Текст книги "Побег на Альфу Центавра (сборник)"

Автор книги: Леонид Шифман

Соавторы: Ольга Бэйс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Ресторан отеля «Аэртон»

– Что, если нам сейчас посмотреть место происшествия и там же поговорить с людьми, которые обслуживали этот ужин? – предложила я.

– Пожалуй, – согласился Катлер.

О своем решении мы сказали администратору, и он провел нас в зал ресторана. Там нас встретил метрдотель. Звали его Дональд Харрис. Он показал нам столик, за которым в тот вечер ужинал Барри Элиот со своими друзьями. Столик располагался у окна, достаточно далеко от небольшой эстрады, где по вечерам играли музыканты. Здесь было удобно ужинать, можно было относительно свободно разговаривать, по крайней мере, не напрягая голосовые связки. Но обслуживать этот столик было не очень удобно, так подумалось мне, когда я рассматривала полупустой сейчас зал ресторана. Мне показалось, что мебели на этой площади была слишком много. Я представила, как выглядит этот зал, когда он заполнен посетителями. Перемещаться между столиками с тяжелыми подносами, наверное, очень непросто. Я высказала свою мысль вслух, на что господин Харрис заметил:

– Официант – не такая уж простая профессия, нужна определенная сноровка, знание системы, умение безукоризненно владеть своим телом, если хотите, эта профессия сродни мастерству жонглера, или фокусника.

– Можно ли из этого заключить, – спросил комиссар, – что вечером, когда работать особенно сложно, в зале работают только опытные официанты?

– Да, если говорить об обслуживании столиков с посетителями, но помимо этого, нужно убирать со столов, следить за тем, чтобы на столах было все необходимое, вовремя устранять последствия разных непредвиденных ситуаций. В сезон, кроме официантов и работников зала мы набираем восемь-десять помощников. Их задача – быть на подхвате и выполнять все, что говорят работающие в зале постоянные работники. Как правило, в это время у нас подрабатывают студенты, какая-то часть из них относительно постоянно, но, разумеется, всегда есть два-три новеньких.

– Можно нам поговорить с поваром, который готовил чай для господина Элиота и с официантом, который обслуживал его столик?

– С поваром вы можете поговорить прямо сейчас, а Стив, официант, придет минут через двадцать.

– Хорошо, пригласите, пожалуйста, господина Довуа, и где бы нам расположиться, чтобы никому не мешать?

– Пройдите ко мне в кабинет, – Харрис показал рукой на дверь, которую мы заметили в коридорчике, ведущем в кухню, – а Марселя я сейчас позову.

Марсель Довуа представлял собою весьма красочное зрелище, словно повар, сошедший с рекламной открытки. Высокий круглолицый, белый колпак неизвестно как держался на темных курчавых волосах. Щеки его покрывал яркий румянец, но это, видимо, потому, что он только что отошел от раскаленной плиты.

– Да, я все рассказал уже, что мне еще добавить? – несколько нервно спросил он.

– Мы не задержим вас, – мягко сказал комиссар, – всего один вопрос: вы не заметили, кто взял поднос с чаем для господина Элиота.

– Нет, я в это время был у духовки, а оттуда стол, на котором стоял поднос, не видно.

– Вы не заметили ничего странного в этот вечер? Даже если это какая-нибудь незначительная мелочь…

– Да, мне, собственно, некогда что-то замечать, во всяком случае, сейчас мне не кажется, что было что-то не так…

– Хорошо, спасибо вам, Марсель, вы можете идти.

Стива Маркуса нам почти не пришлось ждать. Не думала, что с такой фигурой и столь небольшим ростом можно работать официантом, как он справляется? Если бы нужно было описать его одним словом, то это было бы слово «круглый». Круглая почти лысая голова, круглый живот, даже кисти его рук казались круглыми. Не знаю, какое нужно воображение, чтобы представить себе этого человечка, снующим в переполненном зале ресторана с тяжелым заставленным тарелками подносом, разве что, он носит подносы на голове. Но, тем не менее, как выяснилось, в этой должности он служил уже семь лет и вполне справлялся.

