Текст книги "Инвестком"

Автор книги: Леонид Подольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Имя Дэна Коркорана, заезжего американца из Калифорнии, как говорили, аса в торговле недвижимостью, внедрявшего американскую систему, напоминавшую сетевой маркетинг, но в конечном итоге так и не прижившуюся, – возможно, он придумал эту систему специально для России, потому что неизбалованных русских агентов можно было как угодно эксплуатировать, – так вот, имя Дэна Коркорана гремело среди риэлторов, а о Козлецком никто пока не слышал. Но всё менялось на рынке очень быстро. «Интероксидентл» рухнул в конце 1997 года. Говорили, что Коркоран позаимствовал на фирме полтора миллиона долларов, уехал на Кипр и не вернулся, но не исключено, что крах был подстроен конкурентами. Так ли, нет ли, совершенно верно лишь то, что все расчёты за недвижимость проходили в это время через фирмы[19]19
  Банковские ячейки для расчетов стали активно внедряться только с середины девяностых.


[Закрыть], деньги неоднократно прокручивались, вкладывались в недвижимость, в ГКО, в голубые фишки, иногда их банально тратили в расчёте на новые – это была пирамида, и, как всякая пирамида, она должна была раньше или позже обрушиться. Так и произошло. Вслед за «Интероксидентл» в Санкт-Петербурге из-за начавшейся паники разорились ещё с десяток фирм, продавцы квартир в какой-то момент оказались без денег, началось многолетнее следствие. В московском офисе «Интероксидентл» вслед за Санкт-Петербургом начались обыски, он закрылся, и, как оказалось, навсегда. Вот тогда «Инвестком», объединившийся вскоре с Московской центральной буржей недвижимости, и вышел в безусловные лидеры на вторичке[20]20
  Вторичка – вторичный рынок недвижимости.


[Закрыть], намного опередив конкурентов. Это произошло в самом конце XX века, но когда Игорь в девяносто пятом году пришёл в «Инвестком», тот был всего лишь крупной фирмой с единственным офисом.

Ещё продолжался, склоняясь к закату, золотой век риэлторов, уместившийся в одну пятилетку. По всей России, а в Москве особенно, шло расселение коммуналок. В коммуналках, по новорусской терминологии, жили лохи, то есть люди нетребовательные и податливые, на них можно было заработать тысячи, а нередко и десятки тысяч долларов. В гонке расселения коммуналок «Инвестком» находился среди безусловных лидеров – зарабатывал капитал, позволивший вскоре стать монополистом. Впрочем, и в девяносто пятом году «Инвестком» был очень богатой фирмой, хотя мало кто знал, откуда происходило это богатство.

Перепадало от расселений и риэлторам. В те годы платили всего восемнадцать процентов от прибыли – не тридцать, как стали платить позже, – но эти восемнадцать были значительно весомее. Именно в начале лихих девяностых, когда миллионы людей бедствовали, родилась легенда, отчасти справедливая, об очень высоких заработках риэлторов. На самом деле далеко не все, кто занимался недвижимостью, процветали, многие едва перебивались, но в «Инвесткоме» действительно очень неплохо зарабатывали на расселениях.

К середине девяностых, когда Игорь пришёл в «Инвестком», старые сотрудники стали забывать, а новые и вовсе не знали, что ещё недавно фирма работала как биржа[21]21
  В начальный период рыночных реформ в России существовала повальная мода на биржи, всего в стране их было создано около тысячи. Первые риэлторские фирмы были устроены по принципу бирж, то есть работали ещё не эксперты и агенты, а брокеры; одни брокеры принимали заявки и вели сделки от покупателей, другие – от продавцов. Это, конечно, было не слишком рационально, и от подобной системы работы ушли очень быстро. «Биржевому» этапу предшествовал совсем кратковременный «аукционный», когда на рынке имелись единичные квартиры на продажу при относительно большом количестве покупателей. Оба эти механизма укладывались в принципы работы бирж.


[Закрыть]. Мода на биржи проходила по всей стране, и в то же время не было ещё ни тысяч полубезработных агентов и экспертов, перебивающихся случайными сделками, то есть жестокой внутренней конкуренции, ни пустых, поглощающих время дежурств, а фирмам достаточно было обычной рекламы и не требовались многочисленные уловки, чтобы заполучить клиентов.

Игорь пришёл в «Инвестком» почти вовремя, лишь чуть-чуть опоздал, это было ещё золотое время. Позже он подсчитал – выходило тысячи две долларов в месяц. Не самые большие деньги, но раз в десять больше средней зарплаты.

