Текст книги "Побег на Альфу Центавра (сборник)"

Автор книги: Леонид Шифман

Соавторы: Ольга Бэйс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой мы возвращаемся к рассказу Мэриэл Адамс.

К счастью, мне не так уж часто приходится принимать участие в расследовании убийств. Но мой небольшой опыт свидетельствует о том, что большая часть подобных преступлений совершается из-за денег. В данном же случае от смерти писателя никто не получал никакой материальной выгоды. Вернее сказать, что никто из тех, кого бы можно было заподозрить. Пытаясь найти хоть какой-нибудь приемлемый повод для убийства Бердски, я прокручивала в голове ситуации не менее фантастические, чем его похищение инопланетянами, пока мне не пришла в голову очень простая мысль: а что если задумано не одно убийство? Интересно, есть ли завещание у Натали Бердски?

Эта, как показали дальнейшие события, гениальная мысль меня посетила в четыре часа утра, после безуспешной попытки послать к черту все головоломки и уснуть. Теперь уже ни о каком сне не могло быть и речи. Я встала и пошла на кухню варить себе кофе. Моя уставшая голова никак не могла справиться с новой задачей, а все мое полусонное существо охватила такая тревога, которая, просто граничила с паникой. Это было еще и потому, что ни один из телефонов Натали не отвечал. Таким образом, в совершенно неприличное для визитов время я оказалась у дверей дома своей клиентки.

Я несколько раз позвонила, но за дверью было тихо, и тогда я решилась побеспокоить полицию. Мне повезло: дежурил знакомый инспектор, который знал, что моим внезапным озарениям нужно доверять. Полицейская бригада появилась у дома Бердски в считанные минуты. Дверь пришлось взломать. Натали мы нашли в плачевном состоянии: казалось, что она уже мертва. Но приехавший врач сказал, что мы обнаружили ее вовремя, чтобы надеяться на более удачный финал.

Все как будто говорило о самоубийстве. Дверь была заперта, в доме кроме хозяйки не было никого. Нашли пузырек из-под снотворного, которым пыталась отравиться безутешная вдова. И все же, что-то было не так в самой картинке, которая предстала нашему взору, едва мы переступили порог спальни.

Очередное озарение снизошло на меня только к вечеру этого хлопотного дня. Я позвонила комиссару:

– Добрый вечер, – начала я разговор и тут же споткнулась, – правда, какой он, к черту, добрый…

– Вы правы, коллега, – ответил мне Катлер, – и все же приветствую вас и думаю, что вы позвонили мне не зря.

– Не знаю, это вы решите сами. У меня появились некоторые соображения, впрочем, в их полезности я вовсе не уверена. Я все время пыталась представить, как Натали все это проделала. Вот она берет пузырек с таблетками… А дальше? Она что просто заглатывает их одну за другой, запивая водой? Или ест их горстями?

– Нет, наши эксперты уже сообщили мне, что снотворное было добавлено в микстуру, которую госпожа Бердски принимает по предписанию врача. Бутылочка с микстурой стояла в прикроватной тумбочке, а стакан с остатками на ней.

– Снотворное было обнаружено только в стакане?

– Нет, оно было в бутылочке, но как вы догадались? Мне совсем непонятно, почему она не высыпала таблетки прямо в стакан.

– А разве эти таблетки растворяются в воде? Или эта микстура не на воде, а на специальном растворителе для снотворного?

– На это тоже в лаборатории обратили внимание, собственно, там даже не раствор. Как говорит один из наших лаборантов, Дональд Рафферт, похоже, таблетки сначала были измельчены, а потом уже порошок высыпали в микстуру. Это было не так глупо, поскольку все микстуры перед употреблением взбалтывают, – пояснил мне Эрик Катлер.