Маркус повторил все, что нам было уже известно, причем сделал это явно охотно и с вдохновением, после чего мы задали вопрос, который на этот момент считали главным.

– Скажите, Стив, – прервал Эрик Катлер его чуть ли ни на полуслове, – кто вам сказал, что на столе, за которым ужинал господин Элиот, нужно сменить салфетки?

– Постойте, – задумался Маркус, – я принес кофе, и направился на кухню, а вдогонку кто-то из тех, кто сидел за столиком, крикнул, что все салфетки грязные.

– Вы уверены, что крикнул человек, сидящий именно за этим столиком? – спросил комиссар.

– Ну, на сто процентов я не поручусь, но если бы я ошибся, то это сразу бы выяснилось…

– А салфетки действительно были грязные?

– Конечно, нет, но такие придирки бывают довольно часто, мы не вникаем, клиент всегда прав. Заменяем, и все.

Картина преступления постепенно прояснилась, но проделать все это, не привлекая к себе внимания, мог лишь тот, кто работал в ресторане и был одет, соответственно, как официант. А в зале были и те молодые люди, которые подрабатывали здесь временно.

– Господин Маркус, – вмешалась я в разговор, – как вы думаете, вас удивило бы, если бы среди работающих в зале официантов и их помощников, появился лишний человек?

– Знаете, в той суматохе, которая царит во время ужина, вряд ли.

Да, это был, видимо ловкий парень, не думаю, что нам так уж легко будет его поймать. Комиссар поручил одному из инспекторов сделать фотографии всех, кто работал в ресторане. Пока инспектор, Пит Рассел, выполнял это задание, мы решили съездить в больницу, для того чтобы там, на месте, узнать как дела у Элиота и поговорить с Бертой.

* * *

В больнице нас ждала неплохая новость. Барри Элиот открыл глаза, он был еще слаб, но вполне мог говорить, врач разрешил комиссару навестить его, но предупредил, что разговор может продолжаться не более четверти часа. Поскольку войти к Элиоту разрешили только комиссару, я решила пока поговорить со своей клиенткой. Берта, казалось, даже обрадовалась моему приходу. Впрочем, ее радость, возможно, относилась вовсе не ко мне.

Я рассказала ей все, что нам удалось выяснить.

– Возможно, вы что-то можете добавить? – спросила я.

– Не знаю даже… Все это так странно. Кому понадобилось все это затевать? Да, и зачем?

– Когда вы встречались в последний раз с вашим отцом, понятно, я имею в виду до этого события?

– Я приходила к нему поговорить, это было примерно за неделю до… И, кстати, это было еще до выходки Поля.

– О чем вы говорили? Или это тайна?

– Теперь уже не тайна. Я тогда думала о разводе и о том, чем буду заниматься, когда получу свободу. Я хотела посоветоваться с отцом. У меня было несколько соображений.

– Какого плана?

– Знаете, я ведь училась, не такая уж я дура, просто, видимо, должно прийти время…

– Я вас понимаю, так о чем все же был разговор?

– Я хотела, чтобы он поговорил со своими бывшими партнерами по бизнесу, мне хотелось попробовать реализовать кое-какие свои идеи, – она явно смутилась, и щеки ее порозовели, – ну, почему я не могу воспользоваться тем, что мой отец работал в этой фирме? Мне ведь не семнадцать лет. Я кое-что понимаю и в жизни, и в бизнесе. Образование у меня вполне приличное. Я ведь не просила бы даже должность с зарплатой. Мне хотелось попробовать себя в деле!

– Где вы говорили с отцом? В министерстве? Или в его доме?

– Сначала в министерстве, а потом мы вместе поехали домой. К нему домой, разумеется.

– Ваш разговор в министерстве мог кто-нибудь слышать?

– В кабинете мы были вдвоем, но это ведь не секретные переговоры, кому это могло быть интересно? Могла, например, слышать наш разговор Джоли, это секретарша отца.

– Вы хорошо ее знаете? Я имею в виду, знаете ли вы о ней что-то, кроме того, что она секретарша вашего отца?

