Текст книги "Заметки путешественника (СИ)"

Автор книги: Леонид Владимирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Леонид Владимирский
Заметки путешественника

«А ещё жить хорошо, потому что можно путешествовать!»

Н. М. Пржевальский

Первый вечер в Париже (Франция)

Наконец сбылась моя мечта, и я в Париже! За трое суток, отведённых туристу, надо успеть побывать в Лувре, Музее современного искусства им. Помпиду, музее Родена, на Монмартре…

Наш самолёт прилетел в Париж вечером. Туристский автобус привёз нас в старенький отель на площади Республики. Меня поселили в номере с Петей, инженером из Воронежа. После ужина гид объявил, что у нас свободное время.

– Ну что, пойдёмте знакомиться с Парижем? – спросил я Петю.

– А кто будет третьим? – забеспокоился он.

Надо объяснить, что перед поездкой нам, советским туристам, дали указания, как надо себя вести за рубежом: «Во избежание провокаций ходить по городу только группами не менее трёх человек и, конечно, быть морально устойчивым». Мы спустились вниз и увидели необходимого нам третьего туриста, молодого мужчину спортивного вида, который внимательно рассматривал план города.

– Зураб, – представился он нам.

Тут в холл вошли три дамы из нашей же тургруппы.

– Пойдёмте с нами гулять по Парижу, – радостно предложил им Петя.

– Нет, мы не можем, – отказала ему яркая, уверенная в себе брюнетка, которая шла первой, а следовавшая за ней симпатичная блондинка пояснила:

– У нас важное дело!

Третьей была пожилая женщина, похожая на учительницу. Она приветливо улыбнулась и сказала:

– Добрый вечер!

И дамы прошли мимо нас к выходу.

– Оно и к лучшему, – сказал Зураб и, помолчав, добавил:

– А она – ничего!

Конечно, он имел в виду брюнетку.

«А блондинка лучше», – подумал я.

Зураб указал место на плане. Здесь из окна автобуса я заметил афишу кинотеатра. Что-то о любви. Написано синей краской по жёлтому фону и никаких рекламных изображений героев!

– И что это значит? – спросил Петя.

– Скоро узнаете. Уверен, это будет вам интересно, – ухмыльнулся Зураб.

– Пошли.

И мы с ним дружно направились к выходу. Я уже догадался, куда мы идём. Озадаченный Петя замешкался. Но что ему оставалось делать? И он пошёл за нами.

Ориентируясь по плану, мы, наконец, нашли в одном из переулков кинотеатр. Над входом горела гирлянда красных лампочек. Не было никаких рекламных фотографий. И у кассы – никого. Мы купили билеты, и вдруг…

Надо объяснить молодым читателям, что в те времена всем было известно, что «у нас в стране секса нет», и понятно, что, попав в столицу любви – Париж, нам захотелось посмотреть: что же это такое. И вдруг… мы нос к носу столкнулись с нашими «деловыми» дамами. Не скрою, мы были изумлены. А брюнетка, ничуть не смутившись, подошла к кассе, купила билеты, и дамы молча, не замечая нас, направились к входу в зал. Я не выдержал и, как галантный кавалер, поспешил откинуть входную портьеру и пропустил дам вперёд. И уж собирался сам войти, как вдруг красная драпировка вздулась, и из-за неё задним ходом буквально вывалилась последняя из вошедших, пожилая дама. Глаза у неё были круглыми. Немного отдышавшись и набрав полные лёгкие воздуха, как при погружении в холодную воду, она снова нырнула в тёмный зал. За ней вошел, и я и сразу понял, что её так сильно взволновало: во весь экран, крупным планом, был этот самый «порно-секс».

Изображение сопровождалось душераздирающими стонами. Билетерша осветила фонариком ряд пустых кресел, и дамы уселись демонстративно поодаль. Но не тут-то было!

– Вместе так вместе! – сказал Зураб и подался к пышной брюнетке.