– Глупо было бросать пузырек. Теоретически все это с таблетками могла проделать и сама Натали, но в этом случае, я не думаю, что пузырек оказался бы на полу под ее рукой. Скорее всего, это был экспромт, причем весьма неудачный, – заметила я, – Понимаете, этот пузырек на полу выглядел как-то слишком театрально. Вы ведь заметили, что Натали очень аккуратна. В ее доме каждая вещь имеет свое место. Мне это бросилось в глаза еще тогда, когда я побывала у нее в первый раз…

– Ваша мысль мне понятна. Это, конечно, нельзя считать доказательством, но, похоже, что здесь имело место не самоубийство, а убийство, или точнее – покушение. Врачи обещают, что Натали Бердски выкарабкается.

– Да, я уже знаю. Надеюсь, что вы подумали о ее безопасности?

– Конечно.

– Скажите, у Натали есть завещание?

– Есть, но без ее разрешения нас с ним не ознакомят. Можно было бы это сделать и по решению суда, но вряд ли удастся доказать необходимость этого, пока мы не докажем, что это была попытка убийства.

– Тогда придется действовать, исходя из предположений, – вздохнула я, – вы уже знаете, хотя бы примерно, круг близких ей людей?

– Да, их не так много. Это, конечно, племянник и его жена. Есть у Натали еще престарелая тетка, но вряд ли она может претендовать на наследство от племянницы, скорее уж наоборот. Собственно, единственным, кто реально может быть упомянут в завещании, остается Фред Солман. Госпожа Бердски, фактически, вырастила этого оболтуса. Своих детей у нее не было, а ее сестра умерла, когда сыну едва исполнился месяц.

– А отец Фреда?

– По документам он нигде не числится, мать его официально замужем не была.

– Вы интересовались алиби этого молодого человека? – спросила я.

– На момент убийства дяди алиби его под вопросом, – объяснил комиссар, – дома он не ночевал, говорит, что был с приятелем в ночном клубе. Там его действительно видели, но за ним же не следили, так что подтвердить под присягой, что он никуда не отлучался, не сможет никто. Однако зачем бы он стал убивать Бердски? В завещании его нет, а тетка и так о нем хорошо заботится. К тому же, писателя еще нужно было найти.

– А если он с самого начала задумал двойное убийство? Да, и к «похищению» он тоже мог иметь отношение.

– Теоретически это возможно, мы вполне можем допустить, что он знал о мистификации с инопланетянами, или вообще принимал в ней участие. Но мог ли он убить?

– А почему бы и нет?

– Действительно, почему бы и нет? Пожалуй, стоит к нему присмотреться… – задумчиво проговорил Эрик Катлер.

– Чем он занимается? На что живет его семья? – продолжила я задавать вопросы.

– Вся семья – это он сам и его жена, – охотно ответил мне комиссар, – детей у них нет. Натали парня избаловала. Он закончил дорогую частную школу, но учиться дальше не стал. Никакой серьезной профессией он не владеет. Одно время был кем-то вроде секретаря при Лайоше Бердски, потом пытался открыть книжный магазин, но ничего у него не получилось. Последнее время работал страховым агентом. Надо бы проверить осторожно, нет ли у него серьезных финансовых проблем. Он любит ходить по ночным клубам, посещает казино…

– А его жена? – удивилась я, – как она смотрит на подобную страсть к этим недешевым развлечениям?

– По какой-то непонятной причине она все это терпит. В финансовом отношении Жаклин совершенно независима, собственно, она и содержит семью, если не считать щедрых подарков Натали. Жаклин Солман, в девичестве Фирс, работает в компьютерной фирме «Интергледис» в должности одного из заместителей генерального директора.

– Может, она своего мужа просто любит? – усмехнулась я.

– Приходится принять эту версию, за неимением других… – серьезно согласился со мной Эрик Катлер.

– Ладно, комиссар, вы ведь сообщите мне, если узнаете что-то важное? – решила я закончить разговор.

– Как всегда, – согласился Катлер. – Надеюсь на вашу интуицию, коллега.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой Генри Тамон забегает вперед. Рассказывает Николь.

– Что нового у Мэриэл? – поинтересовался Генри, когда мы приступили к традиционной кофейной церемонии. – Есть подвижки?

