Текст книги "Пять дней и утро следующего"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Леонид Словин
Пять дней и утро следующего

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 8 ФЕВРАЛЯ.

Появившаяся из-за леса электричка уже несколько секунд беззвучно подрагивала на краю горизонта. Лобовая часть ее быстро росла, заполняя неглубокую ложбину впереди. Моторный вагон теперь втягивался под путепровод в полукилометре от того места, где работала оперативная группа.

«Мы всегда либо в прошлом, либо в будущем, – подумал Денисов. – И почти никогда – в настоящем!»

Неожиданно он словно увидел все со стороны: голый февральский лес, как бы на возвышении по обеим сторонам железнодорожных путей, втягивающуюся в воронку под однопролетным путепроводом электричку и черную сеть контактных подвесок над заснеженным полотном.

В направлении Москвы воронка круто расширялась. Ничем не нарушаемая тишина стояла кругом.

«…Как все произошло? Как она попала сюда? Что навсегда умерло вместе с нею? Как будем искать?! Все только в прошлом и будущем!»

– Дальше отходите! – махнул огромной, похожей на лопату рукавицей капитан Антон Сабодаш – дежурный.

Снега намело много, отходить пришлось по своим следам.

Денисов бросил взгляд на погибшую. В бескровном лице было невозможно ничего прочитать. Оно казалось отрешенным и скорбным. По плечам струились рыжеватые, видимо крашеные, волосы. Руки бессильно раскинуты. Между свитером и колготками, припорошенное снегом, белело бедро – доступная постороннему взгляду неукрытость мертвого тела.

– Быстрее! – крикнул Антон, отступая с насыпи.

Гипертрофированный передний вагон, все больше растягиваясь, закрыл собой путепровод и большую часть окружающего леса, где линии мачт по обе стороны сходились, казалось, совсем близко. Кабина машиниста, приближаясь, словно взмывала вверх.

«Может, возвращается та же локомотивная бригада… – думал Денисов в последние мгновения тишины, – те, кто обнаружили труп?»

Мощный гул налетел внезапно, вместе с морозным шквалом. За несколько метров до места происшествия все задрожало, ощущая приблизившуюся на огромной скорости тысячетонную массу.

Сообщение поступило в Москву около четырнадцати.

Звонила женщина, билетный кассир из Михнева. Связь работала плохо. Помощник дежурного по отделу милиции на вокзале понял только: встретить электричку, проследовавшую через Михнево в сторону Москвы, потому что бригаде известно о каком-то случае.

– Когда? С кем?

– Не сказали.

Помощник дежурного отыскал нужный тумблер на пульте связи. В кабине со стрельчатым окном, с колонной, поддерживающей свод, – в старой, не подвергавшейся реконструкции части вокзала – трубку снял Денисов. В этот воскресный день по части уголовного розыска все замыкалось на нем.

– Говорите! – крикнул помощник.

– Во время стоянки передали! – Женщина объяснила сбивчиво. – С электрички…

– Несчастный случай?! – Денисов тоже мало что понял.

– Вроде… На перегоне…

– Давно проследовали?

– Только сейчас.

«Надо ехать навстречу бригаде, – подумал Денисов, – будет быстрее».

В окно увидел: внезапно начавшийся снегопад прекратился, платформы у поездов дальнего следования белы и пустынны, а все вокзальные часы показывают одно и то же время – четырнадцать ноль шесть.

К отправлявшемуся с восьмого пути сцепу спешили люди.

– Выезжаю, – сказал Денисов помощнику. – Запиши выезд.

Дежурка отреагировала спокойно.

– Сразу звони, Денисов, если что…

Локомотивную бригаду Денисову удалось перехватить на платформе в Расторгуево. Сведения исходили от машиниста.

– Как едешь на Москву – справа. Там сориентируетесь! – Он не спускал глаз со светофора. Помощник машиниста, сверстник Денисова, наоборот, внимательно разглядывал инспектора[1]1
  Здесь и далее должности оперативных сотрудников уголовного розыска и ОБХСС – инспектор, старший инспектор – указаны в их наименовании до марта 1984 года; в настоящее время соответственно – оперативный уполномоченный, старший оперативный уполномоченный.