– Немного, иногда мы болтаем, когда мне приходится подождать отца в приемной. Я знаю, что она живет с матерью, что у них собственный коттедж в Сент-Стоуне, что она любит сладости и ужасно страдает из-за необходимости соблюдать диету, что у нее есть молодой человек, который живет в Тотридже, но часто бывает в Сент-Ривере по служебным делам, и тогда они обязательно вместе обедают.

– А она не говорила, где работает этот молодой человек?

– Нет, хотя, возможно, я просто не запомнила.

– Вы уже знаете, зачем ваш отец приехал сюда? – переключила я разговор на тему, более близкую к тому ради чего я сама оказалась в Тотридже.

– Да, как раз обо мне он и хотел поговорить, но место выбрано как-то… В общем, обо всем этом вполне можно было бы поговорить и в Сент-Ривере. Отец сказал, что потом мне все объяснит. Ему действительно еще трудно подолгу говорить. Он быстро устает.

– Скажите, а вы не могли бы организовать для меня возможность поговорить с теми, кто живет в доме вашего отца?

– Это очень просто, я позвоню маме, и она все устроит. Позвонить?

– Да, я могла бы приехать туда уже завтра. Думаю, что сегодня мы здесь все закончим.

– Хорошо, сейчас позвоню.

Если бы меня в тот момент спросили, что руководит моими действиями, о чем это я вдруг догадалась, я вряд ли смогла бы дать достаточно внятный ответ. Было ощущение, что сейчас я получила какую-то очень важную информацию, что ее нужно додумать и дополнить фактами, но не более того. Кроме того, мелькнула мысль о том, что факты, которые мы получили в отеле, ничем существенным пока не дополнятся. И еще, мне было очень жаль, что я не могу сейчас поговорить с Барри Элиотом. Но тот вопрос, который меня особенно волновал, в конце концов, может задать своему отцу и Берта.

– Берта, вы ведь будете говорить еще с отцом, не правда ли?

– Да, и надеюсь не один раз, ему уже становится лучше, и доктор говорит, что это улучшение носит вполне стабильный характер.

– Спросите его, пожалуйста, кто предложил провести встречу здесь, и почему?

– Вы считаете это важным? – спросила Берта, и в голосе ее прозвучало удивление.

– А вы – нет? – ответила я вопросом на вопрос.

– Не знаю, какие аргументы подталкивают вас к этому вопросу, ведь в Тотридже есть филиал фирмы «Эдем». Кроме того, именно этот филиал наиболее интересен для меня, здесь давно уже не было ничего нового.

– У этого есть причины?

– Как сказать… Филиалом руководит Виллис Гровер, он сторонник консервативных форм ведения дела, это не глупое упрямство – это вполне понятный расчет. Перемены ведь не всегда ведут к улучшению дел. Но именно здесь можно попробовать некоторые новые формы работы с клиентами, я могла бы этим заняться.

– И Гровер не станет против этого возражать?

– Через месяц он уходит в отставку, он уже об этом объявил руководству фирмы.

– Вот как? Вы хотели бы получить его должность?

– Что вы? Нет, конечно, но тот, кто возглавит этот филиал, возможно, не станет возражать против сотрудничества со мной, мои идеи, могут ему прийтись по вкусу…

– А что преемник еще не определился?

– И да, и нет. Я думаю, что, понимая, о чем пойдет речь, господин Уиллис хотел заодно решить обе эти проблемы. То, есть он хотел поговорить с возможным преемником Гровера и решить вопрос о возможности моей работы в этом филиале.

– Значит, инициатива проведения здесь этой встречи исходила от Стэна Уиллиса?

– Я не могу быть абсолютно уверенной, но я так думаю. Я уточню у папы, если это важно.

– Уточните. Да, кстати, друг секретарши вашего отца работает не в «Эдеме»?

– Не знаю, как-то не было повода об этом спросить. Но тоже могу спросить папу, возможно, он знает. Вы уже что-то поняли?

– Похоже, но не хватает несколько фактов, и непонятно, зачем нужно было травить вашего отца…

– Да, уж… Ладно, давайте, я позвоню маме.

