ничего не поняла, кроме того, что это было круто!
Анфиса Павловна любовно намазывала бутерброд с маслом икрой. Для этого был извлечен на свет странный ножичек с тупым закругленным концом и рукоятью, похожей на раковину.
– Лимончик вот, заешь! – посоветовала она. – Считается, что клубника оттеняет вкус шампанского, соленый огурец – водки, а лимон – коньяка.
– Да? – искренне удивилась Лука.
В ее семье пили без изысков – пиво по выходным, водку по праздникам, заедая чем придется, в основном, докторской колбасой.
– Учить тебя и учить жизни, иллюминация, – вздохнула Анфиса Павловна.
Янтарный напиток, несмотря на легкость пития, знатно шумел в голове.
– Почему вы меня так называете, Анфиса Пална? – набравшись наглости, уточнила Лука. – Ладно бы я вся стразами была усыпана, от макушки до кроссов!
Старушка хмыкнула.
– Видишь ли, девонька, я уже стара, глаза меня подводят, несмотря на бинокуляры мои, потому частенько пользуюсь тем, что мы называем периферическим зрением. Но это не то зрение, про которое написано в учебниках для медицинских учебных заведений!
– Мы? – уточнила Лука.
– Хранители, – кивнула та. – Тебе случалось когда-нибудь смотреть на периферический мир?
Лука вспомнила, как Муня показывала ей пространство, ноздреватое как свежий хлеб, в котором ясно видна каждая дырочка, трещинка, вмятинка.
– Да, наверное, – засомневалась она.
– Тогда ты знаешь, как много там света и… вообще всего. Молодым ведьмам и колдунам сложно привыкнуть к такому изобилию, да и организм адаптируется не сразу, вот почему они не могут долго смотреть. А я, старая и подслеповатая, могу, чем и пользуюсь. У тебя сильный Дар, Лука, правда, он дремлет, но однажды пробудится. Я его вижу как, – она хихикнула, – новогоднюю елку, обмотанную сразу несколькими разноцветными гирляндами.
– А как пробуждается Дар? – заинтересовалась Лука, уминая колбасу.
Анфиса Павловна снова наполнила бокалы. Впрочем, «наполнила» – неправильное слово. Она разливала по чуть-чуть, на самое донышко, затем грела бокал в ладонях, покачивая в нем напиток, подносила к носу и нюхала, как лучшие духи. И только после этого дегустировала. Поневоле Лука попыталась повторить этот цирковой номер. Странный аромат щекотал обоняние, и это было… волнительно.
– У всех по-разному, – задумчиво ответила старушка, поставив бокал, – кто-то переболевает, как гриппом, с высокой температурой и насморком, кто-то вещи оживляет, кто-то видит в лужах другие миры…
– А у меня было в детстве… – вдруг решилась Лука.
Никогда и никому не рассказывала, а тут решилась. То ли из-за вкуса, цвета и запаха колдовского напитка из бутыли с виноградной лозой и двумя буквами Х и О, то ли из-за личности квартирной хозяйки.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась та, – расскажешь?
– А вы смеяться не будете? – уточнила Лука.
Старушка полуобернувшись посмотрела на форточку. Та вдруг стукнула, открывшись. В кухоньку влетел свежий ветер – сильный и влажный, дунул Луке в лицо, будто старый друг, любящий подшутить, а затем… поднял со стола бокал с остатками коньяка и сунул ей в пальцы. Лука махом выпила остатки и со стуком вернула бокал на стол.
– Понятно, смеяться не будете! – сказала она. – Вы как про лужи сказали…
И она поведала домохозяйке и о луже, и о головастиках, и об огне в печке. Не призналась лишь в последнем эпизоде, в результате которого брат попал в больницу, а мотороллер – на свалку. Застыдилась…
Анфиса Павловна слушала внимательно. Когда Лука закончила говорить, разлила по последней и убрала бутыль обратно в буфет. Потянулась к колбасе, но передумала, намазала еще один бутербродик икоркой и сказала, как ни в чем не бывало:
– Когда во мне пробуждалась стихия огня, я спалила сарай… Ночевала там с одним парнишкой, от его ласк совсем голову потеряла… едва успели выбежать! Ох и досталось мне потом от мамки!
– За что? – удивилась Лука.