– Новости ошеломляющие… – Я с трудом дождалась этой минуты и теперь смаковала наш разговор. С самого утра пришлось срочно устранять баг в главном модуле. Мистер Кроун уже звонил дважды.

– Комиссар Катлер поймал банду инопланетян?

– Увы, Генри, все не так весело… Натали Бердски пытались отравить.

– Да, это дела чисто земные… Насколько я понимаю, попытка не удалась?

– Представляете, она обязана жизнью Мэриэл.

И я пересказала Генри историю чудесного спасения миссис Бердски.

– И что теперь? – спросил Генри. – Пазл сложился?

– Пока не очень, но дело принимает новый оборот.

– Если я правильно понимаю логику Мэриэл Адамс, то она мучилась от избытка информации при минимуме событий. Тут-то ее и осенило, что событий может стать и больше. И новое событие не заставило себя ждать. Конечно, оно сильно изменило ситуацию, но пазл все еще не складывается… Так почему бы не предположить, что число событий может увеличиться?

– Вы меня пугаете, Генри!

– Нисколько, Николь, я всего лишь экстраполирую. Идея принадлежит Мэриэл.

Я дернулась в сторону телефона, чуть не опрокинув чашку с остатками кофе, и Генри почувствовал это:

– Постойте, Николь.

– Надо предупредить Мэриэл!

– О чем? Мы ведь не можем ей указать на очередную жертву, или Вас также посещают предчувствия?

– Нет, Генри. Но может, теперь очередь племянника Натали Фреда Солмана? Ведь он скорее всего является главным наследником Натали Бердски.

– Вы противоречите себе, Николь. Ведь Натали Бердски жива, а значит Фреду пока рассчитывать не на что. Наоборот, теперь он превратился в главного подозреваемого и, зная как работает полиция во всем мире, держу пари, что новостью номер один сегодня станет задержание Фреда Солмана! Ведь полиция сначала делает, а потом думает. Какой налогоплательщик согласится оплачивать труд философов в полицейских мундирах?

– Тогда, может, вновь попытаются что-нибудь сделать с Натали?

– Полиция, Николь, надо признать, редко опаздывает более чем на один шаг. Не сомневаюсь, что сейчас полицейских рядом с мадам Бердски больше чем сестер милосердия… Полиция как всегда действует прямолинейно…

Оседлав любимую лошадку, Генри помчался вскачь. Он проговорил бы еще битый час на свою любимую тему, но третий звонок мистера Кроуна заставил нас вернуться к неотложным делам.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой опять рассказ продолжает комиссар Катлер.

Действительно, Фред Солман тоже оказался подходящим кандидатом в подозреваемые. Было совсем несложно выяснить, что он находится в полной финансовой зависимости от своей супруги. Интересно, был ли он влюблен, когда женился? Это можно было узнать только у него самого. Но можно ли ему верить, это еще вопрос. Однако все, кто знал эту пару, утверждали, что красавчик Фред женился на деньгах. Отношения супругов всегда были напряженными, если не сказать больше. Солман несколько раз пытался уйти от жены, но не мог обходиться без ее поддержки, а Натали в этом вопросе придерживалась довольно жесткой позиции, не давая племяннику сделать, как ей казалось, непоправимую глупость. В тот день, когда госпожа Бердски отравилась, племянник ее навещал и был в доме тетки довольно долго. В общем, я счел возможным вызвать молодого человека в управление.

Наверное, по мнению женщин, Фред достаточно привлекателен, хотя мне он сразу не понравился. Впрочем, не поручусь за свою объективность. Он заметно нервничал, когда переступил порог моего кабинета. Но это было вполне объяснимо. Опыта общения с полицией у него не было.

– Располагайтесь, господин Солман. – Я указал ему на кресло для посетителей рядом с моим столом. – Надеюсь, наш разговор займет не много времени.

– Я тоже на это надеюсь, – не слишком любезно буркнул он.

– Вы ведь понимаете, что мы расследуем обстоятельства покушения… – я старался говорить как можно спокойнее и дружелюбнее.

– А разве это не самоубийство? – удивился Солман.