16

С конца восьмидесятых жизнь у Игоря протекала словно на качелях: вверх-вниз, вверх-вниз. В самом начале, при Горбачёве, едва вышел закон «О кооперации», он, с полгода протолкавшись в очередях, зарегистрировал большой медицинский кооператив. Это оказалось очень успешное начинание – кооператив процветал, в регистратуре на запись постоянно стояла очередь, но сам Игорь скоро стал жертвой. Тогда ещё не знали такое слово – «рейдерство», но он стал жертвой именно рейдерства. В законе о кооперации, вышедшем из недр советской системы, – недаром Горбачёв, проталкивая закон, ссылался на Ленина, хотя Ленин имел в виду совсем другую кооперацию, – имелся роковой недостаток. Члены кооператива могли работать по-разному, могли и вообще не работать, но на собрании все имели равные голоса. Ложный дух коллективизма явно превалировал над здравым смыслом и частной инициативой. Не случайно очень многие кооперативы оказались вскоре поражены склоками, немалое их количество распалось, погрязло в судах, в иных по многу раз менялись председатели, с кооперативов начались заказные убийства. Это была несовершенная помесь социализма с капитализмом. Кооперативы оказались столь же противоречивы и двойственны по своей организации, как и вся горбачёвская перестройка.

Игорь Полтавский проходил это на себе – он стал одним из первых председателей, кого подсидели. Он подал в суд и выиграл – то был один из самых первых процессов по кооперативам, а потому дело рассматривали сразу в Мосгорсуде, но от одержанной победы ничего не изменилось. Суд длился очень долго, и к тому времени, когда он выиграл суд, Игорь давно создал новый кооператив. В этот раз Игорь Полтавский пробыл председателем до конца, но в девяносто втором кооператив умер естественной смертью – у людей, потерявших сбережения и замученных гиперинфляцией, не стало денег на врачей. К тому же раньше до трети пациентов приезжали из Закавказья, но теперь в Закавказье полыхали межнациональные войны.

Проявилась и ещё одна закономерность: с началом российских реформ кооперативы ускоренно вымирали, как реликты позднесоветской эпохи, уступая место более совершенным капиталистическим формам.

Пока кооператив приносил доход, Игорь вместо того, чтобы развивать бизнес, занялся политикой. Он был демократом и либералом по убеждениям, участвовал в создании Партии конституционных демократов и боролся за лидерство, два раза баллотировался в Мосгордуму, пытался пробиться на выборы в Государственную и недолго возглавлял московское отделение Демпартии.

Увы, в демократическом движении вместо того, чтобы бороться с коммунистами и отстаивать собственные принципы, вожаки отчаянно сражались за власть. Игорь тоже стремился стать генералом. Он и в самом деле был намного грамотней серой массы новообращённых. Но в генералы не получилось, и он ушёл разочарованный. Прежде всего в людях. В демдвижении, как и в кооперативах, повсюду процветали интриги и склоки. Полтавский больше не видел для себя перспектив и решил уйти из политики. На землю он спустился как раз вовремя: медицинский кооператив больше не приносил прибыль, требовалось искать новые средства для существования. Игорь купил акции Московской инвестиционной биржи, так, на всякий случай, в надежде чему-нибудь научиться. Слово «биржа» звучало гордо и модно. Но это оказался обман, хитроумных бирж в то время возникло великое множество. Занимались тем, что собирали деньги у населения и выдавали кредиты молодым бизнесменам без всякого обеспечения. Идея совершенно дикая, абсурдная, но Игорь осознал это много позже, лишь когда улеглась горячка.

Увы, он оказался крепок задним умом. К тому времени и Московская инвестиционная биржа, и его собственная фирма лопнули, словно мыльные пузыри, да это и были типичные пузыри. Один из заёмщиков биржи, двадцатидвухлетний мальчишка-бизнесмен из Волгограда, растративший деньги, повесился, а сам Игорь в течение нескольких месяцев вынужден был скрываться от рэкетиров. Впрочем, наверное, иначе и быть не могло. То было время всеобщего сумасшествия и слепоты, великих иллюзий и самообмана. Время невиданного воровства, столкновения популизма и кабинетных теорий с суровыми реалиями жизни.

Игорь оказался в водовороте, предоставленный сам себе. У него оказалось много энергии и явно недостаточно знаний и здравого смысла. Он очень хотел делать большой бизнес: создал финансовую компанию (тогда всё было можно) и скопировал чужую идею. Как и Московская инвестиционная биржа, Игорь стал собирать вклады у населения и выдавать кредиты…

О, это были несколько лунатических месяцев процветания. Деньги текли рекой, Игорь Полтавский мечтал открыть банк и вкладывать деньги в нефтянку. Он представлял себя миллиардером, одним из немногих, но скоро всё рухнуло…

Если бы Игорь был жуликом, он с собранными деньгами сбежал бы за границу. Так многие делали. Но он остался.

