Текст книги "ЧИСТАЯ ПРАВДА (ЛЁЛИК)"

Автор книги: Леонид Кудрявцев

Соавторы: Дмитрий Федотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

2.

Мы приволокли Лёлика в Поселок и, как положено, сдали с рук на руки старому Миронычу, владельцу единственного в Поселке кабака, служившего одновременно складом собранных вещей и постоялым двором.

Время от времени найденыши появлялись. Кто-нибудь из старожилов натыкался на очередного «лёлика» и приводил его Поселок. Тут они попадали в лапы Миронычу, некогда добровольно взявшему на себя, кроме множества других, еще и обязанность приглядывать за новенькими. Опыта ему было не занимать, поскольку он в свое время был знатным вольным собирателем. Тягу к оседлому образу жизни Мироныч ощутил после того как во время очередной вылазки забрел в триасовое болото и просидел на ветке гигантского папоротника аж пять дней, спасаясь от навязчивого соседства компании хищных текодонтов…

Когда через неделю мы с Бородавочником снова появились в Поселке и зашли в кабак выпить по кружечке кваса, Мироныч встретил нас весьма неприветливо.

– В чем дело? – поинтересовался я у старика.

– Ваш найденыш меня достал! – заявил в ответ Мироныч, наливая квас в большие деревянные братины.

– Кусается? – не моргнув глазом, уточнил Бородавочник.

– Если бы! – Мироныч со смачным стуком водрузил полные братины на стойку перед нами. – Слушай, Крэг, помнишь, мы договорились, что случайников больше не принимаем?

Я смущено пожал плечами:

– Извини, дружище, не мог я его там бросить…

– Ну да, а мне теперь за вас – отдувайся!

– Да чего он натворил-то? – недоуменно спросил Бородавочник и припал к своей посудине.

– Во-первых, он отбил у Баламута Хильду, – начал перечислять Мироныч, загибая толстые как сосиски пальцы.

– Вот это да! – хором выдали мы с Бородавочником.

Невероятно! Дело в том, что по непонятным причинам женщин среди найденышей почти не попадалось, а из-за тех, что все-таки оказывались в Поселке, возникали самые настоящие дуэли, чуть ли не до смертоубийства. Победитель брал женщину на свои полные обеспечение и ответственность, потому что ни одна особа женского пола так до сих пор и не стала вольным собирателем, впрочем как и матерью. Не рождались здесь дети – и всё тут! В общем, для того чтобы обзавестись женщиной, надо было либо найти случайницу, либо победить ее покровителя на дуэли.

– Неужели этот хлюпик побил Баламута?! – изумился я.

– В том-то и дело, что нет! – Мироныч вдруг как-то сник и нацедил себе квасу в обычную кружку. – Не было никакой дуэли. Баламут позавчера ушел в рейд, а ваш Лёлик встретил Хильду на улице, поговорил и зашел к ней в гости…

– Ну и что? В гости никому не возбраняется, – перебил старика Бородавочник. -…а сегодня с утра Хильда со всем своим барахлом явилась сюда, – не обращая на него внимания, продолжал Мироныч, – и объявила, что пришла жить к Илюшеньке!

– К кому?!..

– К Лёлику вашему!

– И ты пустил?

– Конечно. Она же сама так решила. – Мироныч допил квас одним глотком и спросил: – Чего-нибудь интересного притащили?

– Есть кое-что, – ответил я. – Погоди, а чем еще Лёлик тебя достал?

– Да уже целую неделю за мной ходит и вопросы дурацкие задает!

– Например?

– Ну, мол, почему на складе собранных вещей кладовщика нет. Или вот: на какие средства содержится постоялый двор? А кто, мол, торжищем руководит, квоты устанавливает…

– Чего устанавливает? – поперхнулся Бородавочник.

– Квоты…

– Это что за хрень?!

– Ну… не знаю я! Говорю же – достал! – Мироныч яростно уставился на неандертальца.

Я удивился.

Как можно руководить торжищем? И зачем?!..

Два раза в месяц вольные собиратели приходят на площадь перед домом Мироныча с найденными вещами. После того как старик открывает склад, каждый желающий может войти в него и поменять любую свою находку на любую другую, находящуюся на складе вещь. Если ничего подходящего на складе для обмена не обнаруживается, то лишние вещи отдают Миронычу. Тот за это угощает собирателей квасом, а так же свежими овощами и фруктами со своего огорода. И все довольны.

