Текст книги "Одиночество дипломата"

Автор книги: Леонид Спивак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

17 марта 1862 года президент Дэвис утвердил Иуду Филиппа Бенд жамина в должности государственного секретаря Конфедеративных Штатов. Впервые в истории еврей занимал самый высокий пост, доступный иммигранту в американской государственной иерархии. Столичная газета «Экзаминер» в лице ее главного редактора отреагировала на назначение так: «Присутствие Синагоги не уменьшилось; оно остается в полной мере».

Хлопковая дипломатия

Гражданская война в США охватила огромное пространство – от Потомака до Мексиканского залива, от Вирджинии до бескрайних территорий американского Запада (в состав Конфедерации вошли Индейские территории, и пять крупнейших индейских республик послали своих представителей в Ричмонд). Еще более обширными были военные действия Севера и Юга на морях. Самое северное из морских сражений в Атлантике случилось близ Полярного круга, самое южное – у берегов Бразилии. Летом 1863 года, преследуя торговое судно южан, военный корабль США подверг обстрелу японский порт Йокогаму. В июне 1864 года художник Эдуард Мане стал свидетелем последнего боя фрегата «Алабама» с кораблем северян близ французского порта Шербур. Взволнованный увиденным, Мане запечатлел один из самых драматических моментов поединка: капитан военного шлюпа США Уинслоу потопил у берега Ла-Манша конфедератский крейсер капитана Семмса. Оба американских офицера в молодые годы несли службу на одном корабле и даже делили одну каюту.

Не меньшее значение в истории конфликта сыграла и дипломатическая война в Европе. Иуда Бенджамин был в числе тех политиков Юга, кто понимал, что судьба Дикси зависит не только от доблести ее генералов, но и от эффективных внешнеполитических действий правительства. Трудностей на международном фронте Гражданской войны было не меньше, чем на полях сражений. Перед государственным секретарем Конфедерации стояли две почти невыполнимые задачи: добиться дипломатического признания молодой республики и получить крайне необходимую для Юга военную и финансовую помощь.

Бенджамин начал с перестройки дипломатических служб. Эмиссары, посланные прежним госсекретарем Р. Тумбсом в Англию, Францию и Испанию, не смогли добиться многого. Они увязли при европейских дворах в бесплодных дискуссиях о легитимности сецессии и правах штатов. Между тем Конфедерация все острее ощущала последствия морской блокады.

Не имевшему серьезного дипломатического опыта Бенджамину противостояли такие искушенные в международных интригах деятели, как английский премьер-министр Пальмерстон и французский император Наполеон III. Обе крупнейшие европейские державы зависели от поставок американского сырья. Борьба за хлопок в XIX столетии была не менее ожесточенной, чем борьба за нефть в современном мире. Текстильная промышленность составляла основу британской экономики. Более миллиона рабочих были непосредственно заняты в этой индустрии и около трех миллионов – в смежных отраслях. Протекционистские тарифы и хлопковый дефицит чувствительно ударили и по французской промышленности. Однако в европейских столицах предпочли занять выжидательную позицию, наблюдая, куда склонится чаша весов войны.

Самое большее, чего удалось добиться администрации Дэвиса от Великобритании – признание за Югом статуса воюющей стороны. Примеру Англии последовали Франция, Испания, Бразилия и Нидерланды. Дальнейшие внешнеполитические усилия Конфедерации сводились к нулю дипломатией Севера. Госсекретарь США Уильям Сюард настойчиво доводил до сведения послов европейских держав, что конфликт между Севером и Югом не является войной, а всего лишь – «локальным» мятежом, который не затрагивает интересы иностранных государств. К тому времени «домашняя ссора» Севера и Юга уже унесла десятки тысяч жизней.