– А у госпожи Бердски были причины для такого поступка? – ответил я вопросом на вопрос, стараясь показать, что тоже очень удивлен.

– Не знаю, – уклонился от прямого ответа молодой человек, – женская психология для меня всегда была загадкой.

– А большинство свидетелей, знакомых с вашей тетей, утверждают, что она всегда была женщиной спокойной и здравомыслящей, – заметил я.

– Всякое бывает в жизни… Натали умеет себя вести и никогда не выставит на показ свои чувства, но это вовсе не значит, что их у нее нет, – явно пошел в наступление Солман.

– Ну, наличие чувств, это еще не повод для самоубийства, – возразил я.

– Ни о поводе, ни о причине мы с вами, комиссар, можем просто не знать…

– Ну, во-первых, ваша тетя, слава Богу, жива. А значит, мы сможем кое-что узнать у нее самой, – напомнил я, – а, во-вторых, есть обстоятельства, которые заставляют нас отказаться от версии о попытке самоубийства.

– Так вы подозреваете, что это я попытался убить Натали? Но зачем? – изобразил удивление Солман, словно только сейчас догадался, зачем его пригласили в управление.

– Я этого вам не говорил. А что касается мотива, то он ведь очевиден, не думаю, что госпожа Бердски обойдет вас в своем завещании, – можно было перейти к откровенным вопросам, что я и сделал.

– Завещании? – молодой человек рассмеялся. – А вы знаете, что она написала в своем завещании?

– Конечно, не знаю, однако вы, как я вижу, неплохо информированы.

– Еще бы!

– Там что-то необычное?

– Видите ли, комиссар, Натали ознакомила меня со своим завещанием по той же причине, по которой, как я думаю, и вы пригласили меня в свой кабинет. И вы, и она почему-то уверены, что я прирожденный убийца. И ради денег готов отравить собственную тетю или пристрелить ее мужа, к которому я, между прочим, всегда относился как к отцу. В завещании сказано, что все свои деньги Натали оставляет мне, но только в том случае, если будет точно установлено, что она умерла естественной смертью. Как вы понимаете, ни убийство, ни самоубийство нельзя назвать естественными.

– Да, тут вам трудно возразить. Но хорошо, что вы мне это сообщили. Конечно, при необходимости мы это проверим, – возразить действительно было нечего.

Мы говорили еще около часа, но больше ничего интересного в этом разговоре не было. Получалось, что Солман никак не был заинтересован в смерти тетки, по крайней мере, таким далеко не естественным образом. Но тогда сразу напрашивался вопрос, а кому было выгодно, чтобы Фред не получил свое наследство? Кто получит деньги, если Натали Бердски умрет в результате убийства, или самоубийства? Чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно было расспросить адвоката семьи Бердски. Но он не стал бы отвечать на вопросы по завещанию без распоряжения Натали, которая, на тот момент, все еще не могла говорить.

К счастью, уже через три дня госпожа Бердски настолько пришла в себя, что смогла дать соответствующее распоряжение своему стряпчему.

В контору Даниэля Фишера, адвоката и нотариуса, много лет ведущего дела семьи Бердски, мы поехали вместе с Мэриэл, которая продолжала расследование обстоятельств смерти Лайоша по поручению его вдовы.

В завещании Натали все было именно так, как рассказал Фред.

– А что было бы, если бы госпожа Бердски, не дай, конечно, бог, но ведь все могло быть, что было бы, если бы она не выжила? – решил я спросить адвоката, чтобы не разбираться в куче мудреных бумаг, которые он выложил перед нами на стол.

– Тогда вступило бы в силу завещание ее мужа, – не задумываясь, ответил Фишер.

– И что это значит? – тут же включилась в разговор Мэриэл.

– Это значит, что наследником стал бы Боб Ломбарди, – объяснил адвокат.

– Боб?! – Одновременно удивились мы.

– Да, в завещании Лайоша сказано, что если по какой-то причине, его жена не сможет получить завещанные ей деньги, то право наследования переходит к Бобу Ломбарди при весьма расплывчатых условиях. Он должен обеспечить сохранность авторских прав писателя и позаботиться о его литературном наследии.