– За то, что себя не контролировала. Стихия – она и есть стихия. Дикая, необузданная. Мы, стихийники, можем управлять ею, подчинив себе. Это как дикого зверя укротить – коли он признает в тебе хозяина, будет слушаться, коли нет – погрызет и тебя, и твоих близких!
Лука отвела глаза. Старуха была права. Не разозлись Лука тогда на Артема, кулак ветра не сбил бы его мотороллер!
– А как это – подчинять?
– Для начала надо учиться контролировать свои мысли. Думаешь, это просто такие тараканы безобидные в голове? Нет, иллюминация, к сожалению, это не так. Если бы стихийники себя не контролировали – мы жили бы в мире бесконечных ураганов, наводнений и смерчей. Можно сказать, что мы – одни из самых опасных Хранителей, ведь разрушения, которые могут случиться из-за нас, носят глобальный характер!
Лука вдруг вспомнила, как бушевала гроза в ту ночь, когда она металась по комнате, мучимая виной. Неужели это из-за нее так ярились молнии, и лил дождь?
– А я – стихийница? – с замиранием сердца спросила она.
– Похоже на то! – задумчиво протянула Анфиса Павловна. – Но пока ты воздух не почувствуешь, ничего нельзя сказать наверняка. Ты ведь не чувствовала еще?
– Нет, – спустя еле заметную паузу ответила девушка.
* * *
Несмотря на репутацию респектабельного и модного клуба публика в «Черную кошку» приходила такая разная, что Лука иногда диву давалась. Конечно, всех посетителей объединяла принадлежность к «периферическому миру», как называла полную чудес и магии реальность Анфиса Павловна, однако внешне они могли сильно отличаться. В этот вечер в зале было многолюдно, но девушка, вышедшая в свою смену, сразу обратила внимание на столик в углу, за которым примостились трое здоровых мужиков. Таких здоровых, что она решила – это профессиональные культуристы, тем более что накачанных бицепсов и мощных грудных мышц в разрезах футболок в обтяжку те вовсе не скрывали.
Пока Лука принимала заказ у бородатого блондинистого громилы с веселыми глазами, остальные переговаривались, обращая на официантку внимания не больше, чем на пепельницу.
– Прикинь, Адрианыч, расширяли новое кладбище, копали яму под фундамент крематория, а обнаружили могильник… В незапамятные времена кто-то кого-то туда захоранивал. Пока инспекция из архитектурного надзора, пока экспертиза, туда-сюда, могильник-то открытый стоит… – говорил недоброго вида дядька, с руками, покрытыми разноцветными татуировками.
– Нехорошо, – покачал головой второй. – И не освятили место-то?
– Да вроде нет, в том-то и дело! Все еще разбираются!
– Ох, доразбираются, что нам придется! – заметил бородач, взмахом руки отпуская Луку с заказом.
Уходя, она запоздало удивилась, как он включился в беседу, ведь не слушал вовсе разговор соседей по столику, обсуждая с Лукой меню.
Вспомнила об этом уже поздно ночью, когда большинство посетителей ушло. За прошедшее время Лука успела полюбить эти моменты тишины и покоя, приглушенный свет, загадочное мерцание глаз Раисы.
«Привет, придурок, как дела?» – присев за барной стойкой, написала она брату, не сомневаясь в том, что получит ответ.
Артемка и в больнице умудрялся ночами сидеть в интернете, отсыпаясь днем, как сова в дупле. Совсем скоро его должны были выписать домой: долечиваться, пить витамины и передвигаться на костылях.
«Опять пашешь, дурында? – ответил брат. – Найди себе там богатого парня и выходи замуж!»
Рукалицо. «Много ты понимаешь в богатых парнях!»
«Нет, тебе что, правда, нравится пахать???»
«Мне нравится ни от кого не зависеть!»
«Дома лучше, Лука. Может, вернешься?»
«И не подумаю, Тем. Как нога? Что врачи говорят?»
«Пару лет похромаю. Потом вроде пройдет».
– Черт! – чертыхнулась вслух.
Макс, бармен, удивленно посмотрел на нее. Она покачала головой, мол, все нормально. И вдруг подумала о Сане Логинове, который, по словам Муни, был потомственным целителем. А если попросить его о помощи?
«Ладно, придурок, спать ложись! Поздно уже! Утренний обход проспишь!»
«Ха! Я его всегда просыпаю!»
