Текст книги "Точку поставит пуля"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Мне дальше нельзя! – От неожиданности у него перехватило голос. – Я их знаю. Там вчерашний таксист, который привозил Хабиби. И с ним менты, которые нас брали… – Андижанец уже сворачивал назад, под арку. – Я буду ждать на углу…

После разговора с заместителем министра генерал Скубилин погнал с ходу на Павелецкий вокзал. «Главное – не дать выскочить из столицы!» Надежда была на линейный отдел транспортной милиции, прикрывавший столицу с юго-запада. Выходцы из Азиатского региона давно уже предпочитали пользоваться им, а не Казанским, где концентрация милиции и жулья на квадратный метр достигла критической отметки.

«На Астрахань. Перед Каспием свернуть на восток! И вот она, Центральная Азия! Даже короче! Тут мы его и должны взять…»

Начальник управления нервничал. Сложность заключалась в малом.

Генерал Скубилин и начальник линейного отдела, бывший его протеже – Картузов, неожиданно оказались по разные стороны министерских баррикад. Новые друзья Картузова как раз и вели прицельный огонь по Жернакову, добились решения коллегии, ставившего заместителя министра не у дел.

«Вкалывать придется в двух направлениях… Капкан на Голубоглазого и сетку – на похищенные к с и в ы…» Подъезжая к Павелецкому, Скубилин уже знал, кого куда направить – у него имелись верные люди и испытанные способы воздействия.

– Приехали, товарищ генерал…

– Давай прямо к дежурке!

Шофер прервал мысль, прибавив злости.

– Бардак! Мышей не ловите! – Начальник управления ворвался в линейный отдел как смерч. – Картузова немедленно сюда по рации! Заместителя Омельчука ко мне! В класс службы! Срочно! Засекай время!

Заместитель подполковник Омельчук – осанистый, ладный, в пыльной, давно не чищенной форме – вломился уже минуты через три.

– Разрешите, товарищ генерал?

Скубилин, как тигр, ходил взад-вперед по учебному классу, где проводились обычно инструктажи милицейских нарядов.

– Заходи, заходи!..

– Здравия желаю!

Заместитель Картузова в свое время сразу и безоговорочно принял сторону начальника управления. Теперь пожинал плоды собственной дальновидности.

– Трудишься? – Скубилин поднял руку.

– Стараемся вовсю, Василий Логвинович! – Был он не прост: без поддержки, полагаясь ла себя одного, поднялся от постового милиционера до зама крупного линейного отдела. – Да кто оценит?

– Садись, подполковник. Я тебя ценю. Тебе мало?

– За это спасибо, товарищ генерал.

Омельчук присел. Осторожно, как на хрустальную вазу. Веса в нем было предостаточно.

Скубилин прошелся по классу. Времени для дипломатии не было – сразу взял быка за рога.

– Ты руководителя патрульно-постовой службы знаешь? Своего непосредственного начальника?

– В управлении? – Омельчук не сразу понял. – Знаю!

– На днях уходит… На заслуженный отдых!

У Омельчука сладко заныло в коленках.

– Смекнул, подполковник?

– Товарищ генерал!.. Но как? Без протекции… У меня ведь никого, кроме вас! – Он хотел подняться, но Скубилин остановил.

– Сиди! Я скажу, что делать… – Он подошел к двери, открыл – из коридора их никто не подслушивал, – снова захлопнул. – Ориентировку о розыске, которую сейчас передали… читал?

– Азиат с голубыми глазами?

Омельчук поднялся. Мятая, прослужившая не один срок форма на нем расправилась, готовая треснуть. «На форме экономишь, – подумал Скубилин. – Как получил майором, так и носишь. Только погоны поменял!»

Вслух заметил:

– Он самый! Голубоглазый… Дело серьезное.

Омельчук молча ждал продолжения.

– Полетишь в командировку. Прямо сейчас…

Это было как снег на голову.

– Вроде как проверяющий министерства по жалобам и заявлениям.

Заместитель Картузова шевельнулся:

– А предписание?

– У тебя будет бумага, подписанная заместителем министра генералом Жернаковым. Кроме того, туда позвонят! – Скубилин поманил его пальцем, зашептал, как перед тем Жернаков, в самое ухо. – Украдены документы. Азиат этот… Преступник… Наверняка их выбросил. Ты их найдешь!

