Текст книги "Пять дней и утро следующего"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Мы не растеряем друзей, когда они начнут расходиться? – От ККК не ускользнула сложная география двора.

– Позвоните, чтобы ваши подъезжали к двадцати трем. Парней здесь будет много. – Борис показал на крыльцо: – Нам сюда.

Темный подъезд обдал стойким запахом апельсинов.

– Магазин «Овощи-фрукты». Овощехранилище как раз под нами, – пояснил Борис.

На лестнице гремел магнитофон, разнося тяжелый рок на любителей. Пока они поднимались, рок сменил голос певца.

– Маккартни, – шепнула Денисову Колыхалова. – Моя любовь…

На третьем этаже дверь оказалась открытой. Свет на площадке не горел.

– Сюда. – Борис шагнул в квартиру.

В прихожей было тоже полутемно. Инспектор закрыл дверь, щелкнул выключателем.

– Раздевайся, зеркало там. – Он кивнул Денисову в узкий коридорчик.

Из комнаты вышел парень в свитере. Увидев Бориса, приветственно махнул рукой.

– Алексей, – представил его инспектор сто двадцатого.

Они пошептались. Алексей снял с вешалки пиджак.

– Он проводит. – Борис хлопнул Алексея по плечу, обернулся к Денисову: – Мы с капитаном Колыхаловой будем ждать здесь.

– Пошли? – Алексей открыл дверь.

Лестничный колодец был опять наполнен громом бит-музыки. Скользнул лифт, остановился выше этажом, кто-то помешкал, затем дважды металлически щелкнула дверца. Алексей предпочел подняться пешком, Денисов не вмешивался. На неосвещенных лестничных площадках, у окон, стояли и сидели. Алексей с кем-то поздоровался, ему ответили. Пустая бутылка, которую Денисов задел, завертелась со скрежетом.

– А-а-а-а-а-а! – где-то выше отчаянно закричал певец, воздух вокруг задрожал.

– «Панасоник», – шепнул Алексей. – Отличная машина.

Обитая коленкором дверь оказалась открытой. Они вошли.

В полутьме квартиры двигались танцующие – длинноволосые, молчаливые. Из установленных по углам динамиков доносились оглушающие удары музыкальных авангардистов. Стараясь никого не задеть, Алексей и Денисов прошли в темноту комнаты. Алексея знали все. Никто не обратил на них внимания.

Во второй комнате на кушетке против двери молча полусидели, полулежали трое гостей. Дверь на балкон была открыта, морозный воздух стекал на паркет. Что-то напряженное почудилось Денисову в этом молчании по соседству с бешеным гулким стереозвуком, наполняющим квартиру.

В углу, за балконной дверью, выстроилась батарея пустых бутылок. Сбоку, у кушетки, спала собака.

Танцевали под песню «Мани, мани, мани», которую исполнял шведский квартет «АББА».

– …Потрясающая мелодия. Правда? – вполголоса сказал Алексей.

Им дали место на кушетке. Рядом с Денисовым оказалась девушка. Он почувствовал запах розового болгарского масла, ощутил хрупкость плеча. Девушка шепталась с худощавым юношей, полусидевшим по другую сторону ее. Денисов пригляделся. У обоих было развито чувство уюта. Денисов сразу определял людей, которым оно было присуще, потому что в его семье, сколько он помнил, телу давался только необходимый прожиточный минимум – раскладушка, матрац, подушка.

– Мечтаю о «Грюндиге», – прошептала соседка Денисова своему партнеру.

Тот отнесся с пониманием. Несколько минут они серьезно обсуждали высказанную мысль. Потом юноша спросил:

– А как же «Весна-стерео»?

– Сдам в комиссионный!

– Возьмут?

– Конечно. Отлично пашет, поставлены японские головки.

– Горяиновы довольны «Юпитером»?

– Ольга на седьмом небе.

Ансамбль «АББА» сменил Элтон Джонн, потом «Квин». Кто-то прибавил громкости. Чистый звук бился о стены как кровь в висках.