Улыбаясь, Лука убрала телефон в карман фартука. Еженощные разговоры с братом ни о чем по электронным каналам связи были той тонкой ниточкой, по которой ее сердце получало хоть какое-то тепло извне.
Последние посетители разошлись. В зале бесшумно сновали две уборщицы, в серых комбинезонах похожие на привидений.
– Иди домой, – сказал Максим, – бабуле привет!
– Утром передам, – зевнула Лука, – до завтра!
Великое дело – работа рядом с домом! Всего-то надо было выйти из клуба, обойти дом, в котором он располагался, миновать переход на другую сторону улицы.
Поднявшись на свой этаж, Лука достала ключи и приготовилась открыть дверь, как вдруг услышала сверху голоса и странный звук, похожий одновременно на плач ребенка и истошный вой машины скорой помощи. Звук был настолько неприятным, что у нее волоски поднялись вдоль позвоночника.
– Вот тварь… – сказал мужской голос. – И что с ним делать?
– Да пристрели ты его!
– С дуба рухнул? Может, ветеринарку вызывать? Пусть его поймают и усыпят?
– Давай его курткой накроем – и на балкон! Авось успокоится!
– Ты глянь на него, сам к нему подойдешь?
Лука убрала ключи и тихо поднялась вверх по лестнице. Перед одной из дверей на четвертом этаже стояли два дюжих полицейских, хрупкая девушка в пальто и заплаканная дама в халате и шлепанцах.
– Он уже плох совсем был в последние дни… – всхлипывала дама. – Я приходила их с Баксиком кормить, близких-то у них нет никого… Баксик вообще ласковый, а тут как с цепи сорвался!
«Собака! – поняла Лука. – А с хозяином случилось что-то… нехорошее!»
– Давай, решай, – сказал один из полицейских, – нам еще протокол составлять, труповозку вызывать… А мы время теряем с этой тварью!
– Блин, – тоскливо ответил второй, – во попадалово! Пристрелить его, правда, что ли?
Луку будто кто-то в спину толкнул.
– Извините, – она шагнула на площадку, менты обернулись на голос, – можно я попробую его успокоить?
– А вы кто? – уточнил один из них.
– Соседка… снизу…
– Да ты что, девочка, он меня не подпускает, а уж я-то его куриными потрошками как кормила! – снова заплакала женщина.
Ощущая в душе странную уверенность в том, что все получится, Лука шагнула прямо к полицейским, и те молча расступились. С порога был виден холл, из которого вели двери – налево, в кухню, и направо – в комнату. На пороге последней, стоял, завывая и вздыбив шерсть… сиамский кот. Лука остановилась в растерянности – ожидала же увидеть пса! И вдруг, вспышкой, мелькнуло воспоминание – она и Муня на крыше, и та рассказывает о жителях соседнего дома то, что видит «периферическим зрением»!
А затем – Лука так и не поняла, что произошло, – мир окрасился в нереальные цвета. «Не собака Баксик» оказался в их средоточии, во всполохах агрессивно-красного. Кот был испуган, потерян… Лука воочию увидела, как тянутся от него за угол комнаты, и обрываются, теплые солнечные ниточки… Верность. Привязанность. Любовь?
Она судорожно выдохнула, потеряв «картинку». Так вот как это, видеть! Видеть то, что вроде бы и не существует в реальности, но без чего эта самая реальность невозможна!
Лука шагнула к коту и медленно опустилась на колени. Протянула руку. Кот издал леденящий душу вой, дама в шлепанцах ойкнула, а один из полицейских по-доброму посоветовал девушке идти домой.
В расширенных зрачках кота полыхали багровые глубины ада.
«Тише, тише, – подумала Лука, снова сосредотачиваясь, – не бойся меня!»
Кот перестал выть и навострил уши.
«Ты меня слышишь? – удивилась Лука. – Если да, знаешь, я не причиню вреда! А вот они могут!»
Кот утробно заурчал и забил хвостом.
«Тебе нельзя здесь оставаться, – продолжала безмолвный разговор Лука, – ты можешь пострадать! Идем со мной? Я что-нибудь придумаю! И, знаешь что, я тоже недавно лишилась… чего-то. А без него очень погано! Поэтому я тебя понимаю!»