– Звоните.

Пока я разговаривала с Бертой, Дэвид подготовил машину к обратной дороге, словно он чувствовал, что у меня на уме. Комиссар Катлер тоже закончил свой визит к Элиоту. Ничего сенсационного узнать ему не удалось. Да, собственно ничего и не ожидалось.

Перед тем как выехать в Сент-Ривер, мы заехали в местное полицейское управление.

Все мои догадки и предположения пока не подкреплялись доказательствами. Странным я по-прежнему считала покушение на Барри Элиота. Мы с Дэвидом отправились назад в Сент-Ривер, а комиссар пока оставался в Тотридже, поскольку он занимался только покушением на министра. Но я обещала обязательно сообщить ему все, что мне удастся узнать, поскольку мы, по-прежнему, связывали эти два происшествия: покушение на Элиота и возможное покушение на его дочь.

Разговор с Эстер Карьоне

В Сент-Ривере мы сразу поехали в дом Барри Элиота, где меня уже ждала его жена после телефонного разговора с дочерью. Правда, Дэвид не пошел со мной, а поехал в редакцию. Мы договорились, что встретимся у меня, когда оба освободимся.

Мирьям Элиот была высокой и очень худой, от этого она чуть сутулилась, впрочем, не знаю, чем подобный эффект объяснить, но это ей шло, как-то вписывалось в ее образ. Мне даже показалось, что она специально отрепетировала такую осанку.

– Вы знаете, в доме у нас живет не так уж много народу. Сейчас все предпочитают отдельное жилье: и дети, и слуги, – сказала госпожа Элиот, выслушав мою просьбу, – кроме нас с Барри, здесь живет повар Франс Миллер, но он практически весь день бывает на кухне, вряд ли он что-то может знать, наш шофер и механик Ганс Фишер и старая Эстер. Вот, пожалуй, и все, приходит еще девушка, она занимается уборкой, но она приходит очень рано. Ее впускает Эстер, она же следит за ее работой и пару раз в неделю приходит садовник, но он в доме практически не бывает, за его работой тоже наблюдает Эстер. Да, еще на пару часов в день приходит девушка, которая помогает на кухне.

– Эстер у вас выполняет обязанности экономки, или как это теперь называется? – спросила я.

– Да, нет. Никакой определенной должности старушка Эстер не занимает. Это просто моя старая нянюшка, она жила с нами еще в доме моих родителей, там она действительно полностью управляла всем хозяйством, после того, как выросли мои младшие братья, а потом… Знаете, я так к ней привыкла, что не представляю без нее свой дом, где бы я не жила. Я рано осталась без матери, может, в этом все дело.

– Понятно, – улыбнулась я, – а можно мне с ней поговорить?

– Конечно, она будет очень рада. Идемте, я вас к ней провожу.

Эстер Карьоне была внешне полной противоположностью своей хозяйке небольшого роста, довольно плотного телосложения, с добродушным улыбчивым лицом. При этом она держалась почти величественно и явно любила поговорить.

– Как изменилось все в этом мире, – воскликнула она, когда я представилась, – такая молодая и красивая девушка ловит жуликов и убийц!

– Ну, не так часто мне приходится сталкиваться с убийцами, – возразила я.

– Слава Богу, – улыбнулась старушка, – а что же случилось здесь такого, о чем я не знаю? Ведь вы не просто так пришли поболтать со старой Эстер?

– Ну, честно говоря, у меня есть к вам пара вопросов, хотя не могу сказать, что они обязательно связаны с преступлением, просто есть несколько необычных событий, в которых мы пытаемся разобраться.

– Ну, давайте я напою вас чаем, а вы мне зададите свои вопросы.

Я невольно огляделась вокруг, так как не очень понимала, где же она собирается готовить чай, но все оказалось значительно проще. Она позвонила по телефону, и вскоре чай нам привезла на старинном чайном столике на колесиках молоденькая девушка, видимо, та, что приходит помогать на кухне.

