Текст книги "Происшествие в Утиноозерске"

Автор книги: Леонид Треер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Ажиотаж

Утиноозерцы всегда проявляли повышенный интерес к тайнам и чудесам. Тем более что природа регулярно подбрасывала им странные факты, давая пищу воображению. К примеру, в начале лета на город обрушился небывалый ливень, хлеставший семь суток подряд и причинивший немалый ущерб. В частности, смыло склад мебельной фабрики, и притихшие утиноозерцы видели из окон, как, покачиваясь, проплыли по улицам новенькие шифоньеры, на которых сидели хмурые птицы.

Дожди сменились изнуряющей жарой, весьма озадачившей горожан. Вдобавок, в один из вечеров на экранах всех телевизоров с треском исчезло изображение, и сквозь крапчатую пелену проступило огромное пятно, напоминавшее глаз. Через несколько секунд пятно исчезло, и вновь продолжилась прерванная передача.

Специалисты искали ответы в повышенной солнечной активности. Но ссылки на солнечные вспышки не удовлетворили утиноозерцев. Умы их были взбудоражены до такой степени, что даже люди с высшим образованием готовы были поверить в чертовщину. Стаи летающих тарелок закружили над городом. Прошел слух, что ночью в районе озера видели неопознанный летающий объект, имевший форму бублика. Аппарат, вроде бы, посылал в воду тонкий луч света, словно что-то искал на дне. Утром многие рыбаки жаловались на головную боль.

Понятно, что после всех этих событий утиноозерцы уже ждали чего-то необычного, и весть о появлении ящера была встречена с удовлетворением. Не прошло и трех дней, как весь город возбужденно обсуждал загадку озера. В конторах и автобусах, в парикмахерских и магазинах, в поликлиниках и кинотеатрах – повсюду высказывались мнения о чудовище. Причем факт его существования практически не вызывал сомнений. Гораздо больше интересовал население вопрос: доброе это существо или злое? Одни уверяли, что животное это миролюбивое. Другие прямо указывали на агрессивный характер ящера, который буквально на днях якобы пытался утащить девушку – назывались ее имя, фамилия, адрес, – но солдат, случайно сидевший в кустах, услышал крики и вырвал девушку из лап гада.

Заметим, что число очевидцев и свидетелей увеличивалось в геометрической прогрессии. Их сообщения, вернее сообщения об их сообщениях, выглядели весьма впечатляюще. Так, например, некий гражданин, купаясь в обеденный перерыв в озере, вдруг заметил под водой гигантскую тень, быстро приближающуюся к нему. Он поплыл к берегу, охваченный страхом, но через несколько секунд почувствовал, как кто-то провел по его животу чем-то теплым (это подчеркивалось особо) и шершавым. Гражданин все же успел выскочить на берег в обморочном состоянии. Осмотрев свой живот, он обнаружил красноту, которая, впрочем, быстро улетучилась…

Сообщалось также об известном в городе браконьере, который играючи уходил на двух моторах от преследующего его рыбинспектора. Браконьер, разумеется, скрылся бы безнаказанным, но совершенно неожиданно лодка его подпрыгнула от мощного удара в днище и перевернулась, так что инспектору оставалось лишь извлечь из воды нарушителя.

Каждый раз, услышав очередную историю о встрече с животным, Бандуилов пытался найти непосредственного очевидца, но добраться до первоисточника, кроме, разумеется, Заборова и Жгульева, ему не удавалось. Нашелся, правда, в городе долгожитель Афонин Трофим Семенович, утверждавший, что видел в детстве чудище. Вот с ним-то Алексею удалось побеседовать.

Несмотря на жаркий день, долгожитель Афонин сидел в валенках и смотрел по телевизору «Клуб кинопутешествий». На экране африканское племя исполняло ритуальный танец.

– Трофим Семенович, – сказал журналист, – а я к вам по делу…

– Ты гляди, чо творят! – Старик покачал головой, но глаз от экрана не отрывал.

– Трофим Семенович, – сказал Бандуилов, – говорят, вы когда-то видели в озере неизвестное животное. Если не трудно, расскажите…

– Ето можно, – старик кивнул. – Было ето в одна тыща осемьсот… – он задумался, – не, точно не скажу… Помню только, што при царьском режиму. Ох, драли нас тогда. Щас все по-другому. Щас еропланы летают, везде електричество…

– Трофим Семенович, вернемся к тому случаю.