«Отлично пашет…», «Клево!» – повторяли вокруг на все лады.

Рядом с магнитофоном, в углу, сидели на корточках несколько ребят. Денисов определил: на вид им лет по шестнадцати-семнадцати. Майки «адидас», нестриженые патлы, металлические побрякушки. Под ночником мальчик-лобастик в очках читал книжку.

Теперь Денисов смог разглядеть танцевавших в первой комнате. Неухоженные волосы, словно униформа одежда – батники, джинсы. И на девушках и на парнях. Танцуют небрежно, как будто нехотя. Скупой, точно выверенный жест… Всплеск, ожидание.

Мебели в первой комнате не было – только палас. На стене чеканка – вытянутые фигурки людей. Денисов видел такие в Риге, в Домском соборе, – уродливые в своем средневековом реализме. Ночник разливал красноватый дрожащий свет: имитация трепета камелька.

«Эти ребята весь день провели с Анкудиновой, – подумал Денисов. – Кто-то из них, безусловно, знает многое…»

– Вон Славка Момот, – прошептал Алексей.

Парень с глубоко посаженными глазами, с раздвоенным подбородком, в свитере, прокладывал себе дорогу среди танцующих. Тело его плавно вибрировало в такт музыке, а на правой брови – Денисов весь напрягся – что-то белело.

– …За ним Ольга, сестра Димки Горяинова!

Девушка казалась чересчур высокой даже в этой компании акселератов. Она была полная, со вздернутым носом, сонными глазами.

– Момот не в своей тарелке. Грустный какой-то, – подумав, добавил Алексей.

– Уверен? – Денисов решил не фиксировать внимание Алексея на брови Момота, пока сам не разберется хорошенько.

– Абсолютно. И Димки не видно. Вальяжная сестра Горяинова вплыла во вторую комнату.

Денисов вдруг понял, кого она напоминает: «Маменькина дочка из сказки, вечная соперница Золушки – этот низкий лоб, прическа, раздвоенная со лба, вздернутый нос…»

– Что невеселые, черти? – спросила Ольга Горяинова.

– Вымотались, – ответил кто-то.

– Мать, ты где? – позвала она.

Соседка Денисова пошевелилась, Горяинова поймала ее руку.

– Надо посоветоваться!..

– Теперь поздно…

– Не глупи, Ленка! – Горяинова потянула ее к себе. – Что-то ведь говорить придется…

Обе вышли из комнаты. «Сколько их всего было в поезде здоровья? – подумал Денисов.

– Моя соседка… Кто она? – шепнул он Алексею.

– Ленка, в восьмом ЖЭКе работает.

– Родители есть?

– Ушла она от них.

– А где живет?

– Здесь, рядом. На служебной площади…

– А ее сосед?

– Бабичев Женька.

Денисов удивился.

– Хозяин квартиры?!

– Самый авторитетный здесь. Личность! Очень скрытный. Вожак…

– Р-ребята! – В комнату ввалился сутулый парень в очках, в широкополой шляпе. Он был пьян. – За новорожденного! – В одной руке он нес рюмку, в другой – бутылку «Айгешата». – За его двадцать с малым…

– Верховский Володя, – шепнул Денисову Алексей.

Верховский наполнял рюмку. Вино плескалось, ребята судорожно отодвигались: джинсы в «опасности».

Рядом с мальчишкой-лобастиком, читавшим книгу, Верховский остановился. Картина была трогательная. Ночник скупо освещал страницу, в стереоколонках гремел Джеймс Ласт, лобастик сосредоточенно читал.

Верховский постоял, затем, нагнув к пацану черную, давно не стриженную голову, спросил:

– Тебе хорошо с нами, Малыш?

«Малыш»! Денисов замер: «Тебе хорошо с нами, Малыш?» И там, на перегоне, на пачке сигарет – «Не режь по живому, Малыш!». Одна и та же конструкция фразы!

Верховский погладил лобастика по плечу:

– Нравится?