Я последовал его примеру и занял кресло рядом с симпатичной блондинкой. Смотреть на экран вскоре стало неинтересно. Грубая физиология, дебильные актёры, полное отсутствие выдумки не вызывали положительных эмоций. Наконец фильм окончился и зажёгся свет. Но мы не ушли, так как не видели начала фильма. Я оглядел зал. Кроме нас, в нём сидели только три араба, два негра и на последнем ряду молодая парочка. Билетерша пришла с лотком и предложила нам бутерброды с сосисками. Но аппетит у нас начисто пропал.

Начался следующий сеанс, и когда дело дошло до знакомого крупного плана, я, уверенный, что моей очаровательной соседке уже тошно смотреть на экран, шепнул ей:

– Ну что, хватит, пойдёмте?

К моему удивлению, она ответила:

– Нет!

И мы стали смотреть финал фильма по второму разу. Вдруг я почувствовал очень лёгкое и нежное прикосновение к своей ноге с той стороны, где сидела блондинка. Я замер.

«Вот как, оказывается, действуют такие фильмы на женщин», – подумал я.

Потом скосил глаза на соседку, но она невозмутимо глядела на экран. Я был в смятении. Надо же было как-то реагировать на такие смелые сигналы!

«Видно, я ей очень нравлюсь, – обрадовался я. – Но что делать? Взять за руку? Или сразу…»

Но тут фильм закончился и зажёгся свет. Блондинка встала и, не глядя на меня, направилась к выходу.

«Разочаровалась? Конечно! Поделом же мне, недотёпе! Уверен, что, если бы брюнетка погладила Зураба, он знал бы, как себя вести! А я?!»

И тут я увидел в проходе между креслами… кошку! Самую обыкновенную домашнюю кошку, да ещё и с сосиской в зубах! Так вот кто тёрся о мою ногу!

Странно, но почему-то я не расстроился, а, наоборот, – обрадовался.

Обратно в отель шли все вместе. Впереди Петя. Он поторопил нас:

– Уже скоро одиннадцать, опаздываем!

За ним в молчании две дамы. Потом я в одиночестве. Замыкала шествие парочка – Зураб с брюнеткой. Слышался негромкий смех. Они всё время отставали. И даже чуть не потерялись!

Первый вечер в Париже… Запомнился.

Японский сувенир (Япония)

В Киото, древней столице Японии, я зашёл в лавчонку сувениров. Моё внимание привлекли спортивные куртки, висящие под потолком.

– Это то, что мне надо. Жаль, что они на пуговицах, а не на молнии.

Я показал продавцу наверх, на куртку, сделал рукой жест, словно расстёгиваю молнию, и сказал:

– Дзы! Дзы!

Продавец заулыбался, закивал головой и скрылся в глубине лавки. Вскоре он вернулся с длинной коробкой, перевязанной красной лентой.

– Вот это да! – восхитился я. – До чего же японцы додумались: куртки в коробках продают!

Продавец торжественно развязал ленту и снял с коробки крышку. И я увидел…

На красной шёлковой подкладке лежал изогнутый кинжал в инкрустированных ножнах.

– Это что такое? – удивился я.

– Ха-ра-ки-ри! – радостно объявил продавец, очень довольный тем, что по моим жестам сразу угадал моё желание.

«Ничего себе, сувенирчик! – подумал я. – Со значением! Кому же его японцы дарят? А что, если привезти в Москву и подарить…»

Я рассмеялся.

Танец живота (Египет)

Я позвонил в посольство в Каире и сказал чиновнику, что хотел бы улететь домой в Москву завтра утром.

– Поможете с билетом?

– Постараюсь, – ответил тот. – Позвоните мне в 12 ночи.

Этим же вечером группа туристов и я, примкнувший к ним художник, поднялись на борт нильского теплоходика. Это был ресторан-поплавок, где нас ожидал прощальный ужин. Перед трапом на верхнюю палубу я заметил телефон-автомат.

– Это то, что мне будет нужно в 12 часов, – обрадовался я.

Мы поднялись наверх, и я сел за первый столик. Стемнело, зажглись разноцветные фонарики, и на небольшую площадку прямо передо мной вышли три музыканта. Появилась девушка и начала исполнять выразительный «танец живота».