– Понял!

– Все там потрясешь! Документы должны попасть сюда только через тебя! Ни в чьих руках не побывать! В милиции, если они там, все изымешь – первичные рапорта, черновики. Чтоб нигде ничего! Ни фамилии, ни адреса… Если там их нет – пройдешь перегоны. Лично переговоришь с каждым железнодорожником… Каждый сантиметр проползешь. Осмотришь. – Скубилин притянул его за китель, не давая шевельнуться. – Привезешь документы – получишь должность и папаху. Срок звания у тебя когда выходит?

– Вышел уже! Перехаживаю в подполковниках!

– Вот видишь!

Омельчук наконец смог шевельнуться. Мятые форменные брюки на толстых ляжках напряглись.

– Домой надо? – Скубилин отпустил его. – Собраться? Жену предупредить?

Омельчук не поддался на провокацию.

– Ничего не требуется, Василий Логвинович. Сразу еду. Но вы не сказали, какие документы? Что искать?

– Искать-то? – Обманную приветливость со Скубилина как ветром сдуло. – В свой срок, подполковник! Сейчас тебе выписывают проездные. Берут билет. Полетишь от меня! – Он снова ненадолго потеплел. – Тогда я тебя конкретно проинструктирую. И знать, куда улетел и зачем, будем мы двое! Ты и я! Ни твои хлопцы, ни сваты, ни семья! Никто. Договорились?

– Будет как вы сказали, товарищ генерал.

– Молодец. Теперь вижу: ты понял! Сейчас езжай за предписанием. Оно в приемной. И сразу ко мне. Я скоро буду!

Омельчук уже уходил, когда генерал приказал:

– Там Картузов в дежурке! Скажи, чтоб сюда шел! Как он тут?

– Как всегда… – Омельчук знал, что от него ждет Скубилин. – Только бы сачкануть. Чуть что – «заболел»! Сегодня тоже жаловался: «простыл»!

– Я его просифоню лучше всех докторов! Век будет помнить. Все! Иди, подполковник!

Картузов, обтекаемый, круглый – чисто перекачанный баллон, появился точно из-под земли:

– Спрашивали, товарищ генерал?

Скубилин не дал ему доложить:

– Веди по постам! Показывай! Я вам, разгильдяям, покажу легкую жизнь!

Не оглядываясь, быстро пошел к дверям. Все в нем кипело. «Перевертыш! Недавно еще верил в Картузова, как в самого себя! Бывший личный мой шофер! Ленку-дочку вместе возили по утрам – сначала в школу, потом в институт! Член семьи!.. Теперь правая рука моего врага! Сразу переметнулся, сволочь, как почувствовал, что замминистра Жернаков, а значит, и Скубилин теряют силу!»

– Почему бардак, Картузов? Почему людей распустил?

Почти бегом выскочили на перрон.

– Ночью смены не проверяются! Милиционеры пьют…

Пассажиры оборачивались: крутоголовый гренадерского вида штатский, изрыгающий нецензурщину, и рядом полный коротышка в милицейской форме. Нагнав страху, Скубилин неожиданно переменял тон.

– Голубоглазый этот… Информация попала непосредственно к министру. Не задержим – головы полетят!

– Понял!

За годы ежедневного общения Картузов хорошо изучил характер шефа – не поверил ни одному его слову.

Скубилин это тотчас почувствовал:

– Ты мне брось – «понял»! Твое «понял» с комариную залупу… – Генерал был известен как матерщинник. – Ее и не видно! Разве что под микроскопом…

– Уж и впрямь с комариную! – Картузов притворно заржал. Он держался, словно между ними ничего не произошло. Играл давешнюю роль доверенного лица – личного шофера, друга семьи.

Скубилин пропустил реплику мимо ушей.

– У преступника билет через Москву! Он обязательно засветится… Заставь народ искать! Начальника розыска что-то не вижу!

– Игумнов? Кто-то умер у него. Я уже дал команду: с кладбища чтоб прямо сюда.

– Пусть занимается!..

– А может, Омельчука запрячь? – Теперь, когда его заместитель открыто принял сторону Скубилина, он при каждом удобном случае пел ему дифирамбы – старался подставить. – Хватка у Омельчука – дай Бог!