В марте 1862 года Джордж Макклелан приступил к осуществлению своего плана по разгрому Конфедерации. Четырем сотням кораблей – собранным речным, морским, озерным судам, колесным и винтовым пароходам, шхунам, баркам и баржам – понадобилось три недели, чтобы перебросить многотысячную федеральную армию на побережье Вирджинии. Отсюда «новый Наполеон» собирался идти на Ричмонд. Одновременно, согласно стратегическому плану «Анаконда», возобновились боевые действия и на Западе, ставившие своей целью оккупацию долины реки Миссисипи и отсечение от Конфедерации богатых сырьем штатов Теннесси и Арканзас.

6 апреля 1862 года армии Севера и Юга сошлись на берегах реки Теннесси, у местечка Шайло, что в переводе с древнееврейского означает «мирное место». После необыкновенно ожесточенного двухдневного сражения южане отступили. При Шайло погиб генерал-конфедерат Альберт Джонстон, которому прочили славу первого полководца Юга. Джонстон истекал кровью после ранения в ногу, но отказался от помощи, послав своего врача спасать раненых солдат. Бригадный генерал США Улисс Грант, едва сдержавший в первый день атаки конфедератов, был отправлен в отставку.

По обе стороны линии фронта содрогнулись: у Шайло убито и ранено американцев больше, чем за все предыдущие войны США вместе взятые. «Мирное место» по человеческим потерям оказалось равным битве при Ватерлоо. Но тогда еще никто не знал, что впереди было около двадцати еще более кровавых «ватерлоо» американской междоусобицы.

В Европе тем временем раскручивалась сложная дипломатическая интрига. Иуда Бенджамин вводил в политическую борьбу все новые ресурсы. Правительство Конфедерации предложило Лондону и Парижу особые условия торгового соглашения: беспошлинную торговлю в течение нескольких лет и сотни тысяч тюков хлопка (стоимостью в миллионы долларов) в качестве дара за снятие блокады. Бенджамин предлагал Старому Свету не просто выгодный коммерческий союз, но во многом дискриминационный для Юга – война и блокада диктовали Конфедерации свои жесткие условия.

Виконт Генри Джон Темпл Пальмерстон, представитель высшего слоя английской аристократии, был олицетворением дипломатических традиций Туманного Альбиона. Он начал свою карьеру в британском парламенте еще до того, как появились на свет Дж. Дэвис, И. Бенджамин и А. Линкольн. Он был на три года старше американской конституции. За свою длинную политическую биографию лорд Пальмерстон дважды занимал кресло премьер-министра и много лет служил своей стране в качестве главы Сент-Джеймского двора – министерства иностранных дел. Изощренные интриги внешней политики были его стихией, и английский премьер, как никто другой, демонстрировал истинность старого изречения, что у Британии нет постоянных друзей, но есть постоянные интересы. При сложившемся раскладе сил Лондону был выгоден нейтралитет. Всего несколько лет назад закончилась Крымская война. Великобритания вела колониальные войны в Индии, Китае, Ираке, Афганистане. Перспектива увязнуть в длительном заокеанском конфликте с неясным исходом не входила в расчеты осторожного Пальмерстона.

Наполеон III в свою очередь был заинтересован в усилении французского влияния за океаном и открытии рынка Америки, свободного от запретительных тарифов. Импозантный Шарль-Луи-Наполеон был третьим сыном в семье младшего брата Наполеона Бонапарта. В Европе ходили слухи о его не очень «чистокровном» происхождении. В 1852 году «племянник» совершил государственный переворот и провозгласил себя императором под именем Наполеона III (во Франции тогда говорили: «Великое имя без великой личности»). Склонный к военным авантюрам, он вмешивался почти во все европейские конфликты и постоянно менял свою внешнюю политику.