– Да не нервничай ты так! – примирительно сказал Бородавочник. – Давай-ка лучше, открывай свои кладовые – полдень: пора торжище начинать.

Втроем мы вышли на площадь, где уже собралось человек двадцать вольных собирателей с мешками, рюкзаками, чемоданами на колесиках и антигравитационными тележками, гружеными всякой всячиной. Народ подобрался в этот раз бывалый, степенный. Никто не шумел, не ворчал – чинно сидели или стояли небольшими кружками, тихо переговариваясь и неспешно покуривая трубки, сигареты, папиросы, кальяны и самокрутки. Мироныч вразвалочку подошел к широким воротам склада, откинул засов и открыл одну створку.

– А ну, подходи, люд честной! – зычно гаркнул он. – Говори, чего кому надо.

– Мы первые сегодня, – засуетился Бородавочник, скидывая рюкзак. – Крэг, чего нам нужно-то?

– Зарядник для аккумуляторов на солнечных батареях и два комплекта снаряжения для дайвинга, – сказал я.

– А отдаете что?

Бородавочник кивнул на рюкзак:

– Новый кухонный комбайн и амфору оливкового масла.

– Амфору?

– Прямо из Древних Афин.

– Годится, – Мироныч кряхтя направился в глубь склада, – пошли со мной, а то эти акваланги шибко тяжелые.

Некоторое время спустя мы вытащили оборудование на улицу, и тут буквально нос к носу столкнулись с Лёликом.

За неделю, что мы не виделись, Илья отмылся, побрился и даже, по-моему, поправился килограммов на пять. Во всяком случае физиономия у него оказалась почти круглой и заметно лоснящейся. Да и во всем облике найденыша теперь проступала некая вальяжность или солидность, что ли? Впрочем, при виде нас Лёлик искренне улыбнулся, поздоровался и даже помог мне оттащить в сторону пакет с гидрокостюмом.

– Как жизнь, Илюха? – Бородавочник осклабился и чувствительно хлопнул парня по плечу.

– Спасибо, не жалуюсь, – поморщился Лёлик и осторожно отодвинулся подальше от опасного соседства.

– Чем занимаешься? – продолжал Бородавочник как ни в чем не бывало, усевшись верхом на баллон и закуривая сигарету.

– Да так, присматриваюсь пока… – уклончиво ответил найденыш.

– И чего высмотрел?

– Живете вы тут как-то… странно.

– Ну да?!

– Ага… Как-то все тут у вас… неорганизованно, – Лёлик заметно оживился, да и голос его зазвучал гораздо увереннее. – Да, именно так! Неорганизованно! Ну, сами посудите. Вот например этот ваш склад…

– А что с ним? – почти искренне удивился Бородавочник.

– Им кто-нибудь занимается?

– Мироныч приглядывает…

– А он кто?

– То есть? – я не выдержал и вмешался в этот странный разговор.

– Ну, какая у него должность? Обязанности? Отвечает он перед кем? – наседал на нас Илья, все более распаляясь.

– А что такое должность? – поинтересовался Бородавочник и нахально улыбнулся.

На найденыша было жалко смотреть. Сначала, видимо, он не понял смысла вопроса и несколько секунд хлопал ресницами, переводя взгляд с Бородавочника на меня и обратно. А когда до него наконец дошло, Илья повел себя почти как ребенок: брови его встали домиком, нижняя губа затряслась, а глаза подозрительно заблестели. Чтобы не доводить дело до ссоры, я поспешно сказал:

– Не обижайся, Илья, просто этот увалень никогда нигде не учился, не работал и все его действия можно спокойно зарифмовать со словом «жрать».

Лёлик с надеждой посмотрел на меня и неуверенно улыбнулся. Зато теперь надулся Бородавочник.

– Я читать и писать умею, а вещи, между прочим, тоже вижу. Не так как ты, конечно, но очень даже неплохо, – заявил он.

Решив поговорить с Бородавочником попозже, я сказал:

– Илья, послушай меня. Мироныч здесь самый старый из вольных собирателей, потому ему и доверяют. Он ни разу никого не обманул. Да и вообще, у того, кто хоть раз уличен в жульничестве судьба незавидная: ни меняться с ним никто не станет, ни предупреждать о волнах, времятрясениях или, хуже, временных ямах. Учти, изгои долго не живут.

– А причем тут обман? – удивленно спросил Лёлик.