– Омельчука не трожь! Пусть налаживает профилактическую работу с железнодорожниками… За это тоже спрашивают!

– Это точно! – Картузова насторожило явное вранье насчет профилактической работы, но он и вида не подал. – Тут вы правы! На все сто процентов!

«Откуда же ветер дует?!» Велась какая-то игра, Картузов хорошо ее чувствовал.

«Мало ли особо опасных преступников… А ты примчался! Самолично!»

– Дневная смена собрана! – напомнил.

Они повернули к отделу.

– Ориентировку о Голубоглазом размножить. Раздать активной общественности. Кладовщикам, носильщикам…

– Понял, Василий Логвинович!

Они уже входили в отдел. Несколько милиционеров, прибывших на инструктаж, остановились, пропуская начальство. Скубилин не преминул порисоваться:

– Орлы у тебя! Я с ними бы горы свернул!

– Не жалуюсь! – Картузов и тут нашелся. – Потому и первые по управлению! И знамя в честь съезда!

– Раньше были! – Скубилин будто не замечал нацеленных на него со всех сторон внимательных глаз. – Знаешь что, Картузов? Развод я проведу сам. А ты… Пройди по залам! Привыкай ножками работать! Вдруг пригодится!

Запасной вариант Андижанца и Уби – приобретение платков через директора ресторана на Павелецком вокзале – был запущен, не откладывая. С учетом закупленного ранее купе в ночном поезде на Бухару. Звонок застал руководящее лицо на месте.

– Сейчас…

Секретарь директора – фигуристая, в узкой юбке, в высоких – выше колен – сапогах, – открыла дверь в кабинет, застыла картинно.

– Вас по городскому…

– Если из треста, меня нет!

Директор досадливо взглянул по углам. Кабинет был маленький, с небольшим окном, укрытым шторой.

– Всегда они находят, когда человек работает!

– Тут другое. По личному вопросу.

Директор снял трубку:

– Я слушаю. Кто это?

– Это директор ресторана?

– Он самый.

– Здравствуйте…. Я из Андижана! – Звонивший сделал паузу, давая собраться с мыслями.

– Так… – Тон был выжидательный…

– По поводу товара! Вам обо мне говорили.

– А точнее…

– Насчет импортных платков! – Было неосторожным впрямую называть ассортимент, но другого Андижанцу не оставалось. – Я готов к вам подъехать.

Голос в трубке был незнакомый. Директор ресторана был уверен в том, что слышит его впервые. Как и насчет платков.

– Вспомнили? – спросил звонивший. Директор так ничего и не вспомнил, но четко осознал, что следует делать.

– Конечно!

Андижанец обрадовался.

– Никуда не уходите?

– Я на месте! Вы скоро будете?

– Еду, – из осторожности Андижанец не сказал «мы».

Директор положил трубку; не раздумывая, нашел оставленный ему на календаре номер телефона, набрал его.

– Алло! Здравствуйте…

– Вас слушают. – Этот голос тоже был абсолютно незнаком. – Кто вам нужен? Куда вы звоните? – Абонент старался говорить безлично-сдержанно.

– Это – Комитет государственной безопасности? Тут, по-моему, по вашей части.

– Кто это?

– Директор ресторана на Павелецком. Меня просили ставить в подобных случаях в известность. Если кто-то… – Он рассказал о странном разговоре.

– Когда вам позвонили?

– Только что!

Абонент тотчас перестал маскироваться. Б голосе зазвучали силовые нотки:

– Главное: спокойствие и полная естественность поведения… Мы сейчас приедем. Если этот человек появится раньше, постарайтесь его задержать. Под любым предлогом. Вы за это отвечаете. Вы меня поняли?

«Не было печали…» – Директор задергался.

– А вдруг он захочет взглянуть на товар? Как мне с ним себя вести?

– Тяните время. Объясните, что ждете важного звонка. Старайтесь выяснить, приехал ли он один или с сообщниками… Мы подъедем!

– А если он заподозрит?

– Скажите, что вам неудобно разговаривать в кабинете. Выведите его на вокзал, к центральному подъезду. Я буду там уже минут через двадцать. Вы меня узнаете. В сером костюме. В правой руке газета «Правда».

