Текст книги "Дом сбывшихся грез"

Автор книги: Лесли Мэримонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

15

Все кончено.

Джейн еще раз обошла все комнаты внезапно опустевшего дома, пытаясь отыскать хотя бы намек на то, что Мартин не уехал, что позже он обязательно вернется, и снова возвратилась в спальню. Искра надежды мелькнула было, когда Джейн случайно наткнулась на одежду, которую они покупали вместе, но столь же быстро погасла. Он просто не захотел брать ее с собой, как ненужное воспоминание о той жизни, где не было Джейн. Все эти вещи были частью его фантазий, а фантазии кончились, как и их любовное приключение.

Сдавленное рыдание вырвалось из ее горла, когда она упала на кровать, спрятав лицо в ладони. Приключение закончилось, но любовь будет преследовать ее вечно. София была права. Джейн любила Мартина так сильно, что поддерживать жизнь, в которой не было места ему, казалось невыносимым. Она не представляла себе ни дня без него. А ночь?..

Джейн уселась на постели, где они провели столько незабываемых часов. Слезы потоком текли по щекам, а руки в отчаянии сжимали подушку. Она коснулась рукой того места, где обычно спал Мартин, и сердце ее зашлось болью утраты.

Но ведь она сказала правду! Он не любил ее так, как ей хотелось бы. В противном случае он никогда бы не бросил ее, остался бы независимо от ее слов.

Его любовь – как бы он ее ни называл – была любовью физической, телесной. У такой будущего нет. Того будущего, о котором Джейн могла бы мечтать после неудачной совместной жизни с Бобом.

Ей был нужен мужчина, который доказал бы, что любит ее и доверяет ей, а не просто вожделеет, и что она – главное в его жизни, сейчас и навсегда.

Взгляни правде в глаза, убеждала себя Джейн. Мартин никогда на тебе не женится. Единственная роль, которая отводилась тебе в его жизни, – любовница, но не жена и даже не возлюбленная.

Но… в этот момент она бы отдала все только за то, чтобы он вернулся.

– О, Мартин, – зарыдала Джейн, в ярости чуть не растерзав несчастную подушку. – Вернись, любимый… Пожалуйста, вернись…

Но он не возвращался.

Так пролетели часы. Солнце зашло, и на небо выкатилась луна. Ее мягкий загадочный свет струился в комнату сквозь жалюзи на окнах. Джейн оставила наконец подушку в покое, слезла с постели и на ватных ногах приблизилась к окну. Подняв жалюзи, она невидящим взором уставилась на темный океан и неожиданно краем глаза выхватила какое-то странное мерцание.

Оно пробивалось сквозь тонкую листву из дальнего угла сада, все еще нерасчищенного и заваленного мусором. Что это, кусок металла, отливающий под лунным светом? Может, старая железная скамейка под деревьями?

Джейн почувствовала неодолимое желание сойти вниз и выяснить, что там поблескивает.

Внезапно она почувствовала холодок в груди. Опять старуха, с дрожью поняла Джейн, демонстрирует свои фокусы с того света. Что ей нужно на этот раз? Что там такое важное находится в саду?

Не прошло и нескольких секунд, как Джейн оказалась внизу, у задней двери, которой пока не пользовалась. Не переставая удивляться, она вышла во двор и сразу же обнаружила неприметную прежде тропку, которая петляла в зарослях какого-то кустарника, затем обогнула одинокий вяз и вывела женщину на круглую лужайку, в центре которой располагались два могильных камня.

Лунный свет играл на граненой поверхности од» го из них, и Джейн смогла прочесть следующее:

Здесь покоится Мэтью О'Брайен

май 1918 – июль 1946

возлюбленный супруг Далси О'Брайен.

Война разрушила его тело, но не смогла

разрушить его дух и его любовь.

Оба будут жить вечно.

Чтобы разобрать надпись на втором камне, поменьше, Джейн пришлось пригнуться:

Здесь покоится Доминик О'Брайен

август 1946

обожаемый сын Мэтью и Далси.

Никогда у них не было ребенка

столь желанного и столь любимого.

Он прожил всего один счастливый час,

но в сердце его матери

будет жить вечно.

Когда Джейн прочитала обе надписи, ее сердце залила волна жалости. Простое сопоставление дат говорило о том, что ребенок родился спустя месяц после смерти отца – вероятно, преждевременно. И мужа-то потерять – страшное горе, а если вдобавок теряешь единственное дитя…

– Бедная, бедная женщина. – Джейн не смогла сдержать рыданий.

Если бы не печальная действительность, приведшая ее сюда, она, вероятно, утонула бы в слезах в своей спальне, а теперь вдруг мрачный вид семейного кладбища вызвал в душе ее странный взрыв оптимизма.