– Скажите, Эстер, на прошлой неделе, или, может, чуть пораньше никто не приходил в дом в отсутствие хозяев? Возможно, спрашивал господина Элиота, а…

– Нет, Барри никто не спрашивал, к нему вообще никто и никогда не приходит вот так ни с того ни с сего! Приходил очень приятный молодой человек, который искал малышку Берту. Я так удивилась. Но он, оказывается, не виделся с ней много лет, даже не знал, что она замужем. Очень расстроился, когда узнал об этом.

– Странно, женщины в таком возрасте, чаще всего, уже замужем, вам не кажется?

– Да, вы правы, но мужчины так самонадеянны и так мало ценят время. Впрочем, я ему намекнула, что милая Берта не так уж дорожит своим браком…

– Вы так считаете?

– А что тут считать? Я ведь не слепая! Правда, люди они воспитанные, никаких публичных сцен, Боже упаси. Но мне-то все видно. Этот ее Поль почти сюда и не приходил в последние пару лет. А и приходил, так не надолго, приедет на своей машине, а Берта на своей. Он обязательно вскоре уедет, а Берта иногда у родителей и неделями гостила. Ну, этот, который ее разыскивал, очень переживал. Говорил, как ему хочется ее увидеть хотя бы, спрашивал у меня, что ей лучше подарить.

– Это не вы посоветовали ему подарить шоколадные конфеты? – прямо спросила я, почти уже уверенная в ответе.

– Так вы о нем меня, видать, и расспрашиваете! – догадалась Эстер.

– Возможно. Так как насчет конфет?

– Да, я и посоветовала, только, пожалуй, я его подвела.

– Почему?

– Да, я ему сказала, что она любит шоколад, вернее даже грильяж в шоколаде, а это ведь не она, а моя милая Мириам – любительница этих конфет, а вот Берта, даже и не знаю, ест ли их, но это ведь мелочь, правда?

– Конечно, – заверила я старушку, – а больше никто не приходил?

– Да, нет, не помню, может мимо меня прошел, если, например созвонился с Мириам, или Барри… Когда они дома, я сейчас уж не очень слежу, могла и задремать…

Этот разговор внес некоторую ясность в вопросе о загадочном подарке.

Оставалось, тем не менее, непонятно, как с этим всем связано покушение на Элиота? Да и связано ли?

Письмо от Николь

Домой я приехала под вечер. Готовить ужин не было ни желания, ни сил. Позвонила Дэвиду, чтобы он по пути сам взял что-нибудь, что не требовало сложного приготовления. Себе отжала апельсиновый сок, охладила его, после чего села к компьютеру. Прежде всего, заглянула в почтовый ящик и к большому своему удовольствию обнаружила там письмо от Николь. Кроме восторгов и благодарностей, там был и обещанный рассказ. Это был, как Николь писала в письме, ее самый первый рассказ, и это было самое начало их с Генри Тамоном практики, которая уже к этому моменту принесла им некоторую известность в своей стране, и как выяснилось потом, не только в своей. Я решила вставить этот рассказ в свое повествование, разумеется, заручившись согласием Николь, чтобы поближе познакомить вас не только с моей подругой, но и с ее шефом.

Эффект Генри Тамона
Врачебная ошибка

Меня зовут Николь, Николь Мария Федона. Мне 24 года, я не замужем. Работаю я... Не знаю, как это называется, лучше попробую объяснить. Дело в том, что мой босс – слепой. Несчастный случай на охоте, когда ему было всего четырнадцать лет. У него потрясающее воображение, и он видит мир намного более прекрасным, чем он представляется нам. Но его восторженное отношение к миру не переносится на его представление о людях, их-то он как раз видит такими, какими они есть на самом деле. Никаких иллюзий. Слово «видит» я употребляю сознательно и без всяких кавычек, так как результат этого его действия соответствует именно этому слову. Он видит. Ну а я, я – его глаза.

Только не подумайте, что он видит мир моими глазами! Пожалуй, я сильно преувеличила свою роль. Я давала ему лишь представление о формах составляющих наш мир предметов, а вот суть их он схватывал намного глубже любого зрячего.

