Текст книги "Заметки путешественника (СИ)"

Автор книги: Леонид Владимирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Экскурсия по Сене (Франция)

В Париже, у самого подножия Эйфелевой башни, есть причал, от которого туристы отправляются в обзорную экскурсию по реке Сене. Триста человек входят на борт и садятся на стулья на палубе прогулочного катера.

Он плывёт медленно, и гиды дают объяснения на разных языках: на носу корабля – по-немецки, в центре – по-английски, на корме – по-русски. А ещё на испанском, японском, арабском… Здесь собираются туристы со всего мира.

– Слева вы видите одно из чудес средневековой архитектуры – готический собор XII–XIII веков, Нотр-Дам, или, как его ещё называют, – Собор Парижской Богоматери. Это первое крупное здание города. Высота его башен равна 69 метрам. Париж строился вокруг Нотр-Дама. Это был его центр…

– Его центр… его центр… – звучит на разных языках.

Катер проплывает под мостом, а там – скопление людей, мольбертов. Гиды поясняют:

– Это второй Монмартр, – художники в тени моста рисуют портреты туристов.

– Теперь посмотрите налево, – продолжают гиды. – Эти баржи наглухо причалены к набережной. Раньше здесь жили рыбаки, а теперь это место стало модным, и здесь обитает богатая богема – преуспевающие музыканты, художники, актёры. Например, здесь живёт известный киноактёр Пьер Ришар. Тот, который «блондин в жёлтом ботинке».

Баржи были нарядно украшены на вкусы хозяев флажками, фонариками, пальмами в кадках, какими-то скульптурами. Там звучала музыка. У всех пассажиров прогулочного катера было приподнятое, праздничное настроение – и вдруг…

Я прошу извинения у читателей за описание следующего события.

…И вдруг… На набережной, прямо над одной из роскошных барж туристы увидели группу мужчин, человек пять. Когда катер поравнялся с ними, они разом повернулись к нам спинами, спустили брюки и стали синхронно вертеть … из стороны в сторону. Эдакое шоу!

От неожиданности на какое-то мгновение все триста туристов со всего земного шара замерли. Потом грохнул хохот! На носу корабля кто-то хлопал в ладоши, в центре свистели и топали ногами… На корме реакция была разная.

– Ну и насмешили, – раздался позади меня сердитый мужской голос. – Буквально «юмор ниже пояса»!

– Им что, не стыдно? – удивлялась его дама. – И это французы?!

– Вот это да! – гоготал парень в джинсах. – Такого я ещё не видел! Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!

– Это они для каждого теплохода устраивают такое представление, или только для нашего? – спрашивала у спутника девушка…

Кто были эти «они»? Пьяницы-бомжи? Но те наверняка не стали бы действовать по команде. Да и зачем им это? Значит, богатые обитатели баржи? Проснулись к обеду, поднялись на набережную: «А ну, кавалеры! Вспомним молодость! Раз, два, три!..»

Ошеломляющее «шоу» осталось позади. Катер плыл по Сене дальше. Разноязычные гиды продолжили свои объяснения:

– Впереди мы видим самый красивый мост Парижа. Он был построен в ХIХ веке к приезду сюда русского императора Александра III…

Париж есть Париж. Он разный.

Черные человечки (Индийский океан)

Я всегда считал, что в древности самыми замечательными скульпторами были греки. Оказывается, что не менее интересными мастерами были и индейцы Мочака из Южной Америки. Жили они полторы тысячи лет тому назад там, где теперь государство Перу, и лепили из чёрной глины кувшины в виде человеческих голов, эдакие портреты-сосуды.

На втором этаже перуанского археологического музея в городе Лиме мы увидели десятки таких реалистически выполненных чёрных керамических ваз. Все портреты очень разные. Надменный повелитель области в богатом головном уборе, слепая старуха, старый воин с вытекшим глазом, молодая женщина с распухшей и подвязанной щекой… Эти портреты поражают не только острой наблюдательностью мастера, но и ярко переданным характером натуры.

Ознакомившись с портретным творчеством древних умельцев, наша тургруппа спустилась к выходу. Я обратил внимание на то, что на первом этаже есть ещё один зал.

– В план посещений туристами он не входит, – объяснила экскурсовод.

– А что там?

– Эротика древних.

Через пять минут все любознательные мужчины нашей тургруппы уже рассматривали небольшие скульптурные композиции, изображающие чёрных человечков в разных позах. Фантазии в любовных играх у древних людей было хоть отбавляй. Куда нам до них! В своей простодушной наивности древние скульпторы ничего не утаивали и изображали всё дотошно, правдиво. И с юмором.