У меня отвалилась челюсть: он ничегошеньки не понял?!

– Знаешь, Илюха, а Баламута ты лучше стороной обходи, – сказал Бородавочник, аккуратно загасил окурок и поднялся. – Пойдем, Крэг, поскольку здесь Дверь открывать нельзя, нам предстоит эту прорву железа переть аж через весь Поселок.

– Ты, Илья, постарайся все-таки усвоить одну вещь, – сказал я, вскидывая на плечо сбрую с баллонами. – Мы, вольные собиратели, живем тут не потому, что не можем жить где-нибудь еще, а потому, что не хотим жить по-другому. Нас вполне устраивает все как оно есть: и Поселок, и Мироныч со своим постоялым двором и складом, а также неписанные правила нашей жизни.

– А если они меня не устраивают, мне что, пойти и утопиться? – с вызовом спросил Лёлик. – Или меня объявят здесь персоной нон грата и в двадцать четыре часа…

– Ни персоной, ни гранатой тебя никто не называет, – Бородавочник кряхтя закинул за спину тяжеленный рюкзак, – и выгонять не будет. Сам уйдешь.

– Ну, это мы еще посмотрим, – неопределенно пообещал Лёлик и, гордо выпрямившись, пошел прочь от склада по направлению к дому Мироныча.

Навстречу, будто ждала, выскочила Хильда и повисла у Ильи на шее, целуя и что-то приговаривая. Бородавочник сплюнул и отвернулся. А я смотрел на них и на душе у меня скреблось целое стадо голодных кошек: чего-то я не доглядел, что-то упустил и, похоже, очень важное.

Но что именно, я так и не понял. Что ж, время все расскажет и все расставит по местам. Я решительно направился к окраине Поселка.

– Пошли, Крэг, жарко. И жрать охота! – с готовностью подскочил неандерталец и демонстративно потер брюхо.

3.

Мне давно хотелось навестить Атлантиду. Не ту, какой она была во время своего расцвета, а уже после того, как опустилась под воду. Не давала мне покоя идея о том, что там можно знатно прибарахлиться. В самом деле, почему бы и нет? Вещи, обреченные вечно покоиться на дне морском, по идее должны относиться к тем, которые можно брать безбоязненно. И их там должно быть много, буквально горы. Только успевай доставать из воды. Кстати, раз об этом зашел разговор, прежде чем пускаться в подобную авантюру, было бы неплохо овладеть навыками подводного плаванья.

Именно поэтому, заполучив у Мироныча акваланги, мы немедленно вернулись к себе, в начало времен, и принялись осваивать технику дайвинга. Отправились мы исследовать Атлантиду лишь приобретя в этом деле надлежащий опыт. Бородавочник так увлекся новым для него делом, что вылезал на берег только чтобы перезарядить баллоны, ну и, конечно, подкрепиться…

Таким образом в следующий раз мы выбрались в Поселок только через месяц. И первой неожиданностью, встретившей нас по возвращении, был самый настоящий шлагбаум перегораживающий его единственную улицу в самом начале. Рядом обнаружилась полосатая будка, а в ней – не кто иной, как Баламут! Чисто выбритый, причесанный, в пятнистых штанах, такой же куртке и с бластером на широком армейском ремне.

Увидев нас, Баламут вразвалочку вышел навстречу, засунув могучие длани под ремень и, покусывая жухлую травинку, уставился будто увидел впервые. Мы удивленно переглянулись. Потом Бородавочник спросил:

– Ты чего тут делаешь, Баламут? И что это за бревно поперек дороги? Какого…

– Уймись, бродяга! – послышалось в ответ. – Поселок теперь не пристанище для охламонов, вроде вас, а независимая и самодостаточная территориальная единица. Я здесь как раз поставлен для того, чтобы по Поселку не шлялись всякие… проходимцы!

– Ты чего несешь, а?! – Бородавочник аж задохнулся от возмущения. – Опять травы обкурился? А ну, убирай свою хреновину и катись отсюда, пока я из тебя всю пыль не выбил!

Я покачал головой.

Ох, не нравилось мне все происходящее! Что-то оно здорово напоминало. Нечто знакомое, виденное мной еще до того, как я стал вольным собирателем, из моего родного двадцатого века.

Пока я об этом думал, дело приняло совсем неприятный оборот. Покраснев от гнева, Баламут отступил на шаг и схватился за ребристую рукоять бластера.