[Закрыть]. – Второй пикет! У контактной мачты… Кричу: «Человек лежит! Неужели не видел?!» Денисов уточнил:

– Вблизи переезда?

– Не-ет! От шоссе порядочно.

– В лесу?!

– Ну! – Машинист тревожно переступал, по-прежнему не отрывая глаз от светофора. – За путепроводом…

– Прямо на полотне?

– С краю.

– А вблизи? Никого не заметили?

– Глухое место! Там и летом никто не ходит!

Зажегся светофор, машинист был само внимание.

– Выходной по второму пути! Два желтых… – На стрелках всю зиму устанавливали ограничение скорости. – Мы поехали… Вызывать будете?

– Ну! – ответил Денисов в тон.

Из билетной кассы позвонил в Москву.

– Дело серьезное…

Связь разладилась окончательно. В аппарате что-то чавкало, будто в нем обитало живое существо.

– …В трех километрах от Михнева в направлении Шугарова.

– К Шугарову?

– В трех километрах!

– А обстоятельства?

– Ничего не известно. – Обитавшее в трубке существо немного утихло.

В Москве замолчали.

Теперь день раскололся на «до» и «после» телефонного сообщения… Денисов знал это – сводка о случившемся будет доложена в управление, взята на контроль… Сейчас там начнется!

– Денис!..

Он узнал голос ответственного дежурного – капитана Антона Сабо-даша.

– …Я тоже выезжаю. Встретимся на месте. – Денисов ощутил плохо скрываемую тревогу. – Оперативная группа со следователем прокуратуры и экспертом подключится из Каширы. На всякий случай помощник вызывает и группу райотдела…

Жестко колотились колеса. На стыках рельсов вагоны неуклюже подскакивали – громоздкие, серо-зеленые, под цвет леса.

Колюче стеганул ветер. Денисов успел заметить: из электрички что-то вылетело.

Спичечный коробок…

Воздушная волна несколько раз перевернула его, раскрыла, швырнула на полотно. Спички веером рассыпались по сторонам. Затем все стихло.

– «…Труп девушки-подростка, – судебно-медицинский эксперт поправил очки, – предположительно шестнадцати-семнадцати лет, в четырех метрах от правой нити пути, припорошен снегом. Голова запрокинута, правая нога вытянута, левая полусогнута…»

Следователь прокуратуры, молодой, немногословный, время от времени переставал писать, растирал руки, не снимая перчаток, засовывал их глубоко в карманы.

Денисов работал с ним впервые.

– «…На трупе короткие полусапожки с рантами, два свитера, – перечислял эксперт, – полушерстяной красный и черный хлопчатобумажный, брюки темно-синего цвета, колготки. Ценности и документы отсутствуют. Правый карман брюк вывернут. В левом – неполная пачка сигарет „БТ“. На верхнем свитере у плеча имеется свежий разрыв ткани прямолинейной формы…»

Денисов пошел в сторону путепровода. Это было для него правилом – высмотреть на месте происшествия все самому. Но сейчас он уходил от монотонного голоса эксперта, которым тот сообщал страшную истину, – эта девушка уже не засмеется, не заплачет, не удивится…

Снежные барханы были чисты. Денисов шел уже полчаса, но продвинулся недалеко. Электричке понадобились бы для этого минуты.

Смеркалось.

Цепочка сотрудников возвращалась с осмотра по ту сторону третьего – Валуйского – пути, ничего не обнаружив, и теперь полукругом огибала место происшествия. Снег выпал около четырнадцати, и можно было утверждать, что с этого времени никто, кроме оперативной группы, к железнодорожному полотну не приближался.

Денисов посмотрел на часы:

«Восемнадцать…»

Недалеко от путепровода, у одной из контактных мачт, Денисов насторожился. Снега здесь было меньше. Вмятина в снегу напоминала очертания человеческого тела. Будто кто-то лежал незадолго до снегопада за бетонным основанием. Еле заметный след волочения соединял вдавленность с железнодорожным полотном и там пропадал. Неподалеку из кювета что-то торчало.

Бутылка!..

Денисов поднял ее. Явно брошена недавно: на дне виднелись капли жидкости. «Портвейн Бiле» – значилось на этикетке.