Минут через двадцать, когда мы, мужчины, шумной компанией выходили из зала, на пороге его уже стояли наши любопытные дамы, с нетерпением дожидавшиеся своей очереди. Они не поленились, вышли из автобуса, где уже успели занять свои места, и пришли обратно в музей. Им было совершенно необходимо повысить уровень своих знаний в этой области. Конечно же, все наглядные пособия в виде открыток в ларьке Археологического музея были раскуплены мгновенно.

На другой день одна из дам нашей компании пришла на завтрак совершенно расстроенной. На ней лица не было.

– Что стряслось? – спросили мы её.

– Ужас! Ужас! – шептала она, держась пальцами за виски. – Понимаете, я всегда, когда путешествую, посылаю домой, друзьям, знакомым, открытки из городов, где бываю. А Лима – такой красивый город! Короче, я решила послать его виды матери мужа и своему начальнику. Надумала на свою голову оказать им внимание. А мужу и подружке – открытки с изображениями…

– …Чёрных человечков! – хором сказали мы.

– И, конечно, с озорными пожеланиями успехов в этом деле? – догадался я.

– Да, – со вздохом подтвердила дама. – Но…

– А что же здесь ужасного? – удивились мы.

– Но я… – Несчастная готова была расплакаться. – Но я… кажется… перепутала конверты!

Опасный город (Чили)

Мне сообщили, что в холле гостиницы меня дожидается какой-то русский.

– Что это за знакомый на другой стороне планеты? – заинтересовался я.

Наша делегация Общества дружбы СССР – Чили находилась в городе Консепсьене. Мы остановились в гостинице «Край света». Внизу меня встретил коренастый мужчина средних лет с окладистой рыжей бородой.

– Здравствуйте, – приветствовал он меня по-русски. – Я родился в Чили, но я русский и люблю Россию. Меня зовут Владислав. Называйте меня Вовик. Я купец, но немножко рисую. Я приглашаю вас на обед.

В ресторане к нам присоединился приятель Вовика – местный художник. Во время обеда я обратил внимание на сидевшую рядом со мной за длинным столом большую компанию мужчин. Её возглавлял загорелый крепыш с седым ёжиком на голове и глазами-буравчиками. Я достал походный альбом и уже собрался нарисовать его для своего архива, как художник попросил у меня фломастер и на салфетке сделал на крепыша шарж. И попросил передать его на соседний стол. Не раздумывая, я выполнил его просьбу.

Мужчины в полном молчании, без единой улыбки, передали карикатуру по цепочке крепышу. Тот, мельком взглянув на неё, разорвал салфетку на мелкие клочки и посмотрел на меня с ненавистью. Он, конечно, решил, что это я, гость из СССР, посмел над ним посмеяться.

– Плохо дело, – сказал мне по дороге домой Вовик. – За столом сидели богатый фермер и его банда. Говорят, что они на днях убили двух сторонников президента Альенде. Теперь кукуйте в номере и не высовывайте носа на балкон! А то и подстрелить могут. А вечером мы где-нибудь повеселимся.

После ужина к подъезду отеля подъехала машина, и мы с моим соседом по номеру – маститым учёным, седым представительным Сергеем Дмитриевичем, быстро в неё нырнули.

– Куда бы вы хотели пойти? – спросил нас гостеприимный хозяин.

– Только не в кино и не в театр, – поморщился я. – Этого и у нас хватает… Хотелось бы общения с интересными людьми…

– Но мы же языка не знаем! – возразил Сергей Дмитриевич.

– А это и не надо! – обрадовался Вовик. Он уже всё решил. – Мы поедем в гости к моим друзьям в приятный дом. Я давно собирался их навестить.

– Но нам к одиннадцати часам надо обязательно вернуться! – заволновался Сергей Дмитриевич.

– Жалко, что у вас мало времени. Но ничего. Пообщаетесь немножко – и домой! А сейчас я зайду на минутку в мой магазин, – и Вовик остановил машину у яркой витрины продуктового магазина. Вернулся он с большой корзиной, полной сладостей и фруктов, и с большой бутылью вина.

На окраине города фары машины осветили калитку в белой стене. Нас приветливо встретила пожилая хозяйка и повела через благоухающий тёмный сад в небольшой одноэтажный домик. В гостиной был приятный полумрак. В центре стоял большой круглый стол, а на нём – лампа под абажуром. Вскоре появились три юных создания, одна другой лучше. Видимо, дочки хозяйки. Одеты они были в лёгкие короткие платья золотистого, синего и красного цвета, которые очень шли к их тёмным кудрям. Мне понравилась девушка в красном, и её, конечно же, звали Кармен!