– Фирменный вечер. – Парнишка тряхнул головой.

– Что читаешь?

– «Находки в Кумранских пещерах…»

Верховский, пошатываясь, поставил рюмку на пол.

– Опять Плиния?!

– Плиний Старший великий историк… – Лобастик поднял книгу выше, к ночнику. – Он писал об ессеях… Вот: «Племя уединенное и наиболее удивительное из всех во всем мире: у них нет ни одной женщины. – Лобастик заметно покраснел: – Они отвергают плотскую любовь, не знают денег и живут среди пальм».

В углу засмеялись.

– Значит, не было и ревности, – сказал кто-то.

Денисову послышался намек на какие-то известные всем, кроме него, обстоятельства.

– Значит, нет. И нет стяжательства!

– Вот когда будешь жить на Севере в брошенной деревне…

– Может, и буду! Только не в брошенной, а в такой, где школа. Где можно будет учительствовать. – Лобастик с вызовом вздернул голову.

Денисов интересовался разговором, но старался не упустить и того, что происходило в первой комнате.

Ольга Горяинова и Лена все еще шептались.

– Компанию не должен захватить дух стяжательства… – Верховский снял шляпу, второй рукой поднял рюмку. – Желание лепить червонцы на лоб!

– Как это лепить на лоб? – спросил мальчик-лобастик.

– Один идет с тросточкой и сбивает шляпы со всех встречных справа и слева, – пояснил Верховский. – А второй идет сзади и лепит каждому червонец на лоб: «Купи себе новую!» Понятно, Плиний?

В углу заспорили:

– Нуты сказал!..

– Мясо сбивает, а Володя лепит…

– А как ессеи поступали с предателями, Плиний? – Бабичев поднялся с кушетки. – Брали они в руки оружие? – Его уверенный голос покрыл смех.

Лобастик перелистал страницу.

– Тут этого нет, Женя.

– Брали! Когда это требовалось, они были беспощадны. Ессеи воевали с римлянами… Запомни.

– Женя! – позвали из первой комнаты.

Ольга Горяинова подошла к магнитофону, уменьшила звук.

В проеме Денисов увидел скуластого приземистого человека в пальто, ондатровой шапке, рядом с ним женщину.

– Горяиновы-старшие приехали, – шепнул Алексей. – Не Димку ли ищут?! Непонятно его отсутствие…

Бабичев что-то объяснял им, потом несколько раз кивнул, слушая Горяинова-отца.

С пола поднялся эрдельтерьер Бабичева, поочередно потряхивая лапами, вышел на середину комнаты. Компания молча следила за ним.

«Пора… – понял Денисов. – Скоро начнут расходиться».

Алексея кто-то вызвал в кухню. Денисов поднялся, не привлекая внимания, вышел на лестницу. Сидевшие на подоконниках умолкли, когда он проходил мимо.

«Заходили ли они к Бабичеву или у них была своя компания»?

Вслед Денисову на высоких нотах запел Демис Руссос. Голос певца словно путешествовал внутри причудливой и нежнейшей морской раковины.

Хотя Денисову, выходя, не удалось пристально присмотреться к Момоту, у него возникла полная уверенность в том, что на брови Момота белела маленькая наклейка пластыря.

…Выскочившие из подъезда попрятались за деревьями, приготовили снежки. Появившихся следом встретил дружный залп. Двор огласился воплями:

– Бе-ей!

Осторожно: фейс![2]2
  Фейс – лицо (англ.).


[Закрыть]

Шел первый час. В глубине за домом мелькнул зеленый глазок.

– Такси!

– Все не поместимся! Ищи сарай! – имелся в виду такси-пикап.

…Вновь прибывшие инспектора уголовного розыска быстро распределили между собой уходивших гостей и двинулись, подтягивая по мини-рациям напарников, медленно рассредоточиваясь.

– Восьмой, я – пятый…

– Слышу хорошо! Прием!