Иуда Бенджамин был лишен роскоши выбирать партнеров для дипломатических союзов. Посланник Конфедерации, бывший сенатор из Луизианы Джон Слайделл неоднократно пытался убедить французского императора, насколько выгоден коммерческий и военный союз с Ричмондом. По меткому выражению Виктора Гюго, голландец обуздывал в Наполеоне III корсиканца. Ему в первую очередь хотелось втянуть старую соперницу Британию в войну с США. С другой стороны, Наполеон III никогда не оставлял надежды возродить былую колониальную славу Франции. Воспользовавшись расколом и ослаблением Соединенных Штатов, император решился на интервенцию в Мексику – по примеру египетского похода Бонапарта. Южный сосед США всего сорок лет назад освободился от испанского владычества; за это время в стране сменилось 36 правительств и 73 президента. Очередное мексиканское правительство, истощенное раздорами и войнами, отменило все выплаты по иностранным долгам. Это и дало Наполеону III формальный предлог для вторжения.

Весной 1862 года Гражданская война в США вступила в одну из своих самых драматических фаз. Макклелан медленно, но неуклонно продвигавшийся к Ричмонду, выходил на основные рубежи для штурма столицы Юга. В конце апреля федеральные войска одержали крупную победу и в Луизиане, взяв с боем форты Нового Орлеана. Конфедераты были вынуждены оставить город. Путь отступавших освещали подожженные ими 15 тысяч тюков хлопка и горящие недостроенные канонерки на верфях. С потерей крупнейшего порта Юг утратил контроль над устьем Миссисипи. Федеральная «анаконда» еще сильнее сжала свои кольца.

Город, где прошли лучшие дни Бенджамина, переживал тяжелые времена. Генерал Бен Батлер, назначенный Линкольном военным губернатором Нового Орлеана, приступил к наведению «конституционного порядка». По его приказу закрыли все оппозиционные газеты, а в «мятежных» церквях священников заменили полковые капелланы. У тех, кого подозревали в симпатиях к Конфедерации, конфисковывали имущество; вести бизнес в городе могли только принявшие присягу на верность США. Пытавшийся протестовать мэр города был отправлен под арест в близлежащий форт, превращенный в тюрьму. Вслед за ним последовали и остальные, недовольные деятельностью «генерала-освободителя».

Бен Батлер захватил 418 старинных бронзовых колоколов, собранных для переплавки на военные нужды Юга. Вытащенные из тайников, «мятежные колокола» были отосланы на родину генерала, в Бостон, где их продали с аукциона. Коллекционеры и богачи, желавшие слышать в своих церквях «звон поверженного Юга», платили до тридцати тысяч долларов за колокол. За годы войны сам генерал несказанно разбогател на распродажах конфискованной собственности южан. Батлер не брезговал и «мелочевкой»: ходили слухи, что он прикарманил столовое серебро из усадьбы генерала-конфедерата в Новом Орлеане, ставшей резиденцией военного губернатора. С той поры к Батлеру прилепилась презрительная кличка «ложечник».

Джефферсон Дэвис

Но для того, чтобы окончательно покорить город, губернатору Батлеру пришлось иметь дело с дамами Нового Орлеана. Темпераментные южанки всем своим поведением выказывали презрение к захватчикам: они демонстративно отворачивались от янки и переходили на другую сторону улицы, а во Французском квартале, бывало, выливали помои из окон на головы офицеров. 15 мая 1862 года Бен Батлер издал свой знаменитый приказ № 28, более известный как «женский». Генерал заявил, что с любой женщиной, которая «словом, жестом или движением» оскорбит служащего федеральной армии, будут обращаться как с уличной проституткой. Для Юга, гордившегося своим подчеркнуто рыцарским отношением к женщинам, это была пощечина. Отныне кличка «чудовище» всегда сопровождала имя Батлера. За его голову назначили солидную денежную награду. Изготовители ночных горшков в стране Дикси также определились в своем отношении к «чудовищу Батлеру». Его изображения в течение нескольких десятилетий «украшали» дно ночных ваз южан.

