Текст книги "В стародавние годы"
Автор книги: Леонид Волков
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
XIV
Сидя на киевском великокняжеском столе, Ярослав, с одной стороны, вводил в стране внутренний порядок, нарушенный смутою, начавшейся на Руси по кончине Владимира Красное Солнышко, а с другой – собирал силы, чтобы вернуть русские города и в числе их древнее Берестье, которое захватил Болеслав накануне кончины святого Владимира. Ярослав заключил против Болеслава союз с германским императором, император и пошел было походом на Польшу, но вскоре, уступая влиянию папы, не желавшего столкновения германского императора с Болеславом, помирился с последним и даже сам советовал ему поторопиться идти на Русь. Ярослав собирался с силами, но судьба не благоприятствовала ему.
В начале 1017 года в Киеве случился пожар, уничтоживший значительную часть города, а затем неожиданно под Киевом появились печенеги. Произошла злая сеча, длившаяся с утра до позднего вечера. Русские, отразив от Киева печенегов, далеко преследовали их. Взятые в плен князьки печенегов стали клясться, что прекратят набеги на Русь, говоря: они не нарушили бы данной ими клятвы в течение пяти лет не нападать на Русь, если бы не Болеслав, подтолкнувший их на это различными обещаниями. Ярослав, конечно, не поверил их клятвам и наказал взятых в плен, но остановил преследование бежавших печенежских полчищ, потому что не хотел отвлекать в эту сторону сил, приготовленных для борьбы с Болеславом.
Покончив с печенегами, русская рать выступила в половине мая под предводительством Скалы к Берестью. Но полученные в Киеве сведения о числе поляков в Берестье показались неверными. По приходе русской рати под Берестье выяснилось, что ее гораздо меньше, чем поляков. Скала писал Ярославу, чтобы он прислал помощь, но Ярослав не успел сделать этого. Болеслав быстро стал приближаться к Берестью с большим войском, в котором кроме поляков были немцы, венгры и печенеги.
Скала, узнав об этом, послал гонцов в Киев к Ярославу, и тот поспешил со всей своей ратью к Берестью, вместе с тем послав гонцов в Новгород к посаднику Константину, сыну Добрыни, чтобы тот прислал и новгородскую рать. Болеслав подошел к Западному Бугу по левому берегу его и тотчас же хотел переправиться на правый берег, на котором расположено Берестье, но Скале, осаждавшему город, удалось помешать Болеславу переправиться до прихода Ярослава, появившегося двумя днями позже.
Русские стали на правом берегу, окружив Берестье, в котором находилась польская рать и которое хорошо было укреплено земляными валами и частоколами. Болеслав расположился на левом берегу. Ярослав решил сделать нападение на Берестье. Он знал, что находящаяся в Берестье польская рать бросится через Буг к Болеславу, и вот Ярослав обдумывал меры, которые ему следовало предпринять на этот случай. В обдумывании и обсуждении плана прошло несколько дней, а между тем, по тогдашнему обычаю, русские и поляки, разъезжая по противоположным берегам реки, поддразнивали друг друга.
На пятый день по приходе Ярослава один из его воевод, Будый, проезжая вдоль берега, стал насмехаться над Болеславом, который отличался тучностью. Будый кричал: «Вот мы проткнем тебе палкою брюхо твое толстое!». Случилось, что сам Болеслав услышал эти насмешки. Он не вытерпел и крикнул своим: «Если вам это нипочем, так я один погибну». Сев на коня, он стремительно бросился вплавь через Буг, за ним поспешила его дружина и воины. В стане Ярослава не ожидали такого стремительного нападения, а сидевшая в Берестье польская рать, увидев, в чем дело, вышла из крепости и присоединилась к воинам Болеслава. Среди русских произошло смятение, многие ударились в бегство, пораженные неожиданностью происшедшего; поляки стали хватать русских в плен. Многие из русских, не желая переносить позора, налагали на себя руки, лишь бы избежать польских рук.