Она угадала! Старая миссис О'Брайен привела ее сюда, чтобы показать: потеря Мартина не означает потери ребенка. У нее останется маленькое существо, которое она будет тискать, носить на руках, любить. Любовное приключение на самом деле не кончается. Оно продолжит жизнь в своем плоде.

Еще одна мысль пришла в голову Джейн, и воодушевленная, она бегом вернулась в дом, на кухне взобралась на табуретку и извлекла из буфета детскую книжку. Перелистав страницы, она нашла место, где были выписаны своего рода «святцы» – детские имена и соответствующие им дни недели. Найдя искомое, Джейн вспыхнула от радости. Имя Доминик предлагалось для ребенка, родившегося в воскресенье, а их малыш был зачат в воскресенье! С убежденностью, которую ничто не могло поколебать, Джейн уже знала, что родится мальчик, и она назовет его Домиником.

Прижав книгу к сердцу, Джейн отнесла ее наверх в детскую, предвидя, что встретит там дух старой хозяйки дома, сидящей в кресле у окна. Возможно, он там и присутствовал, только Джейн не смогла как следует рассмотреть.

Молодая женщина уселась в кресло грез, чтобы немного помечтать самой, но время шло, и ее недавний оптимизм значительно поутих, уступив место суровой реальности – Джейн осталась в одиночестве.

– Я хочу быть мужественной, – шептала она, обращаясь к ночному небу и к духу старой женщины. – Разве вы не видите? Мартин уехал, и я… я вряд ли смогу жить без него.

На этот раз ничто сверхъестественное не вторглось в ее размышления, не поддержало ее. В комнате продолжала царить удушливая тишина.

Может быть, она и всегда царила здесь, впервые подумала Джейн. А все надежды, вещие сны, мечтания существовали только в ее воображении? Без сомнения, они были навеяны атмосферой этого покинутого старого дома, в котором еще недавно жила покинутая старая женщина, но вызвали их к жизни только тайные струны в сердце самой Джейн.

Лик луны заволокли тучи, дом погрузился во мрак. Нужно встать, спуститься вниз и включить свет. И запереть входные ворота, Мартин оставил их раскрытыми.

Джейн внезапно сообразила, что уже поздно. Около девяти или того больше. Пора снова взглянуть в лицо реальному миру с его более чем реальными проблемами.

Продолжай думать о ребенке, твердила она себе.

Ребенке Мартина. Младенец наполнит жизнь смыслом – должен наполнить.

Она вздохнула, затем повернулась и собралась встать с кресла, как вдруг увидела в дверном проеме тень. У Джейн перехватило дыхание, затем она окаменела, увидев, как человек стремительно вошел в комнату. Увидев, кто это…

– Мартин! – вырвалось у нее, и Джейн снова упала в кресло. Ее била дрожь. – Ты… ты вернулся.

– Конечно, вернулся, – ответил он кратко. – Я люблю тебя, хотя ты мне и не веришь.

– Я… я… – Джейн прижала к груди детскую книжку, наблюдая за Мартином безумным взглядом.

– Я не уехал, несмотря на твое пожелание. И я уехал, потому что мне это было необходимо, пока я окончательно не пал жертвой собственного желания и нетерпения.

– Мартин, я…

– Пожалуйста, не перебивай, Джейн, – остановил ее Мартин, озираясь по сторонам. В волнении он начал мерить детскую шагами, и оттого пустая колыбелька снова противно заскрипела. Мартин внезапно остановился рядом с ней, мягко положил руку на спинку и молча уставился на нее. Джейн чувствовала, что сейчас умрет. Он действительно не знал? И не догадывался?

Когда он поднял глаза, Джейн поняла, что не знал. В его взгляде сквозило только раздражение.

– Я больше не мог разобраться сам, где ложь и где правда. Ты никогда бы не раскрыла мне всей правды о себе, поэтому я решил разобраться в фактах сам.

– В фактах? – потрясение вымолвила Джейн.

– Да, в сухих фактах. И теперь мне известно точно, что, кроме твоего мужа, у тебя никогда больше не было других мужчин. Я – тот единственный клиент, с которым ты переспала. И я – единственный мужчина, которого ты когда-либо любила, неважно, согласишься ли ты признать это или нет!

– Да как же ты все это узнал? – на одном выдохе спросила Джейн.

– Это дело моей жизни – распознавать правду.

– Как?

– Прежде всего я перекинулся парой слов с твоим боссом.

– С Майклом? – чувствуя, как слабеет ее голос, прошептала Джейн.

– Именно с ним и никем иным. Прямой, открытый человек, мне он понравился. Похоже, он стал относиться ко мне чуточку лучше, когда я рассказал, как люблю тебя. Затем я переговорил с Софией.