Она была совсем юная, по-восточному красивая, в лёгком прозрачном наряде. Мне она понравилась. Я достал из своего альбома листок и стал рисовать её, почти обнажённую в танце. Она это заметила и попыталась взглянуть на рисунок. Но я закрывал его. Любопытство танцовщицы нарастало. Но вот смолкла музыка, и танец окончился. Раздались аплодисменты, и я показал ей набросок. Она радостно вскрикнула и, неожиданно вырвав его из моей руки, проворно спрятала себе на грудь под лифчик. Поклонилась и убежала вниз по трапу. Зрители продолжали хлопать, но теперь уже не танцовщице, а мне!

А дело в том, что у арабов принято бросать танцовщицам под ноги бумажные деньги. Девушки их поднимают и прячут. Если под правую бретельку лифчика – «Спасибо!». Если под левую – «Можешь надеяться!». А если за лифчик на грудь, то – «После танца я твоя!».

– Каков успех! – восхитились наши дамы. – На грудь спрятала!

– Художник! Ты что медлишь? Спеши, а то опоздаешь! – зубоскалили мужчины.

И тут я вспомнил, что нужно позвонить в посольство! На часах уже было пять минут первого. Я сорвался с места и бросился по трапу вниз вслед за девушкой. К телефону. Дозвониться до посольства оказалось непросто. На это у меня ушло около двадцати минут. Чиновник дождался моего звонка.

– Всё в порядке, – сказал он. – Вы летите вместе с тургруппой в шесть часов утра.

Обрадованный, я влетел вверх по трапу. Все смотрели на меня. Видимо, они с нетерпением ждали моего возвращения.

– Ну, и что? Ну и как? Удалось? – со всех сторон посыпались вопросы и от мужчин, и от женщин.

– Всё в порядке!!! – радостно провозгласил я.

Прошло десять лет, и по делам я зашёл в журнал «Юный художник». С редактором мы обнялись, похлопали друг друга по спинам, вспомнили о путешествии по Египту. И тут он неожиданно попросил:

– Ну, теперь-то ты можешь рассказать, как у тебя там было с египтянкой?

И что я мог ему ответить? Обмануть его ожидания и опять бубнить истинную правду про телефонный звонок? Скучно.

«Надо обязательно придумать для этой истории увлекательный экзотический эротический финал», – решил я.

Каюсь. Пытался. Но не получается.

Фантазии не хватает.

Черт на палочке и Коварная принцесса (Нов. Зеланд)

В меню было написано: «Чёрт верхом на палочке». Наша делегация обедала в одном из лучших ресторанов Веллингтона.

– Чёрт его знает, что это за чёрт? И какой он величины, – сказал мой сосед по столу Василий Иванович. – Можно и голодным остаться, а попробовать хочется. Давайте, я закажу чёрта, а вы отбивную?! И поделимся. Чёрта попробуем и сыты будем.

Я согласился.

Мне принесли большой кусок мяса, и я отдал половину соседу. А чёрт оказался черносливиной, завёрнутой в кусочек поджаренной ветчины. Этот мизерный деликатес был проткнут палочкой. Василий Иванович раскрыл рот и торжественно отправил туда чёрта. А мне протянул палочку.

– Вот те на! – Но я не обиделся. В чёрте и делиться-то было нечем.

Через пару дней мы обедали в ресторане в Роторуа и прочли в меню: «Принцесса с Гавайских островов».

– Ну, – сказал мой сосед. – Я уверен, что эта принцесса с островов должна оказаться достаточно крупной дамой.

Я получил отбивную и разрезал её пополам. А он – царское кушанье: в центре большого подноса лежала жареная птица, а вокруг неё фрукты Тихого океана: авокадо, киви, манго, папайя, бананы… Порция, похоже, была рассчитана на четверых.

Я уже предвкушал удовольствие от общения с принцессой, но сосед отодвинул её от меня подальше.

– А как же наш уговор? – удивился я. Василий Иванович посмотрел на меня с укоризной.

– Чудак-человек! – сказал он. – Вам что, неизвестно, что порядочные мужчины женщинами не делятся?

И всё съел сам… На ужин Василий Иванович не явился.

– Что случилось? – спросил я его позднее.

– Коварная дама, – сказал он, морщась и поглаживая живот. – А вы должны мне сказать спасибо! Я же все неприятности взял на себя! Я вас спас!