Увязая в снегу, Денисов вышел на опушку, по лестнице с раскрошившимися ступенями из силикатного бетона поднялся к путепроводу. Наверху было пусто и ветрено. Контактные подвески над полотном вдали казались частыми, в направлении Москвы интенсивность их возрастала. Отрезок главных путей внизу выгибался, обоими концами упираясь в горизонт.

Где-то далеко, слева, неожиданно прокричал петух, потом еще. Там была деревня. Денисов постоял.

«Машинист ошибся: летом здесь, безусловно, кипит жизнь», – подумал он. – Впрочем, это неважно».

Следователь, которому Денисов, возвратившись, отдал бутылку и рассказал о вмятине, подышал на перчатку.

– Занятно! – Он так и не смог согреться.

Денисов присел рядом со следователем. На теле пострадавшей изобиловали рваные, ушибленные, скальпированные раны – следствие удара или нанесенные орудиями преступления.

– Откуда она?.. – ни к кому не обращаясь, спросила одна из железнодорожниц, понятая. – Чья?

«Чья?» Денисова ожгло это слово – «Чья!» Почему не «кто»? Кто она? Какая она была? Добрая или злая, веселая или грустная? Как могла сложиться ее жизнь?!

Два поезда, не снижая скорости, прошли в обоих направлениях. Воздушные течения упруго коснулись Денисова, возвращая к узкоделовой задаче, стоящей всегда перед инспектором уголовного розыска на месте происшествия.

Девять вопросов, на которые следует ответить – «имеется ли убийство?», «какие следы оставил преступник на трупе и какие могли остаться на преступнике?», «в каком положении находились преступник и пострадавшая в момент совершения преступления?»…

Трупных пятен Денисов не увидел: спазм, низкая температура не позволяли крови стекать в нижележащие сосуды и подкожную клетчатку.

Следователь и эксперт негромко разговаривали, до Денисова долетали отдельные фразы:

– …не были ли повреждения посмертны, в то время как действительная причина иная?

– …ответ в данном случае однозначный? Следов колес на теле не видно…

– Нельзя ничего упустить!

Оперативный саквояж следователя был открыт, вверху лежала пачка «БТ», найденная в кармане у погибшей. Денисов осторожно, рукой в перчатке, поднял ее. Сигарет оставалось не более десятка. Он высыпал их на ладонь, пересмотрел, снова сложил. Под слюдяной обложкой и внутри пачки ничего не было. Он уже хотел положить ее в саквояж, но вдруг на основании пачки заметил буквы, нацарапанные шариковой ручкой: «Не режь по живому, Малыш!»

Денисов показал следователю, потом понятым. Следователь кивнул благодарно.

– Очень важно!

Подошли инспектора оперативной группы. С ними дежурный.

– Сброшена с поезда, шедшего в Москву. – Антон уверенно поставил точку над «и».

«Даже слишком уверенно», – подумал Денисов.

Эксперт долго поправлял очки.

– Скажем так: падение с поезда. – Это был деликатный человек. Ничто не обязывало его дать на месте категорическое заключение.

– Ушибы, множественные переломы… Плюс это… – Он показал на железобетонное основание контактной мачты, послужившее ложем для трупа.

Антон вздохнул:

– В электропоездах двери открываются автоматически. Падение все равно не может быть случайным.

– А если применен стоп-кран?!

– И тогда двери не открываются сами. Грузовые поезда практически отпадают…

– Остаются пассажирские?

– В поездах дальнего следования, – объяснил Антон эксперту, – бригадир по прибытии сдает вещи и билет «отставшего» пассажира!..

– «Выброшена» или «падение»… – эксперт помедлил, – для медика иногда может выглядеть идентично…

– Астраханский поезд прибыл нормально? – спросил следователь.

– В том-то и дело. Бригадиры не приходили ни с астраханского, ни с саратовского. – Антон достал «Беломор».

Он курил много и все не мог похудеть. Форменный полушубок на нем дышал каждым швом, готовый лопнуть.

– …После астраханского было пятнадцатиминутное «окно», потом прошли две электрички. Вторая локомотивная бригада обнаружила труп!

На путепроводе над чахлым леском показался товарный состав. Отцепка грузовых вагонов тянулась поверх главных путей со скоростью улитки. Под путепроводом тоже показался поезд.

«На месте происшествия больше ничего не узнать. Все! – подумал Денисов. – А составление протокола займет не менее полутора-двух часов…»

Его молчаливый призыв дошел до следователя.