– С Софией? Ты говорил с Софией? Но ведь она…она…

– Да, наслаждается тихоокеанским круизом.. Именно это я узнал у вашей милой секретарши, которая, считаю долгом добавить, находит тебя самой лучшей дамой, которая ей когда-либо встречалась в жизни. Забавно, сколько людей сказали о тебе то же самое. Неплохо так нравиться людям… Да, так вот я позвонил Софии на лайнер, и мы очень мило и очень обстоятельно побеседовали.

– Боже…

– Так молись же на нее, извращенная маленькая сочинительница! Именно София открыла мне, что твой муж был и твоим первым и единственным любовником. И то, что ты сама ей недавно рассказала о том, что в действительности никогда не любила мужа. София заверила меня, что ее сестра никогда бы не легла в постель к человеку, которого не полюбила бы до самозабвения. Она наблюдала за нами тогда, в торговом центре, и интуиция подсказала ей, что ты безумно меня любишь, но боишься показать это, чтобы опять не подвергнуться страданиям, через которые успела пройти. Что ты боишься опять довериться мужчине… Это так?

– Я… я… – Джейн не смогла выдавить из себя и слова. Слова были тут, они вертелись на кончике языка, но у нее не было сил их выговорить. Сказать, что она его любит, – значило не просто доверить ему свою любовь, но и своего ребенка. Дерзнет ли она?

– Скажи мне, глядя в глаза, – попросил Мартин, опершись на оконную раму. – Ты меня любишь?

Джейн подняла глаза, ее сердце готово было разорваться. Могла ли она отрицать свои чувства, когда они заполонили ее всю, ее тело и душу? Бесполезно. Будь что будет, но она должна открыть правду.

– Да, – выдохнула Джейн. – Я… я люблю тебя все это время.

Он застонал и рывком поставил ее на ноги, намереваясь утопить в поцелуях. Внезапно книга выпала из ее ослабевших рук и с глухим стуком шлепнулась на пол. Мартин нагнулся и поднял ее.

– Что это?

Полоска лунного света упала на обложку, и он смог прочитать название. После чего медленно перевел взгляд на Джейн.

– Ребенок? – спросил он тихо. – У тебя будет ребенок? У нас будет ребенок?

Она кивнула, не в состоянии произнести ни слова.

– И когда ты сказала, что не забеременеешь, ты была так уверена, потому что… уже была беременна?

Джейн снова молча кивнула.

И тогда крик торжества потряс грудь Мартина.

– О, моя дорогая, моя прекрасная, моя бесценная и бесконечно глупенькая Джейн! Ты должна была мне все рассказать. Ты… – Он замолк, положил книгу в колыбельку и, качая головой из стороны в сторону, не отрываясь глядел на Джейн. – Нет, ты все сделала правильно. В то время это запутало бы меня еще больше. А сейчас я точно знаю, чего хочу. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Чтобы мы поселились в этом доме. Я хочу писать здесь книги и жить своей семьей. Жить более простой, но и более насыщенной жизнью.

Джейн не верила своим ушам. Это было то, о чем она грезила и на что втайне надеялась. Нет, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Он просто не мог вот так сразу обрушить на нее счастье!

– Это правда, Мартин? Правда?

– Я никогда не был так уверен в том, что говорю.

– А как же твоя жизнь в Сиднее? Твоя карьера? Твои планы – ты ведь говорил, что собираешься занять пост судьи…

– Больше мне ничего этого не хочется, да, наверное, никогда не хотелось. Сказать по чести, мальчишкой я готов был в будущем к любой профессии, только не адвоката. Я всегда более походил на мать, которой были ближе творчество, спорт. Но когда я перестал ей верить…

Он внезапно оборвал речь, а лицо исказила гримаса, недовольства. Однако спустя минуту Мартин решился:

– Послушай, ты все равно должна знать. Однажды – мне было тогда пятнадцать – я застал мать с другим мужчиной. Ну… ты понимаешь, прямо во время акта. Для меня это было ужасным шоком. Она пыталась объяснить, что ей просто необходимы чья-то забота и помощь, что мой отец вот уже несколько лет не обращает на нее внимания… Но я не слышал. Я видел перед собой дьяволицу, до того казавшуюся мне святой. В те годы я еще ничего не знал о неудовлетворенности и желании. В моем юношеском сознании она была проституткой и только. Сейчас я понимаю, что вел себя как ханжа, маленький самоуверенный ублюдок.

Джейн почувствовала жалость к Мартину. То, что он только что рассказал, объясняло все странности его отношения к женщинам и сексу.