– Стоять! Предъявите документы!

– Какие документы? – вмешался я, видя, что всё вот-вот кончится потасовкой. – Баламут, ну-ка успокойся. Ты что, в нас и в самом деле стрелять надумал? С ума сошел?! Лучше объясни толком, что тут у вас произошло, пока нас не было.

Мои слова похоже подействовали. Баламут провел ладонью по лицу, словно стирая с него невидимую паутину. После чего горестно вздохнул и неохотно признался:

– Да я и сам толком не понимаю!

Усевшись на шлагбаум, он достал из нагрудного кармана мятую пачку сигарет и предложил мне, демонстративно игнорируя Бородавочника. Я взял две, одну отдал обиженно сопящему неандертальцу и вынул зажигалку. Все дружно закурили и посчитали инцидент исчерпанным. Баламут совсем успокоился, посветлел лицом и сообщил:

– Понимаешь, Крэг, теперь Поселок не просто место, где мы отдыхаем и меняемся собранными вещами, теперь он – организованное независимое поселение! И каждый его постоянный житель имеет карточку гражданина независимого поселения, а остальные должны получать временные регистрационные свидетельства…

– Кто все это придумал?!

– Совет независимого поселения.

– Чего-о?! – встрял Бородавочник. – Какой еще совет?! Кому он советует? И вообще…

– Заткнись, а? – ласково попросил я. – Так что это за совет, Баламут?

– Его Илья Иванович учредил! – с уважением в голосе сказал Баламут. – Чтобы, значит, жизнь у вольных собирателей лучше стала, интереснее. Порядку же никакого! Вещи тащат – кто во что горазд, никакой системы, никакого учета. На складе вообще черт ногу сломит! Один Мироныч за всех отдувается, а он инвалид по профессии…

– Как это?!

– Ну, как получивший травму на трудовой стезе, он имеет право на заслуженный отдых, – Баламут дикими глазами уставился на меня. – Крэг, чего это я сказал, а?

– Все нормально, ты просто на солнце перегрелся, – поспешил я успокоить парня. – Так как же нам все-таки в Поселок пройти?

– Ладно уж, так идите! – махнул рукой Баламут и слез со шлагбаума. – Щас открою.

– А если не «так»? – все же поинтересовался я.

– Ну, вообще-то сбор таможенный положено брать…

Бородавочник выбросил окурок и не удержался, спросил:

– Это еще что?!

– Каждый, желающий попасть в Поселок, должен без-воз-мезд-но, – старательно выговорил трудное слово Баламут, – передать в пользу Совета какую-нибудь из найденных вещей.

Бородавочник присвистнул и заявил:

– Ни фига себе, лихо придумано! И что я лично должен отдать?

– Да вот, – Баламут вытащил из кармана вчетверо сложенный листок, – есть ежедневно обновляемый список. Здесь указано то, что уже имеется у Совета. Чтобы не повторялось…

– Интересно, – хмыкнул я, пробежав список глазами, – это нужно каждый раз вносить, как приходишь в Поселок?

– Наверное, – пожал могутными плечами Баламут. – Да, ладно, проходите…

– Нет уж, мы друзей не подводим! – я решительно скинул рюкзак и распустил ремни. – Держи.

– Что это? – Баламут равнодушно покрутил в руках блестящую коробочку со множеством отверстий и кнопок.

– Машинка для выдавливания прыщей. Сделано в Атлантиде.

Бородавочник покосился на меня, вздохнул и извлек из-за пазухи необычную восьмигранную бутылку с изогнутым как у кальяна горлышком.

– Вот, от себя отрываю! – страдальчески морщась, заявил он. – Фляжка-самобранка!

– Чего-о?! – поразился Баламут.

– Самонаполняющийся сосуд, – пояснил я. – Вот тут кнопки сбоку, видишь? Белую нажимаешь – в бутылке молоко появляется, синюю нажмешь – вода будет…

– А желтую? – оживился Баламут.

– Чай получишь, – буркнул Бородавочник, – с лимоном.

– Красную?

– Это подогрев…

– Где тут коньяк или пиво?

Водя пальцем по разноцветным выпуклостям, Баламут от азарта аж засопел.

– Только квас есть – коричневая, – в голосе Бородавочника прорезались тоскливые нотки. – Выпивки тут вовсе нет!

– Откуда вы ее взяли, Крэг?!

– Из летающей тарелки в море выпала, когда мы там с аквалангами ныряли.