Замерев, она смотрела, как оборванные солнечные лучи стягиваются к коту и исчезают под бежевой шкурой. Как гаснет адово пламя в зрачках, как – полосками – показываются в глазах радужки небесно-голубого цвета.
«Бакс! – позвала она, протягивая вторую руку. – Иди ко мне!»
Зверь шагнул к ней, распрямляя сгорбленную спину, аккуратно и методично обнюхал пальцы, задрал хвост, мимо попятившихся назад ментов вышел на лестничную площадку. И выжидающе оглянулся на Луку.
– Я его заберу? – спросила она у соседки, поднимаясь и отряхивая колени. – Вы не возражаете?
– Нет! – всплеснула руками та. – Куда ж мне такое! А у Евгений Захарыча родственников не было… один-одинешенек жил…
– Ну, пройдемте на осмотр тела! – прервал новый поток слез полицейский. – Девушка, спасибо за помощь! Вы с этой тварью того… поаккуратнее!
Лука упрямо тряхнула волосами и пошла вниз по лестнице. Кот бесшумно следовал за ней. Пока она доставала ключи и, стараясь не шуметь, открывала дверь, зверь стоял рядом, задрав голову и разглядывая ее. Его морда, уши, лапы и хвост были почти черными, а шкура – светло-бежевой.
– Ты – красавец, Бакс! – улыбнулась она, толкая створку и включая свет в прихожей. – Заходи! Если Анфиса Павловна нас выгонит, будем жилье вместе искать!
Длинное тело скользнуло в дверь. Перед глазами Луки на миг снова запрыгали потусторонние всполохи, а в ушах вдруг прозвучало фраза, заставившая ее с грохотом выронить ключи: «Зови меня Вольдемар…».
* * *
Спустя еще неделю Темку выписали домой. Лука стояла за углом здания больницы и смотрела, как суетилась рядом с братом мать, поддерживала под руку, запахивала куртку… И с горечью понимала, что та уже давно не была с ней так ласкова. А ведь было все, да, было, пожалуй, как раз до того случая, с печкой. То ли мать, решив, будто она специально навредила брату, так и не смогла простить, то ли еще что, но именно оттуда и потянулась та самая, покрытая коркой льда, полоса отчуждения и непонимания между ними. Отец, всегда относящийся к детям ровно, с простой и уверенной любовью, к сожалению, редко бывал дома. Хотя, кто знает, может быть, был бы чаще, все стало бы еще хуже?
Темку усадили в машину, мать с его костылями села с другой стороны, а отец вдруг задержался, оглянулся… будто почувствовал что-то. Лука прянула за угол, сглотнула ком в горле. Она позвонит ему… сама. Обязательно. Чуть позже!
– Прячешься от кого-то? – раздалось из-за спины, и застигнутая на месте преступления девушка подпрыгнула от страха и резко обернулась…
Позади стоял тот парень… Яр, кажется. Тот самый, что спас ее от поползновений Георгия, прости господи, Паршонкова – вот это имя она, похоже, запомнила надолго!
– Ты чего подкрадываешься? – придушенным голосом спросила Лука. – Напугал до смерти!
– Прячешься, спрашиваю, от кого? – переспросил Яр.
– Это неважно! – придя в себя, ощетинилась она. – Я же тебя не спрашиваю, какого черта ты тут делаешь?
– Был в морге, – спокойно ответил парень.
Лука моргнула.
Гаранин закинул на плечо свой гламурный рюкзачок и повернулся, собираясь идти. Спросил, чуть повернув голову:
– Ты куда? Могу подвезти.
Девушка думала лишь мгновение – уж очень на душе было погано, чтобы оставаться одной.
– Подвези меня к Черной кошке, – она выглянула из-за угла, убедилась, что родители и брат уехали, – спасибо!
– За что? – удивился парень. Собственно, он уже уходил. Шел широко и размеренно, будто до машины был не один километр по степи.
Лука бегом догнала его.
– Что предложил подвезти.
– А… – непонятно ответил тот.
У него был старенький черный Гольф с подозрительно широкими колесами. Внутри на истертых сидениях лежали тонкие подушки с улыбчивыми смайликами, а на зеркале заднего вида висел смешной снеговик, нос у которого крепился к физиономии булавкой.
– Миленько, – констатировала Лука, оглянувшись, – даже, я бы сказала, чисто!
Яр покосился на нее, но спросил о другом:
– Найджел больше к тебе не клеился?