– Сабодашу и инспектору уголовного розыска, – он оторвался от протокола, – я думаю, лучше возвратиться в Москву. – Следователь вздохнул. – Первоочередная задача: осмотры прибывших поездов, электричек. Поиск свидетелей. Работы хватит. Особенно инспектору…

Денисов возблагодарил судьбу за то, что работает инспектором.

Казалось, запущенный кем-то тяжелый чугунный шар катится в огромном кегельбане.

Сабодаш надел шапку, сошел с полотна.

С приближающейся электрички заметили сигналы; машинист выключил прожектор.

– Надо стянуть людей на вокзал, – сказал Антон. Мысленно он был уже в Москве, руководил дежурным нарядом. – Установить все электрички с неисправностями компрессорных установок. Может найтись электричка, в которой дверь не закрывалась.

Денисов кивнул.

– …Кроме того, кровь в тамбуре! Следы сопротивления!

Следователь снова оторвался от протокола:

– Связь со мной держать круглосуточно…

Тормозной путь электрички растянулся почти на километр.

– Что случилось? – Моторный вагон остановился против Денисова.

В кабине горел свет, лицо помощника машиниста Денисов не рассмотрел.

Антон взялся за поручень.

– Здравствуйте… Экстренный случай. Транспортная милиция участка!

– Садитесь.

Денисов поднялся следом. Кабина была высоко. В дверях он обернулся: фигурка девушки на снегу казалась совсем жалкой. Снежные пласты отдавали голубизной.

– Зеленый… – Помощник машиниста не вышел из кабины.

Электропоезд двинулся, с места набрал скорость.

Денисов прошел в вагон. Пассажиров было немного, все головы повернулись к нему. Подумалось:

«В электричках перманентный интерес к каждому, кто входит…»

Он выбрал скамью над действующим обогревателем, сел. Антон остался с локомотивной бригадой, чтобы на первой стоянке звонить в Москву.

«Труп появился совсем недавно… – Денисов обеими руками отбросил на себе верх куртки, воротник пришелся на лопатки. – С проходящих электропоездов его обязательно бы заметили. Может, трагедия произошла в электричке, которая бежала за астраханским?» Он подумал о поезде как о живом существе.

– Платформа Пятьдесят первый километр… – объявило радио.

Свет не зажигали. В тамбуре курил парень, сквозь стекло он неожиданно враждебно взглянул на Денисова.

– Товарищи пассажиры! Соблюдайте в вагонах чистоту и порядок… – прохрипело радио и смолкло.

Напротив Денисова сидел мужчина с рюкзаком. Рядом занимала место молодая пара.

«В электричке всегда найдутся очевидцы… – Денисов поправил куртку. – Во всяком случае, на первом этапе. Где и с кем она села в поезд? Кто подходил к ней?»

Он посмотрел в окно, на две трети словно залитое мутной молочно-белой краской; нижнюю треть занимала полынь, простоявшая ползимы в снегу. Лишенные запаха высохшие соцветия клонил ветер.

Внезапно профиль пути изменился – рельсы скользнули вниз; крутой склон, покрытый толстым слоем сугробов, придвинулся к самому окну.

«Почему потерпевшая оказалась в тамбуре? Вышла курить? Что означает фраза „Не режь по живому, Малыш!“? Кто ее написал? И разве может юное существо, которое нежно называют Малышом, резать по живому? Резать по живому – больно!»

Денисов вынул записную книжку. Она была необычной – подарок фирмы «Фише-Бош», изготовительницы несгораемых шкафов, сувенир международной криминалистической выставки. Он рассеянно проглядел первую страницу. «Приступая к осмотру, путем опроса, следует выяснить, не перемещал ли кто-нибудь труп, не изменял ли его позу или положение одежды…»

Ничто еще не было упущено, потеряно безвозвратно. Не дана ни одна ориентировка. Денисов знал: каждый раз должно начинать с самого начала, с собственных первых шагов. Таково непреложное правило.

Ссадины, которые он видел на потерпевшей, имели вид пергаментных пятен. Образовавшиеся посмертно, они выглядят так же, как и те, что возникли непосредственно перед смертью.