Когда-то, задолго до этого времени, в другой жизни, Игорь разбирал шахматную партию в матче Карпов – Корчной в Багио. Любой ход Корчного вёл к победе (так, по крайней мере, Игорю казалось), но гроссмейстер сделал единственный ход, который привёл к поражению, проиграл партию, а за ней и матч. Видно, не судьба. То же и у него. Если бы, собирая обесценивающиеся рубли, он покупал недвижимость (в действительности он покупал, но тут же и продавал через месяц-два, взяв свою маржу в десять процентов в валюте), обменивал рубли на доллары, покупал приватизационные чеки, а тогда их везли в Москву огромными сумками и баулами – курьеры колесили по всей России, скупали в деревнях за водку и задёшево продавали на бирже; на этих чеках вспухали состояния Дерипаски, Мельниченко[22]22
  Андрей Мельниченко – в будущем основатель МДМ-банка и МДМ-групп, один из наиболее крупных российских финансистов, в то время – студент МГУ, занимался обменом валюты и чековыми спекуляциями.


[Закрыть], Цветкова[23]23
  Николай Цветков – основатель ряда чековых инвестиционных фондов, компании «Брокинвест», инвестиционной компании «НИКойл», позднее трансформировавшейся в группу компаний и банк «Уралсиб».


[Закрыть], тысяч дельцов помельче, строился новорусский капитализм – да, будь Игорь Полтавский чуть-чуть умнее и удачливее, он стал бы долларовым миллионером и прославил свою фамилию, но вместо этого он выдавал кредиты без обеспечения.

Формально Игорь ничем не рисковал. Он давал деньги под векселя и авалировал векселя в страховой компании. В случае невозврата кредита заёмщиком выплачивать деньги должна была страховая компания, учреждённая, как позже узнал Игорь, бывшими ментами с не слишком хорошей репутацией. Но это в теории. А на практике страховая компания подсылала заёмщиков-кидал, а потом навела бандитов. Игоря дважды похищали – отчасти он был виноват сам: пожалел деньги вкладчиков и не нанял надёжную охрану (охрана существовала, но при первой же опасности разбежалась), деньги ушли бандитам, остались у кидал-заёмщиков и отчасти – в виде страховых платежей и откатов – в страховой компании у бывших ментов. Но Игорю дважды повезло: его не убили бандиты и не обвинили в мошенничестве. Всё закончилось вполне дружелюбным рукопожатием с убэповцем[24]24
  Убэповец – сотрудник управления по борьбе с экономическими преступлениями.


[Закрыть]: «Мне в банке выдали толстую пачку платёжек, которые вы переводили вкладчикам. Вижу, что пытались работать честно. Не каждому суждено стать банкиром…»

На остаток денег Игорь организовал риэлторскую фирму. Но люди пришли с улицы, это был случайный сброд, деньги быстро закончились, а дело не пошло. В самом конце разворовали оргтехнику и снова наехали бандиты; на сей раз Игорь их не очень боялся – грабить было нечего, он тихо закрыл фирму.

От всей затяжной семилетней комбинации с бизнесом у Игоря остались квартира в Чертаново (он не догадывался, что из-за квартиры предстоит шестилетний суд с бывшей хозяйкой) и две тысячи долларов. Так мало денег у Полтавского не было никогда в жизни, требовалось что-то срочно предпринимать. При закрытии последней фирмы Игорю перепала сделка по покупке квартиры в Бутово. Впервые в жизни он осуществлял сопровождение[25]25
  Осуществлял сопровождение, то есть сопровождал сделку – обеспечивал проведение сделки по покупке квартиры, подобранной самим клиентом.


[Закрыть], но держался очень уверенно и не дал ни малейшего повода заподозрить, что у него нет никакого опыта. На этой сделке Игорь заработал восемьсот долларов. Он приободрился. Понял, что сможет заработать ещё.