– Да… Сижу я, значить, молоденькой мальчонка, в прошлом веке, рано утречком, на бережку, удю себе подлещиков, комаров отгоняю. Ох, комары тогда были! Как волки. Воткнет шприц – аж дырка в коже остается. Щас рази комар? Вот тогда был комар!

– Трофим Семенович, ну а дальше-то?

– Да… сижу я, значить, вечерком, удю…

– Вы же говорили, рано утречком…

– Может, и утречком. Стоко лет прошло, рази упомнишь… Сижу, значить. Вдруг, веришь, вода как забурлит, как закипит – и на обе стороны разошлась. А оттеда поднимается скотина навроде коровы, только морда как у дракона. Я от страха чуть не сконфузился. Ну, руки в ноги – и домой. Отцу рассказал, он ремень взял, на лавку меня уложил да и прошелся по ягодным местам. Штоб, говорит, не молол языком чо попало. Ох, драли нас тогда. Щас рази дерут? Щас жизть другая…

– И сколько же лет вам тогда было?

– Точно не скажу. Может, семь. А может, и все восемь…

– А сейчас сколько?

– Сто шишнадцатый пошел. Ето по пачпорту. А скоко на самом деле, один бог знает…

– Трофим Семенович, – допытывался Алексей. – А может, это и впрямь была корова?

– Может, и корова, – долгожитель вздохнул. – Рази щас упомнишь… – он почесал затылок. – Нет, не корова. У коровы морда спокойная, мирная, а у той твари глаза огнем горели…

От Афонина Бандуилов ушел несколько разочарованным, хотя рассказ старика с некоторой натяжкой заполнял белое пятно в историческом прошлом ящера.

Тем временем возбуждение в городе нарастало. Широкие слои населения заражались оптимизмом. Утиноозерцы чувствовали себя именинниками, словно была и их заслуга в появлении таинственного животного. Даже неудачи местной футбольной команды отошли на второй план и никого, включая футболистов, всерьез не огорчали. Да и как было не гордиться, если на всей планете насчитывалось лишь два таких существа! Тем более, насчет шотландской Несси были большие сомнения. Некоторые граждане, правда, высказывали тревогу, опасаясь, как бы ящер чего не натворил, а кое-кто предлагал его, пока не поздно, уничтожить. И все же подавляющее большинство утиноозерцев относились к древнему животному с искренней симпатией и частенько приходили на берег, надеясь увидеть ящера. С чьей-то легкой руки он получил кличку Утенок, которая всем очень понравилась и широко использовалась в разговорах.

Одной из любимых тем в городе стала линия «Утенок – Несси». Люди спорили, кто из них старше, крупней, сообразительней, и отдавали предпочтение Утенку. Само собой сложилось мнение, что наш ящер мужского пола, а заграничная Несси – женского.

– Хорошо бы свести нашего с шотландкой, – мечтали некоторые граждане.

Но тут же возникал вопрос, кому будет принадлежать потомство? Особенно, если родится один ящеренок! Словом, было о чем поговорить и над чем поломать голову. Находились, правда, и скептики.

«Почему же ящер вынырнул только теперь?» – с неприятной ухмылочкой спрашивали они.

Им резонно отвечали, что раньше вода в озере была чище, поэтому Утенок мог спокойно отсиживаться на дне. Теперь же, в связи с изменившейся окружающей средой, ему стало не хватать кислорода, и он вынужден время от времени выныривать, чтобы подышать. А самая главная причина – появление на берегу озера химкомбината. Тут скептики прикусывали языки, ибо довод был убедительный.

Необходимо сказать несколько слов об этом самом крупном в городе предприятии.

Гигант большой химии был и гордостью Утиноозерска и его бедой. Гордостью – поскольку давал стране необходимый полилактан. Бедой – ибо пачкал небо и окрестности. Не так чтоб уж очень, можно даже сказать, чуть-чуть, но все же пачкал. Десять лет назад, когда решался вопрос, где строить комбинат, многие в Утиноозерске забили тревогу. Авторитетные лица доказывали, что комбинат погубит запасы целебного ила, лежащего на дне озера. Тем более, что имелось решение о строительстве на берегу санатория.

Споры продолжались года три, пока на берегу Утиного озера не развернулась стройка. Страсти вокруг комбината поутихли. Решено было сделать все возможное, чтобы большая химия не обидела природу. Во-первых, денег на очистные сооружения не жалели. Во-вторых, комбинат отнесли на десять километров от города и возводили его с учетом розы ветров. В-третьих, к великой радости горожан, Утиное озеро и его берега были объявлены заповедной зоной.