«Окончательное заключение о прижизненности повреждений принадлежит эксперту… – Мысли перемежались. – Но вот разорванный свитер на плече? Если б удалось быстро установить ее личность». Но Денисов не верил, что потерпевшая жила по соседству с местом происшествия. Он отложил «Фише-Бош».

Парень в тамбуре потушил сигарету, вразвалку пошел по вагону. Недалеко от места, где сидел Денисов, он неожиданно шаркнул подошвой и стал сразу понятнее: недружелюбие скрывало его уязвимость – неловкость. Денисову была знакома эта манера.

Народ в вагоне прибывал.

«Дневную смену уголовного розыска, безусловно, оставили на вокзале до особого распоряжения… – Денисов представил, что сейчас делается в отделе после звонка Сабодаша. – Подтянули инспекторов со всего узла… ЧП! Операцию, наверное, возглавляет начальник отдела Бахметьев».

Естественное течение мысли отклонялось то в одном, то в другом направлении:

«…Вмятина за контактной мачтой, метрах в четырехстах от трупа. Словно кто-то лежал там до снегопада. Как она образовалась? И эта бутылка „Бiле“ в кювете… Из электрички?»

Мелькали платформы. В Белых Столбах на краю поселка стоял сруб. Дальше тянулся лес.

Ель со сломанной верхушкой напомнила о потерпевшей.

«Где ее пальто, варежки? Шапка, наконец? Что произошло? Всегда только в прошлом либо в будущем. И почти никогда в настоящем!..»

Денисов знал свой недостаток: ему не хватало непрерывности последовательного мышления. Мысли необходимо было несколько раз снова пробежать всю цепь, чтобы пробиться вперед на самую малость. «Начать сначала» – это было как проклятие. Казалось, он постоянно обдумывает одни и те же посылки.

Перед Расторгуевом Денисов задремал. Проснулся от стука. Почти все места вокруг были заняты, с хвоста поезда по вагону шли ревизоры. Один из них сразу прошел в тамбур, к кабине машинистов, – он и разбудил Денисова. Двое других двигались по вагону. Среди ревизоров имелись свои асы. Приближавшийся от кабины был одним из них: двух-трех пассажиров попросил предъявить проездные документы, других миновал, безошибочно определив владельцев льготных абонементных билетов. Денисов наблюдал до тех пор, пока физиономист-ревизор не скользнул напряженным взглядом по скамье, где сидел Денисов.

Электропоезд прогрохотал через Варшавское шоссе над нескончаемым потоком машин. Слева открылась Москва-река.

Денисов отвернулся к окну. За Автозаводским мостом покачивался на воде едва различимый в темноте малый буксирный флот. Река рябила.

«Лыжный костюм!.. – разгадка, видимо, была в двух теплых свитерах потерпевшей. – Лыжная прогулка…»

Денисов раскрыл блокнот, записал:

«Отправлялся ли сегодня поезд здоровья?»

Электричка заложила последний крутой вираж вокруг парка прибытия Москвы-Товарной. Показались белые дымы, неподвижные, как свечи. Ближе – водонапорная башня, затейливо выложенная, похожая на минарет.

«Поезд здоровья! Воскресный состав для любителей зимнего отдыха… – Он поправил куртку, отложил наконец воротник. – Как я упустил из вида поезд с лыжниками?!»

Он дописал:

«Не прошел ли в „окно“ между астраханским и электричкой поезд здоровья? Узнать, какого райсовета. Кто ответственный за вагоны? Изъять скоростемерную ленту. И еще: вмятина в снегу в четырехстах метрах от трупа в направлении Шугарова».

Собираясь на выход, Денисов снова увидел ревизора. Ас разговаривал с коллегами. Взгляды их встретились, дальнейшее было нетрудно предвидеть. Ревизор неожиданно нашел разгадку психического феномена, мешавшего во время ревизии, обрадованный, через вагон направился к Денисову. Коллеги его следили, готовые немедленно прийти на помощь.

– Приехали? – Ревизор остановился в двух шагах. – А как с билетиком, молодой человек?

За стеклянной дверью показался Антон. Весь вагон наблюдал, как Денисов доставал удостоверение.

«Надо срочно связаться с районными туристскими отделениями. – Денисов не думал больше об асе. – Мы выясним, откуда девушка. Должны существовать списки ехавших с поездом здоровья».