С минуту дублировавшиеся в рациях голоса инспекторов и сигналы стояли в воздухе густой плотной завесой, как цокот ночных цикад.

Денисов прикрывал выход на Нахимовский проспект. Он все стоял, когда во дворе уже не было ни души. Потом из подъезда показались двое. Денисов узнал Лену, она пересекла двор в направлении проспекта. За ней шел Бабичев. Рядом с ним бежала собака. Бабичев и его спутница вышли на проспект, свернули вправо, к продовольственному магазину. Они не оглянулись. Денисов пошел позади метрах в тридцати. Народу на проспекте было совсем мало. Только на остановке пятьдесят второго троллейбуса ждали несколько человек. Бабичев и девушка шли мимо классических пропорций здания с квадратным портиком, вынесенным к тротуару. Огромные окна первого этажа светились. Подойдя ближе, Денисов прочитал: «Институт научной информации». Второе здание, поодаль, тоже имело отношение к науке – огромный лист Мебиуса был виден издалека. Бабичев и его подруга остановились под портиком.

«Дождь?» – Денисов поднял голову. Изморозь, падавшая с неба, холодила лицо.

– Двести первый!.. – впервые за вечер Денисова окликнули по рации.

– Слушаю.

– Звони на базу. Срочно!.. Как понял?

Инспектор, который вызывал его, находился где-то вблизи. Денисов огляделся. На другой стороне проспекта чернела фигура.

– Объект беру на себя, – успокоил напарник.

Бабичев и его спутница у институтского портика устроились, видимо, надолго.

– Что случилось? – спросил Денисов.

– У Горяиновых обворовали дачу. Осмотр места происшествия завтра с утра…

– Далеко?

– За Белыми Столбами. В Крестах… Сказали – от нас ты поедешь!

«Ничего не поделаешь!» – Денисов вздохнул. В последнее время ему не всегда везло.

– Понимаешь, Денис? Сначала погибает Анкудинова, а потом оказывается, что обворована дача полковника в отставке Горяинова, с сыном которого Анкудинова дружила и в доме которого бывала нередко, – рассудительно объяснял напарник. – А сын Горяинова нигде весь вечер не появляется… Это о чем-то говорит?!

Антон Сабодаш стоял у коммутатора оперативной связи и курил, испытующе глядя на вошедшего в дежурку Денисова.

– Какие новости? – спросил Антон.

– Новости здесь, в дежурке. – Денисов расстегнул куртку. – Гости разошлись… Ты знаешь…

– Не все. – Антон погасил папиросу. – Кира еще не звонила.

– Кого она вела?

– Ольгу Горяинову.

Денисов удивился.

– Разве Горяинова не уехала с родителями?

– Зашла к этому… – Антон сверился с записями, – Верховскому. Чай у него пьет. А Кира ждет в подъезде… Замерз?

– Нет. Значит, Горяинов Дмитрий так и не появился? – спросил Денисов.

– Куда он денется! Пока не засекли…

Денисов сел в вертящееся кресло.

– Жара у тебя… А как узнали про кражу на даче Горяиновых?

– Ориентировка поступила. – Сабодаш достал очередную папиросу. – Вечером родственница заезжала за яблоками. Она же заявила в милицию.

– Похоже, сами Горяиновы не знают? – Денисов вспомнил скуластого мужчину и его жену в квартире Бабичева. – Иначе вряд ли они поехали бы на Профсоюзную…

– Теперь уж узнали… тема исчерпала себя.

Помощник дежурного, широкоплечий, под стать Антону, сибиряк, вошел в помещение.

– То дождь, то снег… – Сибиряк не закончил: на коммутаторе оперативной связи зажегся огонек.

– Вот и капитан Колыхалова дает отмашку. – Антон снял трубку. – Слушаю. Дежурный по отделу милиции…

Это была не Кира. Мужской голос спросил:

– Милиция? – Голос явно пытались изменить, он звучал натуженно-хрипло, скрывая возраст.

– Капитан Сабодаш, вас слушаю.

Денисов мгновенно щелкнул тумблером записывающего устройства.