Она пожала плечами.
– Я его вообще с тех пор больше не видела.
– И хорошо, – покивал Гаранин и снова замолчал.
– А ты Муню откуда знаешь? – поинтересовалась Лука.
– А ты? – улыбнувшись уголком рта и глядя на дорогу, спросил он.
– Мы с ней на кладбище познакомились, – призналась Лука. – Она бабушку ходила навещать, а я… гуляла.
– На кладбище? – уточнил Яр.
– На кладбище! – прищурилась Лука. – А что, нельзя гулять на кладбище?
– Да нет, – он пожал плечами, – на городских гуляй, пожалуйста. Только помни, что ворота в семнадцать нуль-нуль закрывают. А вот от заброшенных держись подальше… Много там всякой дряни.
– Бомжи-наркоманы? – понимающе кивнула Лука. – Да я понимаю. Правда, мне еще ни разу не доводилось бывать на заброшенном кладбище!
– Хочешь посмотреть? – глянул на нее блондин.
– Ты мне так и не сказал, откуда Муню знаешь, а уже на кладбище приглашаешь! – задумчиво протянула Лука.
– У нас с ней был роман, – улыбнулся Гаранин.
Лука, как завороженная, смотрела на его профиль. Улыбка неузнаваемо меняла лицо, будто не возьмись откуда появился за рулем другой, какой-то очень особенный человек…
– А потом Вит ее у меня отбил, говнюк, – засмеялся парень.
– И ты не в обиде? – уточнила Лука.
– Нет, – он мотнул давно не стриженой шевелюрой. – Я вижу, им хорошо вдвоем. Пусть будут счастливы.
Лука вдруг вспомнила недовольный взгляд Виталия при ее первом знакомстве с Гараниным. Должно быть, рядом с ним он не ощущал безопасности для его с Муней отношений.
Она посмотрела в окно и с удивлением убедилась, что район вовсе незнакомый.
– А куда мы едем?
&nb
– Хочу показать тебе одно заброшенное кладбище… От города недалеко, на работу не опоздаешь, не бойся!
– А откуда ты…? – начала Лука и замолчала.
В «Черной кошке» народу иногда бывало так много, что она сбивалась с ног. Могла и не заметить этого парня, тем более, что он явно был из тех людей, которых и не заметишь, если они того не хотят!
Ехали молча. В машине было тепло, за окном сыпала снежная крошка, гоняла поземку под колесами. Лука пригрелась и задремала. Снился ей сиамский кот Вольдемар, с которым она играла в шахматы. Шахматы были в форме рыбок – золотых и черных, с пышными вуалевыми хвостами и выпученными глазами.
Кстати сказать, кот с того самого дня, как поселился у Луки, более не произнес ни слова. Ничего не сказал даже когда Анфиса Павловна, спавшая, как все пожилые люди, чутко, и проснувшаяся от звона уроненных Лукой ключей, обозвала его костлявым недоразумением. Лука тогда забыла, как дышать… А ну как выгонит домохозяйка непутевую жиличку, притащившую в дом животину? Но старушка только покачала головой и, взглянув на нее поверх очков, заявила:
– Корм будешь за свой счет покупать! Ну и чтобы не гадил, мебель не драл! Понятно тебе! – последние слова она произнесла, глядя на кота, и непонятно к кому обращаясь, к нему или все-таки к девушке.
Ответить за нее решил Бакс. Негромко мяукнул, будто согласился, и направился прямиком к Луке в комнату…
– Эй, просыпайся!
Кто-то тряс Луку за плечо. Просыпаться она не хотела – кот уже в прямом смысле съел несколько ее рыбок, а она ни одной! Но крепкая рука и трясла крепко, как грушу, ей-богу. Тихонько зашипев от разочарования – уж очень хотелось съесть у Вольдемара одну из рыбок! – она разлепила глаза.
Машина стояла рядом с полуразрушенным зданием – то ли сарай, то ли коровник. Неподалеку располагались еще несколько домишек. За ними, прямо перед перелеском, торчали из кое-где присыпанной снегом земли несколько крестов и надгробий.
Лука вылезла из машины и зябко потерла руки. В области явно было холоднее, чем в городе.
– Мерзнешь, что ли? – удивился Гаранин.
Не успела она ответить, как он скинул куртку и накрыл ей плечи, оставшись в одной футболке грязно-зеленого цвета с изображением хамелеона в смешной шапочке.