Из других активов от лопнувшей фирмы оставалось расселение на Шаболовке: когда люди разбегались и тащили всё подряд, Игорь оставил себе документы. На сделке можно было заработать несколько тысяч зелёных. Расселение, однако, оказалось очень сложным из-за того, что соседи – в четырёхкомнатной квартире их было две семьи – жестоко враждовали между собой. В очередной показ – Игорь назначил встречу во дворе дома – в роли покупателя перед ним предстал бандитский босс. Игорь понял это сразу, едва тот вышел из «Мерседеса»: крутой человек в длинном чёрном пальто. Босса сопровождали два амбала, телохранители. Главный молча осмотрел квартиру и, не говоря ни слова, стал спускаться по лестнице. Амбалы неотступно следовали за ним. У подъезда крутые неожиданно остановились. Они явно ожидали, когда уйдёт Полтавский. И он действительно собирался уйти, потому что не в его силах было запретить им вернуться в только что показанную квартиру.

В этот момент, в летних туфлях на босу ногу (а стояла ранняя весна, почти зима, снег лежал в почерневших сугробах), из подъезда стремительно вышла расселенка Марья Семёновна. Увидев Игоря, она слегка смутилась, но тут же нашлась и солгала, что решила прогуляться.

Игорь, чуть помедлив, попрощался. Уходя, он заметил, что крутые разговаривают с Марьей Семёновной и что она протянула им какую-то бумажку. Наверняка это был номер её телефона.

Выходя со двора, Игорь снова обернулся: вслед за Марьей Семёновной босс с амбалами входили в подъезд.

В тот день он вернулся домой сильно расстроенный, но скоро успокоился – в самом деле, неужели Марья Семёновна со всем своим ушлым семейством, с взрослым сыном, дочерью и невесткой, настолько глупы, чтобы добровольно совать голову в петлю? К тому же и соседи наверняка будут против. Да и насчёт бандитов не факт, что босс захочет купить именно эту квартиру. Игорь настолько успокоился и отвлёкся, что на следующий день, когда Марья Семёновна попросила его по телефону прийти поговорить и захватить с собой документы – ей кое-что нужно посмотреть, – Игорь не заподозрил никакого подвоха, не вспомнил даже, что у Марьи Семёновны должны быть ксерокопии. Да и трудно было её заподозрить: голос Марьи Семёновны был как никогда мил, в её ворковании Игорю послышались извиняющиеся интонации.

– А что эти, о чём вы с ними говорили? – на всякий случай спросил он. – Хотят квартиру? Вы разве не поняли, что это бандиты?

– А, глупости, – очень правдиво, как показалось Игорю, отвечала Марья Семёновна, – квартира им не понравилась. Я хотела поговорить с ними насчёт соседей. – Игорь больше не стал расспрашивать.

Он приехал и позвонил, без всякой задней мысли. Она открыла дверь, Игорь вошёл и сразу понял, что влип. В квартире находилось человек десять бандитов. Что бандиты – это он сразу почувствовал безошибочно, ему не требовалось ни золотых цепей, ни наколок на пальцах. На этот раз были не те, что в прошлый – тогда приезжал босс, а эти скорее шестёрки. Игорь не успел их разглядеть. Марья Семёновна, улыбаясь, провела Игоря в дальнюю комнату, предложила сесть и тут же коварно исчезла. Не успел Игорь опомниться, как вошёл их главный, крутого вида, со шрамом на лице.

– Ты понял, кто мы? – спросил он у Игоря.

– Да.

Бандит, как показалось Игорю, посмотрел на него с некоторым удивлением.

– Отдай документы от квартиры. Иначе тобой займётся милиция. Ты закрыл фирму, а документы оставил, это незаконно, – главарь с усмешкой назвал адрес чертановской квартиры, где Игорь в это время жил, но не был зарегистрирован. – А лучше я пошлю ребят, они тебя встретят у дома и как следует поколотят. Мы везде тебя найдём, если понадобится.

Насчёт милиции, конечно, это был полный блеф. Но с милицией бандит, похоже, всё-таки как-то был в связи. Иначе откуда он так быстро «пробил» адрес?

– Зачем вся эта инсценировка, – обиделся Игорь, – очень уж вы любите всякие мелодраматические эффекты. Прямо хлебом не корми… А зачем? Я всё равно не смогу никого расселить против их воли. – Игорь расстегнул портфель и достал документы Марьи Семёновны.

– Документы соседей тоже отдай, – распорядился бандит.

– У меня их нет… с собой.

– Поедем к тебе домой. Я пошлю ребят.

– Нет, лучше встретимся в метро, – у Игоря было только одно желание – побыстрее выбраться из западни, в которую заманила его Марья Семёновна. Больше он ничего не хотел. О соседях, что это их документы и что он не имеет права их отдавать, Игорь сейчас не думал – не до них. Пусть разбираются сами.

– Через два часа на «Белорусской»-кольцевой, – согласился уголовник со шрамом.

– Через три, раньше я не успею, – попросил Игорь.