Через пять лет первая очередь комбината начала давать долгожданный полилактан. Розу ветров учли, в основном, верно: цветные дымы плыли в безлюдные районы. Но иногда все же дул восточный ветер, и тогда утиноозерцы зажимали носы, а птицы, собаки и кошки приобретали индустриальную окраску. Впрочем, случалось это редко, и постепенно город привык к соседству комбината.

Но теперь, с появлением в озере древнего животного, ситуация изменилась. Высказывались серьезные опасения, что химия пагубно влияет на ящера. Раздавались голоса, требующие остановить работу комбината, пока обстановка не прояснится. Разумеется, призывы эти выглядели несерьезно: потребности в полилактане росли с каждым днем. Чтобы оценить возможные последствия, Бандуилов отправился на комбинат.

Радушный прием

На комбинате журналиста принял замдиректора Кравчук.

– Хвалить нас собрались? – пошутил он, пожимая гостю руку. – Или клеветон готовите?

– Ни то и ни другое, Павел Андреевич. Интересуюсь вопросами экологии…

– Ясно! – Кравчук, не дослушав, вызвал секретаршу. – Позвонкова срочно ко мне!

Он достал из холодильника два одинаковых графина с прозрачной жидкостью и сказал:

– В одном вода из крана. В другом очищенные стоки. Разница есть?

Присмотревшись, Алексей указал на один из сосудов.

– По-моему, в этом чуть желтей…

– Угадали, – замдиректора довольно потер руки, словно собирался показать фокус. В кабинет тихо вошел низенький человек с печальными глазами.

– Звали, Павел Андреевич? – спросил он, бросив взгляд на графины.

– Ну-ка, Георгий, продемонстрируй товарищу корреспонденту наши успехи!

Позвонков налил в стакан очищенные стоки, в три глотка осушил его и приложил к носу рукав пиджака. Эту процедуру он проделал трижды.

– Свободен, Георгий! – сказал Кравчук, и дегустатор бочком покинул кабинет.

– Надеюсь, мы убедили вас? – спросил замдиректора, пряча графины в холодильник.

– Не совсем, – отозвался журналист. – Вы, наверное, уже слышали про загадочного зверя, замеченного в озере?

– А, ящер… – Кравчук улыбнулся. – Хороша сказка, но мы же с вами взрослые люди…

– На сказку это не похоже, – Бандуилов положил на стол фотографию ящера. – Полюбуйтесь!

Кравчук недоверчиво разглядывал снимок.

– Ну прямо Змей Горыныч, – пробурчал он. – А другие аргументы есть?

– Пока только рассказы очевидцев. Но Институт Прикладных Проблем в ближайшее время приступает к поискам. – Алексей выдержал паузу. – Возникает вопрос: насколько вредны стоки комбината для уникального животного?

Кравчук несколько секунд молчал, затем невозмутимо ответил:

– У нас на этот счет есть другое мнение. Животное, о котором вы говорите, родилось благодаря работе химкомбината.

Бандуилов изумленно уставился на него.

– Я вас не понимаю…

– Могу разъяснить, – замдиректора усмехнулся. – За годы существования комбината в Утином озере произошли положительные перемены. Возникли благоприятные условия для появления новых неизвестных видов животных и растений.

– По-вашему, не будь сброса стоков в озеро, не было бы ящера? – не выдержал Алексей.

– Вот именно! – Павел Андреевич вздохнул. – Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло… Я вам больше скажу! Если бы, к примеру, комбинат прекратил бы работать, животное вполне могло бы погибнуть.

– Ну знаете… – Бандуилов покачал головой. – Более оригинальной гипотезы я еще не слышал.

– Это не гипотеза, – уверенно произнес Кравчук. – Это союз природы и химии. – Он взял в руки снимок. – Вы нам эту фотографию не подарите?

– Пожалуйста, – Алексей кивнул. – У меня к вам, Павел Андреевич, тоже просьба. Хочу поглядеть на очистные сооружения.

– Да что там смотреть? – удивился Кравчук. – Мы вам лучше экскурсию по цехам организуем.

– В цехах я бывал, а вот очистку еще не видел.

– Желание гостя – святое дело! – Кравчук улыбнулся и вызвал секретаршу. – Позвонкова ко мне!

В кабинет опять вошел человек с печальными глазами.

– Георгий! – сказал замдиректора. – Повезешь товарища на очистные сооружения. Да смотри, чтоб он там куда-нибудь не свалился!