Приходящие из Луизианы новости касались и лично Иуды Бенджамина. Его имущество было разграблено или конфисковано. Обе сестры Бенджамина оказались выброшенными на улицу с небольшим узлом вещей лишь за то, что они были родственницами «известного мятежника». Жители города под властью Батлера боялись дать им приют. Женщины смогли найти убежище в доме сердобольной англичанки. Из всего принадлежавшего Иуде личного имущества до наших дней уцелела лишь небольшая шкатулка, оказавшаяся в Национальном архиве в Вашингтоне. В ней сохранились облигации несостоявшейся железнодорожной компании Теуантепек.

Роберт Ли

Генерал Батлер неоднократно заявлял, что большинство шпионов Конфедерации – евреи. В своей корреспонденции он обычно называл их «племенем Бенджамина». В традиционной своей манере генерал докладывал военному министру США Стентону о поимке контрабандиста: «Я уверен, что другой еврей – еще один Иуда – считает, что его вложение в виде тридцати сребреников будет выгодным до того, как наказание за предательство постигнет его». В другом донесении Батлер сообщал в Вашингтон, что захватил «150 мятежников, 90 мулов, 60 рабов и 5 евреев».

В мае 1862 года в интервью «Нью-Йорк Таймс» Уильям Сюард утверждал, что Конфедерация расходует свои последние ресурсы и уже близка к краху. Джордж Макклелан, приведший под стены Ричмонда стотысячную армию, остановился всего в девяти милях от столицы Юга. На форпостах федеральной армии солдаты слышали по утрам звон колоколов ричмондских церквей. Победа казалось столь близкой, что на Севере прекратился призыв в армию. Ричмондские конгрессмены свернули работу и спешно покидали столицу. Джефферсон Дэвис распорядился подготовить город к уличным боям.

На совещании кабинета министров на вопрос Дэвиса, где должна пройти следующая линия обороны после падения столицы, военный советник президента Роберт Ли дал неожиданный ответ: «Ричмонд сдавать нельзя». В эти кризисные дни он принял командование над вооруженными силами Вирджинии. В знаменитой Семидневной битве, с 26 июня по 2 июля 1862 года, Роберт Ли понес большие потери, но отбросил войска Макклелана от Ричмонда к морскому побережью, на их исходные позиции.

Изнурительная война между Севером и Югом продолжалась и по другую сторону Атлантики. Оружием в той войне были деньги. На Старом континенте шла борьба с помощью золота, займов, кредитных операций, военных поставок. Впервые в истории использовалось такое мощное оружие, как формирование общественного мнения через прессу. И Бенджамин, и Сюард направляли за океан журналистов, бизнесменов, религиозных деятелей, которые развернули ожесточенную пропаганду и контрпропаганду – в европейских столицах шла нешуточная схватка за влияние на правящие круги.

Самым сильным аргументом Конфедерации оставался хлопок: Юг торгует «белым золотом» только с теми странами, которые согласны поставлять Дикси военное снаряжение. Однако столь мощный экономический стимул не приносил желаемого результата. Дефицит сырья все еще не был ощутимым, ибо довоенный прекрасный урожай хлопка доверху заполнил склады Манчестера и Ливерпуля. К тому же Великобритания нашла выход в увеличении импорта хлопка из Египта и Индии. С другой стороны, неурожай зерновых в Европе поставил ее в зависимость от американских поставок, и госсекретарь Сюард успешно разыгрывал карту «пшеничного эмбарго».

В условиях военно-морской блокады прекратилась постоянная связь Ричмонда с Европой. Шифровки и депеши Бенджамина приходили с большим опозданием и часто перехватывались. Новости из Старого Света не обнадеживали: дипломатический корпус Сюарда умело саботировал или срывал внешнеполитические акции Юга. Когда в июле 1862 года в британском парламенте впервые раздались голоса в пользу дипломатического признания Конфедерации, Уильям Сюард направил в американские посольства за границей письма, где говорилось, что если европейские державы пойдут на вмешательство в американские дела, правительство США вынуждено будет санкционировать революционную «войну рабов».