Все оплачено (Индонезия)

Руководитель нашей делегации был явно расстроен.

– Что случилось? – спросил я его.

– Во всей Джакарте не нашлось для нас нормального отеля, вот и пришлось раскошелиться на этот – «Всё оплачено»! А мы ничем не пользуемся!

– А чем можно? – поинтересовался я.

– Ну, например, есть здесь такая услуга: «Завтрак в постель».

– Хотим завтрак в постель! – в один голос воскликнули я и мой сосед – профессор, милейший человек, отличный семьянин Ефим Семёнович.

– А что ещё можно заказать? – не унимался я.

– Остальные услуги не про нашу честь, – хмыкнул руководитель делегации.

Будильник разбудил нас без четверти восемь. Я вскочил с постели, раздвинул на окнах тяжёлые шторы, и в комнату ворвались лучи утреннего индонезийского солнца. Я забрался обратно под одеяло, и мы стали терпеливо ждать.

Ровно в восемь раздался лёгкий стук в дверь, и вошла миловидная девушка в ярком национальном одеянии и с подносом в руках. Она поставила завтрак на столик, и тут я заметил, что на нём только одна розетка с вареньем.

– А где вторая? – спросил я. Затем показал на варенье, на Ефима Семёновича, на себя и для пущей ясности поднял вверх два пальца. Девушка улыбнулась, закивала головой и ушла. Мы принялись за еду.

Вновь раздался стук в дверь, и на пороге появилась наша милая знакомая, но не одна. За ней в комнату впорхнула вторая красавица! Первая подошла к моей постели и грациозно уселась на её край. Я только рот открыл от удивления. А вторая атаковала бедного Ефима Семёновича. От смущения он натянул на себя одеяло до самого носа и испуганно восклицал:

– Уходите! Уходите! Что вы делаете! Я боюсь щекотки! Мы так не договаривались!

События развивались непредвиденным образом. Мне всё же удалось не потерять самообладания и с помощью решительных жестов объяснить девушкам, что их услуги нам не нужны. Они удивились и ушли. «Странные эти русские», – наверно, подумали они.

Ефим Семёнович вылез из-под одеяла. Когда он отдышался, я сказал:

– Глупо получилось. Не надо было мне приставать с этим вареньем!

– Нет, – возразил Ефим Семёнович, – я думаю, что… – Но в этот момент приоткрылась дверь, и в неё заглянул писатель Юрий Яковлев, известный любитель розыгрышей.

– Ну, что, ребята? Понравился сюрприз? Справились? – Он захохотал и захлопнул дверь. Мы переглянулись.

– Так вот в чём дело!

Впору было рассмеяться. Но Ефим Семёнович грустно вздохнул:

– А девочки-то были очень симпатичные!..

Неполная коллекция (Египет)

На египетском курорте Хургада я побывал ещё тогда, когда там был всего один отель. Он стоял на самом берегу Красного моря и напоминал бочку без дна и покрышки. Внизу бассейн, наверху небо, а по окружности – шесть этажей номеров для туристов.

В ресторане со мной за столом сидели две симпатичные студентки-подружки. Одна – скромная, серьёзная Татьяна, а вторая – весёлая, озорная Лариса. Нашего официанта, статного молодого нубийца, звали Али. Он говорил по-английски. Его одежда – длинная рубаха галабея и круглая шапочка – были из золотой парчи и хорошо сочетались с шоколадного цвета кожей.

– Какой красавец! – восхищалась Лариса. Но Али нравилась светловолосая Таня. Это было видно из того, что на завтрак он клал ей на стол не один апельсин, как другим туристам, а целых два!

На третий день нашего отдыха Али предложил Тане после ужина прокатиться с ним на лодке и полюбоваться закатом. Таня вежливо отказалась, но Ларисе идея понравилась.

– Это так романтично! – воскликнула она. – Али! Таня согласна, если пойдёт не одна, а вместе с нами, всем столом!

Мы двинулись вдоль берега Красного моря. Зрелище было незабываемое: на красном небе большое красное солнце садилось в красное море. Но идти было трудно.

Египетская пустыня – это не песок, а щебёнка, и ноги быстро устали.