– Хорошо, ровно через три. Без фокусов, – предупредил бандит, смерив Игоря грозным взглядом.

Едва вырвавшись из квартиры, Игорь позвонил по автомату сыну и попросил приехать на «Белорусскую» подстраховать, на всякий случай.

Встреча на «Белорусской» напомнила Игорю шпионский фильм. Бандит со шрамом тоже пришёл не один. В нескольких метрах от него стоял другой, молодой, с розой в руках для конспирации. Игорь подошёл и передал документы. Бандит перелистал бумаги – интересно, что он в них понимал? – и с угрозой сказал Игорю:

– Смотри, чтобы духу твоего больше не было. Иначе…

Он не договорил. Игорь отвернулся и хотел уйти. В этот момент подошёл младший, смерил Игоря враждебным и одновременно презрительным взглядом и сунул ему в руки розу. Растерявшись, Игорь взял цветок.

Он стоял и смотрел, как удаляются эти двое. Они шли быстро, словно чего-то опасались. Игоря охватила ярость. Оцарапав пальцы, он разломал розу на мелкие части и так и стоял с этим мусором, урны поблизости не оказалось.

Игорь пытался позвонить соседям, предупредить, но их никогда не было дома, трубку снимала Марья Семёновна. Игорь так и не узнал, чем всё закончилось. Для себя он сделал вывод: нужно идти на большую фирму. Иначе слишком опасно.

17

В «Инвесткоме» Полтавскому повезло. Он оказался в отделе расселений у Валентины Антоновны Саблиной, но название это было чисто формальным: не возбранялось заниматься ни куплей-продажей, ни обменами, ни сделками с альтернативой. В той же комнате, разделённой на две части прозрачной перегородкой, размещался и отдел купли-продажи, что нисколько не мешало сотрудникам заниматься расселениями.

Игорь не помнил Валентину Антоновну, но она его узнала сразу – в недавнем прошлом Саблина работала на МИБе[26]26
  МИБ – Московская инвестиционная биржа.


[Закрыть] в отделе недвижимости, где Игорь Полтавский был акционером. Он с трудом припомнил: в одной из комнат на бирже сидели девочки, прозванивавшие заявки на куплю-продажу квартир, но он всегда проходил мимо, не обращая на них никакого внимания. Так вот, одной из этих «девочек», на которых акционеры смотрели свысока, и оказалась Валентина Антоновна.

Куда ярче запомнился Игорю тамошний аукцион: на продажу выставлены были четыре квартиры, за которые развернулась нешуточная борьба. Во время аукциона цены сенсационно взлетели в несколько раз – квартиры раскупили какие-то очень крутые бизнесмены. Однако некоторое время спустя Игорь по очень большому секрету узнал: аукцион оказался инсценировкой, придуманной специально для акционеров. На самом же деле квартиры никто не продавал. Мало того, из четырёх якобы выставленных на продажу квартир две вообще не подлежали продаже. Одна из них принадлежала жене аукциониста, другая находилась в собственности у кого-то из сотрудников биржи.

Валентина Антоновна была сдержанная, почти без эмоций, – Игорь впоследствии не мог вспомнить, чтобы она когда-нибудь улыбалась, – скорее некрасивая, но зато очень неглупая и деловая, совершенно без возраста. Игорю казалось, что Валентина Антоновна существенно младше его, но сколько ей лет, он абсолютно не мог предположить – могло быть чуть больше двадцати пяти, но столь же вероятно, что около сорока. Игорь обращался к ней по имени-отчеству, и она к нему тоже; отношения сложились официальные, деловые, очень удобные, но не близкие. Игоря это устраивало.

Он был доволен работой в «Инвесткоме». За неполный год сделал шесть сделок, из них четыре больших расселения. По его подсчётам, чистая прибыль корпорации составила тысяч семьдесят пять долларов.

Работать в то время было относительно легко. Никаких дежурств и связанной с ними потери времени. Игорь приходил на работу, получал у Валентины Антоновны кучу заявок, а вечером с домашнего телефона обзванивал потенциальных клиентов и вёл с ними переговоры.