На берегах Темзы демонстрировали «вежливый интерес» к судьбе Конфедерации. Посланец Дикси Джеймс Мэйсон, бывший сенатор из Вирджинии, удостоился частной аудиенции у министра иностранных дел лорда Рассела. Агенты Севера немедленно наводнили британскую прессу хорошо оплаченными статьями, что посланник Мэйсон дурно одет и однажды даже сплюнул на пол в парламенте. Такого рода заявления всегда производили неблагоприятное впечатление на двор и законодателей Соединенного Королевства.

Наполеон III тем временем все глубже увязал в мексиканской авантюре. Он создал на французских штыках марионеточную монархию, поставив во главе ее эрцгерцога Максимилиана, младшего брата австрийского императора. Столкнувшись с партизанской войной в Мексике, Франция уже не решалась на открытое вмешательство в американский конфликт. Наполеон III предпочитал, чтобы Англия таскала для него каштаны из огня Гражданской войны в США. Но старый лис Пальмерстон продолжал выжидать.

После поражения под Ричмондом президент Линкольн сместил Макклелана с поста командующего. Новое наступление на столицу Конфедерации возглавил генерал Поуп, друг детства Линкольна. Склонный к хвастовству Джон Поуп любил говорить, что его штаб-квартиры всегда находятся в его седле. Остряки при этом отмечали, что штаб-квартиры находятся там, где должны находиться его окорока (по-английски выражение звучит в рифму). В конце июля Авраам Линкольн собрал совещание кабинета в Белом доме, где сообщил удивившее многих решение: президент собирался огласить прокламацию об освобождении рабов. Умный и циничный государственный секретарь Сюард сказал, что это выглядит, как «последнее слово проигравшего». Линкольн согласился, что для такого шага необходим военный успех.

Генерал Поуп не терял времени даром. «Братья из-за реки» вновь вторглись на территорию Юга, где в районе прошлогоднего сражения у Булл Рана их ожидали конфедераты. Необходимость победы для Вашингтона подогревалась ее символическим значением: именно у Булл Рана Север жаждал реванша. 29 августа Джон Поуп, обещавший победу, атаковал части «Твердокаменного» Джексона. Сражение отличалось особым ожесточением, потери с обеих сторон во много раз превысили первый Булл Ран. На второй день боев южане опрокинули федеральные войска. Север постигла очередная военная катастрофа. Президент Линкольн спешно сместил Поупа и отправил его на западные территории подавлять восставших индейцев. На место командующего вернули Макклелана.

В августе 1862 года Уильям Генри Сюард разослал во все американские посольства и консулаты в Европе инструкцию № 19 о вербовке иностранных наемников. Сотни тысяч бедняков и искателей удачи из Германии, Италии, Ирландии, Венгрии, Польши, многие из которых не знали ни слова по-английски, образовали батальоны, полки и бригады Севера. Один из офицеров армии Юга писал родным, что чувствует, будто отражает «немецкое нашествие». Наемники отправлялись воевать за океан не за неведомые им цели, а за умеренное вознаграждение и обещанный после войны надел американской земли.

В то время как в Вирджинии шли жестокие бои, Иуда Бенджамин вновь и вновь пытался пробить «стену нейтралитета», убеждая Вестминстер и Пале-Рояль, что снятие блокады увеличит торговлю, а дипломатическое посредничество европейских держав принесет мир в Америку. Сюард в ответ вел политику умелого шантажа. Эмиссары Вашингтона распространили в Лондоне слухи, что федеральное правительство может двинуть свои полки на север и аннексировать Канаду. Вмешавшись в конфликт, англичане поставили бы на карту судьбу фактически беззащитной Канады. Одновременно на территории США резко активизировалось движение ирландских фениев. Это был еще один хорошо рассчитанный удар: Альбион всегда преследовал кошмар войны за независимость внутренней английской колонии Ирландии. В те дни Бенджамин написал Слайделлу в Париж: «Нельзя не восхититься проницательностью, с которой мистер Сюард прочел сокровенные мысли британского правительства, и успехом его политики запугивания».