– Но ведь Натали уже унаследовала причитающиеся ей деньги? – возразил я.

– Нет, наследник вступает в свои права только по истечении полного месяца со дня смерти завещателя. Этот срок еще не истек на момент несчастного случая с госпожой Бердски.

Итак, опять Боб Ломбарди. Но ведь мы его только недавно освободили из-под стражи.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой о наших сомнениях и заблуждениях рассказывает Мэриэл Адамс.

Неужели именно Боб организовал всю эту цепь непостижимых событий?! Мне это казалось невероятным. Но получалось, что только ему и было выгодно это двойное убийство.

Прежде чем вернуться к подозрениям в адрес литературного агента, нужно было собрать все, по разным причинам, не собранные еще факты.

Я договорилась с комиссаром о том, что приду к нему в управление, и мы обсудим ситуацию.

Именно тогда, когда мы сидели в кабинете у комиссара Катлера и пытались сложить все имеющиеся у нас факты в виде разумной версии, объясняющей хотя бы нам самим, как и почему все произошло, я вдруг поняла, что мы запутались не потому, что дело было таким уж сложным, а потому, что изначально мы предполагали в нем нечто не совсем нормальное. Я чувствовала, что в наших суждениях есть какое-то противоречие, но не смогла его сразу выявить. И вот, когда все наши подозрения сошлись на Бобе Ломбарди, я поняла:

– Послушайте, комиссар, – почти выкрикнула я, – неужели вы, в самом деле, верите, что все это придумал Боб? А если это действительно так, то почему он не учел и того факта, что мотив к этим преступлениям есть только у него? Он что, считает, что в полиции сидят такие наивные люди?

– Да, я понимаю, что вы хотите сказать, и разделяю ваши сомнения, – согласился со мной комиссар. – Мотив у Ломбарди самый явный, что и делает ситуацию весьма сомнительной. Кроме того, как быть с возможностями? – Как литературный агент мог отравить Натали? Правда, мы пока не можем утверждать, и, что такая возможность была у Солмана, но тот хотя бы был в доме своей тетки в день, когда произошло несчастье.

– Я думаю, нам пора серьезно побеседовать с Натали Бердски, – заметила я.

– Да, ее показания сейчас необходимы, – поддержал мою мысль комиссар, – позвоню-ка я в больницу, возможно, нам разрешат с ней поговорить уже сегодня.

Комиссар набирал номер, разговаривал с врачом, а я в это время пыталась из имеющейся в нашем распоряжении информации выстроить хоть какую-то приличную рабочую версию. Вот тогда в мою уставшую голову пришла очень простая мысль: мотив есть у Боба, а возможность, скорее всего, была у Фреда. А вдруг эти двое действуют сообща? Солман был когда-то секретарем своего дяди, пусть даже эта должность носила чисто номинальный характер, но он вполне мог в это время познакомиться с дядиным литературным агентом. Что-то общее было в образах этих двоих. Не явное, не то, что бросалось в глаза, а что-то на уровне целостного и интуитивного восприятия их характеров. Впрочем, подумала я, стоит действительно сначала поговорить с Натали. Комиссар в это время положил трубку.

– С госпожой Бердски, как только что сказал ее лечащий врач, можно будет поговорить уже сегодня, но желательно незадолго до того, как ей принесут ее ужин и микстуру. Вы ведь составите мне компанию? – на всякий случай поинтересовался Эрик Катлер.

– Что за вопрос, комиссар, – усмехнулась я, – только, почему такое странное условие?

– Это не условие, а пожелание. Док объяснил, что если она разнервничается, то микстура ее успокоит, принимать, что-то вне назначений врача госпожа Бердски категорически отказывается, – объяснил Эрик Катлер.