Его зовут Генри Тамон, ему около 40 лет, женат, есть сын. Мы познакомились два года назад, когда я, окончив с отличием технологический колледж и считая себя неплохой программисткой, устроилась в небольшую фирму, где Генри Тамон возглавлял группу из десяти человек. Мало того, что он, будучи слепым, писал программы, он держал в голове все проблемы своих подчиненных. Авторитет его был непререкаем, он пользовался огромным уважением, поэтому быть начальником ему не составляло большого труда.

Некоторые злоупотребляли его памятью, спрашивая о том, что могли с легкостью найти в справочниках, но они знали наверняка, что получат быстрый и точный ответ.

Иногда Генри нужно было ввести программу в компьютер. Тогда он подзывал кого-либо из подчиненных и надиктовывал команды. С моим появлением он все чаще и чаще приглашал для этого меня. Обычно он предварительно накалывал программу на бумаге, используя специальную азбуку, а затем уже диктовал мне, но иногда он сочинял программный код прямо у меня на глазах. Тогда работа продвигалась немного медленнее, что давало мне возможность ухватить суть программы. Убедившись, что я хоть и с трудом, но поспеваю за его мыслью, он начинал рассуждать вслух, как бы даже советуясь со мной. После ввода я запускала программу, и мы вместе с Генри обсуждали результаты ее работы. Так проходила отладка.

Постепенно наша совместная работа стала заполнять весь мой рабочий день. Да и Генри уже не мог представить кого-то другого на моем месте.

Не скажу, что мне сразу понравилась моя должность. Все-таки хотелось самостоятельности, я чувствовала, что могла бы добиться чего-нибудь на этом поприще. Но работать с Генри было интересно, особенно увлекательной была отладка программ, то есть поиск сделанных ошибок. Здесь ему не было равных. Я имею в виду, конечно, не делание ошибок, а их обнаружение. Его строгая логика неизменно торжествовала даже, казалось бы, в самых необъяснимых случаях. Все рассуждения начинались с аксиомы «Чудес не бывает!». Он не стеснялся своих ошибок, всегда с охотой делился ими в назидание другим.

Так я проработала около года, пока у нашей фирмы не начались проблемы. В конце концов, ее поглотила крупная корпорация. Сокращение программистов было неизбежно. Генри Тамон ушел сам. Он открыл собственную консалтинговую компанию. Меня он забрал с собой, впрочем, я, как последняя из пришедших на фирму, была первым кандидатом на увольнение.

Я оказалась единственной сотрудницей в компании Генри, так что на меня легли и функции секретарши. Генри обещал, что когда мы немного раскрутимся и у нас появится постоянная клиентура, он наймет еще одну сотрудницу. Но, судя по всему, ждать мне придется долго. Кому во время экономического кризиса нужны консультации даже такого сильного программиста, как мой босс? Часто работы не было совсем, но мы старались не терять времени даром, изучали очередные программные новинки, обсуждали интересные статьи в специальных журналах и т.д.

Как-то раз Генри позвонил его старинный приятель и однокашник, с которым произошла престраннейшая история.

После телефонного разговора с ним Генри рассказал, что у Кроулза Делла есть необычная проблема. У его бездетной жены Долли имелась сестра-близнец Молли, проживавшая в соседнем городе. Примерно месяца четыре назад Кроулз начал замечать некоторые странности в поведении жены. И вроде бы все как обычно, и все же что-то не так. Даже в интимных отношениях к ним как бы пришло второе дыхание. Но иногда все странности вдруг куда-то исчезали, и жена становилась прежней, то есть замотанной и прилипшей к телевизору домохозяйкой, мечтающей лишь о том, чтобы ее оставили в покое.

Кроулз работал программистом, неплохо зарабатывал, но был вечно занят, возвращался поздно, по выходным брал работу домой, конечно, очень уставал. Он очень любил свою жену, но у него не было ни сил, ни времени разбираться в тонкостях отношений с ней. Хорошо, что он вообще заметил какие-то перемены…

Как-то раз его посетило озарение, а не меняется ли его жена иногда местами со своей сестрой? Ведь они так похожи, по крайней мере, Кроулз не был вполне уверен, что всегда мог бы различить их.