Кравчук проводил Алексея до двери, пожал ему руку. Позвонков пропустил гостя и, оставшись наедине с замдиректора, тихо спросил:

– Сауну делать?

– Обязательно, – кивнул Кравчук. – И покрепче!

Алексей и Позвонков вышли из «газика» и двинулись пешком мимо отстойников, насосных станций, мимо фильтров, аварийных резервуаров.

– Общая площадь сооружений – полмиллиона квадратных метров, – сообщал Позвонков. – Затраты на них составили двадцать процентов общей стоимости комбината.

Они остановились у громадного пруда-аэратора. Пруд был покрыт серой пеной. Пена шевелилась, вздыхала, чавкала, точно мерзкое чудище, которое пыталось выбраться из пруда.

– В прошлом году у нас один нетрезвый туда кувыркнулся, – сказал гид, кивая на пену. – Успели быстро вытащить, но уже без одежды, в чем мама родила…

Он неожиданно засмеялся странным визгливым смехом.

Они пошли прочь.

– Ну и запашок, – Алексей поморщился. – С неделю, наверно, будем пахнуть…

– Зачем же, – гид улыбнулся. – Сейчас мы всю эту дрянь из себя выпарим! Дальше у нас по плану банька.

– К сожалению, на баньку у меня уже не осталось времени…

– Ну что вы! Кто не видел нашу сауну, тот не видел ничего! У нас такая традиция: гость приходит в сауну, парится, а после оставляет запись в книге почетных посетителей.

– Благодарю, но придется отложить…

– Вы хотите, чтобы у меня были неприятности? – грустно спросил Позвонков. – Если Кравчук узнает, что вы не помылись, меня уволят… Я вас очень прошу… Вы не пожалеете! Через час вы выйдете из сауны помолодевшим на двадцать лет и свежим, как огурчик!

– Ну хорошо, – сдался Бандуилов. – Только не больше часа!

Поздно ночью у подъезда дома остановилась «Волга». Позвонков с водителем извлекли из машины Бандуилова и потащили к лифту.

Дверь открыла супруга Бандуилова. Увидев запрокинутое лицо мужа, Рита вскрикнула.

– Что с ним?

– Не волнуйтесь, – успокаивал ее Позвонков. – Обычное дело: заседали, устали, расслабились…

– Вносите! – скомандовала Рита.

Третий свидетель

Утром двадцать восьмого июня Алексею в редакцию позвонили из железнодорожного отдела милиции. Лейтенант Колышкин сообщил, что двадцать четвертого июня потерпевший Шацкий упоминал в своих показаниях о каком-то чудовище, вынырнувшем из озера. В тот день лейтенант не обратил внимания на этот факт, но теперь, в связи с разными слухами, вспомнил о нем и решил позвонить в журнал «Наука и мы». Бандуилов без промедления прибыл в отдел милиции.

Колышкин оказался молодым круглолицым человеком с девичьим румянцем на щеках. Он усадил журналиста за стол и вручил ему скоросшиватель с двумя листочками, исписанными корявым почерком. Потерпевший Шацкий Федор Иванович, житель деревни Ключи, описывал, как стал жертвой жулика, ободравшего его на четыреста рублей. В конце своих показаний потерпевший сообщал, что, очнувшись на берегу Утиного озера, он наблюдал необычное животное, которое поразило его своим видом и размерами.

– Дата и время наблюдения совпадали с данными, полученными от Жгульева и Заборова. Необходимо было встретиться с Шацким, чтобы выслушать его подробный рассказ.

В тот же день Алексей выехал в Ключи.

Сначала надо было отмахать семьдесят километров на электричке до станции Тасино, а после добираться на машине до Ключей. Электричка была переполнена, хотя день был будний. Алексей, сидя у окна, поглядывал на пассажиров с любопытством. В вагоне было душно и шумно. Плакали младенцы, требуя грудь. Детишки постарше мусолили печенье и крутили родительские носы. У дверей бренчала гитара. Старушки жадно разглядывали публику и удивлялись, многого не понимая. Девушки шептались, хихикали и чесали колени, искусанные комарами. В проходе стояли дачники с зачехленными лопатами. Двое мужчин, сидящих напротив Алексея, вели негромкую беседу:

– Вызвал меня Морозов к себе, так, мол, и так, хотим, говорит, поставить тебя на место Башкина. Зарплата на сорок рублей больше и вообще – рост…

– А ты?