Получив сигнал, начальник отделения транспортного КГБ сразу же связался с милицией вокзала. «Не проскочила ли информация к дежурному по линейному отделу?»

КГБ предпочитал никогда не работать в спарке с хомутами. Бывших милиционеров практически не брали в штат, не приглашали на вечера. Держали в отдалении. Причины этого были малопонятны.

Поинтересовавшись делами, чекист намеренно уточнил:

– Как обстановка на вокзале?

Дежурный поведал как на духу:

– Руководства полно! Генерал, свита… А так все тихо. Еще инспекция по личному составу…

– А в чем дело?

– Розыск особо опасного… – Дежурный не обошел ни одной подробности, связанной с приметами скрывшегося преступника. – У него билет в нашем направлении…

– Ясненько. – Начальник отделения, как ни спешил, аккуратно сделал пометочки.

Оперативная осведомленность у них всегда ценилась превыше всего! «При случае всегда можно ввернуть…»

Сейчас, однако, его интересовала ситуация вокруг вокзального ресторана. Мощь могучей тайной организации уже несколько лет была направлена на борьбу с коррумпированной московской торговлей. Как на ее первых лиц – руководителей Главного управления торговли, начальников отделов Главторга, директоров крупнейших московских гастрономов, так и на рядовых торгашей, число привлеченных среди которых уже перевалило за полтора десятка тысяч. Что повлияло на выбор рокового этого решения, никто не ведал. Желание ли вернуть страх и уважение к себе в исконной вотчине ОБХСС? Или кто-то из высокопоставленных московских торгашей перешел дорогу кому-то на самом верху? За что и был расстрелян. А может, потребовались свободные должности для переезжающей в Москву родни новых ее хозяев? Но колесо покатилось. Сотни торгашей, казавшихся неуязвимыми, переселились из квартир и дач в следственные изоляторы. А КГБ уже хватал новые связи!

– К нам не собираетесь? – спросил дежурный.

– Пока трудно сказать…

Комитет привычно темнил. Без надобности. Без смысла. Тайна, которой его сотрудники себя окружали, давно уже превратила их в глазах обывателей в некие абстрактные символы. Невидимки. Фантомы.

– А то – милости просим!

– Спасибо. Как-нибудь…

Он убедился: хомуты не знали про ресторан. Оставленная в нем Комитетом ловушка сработала.

«Клиент явился!»

Начальник отделения сдернул с вешалки куртку, взял со стола газету, крикнул дежурному:

– Я на входе. Подсылай группу к центральному подъезду!

Начальник вокзального уголовного розыска с Павелецкого Игумнов – крутой, с металлическим рядом зубов, делавшим его похожим на блатаря, – и Бакланов, старший инспектор ГАИ, гнали на похороны Деда – живой легенды подмосковной милиции. День обещал быть ясным, сухим, хотя над капотом патрульного «жигуля» постоянно маячило похожее на большого безногого теленка одинокое облако. Игумнов пытался дремать, ражий, в жарком форменном убранстве линейщика Госавтоинспекции Бакланов невозмутимо жевал, не отрывая глаз от шоссе. Добирались известным не многим кратчайшим путем. Трасса так и не стала открытой.

«Резиденция высшей номенклатуры. Бывшие дачи Кириленко, Шеварднадзе…»

Игумнов начинал здесь как гаишник. За годы ничего тут не изменилось. Короткие повороты. Чистый вылизанный асфальт. В перелесках несмятая трава, некошеные поляны. Без пешеходов, тротуаров.

«Подмосковная Швейцария…»

Очередной поворот, очередной пустынный участок леса. Полное безлюдье… Но так могли считать только простаки, на деле – нашпигованная охраной и службой безопасности, обитаемая, насквозь просматриваемая зона.

«Дальше школа КГБ, дача Сталина…»

Позади у них уже некоторое время висело на хвосте несколько легковых машин. Бакланов снизил скорость – те не приняли предложения, вежливо сохранили дистанцию.

– Не привязываются, – Бакланов на секунду отставил жвачку. – Знаешь кто это?

Игумнов пожал плечами.

– Менты! Как и мы!

– Точно. И гонят туда же.

Убедившись в том, что патрульная не пытается их достать, преследователи догнали их сами. Вместе свернули к нерегулируемому перекрестку.