– Ещё немного! – уговаривал нас Али.

Наконец, за очередным холмом мы увидели лодку, но… не на море, а на берегу. Это был старый деревянный баркас.

– Вот тебе и на! – удивилась Лариса.

Но Али ничуть не смутился и широким жестом пригласил нас подняться на борт его корабля. Мы с Таней ещё раздумывали, но Лариса была уже там. Маленькая каюта внутри была обвёрнута ковром. На полу лежали подушки. Девушки уселись на них, Али, согнувшись пополам, устроился рядом. Я не поместился, остался на палубе. Хозяин зажёг фонарь, и разноцветные блики легли на всё вокруг. На ковёр, на руки Али, на одежду девушек, на их лица.

В углу лежала груда апельсинов. Видимо, золотой запас хозяина. И на них оказались цветные узоры от волшебного фонаря. Али включил проигрыватель.

– Это наша музыка, – сказал он. – Она вам понравится.

И вдруг, совершенно неожиданно, зазвучала… знакомая с детства «Шехерезада» Римского-Корсакова! Лучше не придумать!

– Тут как в сказке, – вздохнула Лариса. – Не хочется уходить.

– Но пора, – сказал я.

Али приложил руку к сердцу и обратился к Тане:

– Пускай твои друзья уходят, а ты можешь остаться.

– Это с какой стати? – удивилась Татьяна.

Али осторожно взял её руку в свои большие ладони и торжественно, неожиданно по-русски, произнёс:

– Танья, я тебя лублю!

Первой среагировала Лариса:

– Смотрите! Выучил! А давно ты её любишь?

– Уже три дня, – с гордостью за своё постоянство ответил Али.

Таня высвободила руку:

– Спасибо, Али, но нам надо идти.

– Останься! Не пожалеешь! – настаивал Али.

Но Татьяна отрицательно покачала головой. Тогда раздосадованный кавалер вытащил откуда-то из-под ковра свой козырной аргумент: большой фотоальбом. Он начал его листать:

– Смотри, Таня! Здесь портреты самых красивых женщин со всего мира. И все они меня любили!

И действительно, на каждой странице альбома были помещены фотографии красивых молодых – и не очень – дам. А под ними на разных языках автографы – комплименты в адрес великолепных достоинств несравненного Али.

– Американка, француженка, немка, испанка… – начал перечислять Али.

– А русской нет, – добавила Татьяна.

– Да, неполная твоя коллекция! – подзадорила собирателя Лариса.

Обратно в отель мы шли уже в темноте. На небе мерцали яркие южные звёзды, в ушах звучала «Шехерезада». Сказка не кончалась. Али показывал дорогу, но молчал, как обиженный ребёнок. Не оценила Таня его искренние чувства!

Утром я сказал Тане:

– Думаю, что сегодня на завтрак у тебя второго апельсина уже не будет.

Но второй апельсин был.

– Смотри-ка! Не разозлился! Добрый парень, – порадовалась Лариса.

– Надо бы ему какой-нибудь подарок сделать. Но какой? Что у нас есть? Матрёшка? Палехская шкатулка? Но они ему ни к чему. Папиросы и водка? Но он наверняка не курит и не пьёт… Подарю-ка я ему свою фотографию. Просто так. Пусть хвастается!

Автопортрет (Индийский океан)

А история эта произошла под самый Новый 1961 год. Наша делегация летела в Австралию. За окошком самолёта всё было голубое: и небо без единого облачка, и Индийский океан внизу. Ровно гудели моторы самолёта, было солнечно и спокойно.

Я достал походный альбом для набросков и нарисовал девушку, сидящую в соседнем ряду. Она заинтересовалась и подсела ко мне на свободное кресло. Англичанку звали Джеральдин. Она с папой, мамой и братом путешествовала. Мне показалось, что её отца, невысокого пожилого господина, я уже раньше видел. Но где?

– А мой папа тоже художник, – сообщила мне Джеральдин.

Недолго думая, я передал альбом её отцу.

«Посмотрим, какой он художник», – с некоторым злорадством подумал я.