Вспомнились мои юношеские стихи:

 
Под джазовые всплески,
В восторге перемен,
Ищу лукаво-дерзких.
Таких, как ты – Кармен!
 

И вот нашёл! И где?

Вовик был как дома и разговаривал за троих. Мы немножко выпили. Хозяйка включила музыку, и Кармен пригласила меня на танец. Зазвучала моя любимая бразильская мелодия «Мучо». Я обнял красавицу за тонкую талию, она доверчиво положила свою ручку мне на плечо. Её губы были рядом с моими…

– А похоже, я ей понравился! – с гордостью подумал я. – И где я нахожусь? В подмосковном доме отдыха? Нет! На другой стороне земли, в Южной Америке? Нет! Я нахожусь ещё дальше – в раю! – Голова моя шла кругом.

К сожалению или к счастью, музыка закончилась. Я пылко поцеловал девушку в щёчку, а она, встав на цыпочки, что-то шепнула мне на ухо. Я, конечно, ничего не понял, но утвердительно закивал головой. Кармен взяла меня за руку и хотела куда-то повести. «С такой девушкой – хоть на край света!» – подумал я.

И вдруг остановился. «Край света»? Что-то знакомое! А который час? Я посмотрел на часы. Надо было срочно возвращаться в отель.

Но девушка не хотела меня отпускать. Она обвила мою шею руками и что-то горячо зашептала. Я был в смятении. «Хорош кавалер! Очаровал девушку, а теперь – дёру! А может, всё же остаться? – Но я же не на отдыхе! А в составе ответственной делегации!.. Хотя бы попрощаться с ней как-нибудь по-хорошему». Я попытался освободиться. Но девушка только крепче прижалась ко мне всем телом. Тут подошёл Вовик.

– Скажите ей на прощанье что-нибудь очень приятное! – попросил я его. Он повернулся к Кармен и сказал ей несколько слов. И вдруг, как по волшебству, её руки упали, она поскучнела и отошла от меня. Уже в двери я снова поклонился ей, но она не смотрела в мою сторону.

Мы сели в машину. На душе у меня было тепло и грустно. Я встретил девушку своей юношеской мечты и… навсегда расстался с ней. А может, я уезжаю от своего счастья?

– Что вы сказали ей? – спросил я у нашего друга.

– А то, что у вас денег нет, – ответил Вовик.

Экстремалы (Таджикистан, Фанские горы)

Мы – три приятеля, московские художники, решили встряхнуться и отправиться путешествовать.

– Я хочу туда, где тепло, – заявил Виталий.

На дворе стоял сентябрь месяц.

– А я не был в Средней Азии, – сказал Олег.

– Согласен! – сказал я. – Махнём в Самарканд. Там тепло, фрукты, памятники старины, экзотика!

(В то время это был Советский Союз.) Так и решили.

В Самарканде мы неделю восторгались его достопримечательностями, посетили музеи, а потом нам захотелось на природу. Так мы оказались в Таджикистане, в Зерамшанской долине на Пенджикентской турбазе.

Утром первого дня мы сидели на её террасе, увитой виноградом, где прямо над головой висели его гроздья, и наслаждались таджикской дыней. Перед нами на стене была карта области с маршрутами туристских походов.

– Какой маршрут выберем? – спросил Олег.

– Я – никакой, – сказал Виталий. – Мне и тут хорошо. – И он принялся за очередную порцию дыни.

Во двор турбазы въехал небольшой грузовик, и трое парней стали забрасывать в него тяжёлые рюкзаки.

– Куда едете? – подошёл я к одному из них. Парень указал в сторону гор.

– А вам куда надо?

– Да нам всё равно, – ответил я. – Нам всюду интересно. Мы туристы. Возьмите нас.

Уже через десять минут мы с Олегом в кузове машины мчались неведомо куда. По сторонам дороги были фруктовые сады, вдоль её росли серебристые тополя, а вдали на юге маячили Фанские горы. Олег без устали щёлкал затвором фотоаппарата. Через несколько часов пути машина доехала до предгорья и остановилась. Дальше вверх по ущелью по берегу горной речки шла узкая тропа.

– А можно нам пойти с вами? – спросил у спутника Олег. Ехать обратно нам не хотелось.

– Мы альпинисты, а вы… – парень мельком взглянул на нас. – Пожалуй, до горного озера доберётесь. Там красиво. Вам понравится.

Идти в гору по скалистой тропе, когда рядом головокружительный обрыв в бурлящий поток, для нас, москвичей, весьма непривычно. Но охота пуще неволи.