– А ты? – удивилась Лука, с наслаждением кутаясь в нагретую теплом его тела вещь.
– Мне не холодно, – пожал плечами он. – Идем.
Хорошо, что снега почти не было, а земля уже подмерзла, потому обуви почти ничего не угрожало.
Гаранин довел девушку до последнего покосившегося дома и остановился. Заброшенное кладбище выглядело не столько печально или устрашающе, сколько уныло.
– Ночью здесь несколько другая картина, – усмехнулся Яр, по-своему поняв вопросительный взгляд Луки. – Но ночью я бы тебя сюда не стал приводить…
– Думаешь, испугаюсь? – поинтересовалась та.
– Давай сначала проверим, – чуть наклонил он голову, – посмотри!
Она вновь окинула взглядом погост. Три позеленевших от времени камня, надписи на которых уже не прочитаешь, какая-то яма в земле – явно треснувшая и обрушившаяся могильная плита, несколько потемневших от времени крестов.
– Посмотрела! И что?
– Нет, ты не поняла, – покачал головой Гаранин. – ПОСМОТРИ!
А вот теперь до нее дошло. Только вот как это сделать по заказу?
Лука прищурилась… Закрыла глаза… От усердия даже высунула кончик языка… Но ничего не получалось! Ни-че-го.
– Ты чего? – Гаранин заглянул ей в лицо.
– Я не могу… не умею… – призналась Лука. – То есть, у меня иногда получается само по себе, а специально – еще ни разу.
– А почему тебя родители не научили? – удивился Яр.
– Потому что… – Лука запнулась, – мои родители оказались приемными, а о настоящих я ничего не знаю!
– Оказались… – пробормотал Гаранин.
Парень явно умел выделить из потока слов – главное.
– Мне однажды Муня через себя показывала, – спохватилась Лука. – Я ее за руку держала и видела все ее глазами. Может быть…
– Я не Видящий, – покачал он головой, – со мной так не получится.
– А кто ты? – пришла очередь удивиться Луке.
– Смотритель кладбищ, – засмеялся парень и вдруг, резко изменившись в лице, ткнул пальцем куда-то Луке за спину, – о, боже, там!
Похолодев, она обернулась… И сама не заметила, как перешла на периферическое зрение. Заброшенная деревенька расцвела всполохами – желтого, голубого, сиреневого… Краски были не яркими, медленно перетекали друг в друга, воронкой вились на одном месте. Заброшенное, спящее место, энергия которого не прибывает и не убывает…
– А теперь посмотри назад, – тихо, чтобы не спугнуть, сказал Гаранин.
Лука даже забыла рассердиться за то, что он напугал ее. Взглянула на кладбище и… обомлела.
Над одной могилой, с крестом, сохранившимся лучше других, висело облако… Больше всего оно напомнило Луке радужный гель, что переливался внутри китайских игрушек-попрыгунчиков, жутко вонявших резиной. Иногда облако отплывало в сторону, делало круг вдоль видимой ему одному границы кладбища и возвращалось к кресту.
– Правее… – произнес Яр.
Правее располагалась та самая могила с разрушенной плитой. Под ней багровыми контурами угадывались два тела… Приглядевшись, Лука разобрала сочленения костей, лобастые черепа с глубокими глазницами, внутри которых тлели злые огоньки. Скелеты лежали неподвижно, однако периодически принимались с усилием вытягивать конечности, скрежетать неплохо сохранившимися зубами и отталкиваться друг от друга.
– Кто это? – пересохшими от страха губами прошептала она.
– Костомахи – сгнившие до костей мертвецы, которые имеют обыкновение бродить по кладбищу. Особого вреда не принесут, пальцем ткни – рассыпятся в прах, но неподготовленного человека могут напугать до смерти!
– А оно? – она ткнула пальцем в белое облако.
– Претка – дух умершего, временно оставшийся у могилы.
Лука оглянулась. Как давно заброшена деревенька? Тридцать лет назад? Пятьдесят?
– Правильно мыслишь, – хмыкнул Гаранин. – Обычно они больше чем на сорок дней не задерживаются, а эта зависла… Или ждет чего-то, или ее держит что-то незаконченное.
– Она опасна? – уточнила Лука.