Расселяли коммуналки на инвесткомовские деньги: вначале приобретали жильё для расселенцев, одновременно выкупая их доли; оформляли эти доли на риэлторов или на специально зарегистрированные фирмы и лишь потом освободившиеся квартиры продавали свободными. Для выкупа жилья «Инвестком» брал кредиты в Московском городском банке. Работать подобным образом было значительно удобнее, чем расселять квартиры на деньги клиентов, несмотря на то что проценты по кредитам съедали немалую часть прибыли. Но «Инвестком» не оставался внакладе. Наоборот, к банковским процентам он прибавлял свои и как бы условно выдавал кредиты риэлторам – эти проценты уменьшали расчётную прибыль и, следовательно, зарплату экспертов. Это было не очень справедливо, но ради удобства стоило терпеть, тем более что доходы всё равно выходили хорошие. Однако месяцев через восемь после прихода Полтавского в корпорацию Московский городской банк лопнул. Говорили, что к его банкротству приложили руку владельцы «Инвесткома» – не рассчитались по кредитам. Не рассчитались они вроде бы и потом, какая-то тёмная история, будто бы были повязаны, что-то об этом писали в газетах. Но Игорь так и не узнал ничего определённого, до него долетали только противоречивые слухи.

Без кредитов расселять квартиры приходилось на деньги толстосумов-покупателей. Это было намного сложнее, потому что крутые гнули пальцы и выкупать квартиры приходилось сразу целиком, а не по частям, как раньше. Получались очень сложные цепочки, однако именно в этот момент Игорю повезло на покупателей – попались хорошие, нескандальные люди, так что в итоге он оказался в выигрыше. Словом, Игоря всё устраивало в «Инвесткоме», он не собирался никуда уходить, даже, напротив, рассчитывал со временем получить повышение. Он ведь ничем не хуже Валентины Антоновны…

…Игорь слегка удивился, когда его вызвали к Козлецкому. Возможно, предстояло продолжение недавнего разговора. Он скорее ожидал хорошего. До этого общаться с Козлецким приходилось всего дважды. Первый раз, когда Игорь только пришёл в «Инвестком». Тот, первый, разговор показался ему очень странным.

– Какой у вас знак зодиака? – вместо вопросов по существу поинтересовался генеральный директор.

– Не знаю. Я этим не интересуюсь, – Игорь искренно удивился, не сумел даже скрыть усмешку. В то время подобные странности ещё не вошли в моду.

– Напрасно, – настойчиво сказал Козлецкий, – это важно. Когда вы родились?

– В конце января.

– Водолей, – воскликнул Козлецкий, – это скорее плохо.

– Почему? – удивился Игорь.

– Среди Водолеев нередко встречаются ненадёжные люди. Вас могли бы не взять в разведку. – Козлецкий спохватился: – К вам это, скорее всего, не относится.

– У них что, нет других критериев отбора? – поинтересовался Игорь. – До сих пор я полагал, что каждого человека надо оценивать индивидуально. По личным заслугам. Сказать честно: я не верю в эту хиромантию. – Получилось нехорошо, будто он, Игорь, поучает Козлецкого. Тому это могло не понравиться.

– Ладно, идите, – Козлецкий неожиданно поднялся, лицо расплылось в детской застенчивой улыбке, – желаю успеха. («Застенчивый человек. Не знал, о чём говорить», – пожалел его Игорь.)

Скорее ошарашенный, чем огорчённый, Игорь вернулся в отдел.

– Как поговорили? – поинтересовалась Валентина Антоновна.

– Очень странный разговор, – признался Игорь, – ни слова по делу. Спрашивал мой знак зодиака. Почему-то ему не нравятся Водолеи.

– Это его пунктик, – понизив голос, сказала Валентина Антоновна, – у нас в отделе был такой Петя Ломакин, очень толковый риэлтор. Козлецкий его уволил. Не понравилось, что он то ли Козерог, то ли Овен.

– А в приказе что написал?

– Какой приказ, Игорь Григорьевич? – удивилась Валентина Антоновна. – У нас не Советский Союз. Профсоюза нет, трудовой договор – вы ведь сами уже знаете – в одном экземпляре, только у администрации. Приказал охраннику не пускать, вот и весь приказ. Он и меня может выгнать точно так же. И целый отдел.

– А зарплата? – продолжал расспрашивать Игорь.

– Что-то заплатили. Но не всё. Сами поймите, как этот Петя мог доказать, что работал в «Инвесткоме»?

– Полный произвол, – возмутился Игорь.

– Да, произвол, – подтвердила Валентина Антоновна. – Не только в «Инвесткоме». У нас на бирже бывало похлеще.