ПОСТАНОВЛЕНИЕ о назначении судебно-медицинской экспертизы

«…Руководствуясь ст. 78, 184 и 187 УПК РСФСР, назначить судебно-медицинскую экспертизу, поручив производство районному судебно-медицинскому эксперту.

Поставить на разрешение следующие вопросы:

…4. Имеются ли следы, указывающие на возможную борьбу и самооборону?

5. Принимала ли потерпевшая незадолго до смерти алкоголь? Если принимала, в каком количестве?

6. Каков механизм возникновения повреждений, обнаруженных на трупе, и могли ли данные повреждения возникнуть при падении с движущегося поезда (60 – 80 км/ч) на снег и последующем ударе об основание контактной мачты?..»

– …Колыхалова, Денисов, Сабодаш, к начальнику. Повторяю…

Полковник Бахметьев выключил динамик. Все трое вызванных уже входили в кабинет.

– Предварительная проверка через туристское отделение кое-что дала, – сказал Бахметьев. – Можно утверждать, что погибшей является Роза Анкудинова, учащаяся ПТУ. – Он вышел из-за стола: – Известно, что в поезде здоровья она была в компании своих приятелей. Мыслю: все это совпадает с информацией, которая получена в результате частного сигнала по телефону. Об этом звонке вы знаете…

Против стола Бахметьева светлело круглое окно в центральный зал. Сотни людей бессистемно двигались внизу, словно в огромной, ожившей одели молекулярного движения Броуна.

– …Поезд здоровья отправился в обратный путь на Москву в тринадцать тридцать восемь, в тринадцать пятьдесят он был на перегоне, где обнаружена потерпевшая. Двенадцать минут. – Было очевидно, что Бахметьев стремился уяснить все это для себя. – Всего через двенадцать минут после отправления из Жилева… Что произошло? Что значит надпись на пачке «БТ»: «Не режь по живому, Малыш!»?

Бахметьев был в прошлом работником ОБХСС, следователем. Он не забывал дела, которые вел по линии отдела борьбы с хищениями социалистической собственности: письменные предупреждения в них бывали довольно часто.

– Эта надпись… то это? Угроза, высказанная в корректной форме? Намек?

– Может, девочка о чем-то знала? – Капитан Кира Колыхалова, ККК, как в шутку ее называли коллеги, старший инспектор уголовного розыска, начала почему-то с середины. – Вдруг девочке было известно о крупной краже? – Кира словно размышляла вслух. – О нераскрытом убийстве или разбойном нападении, наконец?

Бахметьев кивнул:

– Продолжайте. – Дела по линии уголовного розыска все еще требовали от него большого напряжения.

«В ОБХСС четко: документы, накладные… – посочувствовал Денисов. – И всего один мотив: нажива! А здесь?»

Он снова представил себе путепровод, частую сеть контактных подвесок над линией – вжатый в снег кусок полотна – место происшествия.

– …И теперь преступник, возможно, считает, что единственный свидетель – Роза Анкудинова – устранен… – продолжала Колыхалова.

Антон Сабодаш спросил:

– Почему преступник?

– Преступник, – Колыхалова поправила черную, как вороново крыло, прядку волос, – или преступница… И чувствуют себя преспокойно! – Капитан Колыхалова, в шубке, в вязаной мохеровой шапочке, с незажженной сигаретой, олицетворяла в вокзальном уголовном розыске опасный для преступников тонкий расчет и до некоторой степени присущий профессии макиавеллизм.

– Что вы имеете в виду? – спросил Бахметьев.

– Сейчас скажу. – Она щелкнула зажигалкой, но тут же сбила пламя. – Преступники должны думать, что девочка жива. Что они не достигли цели. Тогда они забегают. Допустят десятки промахов… – Утонченная хитрость Колыхаловой проявилась и на этот раз. – Мы не должны оставить им ни одного шанса! Так? – спросила ККК.

За круглым окном кабинета Бахметьева, в зале для транзитных пассажиров, объявили посадку. По серому мрамору, обтекая скамьи и буфетные стойки, пополз к дверям бурлящий поток пассажиров. Он вызвал у Денисова тревожное чувство.

– …Мы заставим преступников выдать себя! – подытожила Колыхалова. – Понимаете?