* * *

Натали выглядела настолько неплохо, что я усомнилась в необходимости для нее успокоительной микстуры. Но врачу виднее. Во всяком случае, она казалась вполне спокойной. Мало того, было заметно, что вся эта ситуации, которая едва не стоила ей жизни, вызывает у нее жгучее любопытство. Она была искренне рада нашему визиту и готова отвечать на все наши вопросы. Чем мы и воспользовались.

– Госпожа Бердски, – обратился к ней комиссар, – как давно вы принимаете ту микстуру, бутылочка с которой стояла в вашей спальне, в прикроватной тумбочке?

– Я не помню точно, но мне ее назначил врач, когда пропал мой муж, я всегда чувствовала, что это добром не кончится, – слегка раздраженно ответила Натали.

– Вы верили в его похищение?

– Я что, похожа на идиотку, комиссар?

– Нет, конечно, нет, – поспешил возразить Эрик Катлер, – но вас ведь не поставили в известность заранее?

– Нет, и это было так глупо! Если бы я сейчас хоть что-то знала!

– Если бы вы что-то знали, судя по всему, был бы совсем другой сценарий, – заметила я.

– Вы правы, – согласилась со мной Натали, – поэтому мне все это и не нравилось.

– Но давайте вернемся к покушению на вас, – опять заговорил комиссар. – Вы не почувствовали, что у вашего лекарства изменился вкус?

– Нет, оно и так было не слишком приятным… – на ее лице мелькнула гримаса отвращения.

– Постарайтесь вспомнить, это очень важно, была ли у кого-нибудь возможность всыпать в пузырек с вашей микстурой снотворное?

– Ну, если оно там оказалось, то кто-то нашел такую возможность, – резонно заметила Натали, – но я не представляю, как это могло быть проделано.

– Кто навещал вас в этот день? – спросила я.

– Утром приходила Жаклин, мы немного поболтали, и она уехала по своим делам, она приезжает всегда ненадолго, у нее не так много свободного времени. Затем пришел Фред со своей очередной бредовой идеей. Мы с ним долго говорили, он остался на обед, потом он заходил еще вечером, но буквально на несколько минут.

– Вы же не все время наблюдали за ним, когда он был в вашем доме?

– Разумеется, нет. Он себя в этом доме чувствует вполне свободно. Вы его подозреваете? Но это абсурд! Зачем ему избавляться от своего источника доходов?

– Мы пока не очень понимаем мотивы, поэтому выясняем все, что можно, – пояснил комиссар.

– Да, мотивы! Но у Фреда их как раз и нет! У кого угодно, но только не у него.

– Да, мы это уже знаем, – вмешалась я, чувствуя, что Натали нервничает, – поэтому и хотим понять, была ли еще у кого-нибудь возможность всыпать что-то в вашу микстуру.

– Это могли добавить и в аптеке.

– Вы хотите сказать, что купили в этот день новый пузырек с лекарством? – уточнил комиссар.

– Да, – подтвердила Натали.

– Вы его сами забирали из аптеки?

– Нет, я попросила Боба, когда он мне звонил, это было днем, незадолго до обеда, он все равно ехал мимо.

– Так он был у вас в этот день тоже? – спросила я, опередив на этот раз Эрика Катлера.

– Нет, в дом он не заходил, – уточнила Натали, – мне принес лекарства как раз Фред, он взял их у Боба, когда столкнулся с ним в дверях, ему пришлось вернуться, чтобы отдать мне пакет.

– Пакет? – удивилась я, – там была не только микстура?

– Там были еще таблетки, снотворное, которое мне выписал доктор Янсен, это мой психоаналитик.

– Это было то самое снотворное? – спросила я, на сей раз мой вопрос был адресован скорее комиссару?

– Похоже, – ответил он, – но я уточню.

Ситуация нисколько не упростилась. Теперь было понятно, что возможность проделать всю эту манипуляцию с лекарством, была и у Фреда Солмана, и у Боба Ломбарди. Но мотив был именно у Боба. Впрочем, ведь он привез пузырек с таблетками целым и нетронутым, скорее всего. Иначе Натали бы заметила, что таблеток не хватает. Теоретически, конечно, можно представить, что существовал какой-то способ отравить лекарство, который просто в тот момент нам не приходил в голову, но в это все равно как-то не очень верилось. Не верилось, прежде всего, в то, что это сделал Боб Ломбарди в той самой ситуации, которую нам описала Натали. Скорее уж можно было поверить в ее предположение насчет аптеки.