Соратники и ученики Деда съезжались, чтобы проводить Долгого Разыскника в последний путь. Покойный был не только старейший, он олицетворял поколение оперативных уполномоченных недавних лет. Пришедших раскрывать, их заставляли укрывать преступления от официальной статистики, создавать на бумаге обстановку благоденствия и общей безопасности. В конце концов они научились и этому. А потом круто пили… Начальству, министру жилось спокойно за их спинами, за их выговорами, сроками, которые им давали, когда прокуратура или инспекция по личному составу ловили их с поличным.

– Что там? – Игумнов показал головой.

У перекрестка движение застопорилось. Водители впереди выходили из машин.

– Что-то случилось… – ражий Бакланов не без труда просунул себя в узкое пространство дверцы, одернул ремни.

Сбоку, у обочины, виднелся автобус «ЛАЗ-699», «Наташка», окна его были зашторены. На перекрестке, перегородив трассу, красовалась черная «Волга» и с ней двое – в штатском.

– Спокойно, МО-14562! – Один из штатских мгновенно заметил нагрудный знак Бакланова. – Сейчас разберемся. Садитесь в машину!

Игумнов тоже подошел.

– Что за дела?

Ему объяснили:

– Девятый главк! Охрана КГБ… Нас много! Чужие! Вот и волнуются!

– Ясно…

Взаимоотношения обоих ведомств характеризовались взаимной недоброжелательностью.

– Мы для них – хомуты! Быдло!

Народ подобрался дерзкий: уголовный розыск – голубая кровь милиции. У некоторых под куртками угадывалось оружие. Везли и спиртное. Деда собирались помянуть прямо на кладбище.

– Ладно, ладно! Сейчас поедете! – Комитетчики не хотели шума. – Только чтобы все в рамках!

– За своими смотрите!

Инцидент был исчерпан. Проезжая мимо комитетской «Волги», кто-то нажал на клаксон. Не переставая жевать, Бакланов заметил:

– Они думали: мафия хоронит своего пахана…

Отпевали в тесной церквушке, прямо на кладбище. Дед лежал торжественный – в костюме, который он носил по праздникам. В том же галстуке с зигзагами. В другом его и невозможно было представить.

Гроб стоял у самого входа. Людей было много. В основном милиция.

Игумнов и Бакланов побыли у гроба недолго. Игумнов подошел к церковной ограде. Тесная группка провожавших привлекла его внимание. «Работяга-сантехник, студент, домохозяйка… Типичный управленец с кейсом, со сложенным зонтиком-автоматом…». Игумнов не понял: «Подчеркнуто выраженные типажи, – увидь он их порознь, вряд ли обратил бы внимание. – Маскарад?» Внезапно догадался: «Топальщики!» Их называли еще «Николаями Николаевичами» по первым буквам направления службы – «Наружное наблюдение». Одежда и поведение филеров диктовались раз и навсегда разработанной для них легендой, которой им приходилось непременно придерживаться. Во избежание расшифровки топальщикам запрещалось на пушечный выстрел приближаться к ментам, тем более участвовать в каких бы то ни было праздничных или похоронных церемониях. Все годы Дед много общался с бедолагами, обслуживая закрытый для посторонних район Подмосковья.

«Молодцы! Ни с чем не посчитались…»

Бакланов тем временем подошел к патрульной, вызвал по рации дежурного.

– Ко мне есть что?

– Есть! Начальник розыска с тобою? – На этот день Бакланов был закреплен за вокзалом.

– Рядом стоит…

– Передавай: пусть срочно едет на базу! У них какая-то заварушка на станции!

Возвращались тем же закрытым шоссе.

Деда положили в могилу его отца, умершего в шестидесятых. Места было мало. Пришлось снять ограду. Начальник райуправления обещал все тут потом устроить честь по чести.

Игумнов вспомнил похороны своего деда – в Костромской области, на родине матери. Схоронить называли там – «свезти за Козлова», до месту нахождения погоста.

Другой его дед – по отцу – будучи иудеем, упокоился в Москве, на Востряковском кладбище. Его вдова – еврейская бабка Игумнова – наставляла внука:

– На обратном пути с кладбища сполосни руки. Вытирать не обязательно… – Она знала многие необходимые в таких вещах хитрости. – Главное: возвращаться не той дорогой, которой ты пришел. Запутать смерть?