Бахметьев помолчал, потом нажал на клавиши коммутатора. Зажглась лампочка – начальник штаба поднял трубку.

– Информацию о гибели потерпевшей не давать, – сказал Бахметьев, он не стеснялся учиться у своих подчиненных. – Жива, находится в тяжелом состоянии в больнице. Предупредите всех, включая медкомнату вокзала.

Подумав, Бахметьев развил мысль, высказанную Колыхаловой:

– Местом госпитализации Анкудиновой будет считаться… – он помешкал, – больница в городе Видном. Больницу не упоминать. Устанавливать всех, кто будет этим интересоваться. Запишите: одновременно организовать в больнице круглосуточное дежурство. Впредь, до раскрытия преступления… Все!

Бахметьев вынул чистый платок, коснулся им глаза, пострадавшего в войну, во время контузии.

– Теперь о наших ближайших действиях…

Задание обещало быть нестандартным.

…Один из близких знакомых погибшей установлен. Его зовут Славой. Живет у метро «Профсоюзная», в доме рядом с магазином «Цветы». Вход под арку. Там многие из компании погибшей живут… – Мысль Бахметьева работала четко. – Задача: узнать ее приятелей, подруг. Она облегчается тем, что сегодня компания собирается отмечать чей-то день рождения. Хорошо, если бы вам удалось всех увидеть, чтобы лучше представлять, с кем имеем дело. Кто они? Их связи, характеристики, образ жизни. Это главное. Кроме того, проверьте, нет ли на ком-то из них телесных повреждений, гематом, царапин. Мыслю: разворачиваться начнем с утра… – «Мыслю» было его любимым словечком, он употреблял его в первом лице настоящего времени.

Бахметьев взглянул в круглое окно: посадка на поезд подходила к концу, поток пассажиров в зале уменьшился.

Вслед за Бахметьевым Денисов тоже посмотрел в окно на центральный зал. Казалось, там, внизу, как всегда, шелестит по деревьям несильный весенний ливень.

– …И еще, – Бахметьев оглядел всех троих, – на Профсоюзной, сорок три, под аркой, вас будет ждать инспектор сто двадцатого отделения… Возьмите машину, рации. Звоните… Никто не хочет ничего сказать?

Было рано делать предположения…

Частный сигнал, о котором упомянул Бахметьев, поступил на пульт дежурного в двадцать один сорок, сразу после возвращения Денисова и Сабодаша с места происшествия.

Мужской голос в трубке казался глуховатым. Звонили не из автомата.

– Милиция?

– Дежурный капитан Сабодаш… – Антон включил звукозаписывающее устройство.

Пауза. Потом тот же голос:

– Несчастных случаев на вашем участке не было? Девушка не вернулась домой…

– Фамилия, возраст!

– Тумблер, Антон! – показала Колыхалова. – Громкость!

Антон щелкнул рычажком.

– Анкудинова Роза, семнадцать лет. – Глуховатый голос наполнил помещение.

– Ваш адрес?

Мужчина на другом конце провода колебался.

– Профсоюзная… – Он назвал номер квартиры, затем дома. – Давно уже должна быть и нет…

– Кем вы ей доводитесь?

– Отец. Отчим…

Антон перешел к уточнениям:

– Одежда, приметы.

– Синие брюки, колготки, свитер красный… Сама русая, даже рыжеватая. На шее цепочка золотая с лезвием безопасной бритвы. Украшение такое. Имитация… Обещала: вернусь – позвоню.

– Когда она ушла из дома?

– Утром еще. Собиралась на лыжах… С поездом здоровья.

Денисов вздрогнул, будто неизвестный абонент назвал его по фамилии: он так и предполагал!

– Путевку достали приятели…

– Вы знаете их? – Сабодаш расширил круг вопросов: первичное обращение отчима, возможно, будут не раз сопоставлять с материалами допросов, оценивать, анализировать.

– Дима, Слава… – Анкудинов словно все еще не был уверен: правильно ли он сделал, впутав милицию в эту историю. – Фамилии жена знает. Она не пришла с работы.

– Где они живут?

– Дима жил в сорок третьем доме, потом переехал на Автозаводскую. Он дружит с Розой…

– Давно?

– С год…

– А Слава?