Я старался в обрыв не смотреть. Иногда приходилось карабкаться в гору на четвереньках, хвататься руками за камни, за корни елей и подтягиваться. Мы пыхтели. Но крепились и упрямо лезли всё вверх и вверх… Отступать было некуда. Сами напросились.

Через каждые полчаса альпинисты, жалея нас, останавливались, а потом и вовсе понесли наши рюкзаки. Это плюс к своим огромным и тяжеленным!

К вечеру мы, таким образом, забрались на высоту два километра над уровнем моря и очутились на большой поляне среди гор. Здесь кое-где лежал снег. Мы очень устали, от высоты болела голова. Кроме того, были легко одеты и мёрзли. Утром, в жаркой долине, мы, конечно, не могли предполагать, что вечером будем мёрзнуть на снегу. Наши поводыри разожгли костёр, накормили нас, поставили свою палатку, и мы завалились туда спать. Где спали они, я не знаю.

Следующее утро стало одним из самых ярких впечатлений всей моей жизни. Над Фанскими горами поднялось солнце. Сразу потеплело. Небо было почему-то светло-зелёным. Такого же цвета была и вода в незамёрзшем небольшом озере. По его берегу росла причудливо изогнутая аларга, корявое деревце с серебристым стволом и розовой древесиной. Из неё делают карандаши. На солнце снежные отроги гор стали золотистыми, а в тени почти фиолетовыми. Я достал планшет с бумагой и нарисовал всю эту красоту цветными мелками. Олег взахлёб фотографировал.

– Что это за снежная вершина? – спросили мы у альпинистов.

– Это Чимтарга, высотою четыре с половиной километра. Мы туда, – ответили они.

– А зачем? – задал я наивный вопрос.

– Интересно, – ответил один.

– Мы – экстремалы, – добавил другой, – любители новых, сильных ощущений.

«И мы, кажется, тоже», – подумал я с гордостью.

Днём мы расстались с нашими заботливыми друзьями. Они отправились дальше вверх, а мы с Олегом – вниз.

К вечеру мы вышли из ущелья и оказались в долине, на том самом месте, где вчера высадились из машины. Дальше шла ровная дорога вдоль реки, но уже стемнело. А скоро стало и совсем темно. Пришлось двигаться медленно, буквально ощупью, ориентируясь на далёкий лай собак и огоньки кишлака. Лай неуклонно приближался и наконец стал грозно раздаваться прямо перед нами. Собак мы в темноте не видели, но знали, что это огромные лохматые среднеазиатские овчарки, которые охраняют стада овец. Они снежного барса или тибетского волка могут испугать. Мы, конечно, тоже испугались и стали от них пятиться.

Тут я умудрился свалиться с речного обрыва. Упал удачно, не в воду, а на спину, на песок. Собачий лай прекратился. Овчарки сделали своё дело, отогнали нас от кишлака и удалились куда-то. Наступила тишина. Только вода в речке рядом со мной журчит… Она вела себя совсем иначе, чем в ущелье. Там злилась и пенилась, а здесь была ласковой. Лежу, отдыхаю, смотрю на звёзды. Хорошо! Слышу, Олег зовёт меня, но как-то негромко, неуверенно:

– Лёня, ты где?

А мне отвечать не хочется, лень. Помолчал ещё. А он снова:

– Ты живой?

– Нет, – отвечаю. – Я уже в раю! Наслаждаюсь!

Нашёл он меня по звуку голоса, помог выбраться на берег. Собачьего лая, к счастью, больше не было слышно, и мы пошли по дороге к кишлаку. И вскоре постучались в первое же светящееся оконце глинобитного домика у дороги.

Хозяйка сразу нас впустила, и мы очутились в тёплом небольшом помещении, окружённые оравой ребятишек всех возрастов. Мы тут же роздали им печенье, остававшееся у нас в рюкзаках ещё с Москвы. Из наших объяснений хозяйка поняла только одно слово «Москва» и закивала головой. Она накормила нас лепёшками и напоила кислым молоком. Это была ещё молодая женщина в синем платке, халате и с коралловыми бусами на шее. Огонь от очага освещал лицо таджички снизу, и это было необычно. Несмотря на усталость, я встрепенулся и за десять минут нарисовал мелками её портрет. Как это бывает в минуты душевного подъёма, портрет получился удачным. Теперь я его показываю на всех своих персональных выставках.