– Конечно, отказался! Сам посуди. Сейчас я имею сто семьдесят, ни за что не отвечаю и делать-то особенно нечего. А на той должности надо вертеться сутра до вечера. Выходит, я буду вкалывать за сорок рублей? Зачем мне такое повышение!

– Верно…

За окном проносились березы, горсти овец на пригорках, далекие колки в степи. В прудах плескались ребятишки с пупками, похожими на пельмени. На телеграфных проводах балансировали сороки, живущие при железной дороге…

Бандуилов задремал.

Через полтора часа он вышел на станции Тасино, где пересел на автобус. Минут за сорок видавший виды «ПАЗ» доставил Алексея в Ключи. Деревня казалась безлюдной. Откуда-то доносился визг электропилы. Репродуктор на столбе бодро пел: «Ведь мы ребята! Да– да! Ведь мы ребята! Да-да! Семидесятой широты!» Чтобы не блуждать в поисках Федора Ивановича Шацкого, Алексей сразу же направился к двухэтажному кирпичному дому – правлению колхоза «Гигант».

В приемной, за столом, скучала девушка с книжкой в руках.

– Здравствуйте, – сказал Бандуилов. – «Три мушкетера»?

– «Двадцать лет спустя», – секретарша отложила книгу. – А вам кого?

Алексей представился, сообщил, что приехал встретиться с Шацким Федором Ивановичем по важному делу.

– Который скотник, что ли? – удивилась девушка. – Писать о нем будете?

– Видите ли, – начал объяснять Алексей, – он был свидетелем очень важного события. Если вам не трудно, подскажите, где я его могу найти…

Секретарша недоверчиво взглянула на гостя и сказала:

– Вы дождитесь Артема Кондратьевича, председателя нашего!

– Зачем же терять время? – улыбнулся Алексей. – Да и Артема Кондратьевича ни к чему отрывать от дел по таким пустякам…

– У нас такой порядок! – твердо произнесла девушка. – Сначала корреспондентов принимает председатель. – Она успокоила гостя. – Он вот-вот вернется.

Бандуилов уселся напротив секретарши, как бы напоминая, что он продолжает терять время. Девушка напряженно смотрела в книгу, делая вид, что читает.

В коридоре раздались шаги, и в приемной появился хозяин – кряжистый дядька с загорелым лицом и роскошными запорожскими усами. Секретарша, кивнув на Алексея, доложила:

– Артем Кондратьевич, тут вас корреспондент дожидается!

– Бандуилов Алексей Николаевич, – представился Алексей. – Из журнала «Наука и мы»!

– А что ж вы заранее не сообщили? – пожурил Артем Кондратьевич, пожимая руку гостя. – Мы бы вас на станции встретили…

– Еще вчера и сам не знал, что поеду в Ключи.

– Милости просим! – председатель распахнул дверь в свой кабинет.

Они уселились друг против друга. Артем Кондратьевич смотрел на Алексея ласково, хотя в глазах его мелькало смутное беспокойство, вызванное, вероятно, бритой головой гостя. Не выдержав, председатель попросил показать удостоверение и внимательно изучил документ.

– Какая же, извиняюсь, у нас в колхозе наука, – посмеиваясь спросил он, – что такой журнал нами заинтересовался?

Бандуилов в двух словах изложил цель своего визита.

– И ради Феди Шацкого вы в такую даль мотались? – удивился председатель. – Да мы его мигом вам доставили бы! Только позвонили бы – и он уже в редакции.

– Решили не беспокоить, – улыбнулся Бандуилов. – Да и мне полезно подышать чистым воздухом.

– Это точно, – согласился Артем Кондратьевич, – наш воздух хоть на ВДНХ вези…

Он задумался. Бритоголовый доверия не внушал.

Опыт подсказывал председателю, что ухо надо держать востро: корреспондентов по пустякам не посылают. Тут могла быть тайная цель…

– Хорошо, что пожаловали к нам! – сказал Артем Кондратьевич. – Скучать не дадим. Во-первых, свозим вас на пруды, где разводим карпа. Другой такой рыбалки у вас в жизни не будет!

– Спасибо, Артем Кондратьевич, – благодарил Алексей, – но, к сожалению, рыбалку придется отложить до лучших времен. Сегодня тороплюсь, к ночи должен вернуться в город. Мне бы только с Шацким встретиться – и домой.

– Жаль, – вздохнул председатель, – жаль. Ну да вам видней! А Федю мы сейчас вам доставим.