– Рядом с магазином «Цветы». Там арка. Сегодня у него отмечают день рождения.

– Почему вы думаете, что Роза не там?

– Роза бы позвонила. Ей завтра уезжать…

– Далеко?

– В Крым, в санаторий.

– Что-нибудь со здоровьем?

– Бронхит хронический.

Антон помедлил.

– Ваш телефон…

– Сейчас! Извините!.. Кто-то идет…

Раздались гудки.

В дежурке стало шумно. Антон перекрутил магнитофонную пленку, включил воспроизведение:

«Милиция?.. Несчастных случаев на вашем участке не было? Девушка не вернулась домой…»

Денисов поднялся к себе в кабинет, попробовал связаться по телефону с руководством Совета по туризму. Было поздно, ни один из номеров не отвечал. Еще через несколько минут в углу под потолком щелкнул динамик:

– Колыхалова, Денисов, Сабодаш! К начальнику…

У метро было безлюдно. Пустые троллейбусы объезжали огороженный щитами прямоугольник: там что-то ремонтировали. Мутно светились красные лампочки на щитах. Поток свободных такси, не останавливаясь на стоянке, правил в сторону Мосфильмовской.

Инспектор сто двадцатого отделения мерз на Профсоюзной у дома под аркой – долговязый, в куртке, в шапочке с помпоном.

– Молодой человек! – Колыхалова приоткрыла переднюю дверцу машины, достала сигареты.

Инспектор подошел, щелкнул зажигалкой. Представился:

– Борис.

– Садитесь. – Сабодаш на заднем сиденье сдвинул грузное тело, освобождая место.

– Вы и есть транспортный уголовный розыск? – удостоверился инспектор сто двадцатого.

Вместо ответа Кира спросила:

– Ребят установили? Славу?

– Фамилия его Момот. Студент… – Борис достал записную книжку. – Что-нибудь серьезное?

– Пока неизвестно. – Кира уклонилась от ответа. – Где он был сегодня?

– Катался на лыжах. Сейчас кейфует, день рождения.

– Он новорожденный?

– Не он. Верховский Володя – юрисконсульт какой-то фирмы… – Инспектор сто двадцатого отделения проинформировал: – Двадцать восемь лет, несудим. Живет вместе с бабушкой. А пируют у их друга Бабичева Евгения.

Кира в зеркале заднего вида посмотрела удивленно, инспектор поспешил добавить:

– Здесь отдельная квартира. Бабичев живет один.

– А родители?

– В Средней Азии метро строят. Один, и с ним еще собака. – Борис пояснил: – Я сам из этого дома. Поэтому в курсе всего.

– Розу знаете? – Антон не ходил кружными путями. – Анкудинову? Рыженькую?

– С Димой дружит.

– А самого Диму?

– Горяинова? Знаю.

– Он здесь?

– Вам Горяинов нужен? Тогда следует действовать через Момота.

– Почему?

– Лучший друг!

– А вообще… что они все? – вмешалась Колыхалова.

Инспектор попробовал пошевелиться – не смог.

– Как чувствовал: что-то должно случиться. Не нравились они мне… Вино, тряпки. Правда, музыку любят, интересуются. – Ему все же удалось потеснить Антона. – Держатся замкнуто, особенно не подпускают. Называют себя «компанией».

– Много их?

– Человек одиннадцать. Мозг у них не Момот и не Верховский, хотя он и старше всех. Бабичев Женька… Момот Славка – это исполнитель. И опять же свой юрист – Верховский.

– Почему он справляет рождение не у себя? – спросила ККК.

– Площадь не позволяет. Да и не побезобразничаешь: бабушка!

– Покажете их? – спросил Денисов.

– Не знаю. Вас трое все-таки…

– Один. – Кира погасила сигарету. – Вот он, Денисов.

– Одному можно, – согласился инспектор. – Пальто оставим у моих знакомых. – Он немного отогрелся, несколько раз осторожно хлюпнул носом.

– А как войти? – спросила Колыхалова.

– На дни рождения, праздники приходят без приглашений. Так принято!

Через двор шли в таком порядке: Борис, Денисов, Кира.

Денисов обратил внимание: двор большой, с выходом на Профсоюзную и Нахимовский проспект. В центре скамейки, столы. Дорожки аккуратно расчищены после снегопада.