Седой господин не смутился и быстро, за несколько мгновений, что-то начертил в моём альбоме. И передал его мне обратно. Я взглянул и буквально остолбенел… На рисунке был изображён знаменитый киногерой Чарли! А под ним стояла подпись «Чарли Чаплин». Джеральдин сказала:

– Этот автопортрет в роли Чарли папа рисует только в хорошем настроении…

А из соседнего ряда мне улыбался сам Великий артист, режиссёр, сценарист, художник, композитор, фильмы которого любят и дети, и взрослые во всём мире, – Чарльз Спенсер Чаплин.

Портрет был нарисован мастерски. У Чарли на портрете не было ушей, овала лица, а только самое главное: глаза, удивлённые брови, нос, усики, а на голове – котелок. А больше ничего и не нужно было рисовать. Он был и так очень похож!

«Высший класс!» – подумал я и вспомнил, что ещё один гений умел так рисовать самого себя. Конечно же, наш Александр Пушкин!

Я спросил Чаплина, не будет ли он против беседы с русскими. Через пару минут вся наша небольшая группа была рядом с ним.

Чаплин с женой Уной, дочерью Джеральдиной и сыном Майклом путешествовал по Азии и направлялся из Японии в Индонезию. Мы встретились с ним на перелёте из Сингапура в Джакарту. После взаимных представлений Чаплин спросил:

– Вы из Москвы?

– Да, – подтвердили мы.

– Там у меня есть знакомые. Режиссёр Александров с женой Любой. Жил и мой друг гений кино Сергей Эйзенштейн. Я хотел бы побывать в вашей стране, но инкогнито. Я не люблю торжественных встреч. Я уже вышел из того возраста, когда легко быть дипломатом.

– Но, – возразили мы, – у нас, вас очень любят и встречали бы со всей искренностью!..

О чём только не говорили за два часа перелёта… Чарли Чаплин был радушен к нам, энергичен и бодр. Ему никак нельзя было дать 71 год. Уне было тридцать четыре. В одном интервью она сказала:

– Я замужем за молодым человеком. Люди считают, что он мне в отцы годится, но в нашем доме возраст не в счёт. Он подарил мне зрелость, а я храню его молодость.

И действительно, уже после нашей с ним встречи Чаплин издал две книги – «Моя автобиография» и «Моя жизнь в кино», снял фильм «Графиня из Гонконга», а через два года у супругов родился их восьмой ребёнок, сын Кристофер. Чаплин прожил ещё достаточно много лет и тихо уснул в Рождественскую ночь 1977 года.

Между тем беседа продолжалась.

– Самая трудная задача для художника – создать яркий живой образ главного героя. Если это случилось и зрители его полюбили – успех такому произведению обеспечен.

Чаплин говорил и о том, как трудно художнику быть зависимым от продюсеров, от всех тех, кто финансирует искусство.

– Мне лично ни успех, ни слава независимости не принесли. Её принесли деньги. Только они позволили самому ставить фильмы, работать, как хочется.

Боясь утомить Чаплина, мы несколько раз порывались уйти, но Чаплин удерживал нас, говоря, что эта беседа ему интересна и приятна.

Стюардесса объявила посадку, и мы, сердечно попрощавшись с Чаплином и его семьёй, вернулись на свои места и пристегнули ремни.

В Джакарте из самолёта сначала вышли все пассажиры, а уж потом, под щёлканье затворов фотоаппаратов и шелест камер, по трапу спустился Чарли Чаплин. Его подхватили под руки, и повели к машине. Я был поражён, – это был совсем не тот человек, что совсем недавно беседовал с нами. На лице его не было и тени той приветливости, что очаровала нас, – оно было невыразительно и безразлично ко всему, что происходило вокруг.

В моей мастерской на стене висят иллюстрации к сказкам: Элли разговаривает с соломенным пугалом Страшилой, Мальвина воспитывает озорного Буратино, храбрый витязь Руслан на белом коне спешит к своей Людмиле… А среди них, в самом центре, новогодний сюрприз – рисунок Чарли, – тоже, безусловно, сказочный.

И вот уже более сорока лет, прошедшие со времени встречи в самолёте, я смотрю на него и пытаюсь научиться так себя рисовать. Но так лаконично и выразительно, как у Чарли Чаплина, не получается. Надо ещё подучиться.