– Пока не начала изменять цвет, нет. У них, у духов, время понятие относительное, а ожидание иногда может быть долгим, гораздо дольше среднестатистической человеческой жизни. Вот когда она перестанет быть такой… светлой и радужной, тогда следует ее опасаться.
Девушка взглянула на говорившего. Он следил за преткой с легким прищуром, будто прикидывал, как скоро она начнет темнеть?
– Яр, ты медиум?
– Что? – удивился тот. – Боже упаси! Медиумы с ними общаются – это очень тяжело выдержать! Идем, а то на работу опоздаешь!
Гаранин развернулся и пошел к машине, показывая, что разговор окончен. Лука, в последний раз взглянув на печальную претку, поспешила за провожатым, гадая про себя, кто же он такой – не Видящий, не медиум… Да кто?
* * *
– Ма-а-ам! Мы пришли! – крикнула с порога Муня, снимая обувь.
Семен Семеныч уже крутился в холле, тыкался носом в сумки и натужно хрипел.
У Луки сегодня, в понедельник, выдался выходной, и она с подругой отправилась в один из торговых центров – отметить первую официально полученную в клубе зарплату и посмотреть себе куртку потеплее. Зимние вещи остались дома, но возвращаться за ними девушка не собиралась, слыша в ушах памятный голос: «Здесь ничего твоего нет!» Будь она мудрее, давно простила бы эти слова. Если не приняла бы, то хотя бы поняла срыв матери! Но житейская мудрость слишком редко бывает свойственна импульсивным студенткам, с жизнью во всей своей красе особенно и не сталкивающимся.
– Тебе надо взглянуть! – слышался в коридоре голос Этьенны Вильевны – Луке показалось, или он звучал более взволновано, чем обычно? – Эмма, я настаиваю! И вообще, сколько можно сидеть дома? Пора уже выбраться куда-нибудь!
Этьенна выглянула в коридор, кивнула и исчезла, тщательно закрыв за собой дверь.
– Пойдем в мою комнату! – подхватывая пакеты с обновками, позвала Муня. – Сейчас как вывалим все это на кровать, как примерим!
– Я есть хочу! – призналась Лука. – Гамбургер давно приказал долго жить!
– Организуем! – отозвалась Муня, одной рукой доставая зазвонивший телефон, другой открывая дверь в свою комнату, а ногой отодвигая с пути радостно прыгающий цеппелин с хвостом. – Да?.. Девчонки, вы уже освободились? Давайте ко мне! Подумаешь, понедельник? Какие ваши годы, фу! Жду!
– Сейчас Всеславские заявятся, – блестя глазами, сообщила она Луке, – устроим девичник!
– По какому поводу? – удивилась та.
Муня пожала плечами.
– Просто так! Пойдем, пиццу разогреем, нет, две!
Лука, поглядев с тоской на новую куртку, капюшоном выглядывающую из пакета, отправилась за подругой. Уж очень хотелось примерить…
Спустя полчаса пришли Оля с Юлей, принесли торт, фрукты и бутылку шампанского. На улице был сильный ветер. Глядя на улыбающихся сестер, раскрасневшихся, с одинаковыми блестящими голубыми глазами и растрепавшимися русыми волосами Лука невольно позавидовала их красоте. Они и Муня казались выходцами из другого, волшебного мира, куда ей, Лукерье Должиковой, путь был заказан. Впрочем, мимолетное чувство быстро исчезло, потому что девчонки принялись дружно тормошить ее, заставляя примерить куртку. Все, приобретенное Муней, тоже было рассмотрено, оценено и примерено. От хохота и девчачьих голосов дрожали стеклопакеты. Шампанское на голодный желудок – залог хорошего настроения и смеха без причины!
Семен Семеныч в примерках принимал деятельное участие, с удовольствием подставляя брюхо всем желающим его погладить.
В разгар веселья в комнату заглянула Этьенна в строгом сером костюме с меховой оторочкой. Окинула взглядом комнату и хохочущих девчонок, улыбнулась одними глазами и исчезла. Мопс побежал проводить ее до двери, а затем вернулся – добирать почесывания.
Вконец расслабившихся Всеславских Муня уложила спать в гостевой комнате. Лука оставаться наотрез отказалась:
– Прости, Мунь, у меня скотина дома некормленая! Вольдемар обижается, когда я забываю о нем, потом, гад, за ноги кусает!