И еще: в течение месяца, после похорон ближайшим родственникам нельзя приходить к могиле…

Ехали молча.

На нерегулируемом перекрестке автобуса с кагэбэшниками уже не было, не было и черной «Волги». Ненадолго мелькнул впереди стремительный правительственный кортеж. В свое время, работая в ГАИ, Игумнов дневал и ночевал на этой трассе.

Министр иностранных дел, член Политбюро доезжал из МИДа – из самого центра – до своей дачи за двенадцать минут! Все было рассчитано. Сразу после выезда правительственного «ЗИЛа» мгновенно оповещались гаишники по всей трассе. Движение перекрывалось. На площади Маяковского давали неразрешенный левый поворот в сторону Ленинградки. Второй раз «ЗИЛ» двигался против запрещающих знаков на Дмитровском шоссе и с раздела сразу уходил под «кирпичи» в Московскую область. Встречное движение к этому времени там тоже прекращалось. Гаишник мчал далеко впереди – контролировал милицейские посты. Его настигал лидер – первая машина Девятого главного управления КГБ. За гаишником и лидером, кроме охраняемого лица, никто не мог уже оказаться на трассе. Игумнов, Бакланов или другой гаишник пропускали правительственный «ЗИЛ» и становились в хвост – за второй машиной охраны. Главная часть их миссии на этом заканчивалась. Возвращаясь в Москву, они прихватывали по дороге постовых. Это происходило уже часа в два-три ночи…

Игумнов смотрел на дорогу.

В одной из дач росла и его нынешняя жена. Ездила с отцом в консерваторию, в Большой. Потом отправлялась уже со своим первым мужем. Он умер рано. Их связывали общие знакомые. Большие имена. Мир элитных литературных авторов, высшая партийная номенклатура. Она не была рождена, чтобы стать женою мента. Разыскника. В этой жизни у них были разные дороги.

Бакланов молчал, оберегая высокую его думу.

– Насчет вечера не забыл? – спросил Игумнов.

В клуб КГБ был приглашен известный экстрасенс и колдун, продвинутая столичная общественность ломилась на его трюки. Пользуясь связями в Главном управлении охраны, Бакланов обещал организовать коллективный поход для сотрудников Литературного фонда «В защиту интеллектуальной собственности» – в нем работала жена Игумнова.

– Все будет в порядке…

Они уже мчали по Кольцевой.

Бакланов не переставал хладнокровно жевать, как положено хозяину трассы. В машине было заменено все, что можно было заменить и усовершенствовать. В патрульный «жигуль» уходило все, что Бакланову неизменно перепадала по должности. Коньяк, и виски, и водка превращались в каучук «мишлен», импортные втулки, амортизаторы…

Ненадолго на Садовой в районе Крымской площади их накрыл дождь, но он только смочил асфальт.

Они уже подъезжали, когда их окликнули по рации.

– «Батайск»! Где находишься? Начальство интересуется…

– Нужен?

– Да. И с вокзала звонили!

– Все? Возвращаемся. Что там?

– Полный атас! Разыскивают особо опасного! Сам генерал прибыл…

– Он что? Знает, как искать?! Анекдот!

– Честное слово!

– Все! Тормози!

Игумнов выскочил против центрального подъезда – лоб в лоб начальнику управления. Скубилина сопровождай эскорт ближайших льстецов. Поворачивать было поздно. Прилипалам представилась возможность отличится в глазах руководства. Это был беспроигрышный вариант. Начальник инспекции по личному составу ткнул на табло.

– Поздновато едешь, Игумнов!

Взаимная неприязнь их родилась не вчера – еще с Высшей школы милиции – «Вышки», которую вместе заканчивали. Особист на этот раз не рассчитал. Полоска металлических зубов Игумнова блеснула тускло.

– Я у тебя, по-моему, про время не спрашивал!

В свите ухмыльнулись злорадно. Генерал Скубилин счел за лучшее разрядить обстановку:

– Иди. Картузов поставит перед тобой задачу…

Игумнов сделал несколько шагов к центральному подъезду. В последнюю секунду остановился. Сбоку, у входа, спортивного вида мужик развернул «Правду». Входившие в подъезд простреливались внимательным взглядом поверх газетной страницы.