Игорь понял, что Валентина Антоновна находится в состоянии тайной оппозиции к Козлецкому. Но почему? Едва ли из-за этого Пети. Но ещё больше было непонятно, отчего Валентина Антоновна стала вдруг откровенничать с ним. Хочет, чтобы Игорь испугался и ушёл из «Инвесткома»? Едва ли. Она вроде совсем неплохо к нему относится. С другой стороны, Валентина Антоновна вовсе не выглядела женщиной, способной говорить необдуманно. В её словах, даже если всё, что она говорила, было чистой правдой, присутствовал какой-то дополнительный смысл. Но какой, Игорь не понимал. А сама она не стала расшифровывать. Видимо, ещё не вполне доверяла…

Причина, отчего Валентина Антоновна не любит Козлецкого, приоткрылась спустя несколько месяцев. Женя Маслов, когда заведующая отсутствовала, как-то разговорился:

– Козлецкий вызывает её на ковёр и дрючит. Бывает, чуть ли не по часу. Он форменный садист. Она выбегает от него вся красная, в слезах.

Игорю трудно было представить уравновешенную и спокойную Валентину Антоновну с красным лицом и мокрыми глазами. Он, по крайней мере, никогда её такой не видел. Но Женя работал с Валентиной давно и был среди её любимчиков. Может быть, и не только любимчиков. Самые лучшие заявки, к тому времени начал подозревать Игорь, Валентина отдавала Жене и Володе, студенту-заочнику из Питера, – с этим Валентина вроде бы вместе играла в любительском театре, хотя вообразить сдержанную, даже несколько зажатую внешне Валентину Антоновну актрисой, да ещё после целого дня выматывающей душу работы, Игорь никак не мог, – и ещё своей то ли родственнице, то ли близкой подруге Нонне. С Нонной они вместе снимали квартиру.

– Откуда ты можешь знать? – усомнился Игорь.

– Да так, – Женя замялся.

– От секретарши, – пришёл на выручку Жене Володя, – он всех дрючит. В том числе и экспертов. Вас только почему-то пока не трогает.

– В данный момент я мелкая пташка, – возразил Игорь, – зачем я ему?

– Отвратный мужик, – продолжал Володя, всё больше распаляясь, – тут ещё до вас работал Лёня Зайцев. Продавал инвесткомовскую квартиру и напоролся на бандитов. Бандюки потребовали, чтобы он продал за полцены. Понятно, Лёня отказался. Они его поставили на счётчик. Не можешь эту, продавай свою и отдавай деньги. Лёня, естественно, обратился к Козлецкому. И что же, Козлецкий его просто уволил. Велел больше не пускать на фирму.

– И чем закончилось? – Игорь почувствовал волнение, такое могло случиться с любым.

– Человеку пришлось уйти в подполье. А потом вообще убежать из Москвы.

– А семья?

– Что стало с семьёй, не знаю, – признался Володя.

– У Козлецкого есть крыша?

– Конечно, – в один голос подтвердили Володя и Женя.

– Даже сразу две, – утверждал Володя, – одна бандитская, другая – милиция. Вы же знаете, кроме «Инвестком-недвижимости» у него есть ещё «Инвестком-авто». Торгует «Ладами» из Тольятти. А Тольятти – совсем бандитский город. Там всё под бандитами: милиция, суды, завод вместе с дирекцией. Бандиты приходят прямо на конвейер и выбирают машины. Без них на завод близко не сунешься. И выехать из города невозможно. На любой дороге тебя остановят, подойдут – плати дань. Как в Золотой Орде. Не хочешь платить – отдай машину. Это в лучшем случае, потому что сколько раз люди просто исчезали.

– Вы слышали про Березовского? – неожиданно спросил Женя, обращаясь к Игорю.

– Да, – кивнул Игорь. Он не стал рассказывать, где и когда встречал Березовского. Это было не так давно, но в совсем другой жизни; та жизнь этих ребят не касалась.

– Слышали по ящику про покушение прошлым летом[27]27
  Покушение на Бориса Березовского было совершено 7 июня 1994 года, бомба была подложена под его «Мерседес», стоявший рядом со зданием, где располагался «ЛогоВАЗ» (ул. Новокузнецкая, 40).


[Закрыть]? – снова спросил Женя.

– Да, – подтвердил Игорь.

– Это всё автомобильные войны. Березовский, Сильвестр[28]28
  Сильвестр – Сергей Тимофеев, лидер ореховской преступной группировки, ему приписывают организацию покушения на Б. Березовского 7 июня 1994 года у здания «ЛогоВАЗа». 13 сентября 1994 года Сильвестр погиб в результате взрыва бомбы, подложенной под днище его автомобиля. Между Сильвестром и Б. Березовским скорее была не автомобильная, а банковская война. Коммерческая структура Б. Березовского «Автомобильный всероссийский альянс» («АВВА») разместила средства в Московском торговом банке, который возглавляла жена С. Тимофеева О. Жлобинская. Банк пытался не возвращать средства.