В начале сентября 1862 года, впервые за время Гражданской войны, генерал Роберт Ли решился перенести военные действия на территорию противника. Его немногочисленная (40 тысяч) армия была недостаточно вооружена и экипирована – Конфедерация испытывала острую нужду в самом необходимом. Однако Ли понимал, что именно в этот момент Юг должен перехватить инициативу. «Еще одна успешная компания заставит Европу признать Конфедерацию», – написал он президенту Дэвису.

Утром 13 сентября 1862 года солдат федеральной армии нашел три сигары, бережно завернутые в листок бумаги и случайно оставленные южанами на привале. Табак Дикси, как и ее хлопок, был в годы войны самой большой драгоценностью по обе стороны линии фронта. Лист бумаги, хранивший сигары, оказался копией приказа генерала Ли, содержавший точные сведения о движении войск конфедератов. В руках Макклелана оказалась возможность окончательного военного разгрома мятежного Юга.

16 сентября у реки Антитем в пятидесяти двух милях от Вашингтона войска Роберта Ли встретила федеральная армия, вдвое превосходящая их по численности. На пшеничных полях Мэриленда забушевал огненный ураган. Конфедераты выдержали десятки яростных атак северян. Обозреватель из Великобритании, посетивший поле битвы, писал: «На семи-восьми акрах нет ни одного дерева, в которое не вонзились бы стаи пуль или горы осколков. Невозможно понять, как кому-то удалось выжить под таким огнем».

Это был самый кровавый день в американской истории. Север потерял более 13 тысяч убитыми и ранеными (в два раза больше, чем в день высадки американцев в Нормандии во время Второй мировой войны). Роберт Ли удержал свои позиции, но потерял около 10 тысяч солдат – почти четверть своей армии. Других резервов у южан не было. На следующий день генерал Ли дал приказ к отступлению.

Через пять дней после сражения при Антитеме президент Линкольн опубликовал знаменитую «Прокламацию об освобождении». Прокламация объявляла свободными с 1 января 1863 года всех рабов на территории «мятежных штатов». В оставшихся в составе союза штатах Мэриленд, Делавэр, Миссури и Кентукки, где проживало более миллиона рабов, а также на захваченных территориях Юга рабство по-прежнему сохранялось. Таким образом, президентская «Прокламация» ни одного раба не освободила. Это был акт тотальной войны, по сути, призыв к восстанию в тылу Конфедерации. Объявив рабов свободными на территориях, не контролируемых Севером, Авраам Линкольн заявлял об изменении целей и методов войны. Прокламация разрешала неграм служить в вооруженных силах Союза. Не провозглашалось и тем более не предусматривалось равенства белых и цветных. Сам же «отец Авраам» предполагал последующее переселение освобожденных рабов на Гаити, в Панаму или Либерию.

Президент США в очередной раз показал себя прагматиком. Военная необходимость заставила его нарушить ряд положений Конституции и федеральное законодательство. Чернокожие американцы при этом оказались лишь «разменной монетой» в большой политической игре. Рабов Севера отправили к металлургическим печам и на оружейное производство, им позволили за мизерную плату записываться в солдаты и геройски умирать за своих хозяев. Сам Линкольн спустя месяц после опубликования «Прокламации об освобождении» признавался в письме к нью-йоркскому издателю Х. Грили: «Моя главная цель в этой борьбе – сохранение Союза, а не спасение или уничтожение рабовладения. Если я смогу сохранить Союз, не освободив ни одного раба, я это сделаю. Если я смогу спасти Союз ценой освобождения всех рабов, я поступлю так. А если я смогу спасти его, освободив часть рабов и оставив в рабстве других, я также это сделаю».