«Интересно! При чем тут Комитет государственной безопасности?!»

Андижанца и Голубоглазого доставил на Павелецкий мальчишка-таксист, который вместе с Андижанцем и Уби накануне приезжал за платками. Мальчишка повел себя мужественно, и Андижанец взял его снова.

– Жди тут…

– Есть, командир!

Вокзал встретил толчеей, шумом радиотрансляторов. Недалеко, на кругу, дребезжал трамвай.

– Вон ресторан! – показал Андижанец. Вход оказался неказистым. Стандартная деревянная дверь, скромная вывеска.

Собрать сведения о директоре ресторана не удалось, оставалось добыть их на месте. Случай тут же подвернулся. Носильщик – московский татарин с плоским невыразительным лицом – вывел телегу, коротко взглянул в их сторону. Оба мгновенно оценили его. Фарук кивнул головой на узкий проход к внутренней лестнице, выложенной мраморной плиткой. Все трое отошли. Проникновение было обоюдным. Носильщик тотчас отнес обоих – азиата и русского – к уже известной, новой пока группировке, обозначенной спецкором «Правды» как «узбекская мафия». Он первый проявил инициативу.

– С билетами проблема?

Голубоглазый помедлил.

– Сигаретка найдется? – Носильщик держал в руке сигарету, но речь шла о другой.

На свет появилась пачка «Астры», вздобренная анашой. Андижанец держал ее на такой вот случай. Носильщик прихватил два баша.

– Директор – ничего мужик?

Андижанец кивнул на ресторанную вывеску.

– А чего нужно? Наркоту?

– Платки.

– Много?

– Навалом…

– Тихо! – Татарин несильно прихватил Андижанца за рукав. – Начальник милиции!..

Круглый, небольшого роста подполковник быстро спускался по внутренней лестнице.

– Пойдемте…

Носильщик решительно двинулся на выход. Андижанец и Фарук на небольшом расстоянии друг за другом осторожно двинулись следом. Татарин протащил их подвалом. Мимо туалетов, автоматических камер хранения. Вывел на площадь. Остановились у дальнего угла фасада, недалеко от центрального подъезда.

– В другом месте пробовал купить? – Татарин аккуратно размял сигарету.

– Неудачно, – Андижанцу носильщик понравился. – Остался без товара.

– Контора?

– Вроде того. Еле ноги унес…

– Давно?

– Вчера.

Разговаривал в основном Андижанец. Фарук смотрел в пол: голубые глаза на скуластом лице были слишком заметны.

– Директора давно вам порекомендовали? – Носильщик обернулся к Фаруку. – Спички есть?

Голубоглазый передал коробок.

– Я почему спросил… – Татарин прикурил, сделал глубокую затяжку. – Дело в том, что сейчас тут другой директор ресторана…

Он на секунду-другую замер. Ловил кайф.

– Другой?!

– Темная лошадка…

– А прежний?

– Тот, действительно, ворочал! Большой туз!

– А он где?

– В Лефортове, в следственном изоляторе! Там их человек двести привлекли! Расстрельное дело! Взятки. Валюта…

Андижанец и Фарук переглянулись.

– Директора гастрономов, ресторанов. «Новоарбатский», «Елисеевский»… Главные бухгалтера. Вся торговля! Дело ведет Лубянка.

Носильщик внезапно замолчал. Он вглядывался в человека с газетой, расположившегося у главного входа.

– Постой. Это ведь… – Внезапно он нашел отгадку. – Слушай!.. Вы предупредили директора, что приедете?

– Ну!

– А теперь смотри! – носильщик показал вдоль фасада.

Подкатившая машина со штырями радиотелефонов на крыше, развернувшись, с ходу прижалась к тротуару. Несколько человек в аккуратных костюмах, в галстучках, гуськом быстро побежали вверх по ступеням.

– Смотри дальше! Смотри!

Пассажиры расступились. Тот, что читал, сложил газету, что-то сказал вновь прибывшим, вместе с ними устремился в подъезд.

– Это по ваши души… Транспортный КГБ!

– Держи!.. – Андижанец, не глядя, сунул носильщику несколько купюр.

Все произошло в считанные секунды. Носильщик повернул назад, к камере хранения. Андижанец и Фарукуже бежали по площади. Мальчишка-таксист, увидев их, включил зажигание, резко подал назад, навстречу.