– Несчастных случаев с людьми на участке не было?

– На вокзале имеете в виду? – Свободной рукой Антон поднял вторую трубку, подал Денисову.

– И на линии.

– Линия большая… – В задачу Антона входило тянуть время как можно дольше, пока Денисов не свяжется с телефонной станцией, а та, в свою очередь, не засечет абонента.

– …Три линейных отделения милиции обслуживают. Какой все-таки участок вас интересует?

Неизвестный абонент помешкал:

– От платформы Жилево к Москве…

– Значит, начиная с Каширского участка, – уточнил Антон. – Сейчас наведем справки… Куда вам сообщить? – своим вопросом он ускорил развитие события.

Мужчина заспешил:

– Я сам вам позвоню.

– Одну минутку! – Сабодаш дал задний ход. – Это наша обязанность. Ваш телефон?

– Ничего. Я сам. Мне это проще.

Трубку положили, но Антон держал тумблер включенным – до звонка с телефонной станции.

– Ти-ти-ти… – пела трубка на столе.

– Надо же! – По лицу Антона поплыли багровые пятна. – В руках был!

Телефонистка АТС дала справку:

– Звонили из автомата двести шестьдесят один – семнадцать, рядом с Бауманским метро.

– Благодарю. – Денисов опустил трубку на рычаг.

Зарегистрированы ли несчастные случаи на перегоне Жилево – Москва? – интересовался неизвестный абонент. В другое время подобный звонок вряд ли насторожил бы. Но сейчас… Это же маршрут поезда здоровья!

Кира Колыхалова оказалась провидцем: кого-то весьма интересовало, жива ли Анкудинова и сможет ли она предстать перед следователем, чтобы дать показания…

Было уже совсем поздно, когда Денисов шел от электрички к дому. Он шел медленно. Слишком медленно даже для усталого человека. Что-то определенное пыталось выстроиться в утомленном мозгу, но думать, рассуждать не было сил.

Таял снег, и совсем по-весеннему пахло сыростью.

Подойдя к дому, Денисов привычно поднял голову: все окна были темны, только у него на кухне горел свет.

Лина читала журнал.

– Появилось, красно солнышко, – сказала она, когда Денисов вошел в прихожую.

Он молчал, стаскивая куртку. Как ни старался Денисов скрывать свое состояние, жене обычно с первого взгляда не составляло труда догадаться о его настроении.

– Что-нибудь не так в «конторе?» Какие-то потрясения? – И она закрыла журнал.

– Потом скажу…

– Я так и предвидела…

– В шесть утра за мной пришлют машину.

– И это тоже.

Денисов помыл руки, прошел в комнату дочери. Наташка спала на спине, закутавшись с головой. Денисов поправил одеяло. Облегченно вздохнув, дочь повернулась на бочок. Маленькая головка была влажна от пота.

«Надо бы Наташку в парикмахерскую отвести», – подумал он, заметив, как распушились в беспорядке волосы дочери.

На кухне Лина что-то разогревала.

– Иди поешь. – Она сдвинула сковороду и поставила на конфорку чайник. – Обедать, конечно, не пришлось?

– Работа…

– Между прочим, такая же, как и любая другая…

– Ты серьезно считаешь, что раскрывать преступления такая же работа, как и любая другая?

– В том смысле, что между ней и личной жизнью все-таки должна быть грань…

– Ты открываешь мне глаза, Лин!

Ему не хотелось начинать дискуссию… Тем более что они уже не раз говорили об этом.

– …А ты эту грань, милый, только-только начинаешь понимать. Даже дома ты как будто продолжаешь расследование. А представь, и я начну дома мучиться: отчего дробится графит или идет расклейка… – На работе Лина отвечала за качество продукции.

– Но у вас можно установить причину на месте, не таская «хвост» за собой в дом.

– Я так и делаю… – Она подумала. – И для этого быть богом вовсе не обязательно!

Он все-таки ввязался в давний непрекращающийся спор.