Молли не слишком преуспела в личной жизни. Была один раз замужем, но неудачно. Почти сразу после свадьбы ее муж начал пить, а затем и побивать ее. Молли мудро рассудила, что пока нет детей, им лучше всего сразу расстаться, что и было сделано. К Кроулзу же она всегда питала некоторые симпатии. Но с чего бы это Долли вдруг уступила свое место сестре, ведь у них вроде все было хорошо.

Пару месяцев спустя отношения с женой стали более-менее ровными, но тут выяснилось, что Молли неизлечимо больна. Болезни хватило одного месяца, чтобы свести ее в могилу.

Отношения же с женой в последнее время стали заметно ровнее, и Кроулз оставил идею о подменах. Но смерть Молли дала пищу новым сомнениям. Теперь у него был ответ на вопрос, зачем это могло понадобиться Долли. Короче говоря, он предположил, что Долли серьезно заболела и, поняв, что жить ей осталось не долго, решила подготовить себе замену. Просто решила избавить его от страданий. Что же касается Молли, то долго уговаривать ее, наверно, не пришлось…

Генри пригласил своего друга в наш офис, и на следующий день я уже подавала им кофе.

Мистер Делл был красив, если это вообще можно сказать о мужчине. Высокого роста, стройный, правильные черты лица, светлые волосы и глаза. Выглядит явно моложе своих лет. Просто загляденье! Генри представил меня в качестве своего референта, что дало мне возможность принять участие в разговоре. Убедившись, что нет надобности пересказывать мне свою историю, мистер Делл приступил к делу.

– Я не могу сформулировать даже для себя, зачем я хочу знать всю правду об этой истории. Но подозрения, что именно Долли мертва, а я живу с Молли, просто мучают меня. Я даже хотел обратиться к частному детективу, мне рекомендовали агентство Мэриэл Адамс, но тут я вспомнил про тебя, Генри!

– Польщен, дружище, но я ведь не имею никакого отношения к сыску…

– А это и не важно. Я помню твои выдающиеся аналитические способности…

– Если честно, то мне давно хотелось попробовать употребить свои скромные аналитические способности вне сферы программирования, тем более, что потребности в программистах сейчас не много. Иначе я бы тебя уже отправил к кому-нибудь другому...

– Разумеется, Генри, я не собираюсь отнимать твое время задаром, но мне будет приятно, если ты сделаешь мне дружескую скидку.

– Не беспокойся, я не планирую раздеть тебя до нитки, даже не взял бы с тебя вообще ничего, но ты видишь, у меня прекрасный штат сотрудников и я должен платить ему зарплату.

При этих словах Генри мои щеки зарделись, а мистер Делл лукаво посмотрел на меня.

– Мистер Тамон преувеличивает, – только и нашлась что сказать я.

– Если он преувеличивает и зарплату, то он очень хороший босс! – засмеялся Кроулз, а вслед за ним и мы. Отсмеявшись, мы продолжили.

– Пока не доказано противное, позволь мне умершую называть Молли. Молли оставила завещание? – поинтересовался Генри.

– Да. Долли – единственная наследница. Замечательный дом и приличная сумма в банке.

– Жаль.

– Прости?

– Если бы она оставила половину какому-нибудь благотворительному фонду, думаю, что мне удалось бы легко убедить тебя, что ты не вдовец.

– Красивая идея! Логично. Но, скорее всего, женщинам просто не могло прийти в голову подстраховаться таким образом! – мистер Делл кинул на меня осторожный взгляд. Я решила пока не отвечать на явную провокацию, но мой час придет, мистер Делл!

– Прости, Кроулз, что я задаю такой вопрос. Но, может быть, эта проблема в тебе? Может, это ты бываешь разным, и по-разному воспринимаешь одну и ту же женщину? У тебя есть психоаналитик? Ты уже обращался к нему? Могу я узнать его мнение?

– Да, как у всякого нормального человека в наше время, у меня есть психоаналитик. Но я не обращался к нему с этим. Я чувствую себя психически нормальным человеком, но если ты сомневаешься в этом, я найду время для встречи с ним.