– Нет, нет! – возразил Алексей. – Лучше я к нему схожу. Обстановка в кабинете слишком официальная для разговора…

Артем Кондратьевич насторожился.

– Ладно, – сказал он, – сейчас пошлем шофера узнать, где находится Шацкий, у скотников-то работа сменная.

Он вышел в приемную, но о чем говорил с секретаршей, Бандуилов не слышал.

Минут через двадцать председательский шофер, долговязый рыжий парень, доложил, что Шацкий отдыхает после смены.

– Отвезешь, Саня, товарища домой к Феде! – приказал Артем Кондратьевич. – А вечером доставишь его к электричке. Ясно?

– Доставим в целости, – кивнул Саня. – Как себя!

– Жаль, что торопитесь, – сказал председатель, прощаясь с Бандуиловым. – Такую рыбалку упускаете…

Алексей только развел руками, показывая всем своим видом, что он и рад бы, да обстоятельства не позволяют.

Садясь в машину, он бросил взгляд на второй этаж. У окна маячил Артем Кондратьевич. Покручивая ус, он следил за отъездом гостя. На лице его было выражение человека, который чувствует, что его надули, но не знает – в чем именно и насколько…

Машина долго петляла по деревне, потом, вроде бы, забарахлил мотор, и водитель Саня стал в нем ковыряться. Алексей догадался, что Саня умышленно «тянет время». Наконец «газик» остановился у высокого, в человеческий рост, забора, за которым внушительно лаяла собака.

– Прибыли! – сообщил шофер, ухмыльнулся и, высадив пассажира, умчался. Алексей постучал в калитку, она открылась, и Бандуилов увидел щуплого на вид мужичка с морщинистым лицом. На нем были надеты темно-синие выглаженные брюки и белая праздничная рубаха. Смущенно улыбаясь и стесняясь своего наряда, человек молча смотрел на Бандуилова.

– Федор Иванович? – спросил Алексей.

– Он самый, – кивнул Шацкий. – Заходите…

Алексей вошел, представился, объяснил, зачем пожаловал. Шацкий совершенно не удивился, и Бандуилов понял, что белая рубаха на нем не случайно: председатель, видно, присылал гонца, чтобы Федор Иванович готовился к встрече. Из летней кухни, вытирая руки полотенцем, вышла распаренная женщина. Она была выше Шацкого на полголовы.

– Супруга моя Любовь Тимофеевна, – Федор Иванович почему-то хихикнул и повернулся к жене. – Вот, Люба, знакомься – товарищ корреспондент…

– Алексей Николаевич, – назвал себя Бандуилов.

Наступила неловкая пауза. Все трое, напряженно улыбаясь, смотрели друг на друга и не знали, о чем говорить.

– Федя, что ж ты гостя в дом не пускаешь?! – спохватилась Любовь Тимофеевна. – У меня тут уже все дожаривается!

Они поднялись по ступенькам в избу. Дом был просторный, из четырех комнат. В самой большой комнате уже был накрыт стол. Бандуилов, который не ел с самого утра, при виде аппетитных закусок сглотнул слюну, но для приличия поломался, впрочем, недолго. А Любовь Тимофеевна все несла и несла к обеду замечательные блюда. Была тут и домашняя колбаса, и жареная птица, и холодец, и редька, и блины с маслом, и соленые помидорчики, полные холодного сока, – словом, было чем порадовать глаз горожанина.

– А где-то у нас, кажись, стояла бутылочка… – многозначительно произнес Федор Иванович.

– Лучше бы без нее, – сказал Алексей, – у нас ведь впереди разговор…

– А чтоб разговор-то получился, как раз и надо принять! – пояснил Шацкий. – Я в трезвом виде рассказчик никудышный, так что для пользы дела придется выпить.

На столе появилась бутылка водки, и обед начался. Ели много и с удовольствием. Пили за знакомство, за гостя, за хозяев, отдельно выпили за Любовь Тимофеевну. Говорили на разные темы, но главного вопроса пока не касались. От водки Федор Иванович оживился, перестал стесняться гостя, и обед, можно сказать, проходил в дружеской и непринужденной обстановке.

Отяжелев от пищи, они вышли на свежий воздух, уселись на скамеечку, закурили.

– С чего начать-то? – спросил Шацкий.

– С самого начала, – Бандуилов улыбнулся. – С того момента, как вы прибыли в город.

Некоторое время Федор Иванович молчал, собираясь с мыслями, затем приступил к рассказу.