– Скажите, Натали, – вопрос возник в моей голове внезапно и был тут же озвучен, – вы снотворное принимаете ежедневно?

– Нет, что вы! Изредка, когда понервничаю, или прихожу с какого-нибудь приема, где, бывает, приходится нарушить мою диету. А так я прекрасно сплю и без всякого снотворного.

Это мне кое-что объяснило, но опять же это не отвечало на вопрос: кто? Только могло объяснить, как все было проделано. Еще это склоняло меня к мысли о том, что план был продуманным заранее, а не являлся спонтанно принятым решением.

Больше разговор с Натали Бердски нам ничего важного не дал. Хотя к концу этого разговора мне вновь подумалось, что ни в какой успокоительной микстуре госпожа Бердски не нуждается. Выглядела она вполне прилично и, прощаясь с нами, улыбалась так, словно получила от этого разговора большое удовольствие.

* * *

Хотя было уже достаточно поздно, мы с комиссаром решили заехать в управление. Ожидались некоторые сведения от инспектора, занимавшегося поисками человека, сделавшего для устроителей рекламного розыгрыша с инопланетянами загадочный круг.

Оказалось, что заехали мы туда не зря. Инспектор, который занимался этим вопросом, уже оформил свой отчет и протокол допроса свидетеля. Таинственная пелена с этих событий постепенно соскальзывала. Был виден, и все более четко, чей-то циничный замысел. Мне он вовсе не казался совершенным, преступник уже совершил массу промахов. Я понимала, что мы очень близки к тому, чтобы не только поймать убийцу, но и раскрыть все его цели и намерения.

Нет смысла излагать все подробности поисков свидетеля и невольного сообщника «похитителя» Бердски, молодого фермера Яноша Краеца. Инспектор исходил из того, что ни один фермер не сделает подобного на чужой земле. Сначала Краец упорно молчал, поскольку ему за это заплатили, потом просто испугался. Его показания не содержали ничего сенсационного. Работу ему заказал сам Бердски. Приезжал он к Яношу на своей машине, никого с ним не было. Заплатил писатель наличными. Объяснил честно, для чего это ему нужно и обещал не обидеть, если все получится удачно.

* * *

К обсуждению всех установленных к этому моменту фактов мы вернулись на следующее утро. Весь вечер я думала обо всем этом, долго не могла уснуть ночью, а утром примчалась в полицейское управление чуть ли не раньше комиссара.

– Итак, картина преступления более или менее понятна, – начала я свои обычные рассуждения. – Сначала была затеяна крупномасштабная рекламная мистификация. Расчет был не на то, что в это поверят, а на то, что в это будут играть. Бердски принимал в этом участие на правах, как минимум, соавтора. А, возможно, он был основным идеологом и автором этой игры. Но кто-то по ходу давал ему советы. Например, этому «доброжелателю» удалось убедить Бердски, что будет лучше, если в их планы не будет посвящена Натали. При этом, он каким-то образом доказал писателю, что с фермером целесообразнее договариваться ему самому. Этот кто-то решил в этом спектакле сыграть и свою собственную игру. Игру не только вне правил, но и вне основного сценария. Я не уверена, что убийство Бердски затевалось изначально. Но какая-то деталь повернула весь этот замысел в таком направлении. Если бы можно было установить эту деталь, то все сразу бы выяснилось, в том числе, имя убийцы.

– И как же вы предлагаете определить эту деталь, – заинтересовался комиссар.

– Нужно поговорить с Бобом Ломбарди, – решительно заявила я. – Не мог он не участвовать в этой мистификации – он боится, поэтому и недоговаривает.

– Да, – согласился Эрик Катлер, – пора серьезно побеседовать с этим господином.