– Ладно, теперь уж точно проходите! – повеселел Баламут. – И топайте сразу в Совет, на регистрацию. Он рядом с таверной «У Мироныча». Хильда этим занимается…

Полосатая лапа шлагбаума медленно приподнялась, открывая путь, и мы с Бородавочником дружно попылили вдоль пустынной улицы, плавно огибавшей холм, закрывавший от нас главное место Поселка – площадь торжища со складом и домами, принадлежащими трем старожилам: Миронычу, Баламуту и Аристотелю. Но если в первых двух жили именно Мироныч и Баламут, то в третьем доме давно уже никто не жил. А куда девался загадочный Аристотель, построивший его, никто не помнил. Более того, даже насчет личности этого парня было известно крайне мало – то ли философ, то ли строитель, то ли вообще инопланетянин, которого за бунт и инакомыслие высадили на первую попавшуюся планету, снабдив солью, мылом и портативным полевым синтезатором. По легенде именно Аристотель и построил первый дом-пристанище, с которого начался Поселок.

И вот теперь, едва выйдя на площадь, мы с изумлением увидели над крыльцом дома Аристотеля яркую вывеску «Совет независимого поселения вольных собирателей». Ниже и сбоку прилепилась табличка поскромнее: «Регистрационная палата. Прием заявлений ежедневно с 12 до 13 часов».

– По-моему, нам сюда, – сказал я, поднимаясь по скрипящим ступенькам на крыльцо.

– А может, не надо, Крэг? – Бородавочник опасливо покосился на вывеску. – Ну их к трилобитам!

– Хорошо, подожди здесь, – улыбнулся я, бросил ему рюкзак и толкнул тяжелую дверь.

Я оказался в большой, ярко освещенной прихожей, в которой было еще две двери. На той, что напротив входа, висела табличка «Председатель», на другой – «Регистрационная палата», а под ней канцелярской кнопкой пришпилен листок бумаги с надписю печатными буквами «Ya na obede. Hilda». Пожав плечами, я вышел на улицу и сел на ступеньку рядом с Бородавочником. Тот уже успел закурить папиросу и дымил ей с весьма озабоченным видом.

Последовав его примеру, я сделал несколько затяжек, а потом объяснил:

– Облом, напарник. Мадмуазель Хильда изволят обедать.

– Ну и… – обрадовался было Бородавочник, но тут же вновь посерьезнел. – Крэг, а может, нам тоже… м-мм, перекусить маленько?

– Мы же с тобой два часа назад по пол-фазана съели?!

– Я говорю, маленько…

– Вот проглот! Ладно, пошли к Миронычу.

Мы пересекли площадь и остановились перед знакомым, приземистым домом, на котором теперь тоже появилась кричаще-аляпистая квадратная вывеска «Таверна «У Мироныча». Слава времени, внутри никаких особых изменений не произошло. По-прежнему за широкой, отполированной до блеска локтями посетителей стойкой маячила кряжистая фигура хозяина, по-прежнему в большом полутемном зале было малолюдно, пахло яблоками, квасом и жареной картошкой.

Мы, как всегда, молча уселись за крайний слева от входа стол, а Мироныч, как всегда, ровно через минуту принес пару дубовых братин с душистыми шапками янтарной пены – квас у Мироныча отменный! Но едва мы сделали по первому глотку, как из дальнего угла раздался до боли знакомый голос:

– Клянусь времятрясением, это Крэг!

Я присмотрелся к приближающейся тощей фигуре и, не сделав второй глоток, в полном изумлении поставил братину на стол.

– Чтоб мне в межвременье провалиться! Вицли?!

– А то!

Вицли сложился как скорняжный метр, усаживаясь между мной и замершим столбом Бородавочником.

– Откуда ты свалился, старый лис? Тебя уже все похоронили! – я с радостью пожал сухую, но еще крепкую ладонь старого собирателя.