Позднее пришёл хозяин. Он был тоже в халате, подпоясанном платком, и в чёрной четырёхугольной тюбетейке. Он постелил нам на деревянной террасе какие-то шкуры. Наша спальня оказалась на столбах и нависала прямо над рекой. Олег сразу уснул. А я лежал, перебирал в памяти последние события и думал: как много ярких впечатлений было всего за два дня! И ещё: как много на свете хороших людей! Смотрел на звёзды, на серебристые под лунным светом снежные вершины, и слушал ровный рокот воды под нами.

И вдруг я вспомнил! И даже приподнялся и сел. Так ведь здесь, в этих самых Фанских горах, оставил своё сердце замечательный бард Юрий Визбор! Слова его известной песни –

 
«Я сердце оставил в Фанских горах,
Теперь, бессердечный, брожу по равнине.
И в тихих беседах, и в шумных пирах,
Я молча мечтаю о синих вершинах».
 

«Так вот они, эти синие вершины, прямо передо мной!» – подумал я. Мало того. От турбазы в Фанские горы ведёт только одна дорога, одна туристская тропа. Значит, мы поднялись в гору на чудесную поляну по той же тропе, по которой прошёл и Визбор! Всё точно:

 
«Лежит моё сердце на трудном пути,
Где гребень высок, где багряные скалы…»
 

А на поляне, среди снежных вершин, мы пережили тот же восторг, что и он. Так вот куда завела нас судьба! И ещё: решил, как смогу, буду путешествовать! Это же так здорово! Потом уснул.

Утром старенький рейсовый автобус повёз нас обратно на турбазу.

– Ну, как съездили, туристы-авантюристы? – приветствовал нас Виталий.

– Хорошо! – ответили мы.

Он сидел за завтраком. На том же месте, где мы его оставили, и в той же позе, и опять ел дыню. Словно двое суток, которые были для нас огромными, промелькнули на террасе турбазы мгновенно, не оставив никакого следа, кроме дынных корок.

– А ты как провёл время? – спросили мы Виталия.

– Прекрасно! Лучше не бывает, – ответил он.

Мой кипарис (Крым)

Теперь «Артек» находится за рубежом, на Украине, а раньше в эту солнечную страну детства меня часто приглашали выступать перед детьми. В один из таких приездов компанию гостей посадили в автобус и повезли сажать «Парк Дружбы».

Детская поэтесса Агния Барто держала саженец кипариса за вершинку, а я ей помогал, – засыпал его корень землёй. Рядом трудился знаменитый диктор радио – Юрий Левитан, далее – композитор Юрий Чичков и другие почётные гости.

К нам подошёл садовник и воткнул рядом с деревом рейку с красивой дощечкой, на которой золотом было написано: «Агния Барто, лауреат…» и т. д., у соседних кипарисов: «Народный артист…», «Заслуженный…».

Закончив посадку деревьев, мы все отправились обратно в автобус. Меня нагнал садовник и спросил:

– Молодой человек, почему вы не посадили своё деревце?

– А где оно? – удивился я. – Пойдёмте, автобус подождёт!

Мне остался саженец похуже, да и место на самом краю парка, рядом с канавой для стока дождевой воды. За несколько минут мы посадили деревце, и садовник воткнул рейку с дощечкой, на которой стояло: «Заслуженный художник…».

– Но я не имею такого звания, – смущённо сказал я.

– А кто же вы? – удивился садовник.

– Просто художник, – ответил я и поспешил выдернуть рейку.

– Ну, ладно, – успокоил меня садовник. – Когда получите звание, мы её обязательно водрузим на место.

Прошли годы, я получил звание и опять приехал в Артек.

«Как там мой кипарис поживает? Вокруг растут именитые, а он, бедный, даже без дощечки! – подумал я. – Не засох ли с горя?» И поспешил в рощу.

Деревья выросли и были уже выше меня. Никаких дощечек около них не сохранилось. Ни у заслуженных, ни у народных. Да и сами их хозяева ушли в иной мир. Осталась красивая роща.

Побродив по ней, я обнаружил, наконец, дождевую канаву и ахнул: мой кипарис оказался совсем не заморышем, а высоким и пышным.

– Ну, молодец! – сказал я ему. – Выдюжил!

ПРОЙДЕТ ВРЕМЯ, МНОГОЕ ЗАБУДЕТСЯ,

НО ДОБРЫЕ ДЕЛА ОСТАНУТСЯ!

И новые малыши будут декламировать: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Всё равно его не брошу, потому что он хороший». Вот и мой Буратино в полосатом колпачке уже полвека бегает по страницам книг; да смешное соломенное пугало Страшила, со снопиком ржи на голове вместо волос, в который раз радостно провозглашает:

– Э-ге-ге! Я снова в книжке!

А ещё я кипарис посадил!