Мы решили не откладывать эту беседу и через десять минут уже ехали в сторону старого города, где по нашим сведениям снимал квартиру литературный агент Боб Ломбарди. Но дома мы его не застали. Его квартирная хозяйка, приятная моложавая женщина лет шестидесяти, сказала нам, что постоялец поехал в Стерленд навестить мать и сестру.

– Вы знаете, я очень беспокоюсь о нем, он ведь сам сел за руль, – неожиданно сказала она, когда мы уже собрались уходить.

– Ну и что? – удивилась я. – Он прекрасно водит машину…

– Но он был явно нездоров, бледный, зрачки расширены, ох уж эта современная молодежь… – Она хотела еще что-то добавить, но вдруг замолчала. Впрочем, нам и так все было понятно.

Мы с комиссаром переглянулись.

– Вы знаете номер его машины?

– Да, совершенно случайно запомнил – улыбнулся комиссар и стал связываться с дорожной полицией.

К счастью, машину обнаружили быстро и, нужно заметить, вовремя. Она неслась по скоростной трассе на предельной скорости, а бедный Боб спал, положив голову на руль. Его сон был бы наверняка последним в его короткой жизни, если бы не полицейский вертолет и не ловкие действия сержанта дорожной службы Рона Якоби.

Когда операция по спасению спящего литературного агента была блестяще завершена, Боба отправили в больницу, а машиной занялись эксперты. И не зря. Похоже, последний акт этой драмы был тщательно подготовлен. В крови у Ломбарди обнаружили морфин, а над тормозами его машины серьезно поработал злоумышленник. Действовали наверняка. Но кто? И самое главное – зачем?

– А ведь на момент своей предполагаемой смерти господин Ломбарди мог бы быть довольно богатым, – задумчиво проговорил комиссар.

Мы сбежали из полицейского управления в мою контору, чтобы обдумать в спокойной обстановке сложившуюся ситуацию и накопившиеся факты.

– Почему же мог бы? Благодаря контракту с журналом «Ньюйоркер» у Боба отбоя нет от клиентов, как со стороны издателей, так и со стороны писателей. Думаю, что сейчас его счет выглядит достаточно заманчиво, – ответила я.

– В этом вы, пожалуй, правы, впрочем, мы это обязательно проверим. Однако неплохо бы выяснить, кому достались бы деньги Боба, если бы план убийцы осуществился успешно. Это несомненный мотив, и если у этого господина икс были еще и возможности напичкать литературного агента морфином, то это многое могло бы нам объяснить, – проанализировал мои соображения Эрик Катлер.

– Вам не кажется, – вдруг вспомнила я, – что квартирная хозяйка Боба сказала нам не все, что хотела сказать, и уж точно не все, что знала.

– Мне тоже так показалось, – согласился со мной комиссар, – она могла видеть того, кто нам нужен, но тогда…

– Тогда она в опасности! – сообразила я.

Мы буквально выскочили из моей конторы, сели в машину комиссара и помчались с максимально возможной скоростью в сторону старого города.

К счастью, с женщиной ничего не случилось. Но, увидев нас, она удивилась и заметно встревожилась.

Нам пришлось рассказать ей, что случилось с ее постояльцем и объяснить, насколько важны сейчас ее показания.

– Я готова ответить на все ваши вопросы, – искренне и с готовностью произнесла Фанни Корбер, выслушав наши объяснения, – но я ведь в сущности ничего не знаю. Роберт почти не бывал здесь, фактически только ночевал. Вел себя безукоризненно. Никогда не приводил женщин и не устраивал шумных посиделок. Иногда к нему приходили друзья, но это были спокойные и воспитанные молодые люди. Приезжала несколько раз его сестра Луиза, очень милая девочка. Я так удивилась тогда…

– Вы имеете в виду его состояние в тот момент, когда видели его в последний раз, когда он садился в свою машину, чтобы поехать в Стерленд? – спросил комиссар.

– Да, но теперь, когда вы мне объяснили, я догадываюсь, что он не очень понимал, что с ним происходит, так ведь? – уточнила Фанни.