Вицли-Пуцли был живой легендой Поселка. Его привел Мироныч, подобрав полумертвого от голода парня на окраине опустевшего после эпидемии чумы средневекового Парижа. Поступок, прямо скажем, рисковый. Оба вполне могли застрять в межвременье – просто не пройти через Дверь. Но, как я позже понял, в этом случае также сработал закон о последствиях осуществления гипотетически невозможных действий: раньше никому из вольных собирателей и в голову не приходило, что подобное возможно. Тем не менее повторить опыт Мироныча никто так и не решился. Найденыш очень быстро оклемался и таскался за спасителем повсюду как цыпленок за курицей, а когда с тем случилась знаменитая неприятность в триасовом болоте, не кто иной как Вицли приперся в Поселок и поднял собирателей на спасение ветерана. Так и осталось загадкой для всех, каким образом необученный найденыш сумел открыть нужную Дверь, потому что еще раз проделать это он не смог. Группе добровольцев пришлось несколько дней прочесывать негостеприимный триас, пока они не нашли место, где можно было уловить легкую временную рябь, оставшуюся после Двери.

С того дня Вицли стал знаменитостью, а позже – настоящим вольным собирателем, рисковым и удачливым. Но год назад вдруг пропал. Его искали, даже обнаружили последнюю Дверь, в которую он вошел – Пекин восемнадцатого века, но дальше след оборвался…

– Рано, рано меня отпевать! – Вицли-Пуцли бесцеремонно отхлебнул из моей братины. – Ф-фу, что вы пьете?! Мироныч, будь другом, угости нас чем покрепче!

– Так нету больше, Вицли, малыш, – ласково-извиняющимся тоном отозвался старик, – ты же вчера последнюю бутылку рейнского допил, а со склада теперь только за подписью Ильи Ивановича выдают.

– Пуцли!!! – вдруг заорал очнувшийся от столбняка Бородавочник и с размаха хлопнул приятеля по спине.

Тощий Вицли едва не вылетел из-за стола, поперхнулся и ошалело уставился на приятеля.

– Друган! Живой! – продолжал орать Бородавочник, тыкая его под ребра пудовым кулачищем.

– Уймись, напарник!

Перегнувшись через стол, я перехватил руку Бородавочника, а после того как тот слегка успокоился, спросил у Вицли:

– Так где ты пропадал все это время?

Тому наконец удалось утвердиться на стуле и обрести прежнюю уверенность.

– Знаешь, Крэг, я и сам толком не понял, – признался Вицли. – Я тогда здорово опиума обкурился в Пекине. Очнулся – лежу на берегу озера на травке. Птички поют, солнышко светит – благодать! Рядом лесок небольшой, земляники и грибов там – видимо-невидимо. Ну, искупался я, позагорал, ягодки поел, поспал, еще раз искупался… А солнышко все светит и светит, а птички все поют и поют!..

– Ясно! – Я непроизвольно поморщился. – В яму провалился!

Временные ямы для вольного собирателя являются самой страшной бедой после времятрясения. Попадают в них редко, в основном начинающие найденыши, возомнившие себя крутыми собирателями, но на моей памяти никто из них не вернулся. Лишь пару-тройку раз, когда после времятрясений часть ям выравнивалась, находили мумифицированные останки несчастных.

– Ни хрена себе! – крякнул Бородавочник и сделал изрядный глоток из своей братины. – Как тебе удалось выбраться?

– А никак! – Вицли аж передернуло. – Через какое-то время…

– Через год!..

– А?.. Ну да… Яма эта сама вдруг раскрылась, и меня вышвырнуло то ли в ледниковый период, то ли просто на полюс. Я едва не околел после того курорта возле озера.

– Значит, было большое времятрясение, коли такая огромная ямища вывернулась? – Бородавочник озадаченно посмотрел на меня.

– Не было, напарник, точно не было, – не очень уверенно сказал я. – Я бы почувствовал.

– Но как же тогда?

Действительно, как? Сообщение Вицли сильно меня встревожило и насторожило. Если его освободило не времятрясение, то значит кто-то из вольных собирателей нарушил правило малых воздействий и взял какой-то значимый раритет, имеющий прямое отношение к развитию истории. Ткань времени в этом месте резко натянулась, и яма по соседству расправилась. Но кого могло занести в средневековый Пекин? Что там было взято? И главное – для чего? Все ведь знают о последствиях таких поступков, и нужны очень веские причины, чтобы пренебречь правилами.

– Слушай, Вицли, открой нам Дверь, через которую ты в Пекин ходил.

– А зачем это тебе, Крэг? – поинтересовался он.

– Да вот, мы тоже решили к китайцам прогуляться, – я незаметно подмигнул неандертальцу.

– Саранчи жареной с пивком погрызть, – поддакнул сообразительный Бородавочник.

– Ну, это святое дело! – расплылся в улыбке Вицли-Пуцли. – Сейчас открою!