– С этого дня я пошел отцовской дорогой, – продолжал Мартин. – Постарался ни в чем не напоминать мать. Возвращаясь мыслью назад, я понимаю, что ужас перед какой бы то ни было зависимостью от неконтролируемого желания определил мою личную жизнь. Я сходился только с холодными, сдержанными женщинами. Линда была почти асексуальна в той же мере, в какой все предшествующие старались быть ими в угоду мне.

– И ты… ты не вернулся к ней, когда покинул меня в первый раз?

– Боже мой, нет же. Послушай, сейчас я уже могу признаться во всем. Я никогда официально не был с ней обручен, хотя и думал об этом.

– Но… ты говорил…

– Джейн, мы оба наговорили много неправды. Я также не занимался любовью с Линдой всю ту неделю после встречи с тобой. О, должен признаться, я пробовал. Я был ужасно раздражен, стремился тебя забыть и еще пытался убедить себя, что все мои чувства – просто обычная неудовлетворенность. И от нее можно легко избавиться в постели с другой женщиной. Но стоило мне прикоснуться к Линде, как я понял, что не могу думать ни о чем, кроме зеленых глаз и золотистой копны волос…

Его взгляд остановился на этих зеленых глазах, в которых теперь светилась только любовь.

– Я сказал тебе, что обручен, в надежде обрести защиту против той бури чувств, которую ты подняла во мне. Чувств, которые я теперь готов боготворить, – пробормотал он, приблизив к себе лицо Джейн. На сей раз его поцелуй был долгим и томительным, наполненным такой любовью, что Джейн была поражена: как она могла предположить, что Мартину знакомо лишь грубое плотское влечение.

– А как твои родители? – спросила она с тревогой, когда их губы, наконец, разъединились. – Что они скажут?

– Отец разволнуется, а мать будет гордиться мною.

– Но…

– У меня был долгий разговор с матерью сегодня вечером, когда я заскочил в Сидней, чтобы взять с собой кое-какие вещи.

– Ну и?

– Она заставила меня увидеть то, чего я никогда не понимал: что любовь на свете превыше всего.

– И ты больше не осуждаешь ее?

– Нет. Хотя и жалею. Она действительно любит моего отца, но брак у них не удался. Он никогда не мог дать ей ту любовь, о которой она мечтала. Если у нее время от времени возникали иллюзии в отношении других мужчин, вправе ли я ее судить?

– Мне кажется, я начинаю любить твою мать.

– Она уже любит тебя, потому что ты превратила ее сына из бумажного тигра, каковым он пребывал до сих пор, в настоящего мужчину.

– Ты всегда был настоящим мужчиной, Мартин, – приободрила она его, похлопав по плечу. – Любой мужчина, сделавший то, что сегодня сделал ты, остановившись, когда страсть должна была побуждать тебя продолжать… Мне кажется, это было прекрасно. Мне кажется, ты прекрасен.

– Боже, не напоминай мне. Я вовсе не желал останавливаться.

– Но остановился. И это главное. Ты сделал то, на что Стивен был бы не способен.

Мартин вздрогнул, как от электрического удара, схватив Джейн за локоть.

– Какого черта! Что еще за Стивен? Я думал, твоего мужа звали Боб!

Джейн растерялась на мгновение.

– Я говорю о Стивене Мак-Кое, герое твоих книг.

– Герое! Этом рыскающем ублюдке! Эй, ты что же – читала мои книги?

– Лишь одну.

– Гм… Мне кажется, сегодняшние расследования еще не закончились. И какую же? – Он развернул ее, и они вместе направились к выходу.

– «Суд над Нормой Пикок».

– А… это моя первая.

– Мне понравилось, Мартин. Очень. Ты замечательный писатель.

– Гм… Отлично звучит. И насколько же замечательный?

– Насколько велик океан?

Они оба рассмеялись, и смех эхом разнесся по дому.

В дверях Мартин остановился и повернулся к женщине, которую любил больше самой жизни.

– Поцелуй меня, Джейн, – попросил он.

Она выполнила его просьбу.

И если бы двое влюбленных, слившихся в одно целое, не были в этот момент столь безразличны ко всему, что происходило вокруг, они бы, конечно, услышали тихий шелест за их спинами. И увидели бы, как ветер перебирал страницы раскрытой книги, лежавшей в пустой колыбельке, пока не остановился на той странице, где крупными буквами было напечатано имя Доминик.

Никогда более ветер не заставит противно скрипеть колыбель, потому что ей недолго осталось стоять пустой и холодной. Наоборот, в стенах детской будет часто звенеть смех. В дом, который ранее вызывал жалость, въехала семья. Семья, наполненная любовью. Семья, у которой есть будущее.

Мечты старой хозяйки дома начали сбываться.