– А у нас это невозможно, Лин! Разве ты не видишь? Каждый раз будто начинаешь с нуля. Раскрытие вчерашнего преступления не дает никаких гарантий на раскрытие завтрашнего… Никаких преимуществ! Наверное, я просто не могу этого объяснить. И перестать думать о «деле» все равно что прервать технологический процесс у тебя на фабрике…

– Особенность только в том, что вы имеете дело с людьми…

– Вот! Тут ты права. – Он отодвинул сковородку. – Ты даже сама не представляешь, Лин, насколько ты права сейчас… Мы имеем дело с высокоорганизованной тончайшей материей. Ты посмотри на нашу хитрющую Наташку, и все поймешь…

Ему расхотелось есть. Он опять видел голый февральский лес по обеим сторонам путей, частую сеть контактных подвесок над заснеженным полотном, бессильно откинутые маленькие руки Анкудиновой.

Из протокола допроса Анкудинова Валерьяна Сергеевича, 32-х лет, шофера Первого автобусного парка Управления пассажирского транспорта Мосгорисполкома.

…О поезде здоровья Роза сказала накануне, в субботу: «Ребята достали путевки, не ехать неудобно…» Мне показалось, ей хотелось остаться дома. Тем более что в понедельник надо было выезжать в санаторий, да и физически она чувствовала себя неважно, несколько дней ходила в ПТУ с температурой. Мы с женой посоветовали ей отказаться от поездки. Роза ответила: «Утром решим!» Наутро она почувствовала себя лучше, за ней зашли брат и сестра Горяиновы, и Роза уехала с ними…

Уходя, Роза сказала, что обязательно днем вернется, чтобы собрать вещи для санатория. Однако не пришла и не позвонила, как это обычно бывало. Это меня насторожило, так как Роза всегда ставила нас в известность, если обещала и по какой-то причине не могла в назначенный час вернуться. Не было звонков и от ее приятелей. Я заволновался…

Вопрос. Роза – дочь вашей жены от первого брака?

Ответ. Да. Когда я женился на ее матери, девочке было семь лет.

Вопрос. Что вы можете сказать о своей падчерице?

Ответ. Она неплохая. По характеру прямая, открытая, немного упряма, очень общительна. Друзья, как правило, старше Розы, но ее уважают как товарища. В основном это ребята, живущие по соседству.

Вопрос. В районе Профсоюзной улицы?

Ответ. Да.

Вопрос. Были ли у нее с кем-либо неприязненные отношения? То есть жаловалась ли она на угрозы с чьей-нибудь стороны?

Ответ. Роза вообще ни на кого никогда не жаловалась.

Вопрос. Переписывалась ли она с кем-нибудь?

Ответ. Ей никто не писал.

Вопрос. Какие у вас с ней взаимоотношения?

Ответ. Мы дружили.

Вопрос. Замечали ли вы в последние дни за Розой что-либо необычное?

Ответ. Мне показалось, она была чем-то расстроена. Особенно в пятницу и в субботу. В пятницу Роза вернулась домой поздно. Очень поздно.

Вопрос. Вы спросили, где она была?

Ответ. Да. Она ответила: «Потом скажу!» Но на следующий день мы к этому разговору не возвращались.

Вопрос. Связываете ли вы ее гибель с какими-то событиями, предшествовавшими поездке в поезде здоровья?

Ответ. Скорее с одним человеком из их компании.

Вопрос. С кем именно?

Ответ. С Горяиновым Дмитрием.

Вопрос. Почему?

Ответ. У меня нет фактов, но вы сами убедитесь в том, что я прав.

Вопрос. Горяинов бывал у вас в доме?

Ответ. Очень часто. Можно сказать, каждый день.

Вопрос. Сегодня он тоже был? После случившегося?

Ответ. Сегодня Горяинов не приходил. И это тоже странно. Жена разговаривала с Володей Верховским, приятелем Горяинова. Верховский сказал, что после их возвращения из Жилева Горяинова никто не видел…