[Закрыть], «ЛогоВАЗ»[29]29
  «ЛогоВАЗ» – структура Б. Березовского, которая занималась торговлей автомобилями. О вооружённых столкновениях см. предыдущую сноску.


[Закрыть], – сказал Володя. – Березовский по нынешним временам может быть самый серый кардинал: издал книгу Ельцина[30]30
  Борис Березовский профинансировал издание «Записок президента» Б. Ельцина в 1994 году в издательстве «Огонёк». С этого времени он стал одним из главных членов «семьи».


[Закрыть], пролез на ОРТ[31]31
  Б. Березовский – один из инициаторов создания и главных акционеров ОРТ, созданного в 1995 году, член совета директоров.


[Закрыть], а его взрывают; зато нашего Козлецкого никто и пальцем не тронул, и «Лады» всегда отгружают вовремя. Чудес ведь на этом свете не бывает. Просто крыша договорилась с тольяттинскими. И не знаю, с кем ещё. Вроде у Козлецкого в акционерах сам дед Хасан.

– Насчёт деда Хасана это всё враки, – со знанием дела перебил Женя, – но авторитет серьёзный. Вот ещё какое дело: Мосгорбанк.

Мосгорбанк лопнул, а «Инвестком» кредиты не отдаёт. Говорят, договорились полюбовно. Крыша с крышей.

– Сейчас без крыши никуда, – заключил Володя. – Без крыши работают либо дураки, либо самоубийцы.

18

Женя Маслов был последний из могикан, из «ленинской гвардии», как однажды сострил Володя, последний из первой десятки отцов-основателей, включая самого Козлецкого, кто в девяносто первом году, почти день в день с ГКЧП, начинал «Инвестком». За четыре прошедших года из этой десятки остались только трое: сам Козлецкий, его школьный приятель Петров, выросший до завотделом – через некоторое время он возглавит филиал «Инвесткома» на «Соколе», станет главным менеджером компании, но потом Козлецкий уберёт и его, и Женя Маслов. Все другие – исчезли: кто-то по собственной воле, учредил новую фирму, кого-то изгнали из «Инвесткома» без видимых причин, двоих уличили в воровстве сделок и заставили платить отступные.

Как раз в это время, то есть в конце девяносто пятого года, Женя обменял квартиру. Из однокомнатной в Кунцево он переехал с семьёй в двухкомнатную квартиру в Новогиреево. Этот обмен являлся для Жени предметом немалой риэлторской гордости – за пять тысяч долларов он прирастил комнату, к тому же окна новой квартиры выходили прямо в Терлецкий парк. Но, как всегда, имелась и обратная сторона. Квартира находилась в старом доме, и в ней, едва Женя успел переехать, сразу же лопнули батареи, а потому как минимум в течение недели Женя только и говорил о переезде. Но Игорю это событие запомнилось по совсем иной причине. Женя рассказывал, что из его окон видно, как над служебным домиком в парке развевается знамя РНЕ[32]32
  РНЕ – «Русское национальное единство», экстремистская националистическая организация. В регистрации в качестве политической партии РНЕ было отказано.


[Закрыть] Там же, в парке, боевики проводят учения и показательные бои, маршируют, поют и скандируют «Россия для русских», патрулируют парк и прилегающую территорию. Мало того, Женя утверждал, что в скором времени баркашовцы будут патрулировать и другие парки и присутственные места, что якобы существует директива подключить их к борьбе с хулиганами.

– Не может быть, – возразил Игорь, но сердце невольно забилось сильнее, он почувствовал испуг, на мгновение представилась Германия тридцать третьего года.

– А вы поезжайте и посмотрите, – предложил Женя.

В скором времени Игорь убедился, что всё именно так и обстоит. Он отправился погулять в Терлецкую дубраву. От Перово, где временно жили у отца Юдифь с детьми, это было совсем рядом (в свою квартиру в Орехово-Борисово они боялись возвращаться из-за бандитов. Прошло больше полутора лет с тех пор, как Игоря с Юдифью по дороге из аэропорта захватили рэкетиры[33]33
  Подробнее об этих событиях автор планирует рассказать в романе «Финансист», который является третьим в первоначально намеченной эпической серии романов под общим названием «Идеалист». Эта серия, предположительно, включает пять хронологически связанных между собой романов: «Кооператор», «Политик», «Финансист», «Риэлтор» и «Инвестком», охватывающих период с 1985 по 2012 год. В настоящее время, кроме романа «Инвестком», к печати в основном подготовлен роман «Финансист», издание которого предполагается несколько позже.


[Закрыть] боялись возвращаться в засвеченную квартиру. Им казалось, что бандиты могут их подстеречь снова).