– Поехали!

Таксист все понял, с ходу заложил крутой вираж вокруг площади, к выезду на Садовое. Спросил только:

– В гостиницу?

Ответил Голубоглазый:

– В Теплый Стан. Место я покажу.

Начальник отдела Картузов – упругий, маленький, в милицейской форме – скатился по внутренней лестнице в кассовый зал. Прошел вдоль стеклянных клетушек касс-аквариумов. В зале царила обычная суета. Азиатских лиц не было вовсе. Ехали в основном липецкие, воронежские. Увозили назад продукты, вывезенные перед тем от них подчистую в «образцовый коммунистический город».

Железнодорожники так и именовали:

– «Крупяные», «колбасные» поезда…

Пару раз Картузов натыкался взглядом на проституток – девки цокали каблучками, пружинили обтянутыми ягодицами.

«Меняемся…»

Раньше Павелецкий вокзал традиционно значился за педерастами.

Картузов оглянулся.

– Карпец!

На площадке под видом пассажира крутился младший инспектор – симпатичный черноволосый мордвин. Он знал все последние вокзальные новости.

– Слушаю, товарищ подполковник… – Младший инспектор хитровато улыбнулся.

– Ты чего? – напер Картузов.

– Да-а… пустяки. Баба голая!

Картузов сразу не взял в толк.

– Голая?

– Я же говорю! Один халат… Подруга поехала к ней домой. За платьем.

– Откуда она? – Картузова сейчас это мало интересовало.

– С обувной! Я ее сразу засек. Маникюр, педикюр… И без лифчика… У них там секретарь парткома на фабрике…

Картузов заставил себя вникнуть.

– Ну и фотографирует их голенькими… – Карпец засмеялся. Факт этот его особенно смешил. – Стал приставать… А у нее гости… Она и сбежала! Платье, штанишки – все на фабрике…

– Она еще здесь?

– В третьем зале…

Сложной системой переходов они миновали старый, еще военной постройки, вход в метро, ставший частью интерьера. Эскалатором поднялись в зал для транзитных пассажиров.

– Вон! Ближе к окну, – Карпец, не оглядываясь, показал головой. – Кино смотрит…

Под потолком, вверху, работал телевизор. Девица оказалась достаточно развитой, с прямыми светлыми волосами.

«Батон! Обычная московская соска…» – подумал Картузов.

Карпец добавил, как о давно известном:

– Там воще! У секретаря парткома… Привычка… Фотографируется с девчонками-работницами во время этого дела… У него

фотоаппарат на самовзводе. Ногой – р-раз! И все – на пленку!

Картузов был само внимание.

– В самом парткоме?

– Прямо на столе. Мне уже не первая девчонка рассказывает…

– И девица это подтвердит?

– Почему нет? Конечно!

– А пленки?

– В парткоме, в сейфе. И фотографии.

– Любопытно…

Картузов еще не предполагал, как можно это использовать, понял только: «Нельзя упустить…» Тут же распорядился:

– Ее – в отдел! Кто там сейчас свободен?

– Старший опер – Борька Качан.

– Пусть возьмет объяснение: как, где, с кем… И мне доложит!

В вокзальной дежурке было душно – окна не открывали. Игумнов сбросил куртку. Она и нужна-то была, чтобы укрыть ремни спецкобуры под мышкой.

– Генерал Скубилин только уехал: – Дежурный – егерь в своей прошлой, гражданской жизни – дождался, когда Игумнов пройдет к нему за пульт.

– – видел. Это все?

– У нас заява! Кража денег…

– В поезде? – Это было и вовсе бесперспективно.

– Бабуся оплошала. Вон стоит!

Игумнов выделил ее сразу, как только вошел. Больная высокая старуха. Выцветшее, ставшее куцым платье. Дешевая сумочка.

Дежурный не вызвал следователя. Из этого можно было заключить, что преступник не найден, дело возбуждено не будет, а старухе уготовлен «выкинштейн».

Игумнов знал милицейскую кухню.

– На место выходили?

– Случай-то не у нас! – Егерь сделал несколько бесшумных шагов, заглянул за дверь – там никого не было. – На Ярославском! А обнаружила тут, на вокзале… И до этого ехала в метро!