– Пойми меня правильно, Кроулз. У тебя есть лишь подозрения и ощущения. Никаких фактов. Я же, как ты, наверное, помнишь, по-прежнему придерживаюсь мнения, что чудес не бывает, и пытаюсь найти тому убедительные подтверждения. Хорошо. Давай рассуждать иначе. Предположим, что Долли умерла, а ты живешь с Молли. Насколько я понимаю, ты ладишь с ней ничуть не хуже, чем с Долли. Полагаю, что, выждав приличествующий срок, ты бы женился на Молли. Не так ли?

– Положим.

– Так ли важно тебе знать, кто есть кто? Конечно, мы бы могли попытаться подстроить Молли ловушку. Например, первое, что приходит в голову. Ты вдруг сообщаешь лже-Долли, что у тебя был роман с Молли. Лже-Долли точно знает, что это не так, она поражена этим заявлением, но должна тут же реагировать как обманутая жена. Согласись, что надо быть хорошей актрисой, чтобы убедительно сыграть такую сцену, да к тому же без всякой подготовки! Но, представь себе на секунду, что это действительно Долли, за что же ее так мучить?

– А вы что скажете, мисс Федона? – обратился ко мне Кроулз.

– Я полностью согласна с мистером Тамоном, вряд ли вам стоит затевать это дело. Ведь не произошло ни преступления, ни чего-то ужасного. Да, есть загадка, тайна. Но, согласитесь, мистер Делл, шарм женщины во многом происходит от ее таинственности, так стоит ли эту таинственность разрушать?

– Х-м-м… Интересная мысль, – Кроулз почесал затылок.

– Если вы позволите, Генри, я бы могла кое-что предложить…

– Да, Николь, разумеется. Мы с удовольствием вас выслушаем, правда, Кроулз?

– Да-да, мисс Федона, пожалуйста!

– Где-то я читала, что близнецов можно различить по отпечаткам пальцев. Наверняка у вас, мистер Делл, сохранились какие-то личные вещи Долли, которых лже-Долли не могла коснуться. А получить отпечатки у лже-Долли вообще не проблема, подарите ей книгу, например…

– Ну вот тебе, Кроулз, и решение твоей проблемы! – воскликнул Генри.

– Да, изящно, – но во взгляде Кроулза я столь высокой оценки не нашла, впрочем, он явно думал о чем-то своем, – Я подумаю.

Я же, окрыленная успехом, решила отомстить Кроулзу.

– Мистер Делл, а не кажется ли вам, что ваша версия подмены жены не единственная? Конечно, вы благородный человек, и приписываете своей жене исключительно добрые побуждения. Но представьте себе, что Долли, не слишком отягощенная вниманием мужа, нашла утешение у другого мужчины. Она посылала к вам Молли, а сама проводила время где-нибудь на Гавайях…

Делл изменился в лице, и я уже пожалела о своих словах…

– Нет, нет, в это я не могу поверить!

У меня еще была припасена версия о том, что Молли, испытывая зависть к Долли, а у близнецов это бывает, оказывается повинной в смерти Долли и занимает ее место. Но я уже поняла, что это будет чересчур – и у «маленькой женской мести» есть граница!

После ухода Делла я спросила Генри, не кажется ли ему странным, что муж не в состоянии отличить жену от другой женщины, даже если та ее сестра-близнец.

– Сразу видно, что вы еще не были замужем, Николь. Конечно, большинство любящих мужей с легкостью справятся с такой задачей. Но считаю своим долгом предупредить вас, что существуют не слишком внимательные мужчины, причем это их качество редко проявляется до свадьбы. Полагаю, что Кроулз как раз один из них. К тому же, вы помните, Кроулз – программист.

Через три недели мы получили по почте чек на 2000 долларов. А ближе к вечеру позвонил Кроулз, поблагодарил Генри за работу и дружескую скидку, передал мне привет и сообщил, что он не воспользовался моей идеей и вообще оставил все как есть: Долли объявила, что через семь месяцев станет матерью!