Ярослав, видя, что дружина и воины его рассеиваются и гибнут, вынужден был бежать с немногими из своих ближайших. Когда Ярослав был уже на коне и собирался в дорогу, к нему подскакал на коне старец-гусельщик Григорий.
– Скала убит, – проговорил он. – Пал твой верный слуга, твой храбрый воин. Он мне дал этого коня, и мы помчались с ним конь о конь на поляков, но он пал, сраженный насмерть стрелою.
Ярослав поник головою.
– Видно, согрешил я, – сказал он, – по гордыне своей. Согрешил я, огорчая отца своего. Господь Бог теперь наказует меня. Разбито войско мое, но я думал, что Скала будет со мной, что он поможет мне. Едем, едем скорей!
Кони их помчались. Отъехав на несколько верст в сторону, всадники остановились в глухом лесу.
– Григорий, – обратился к гусельщику Ярослав, – ты служил верой и правдой и деду моему, Святославу отважному, и отцу моему, послужил ты и мне, сослужи же мне еще одну службу. Мне незачем ехать в Киев, я уже не отстою его. Мой путь теперь в Новгород, но ты поезжай скорей, скажи о грозящей беде, о том, что Болеслав идет к Киеву – он, конечно, пойдет теперь на Киев, – скажи сестре моей и всем верным мне, чтоб они торопились в Новгород.
– Сослужу тебе, княже, я эту службу, но помни, что говорил тебе иерей праведной жизни Иларион: что, может быть, тебе еще не раз придется бороться со Святополком, но что в конце концов ты одолеешь его. Ты говоришь, что Бог карает тебя за грехи. Господь праведный карает всю Русь. И как не карать нас? Отец твой показал нам свет христианского учения и явил собою пример христианского благочестия, а многие ли из нас всей душой предались святой вере? Твои братья Борис и Глеб своей христианской мученической кончиной запечатлели свою верность святой церкви, но много ли среди нас способных на такие подвиги? Но Господь милосерден, и твой отец и братья твои, Борис и Глеб, будут молить Его на небесах за Русь, правда восторжествует, и ты с просветленной душой снова войдешь в Киев и будешь на славу править Русью, созидая в ней храмы и водворяя правду. Мы, гусельщики, поем о старине и знаем, что уже много испытаний вынесла Русь. Но если у нее хватило сил вынести эти испытания во время язычества, то как же не хватит теперь, когда она просветлена светом >учения Христова? Господь послал теперь нам испытание, чтобы мы выказали преданность церкви греческой, вере праведной, преданность своей земле. Помни, княже, мои слова, слова старика. А службу я сослужу тебе верно, и хотя стар я, сил все же, даст Бог, хватит доехать до Киева. Будь здоров, не падай духом.
И с этими словами старик-гусельщик сел на коня и помчался.
А поляки между тем на берегах Буга торжественно праздновали свою победу.
Болеслав не жалел вина и меда. Он выставил обильное угощение и сам. ел и пил вволю. Вино развязывает язык, вызывает откровенность и нередко располагает к чувствительности. Так было и в данном случае.
– Помни, Святополк, – говорил Болеслав, – я тебе все прощаю. Отныне будем друзьями, как подобает тестю и зятю. А держаться тебе меня следует. Ты ведь видел, как я рассеял дружину и воинов киевских…
– На чьей стороне римский папа, – поспешил вставить патер Фридрих, – тот всегда победит…
– Так, так, – утвердительно кивая головами, сказали сидевшие вокруг Болеслава, Святополка и Фридриха польские бояре с Калиной во главе, и между ними Якша и Петух, боярин киевский, бывший воеводой у Ярослава и предавшийся Болеславу.
– А почему же, – спросил Святополк, – Ярослав победил меня под Любечем, хотя ты тоже тогда говорил: «На чьей стороне папа, тот и победит». Неужели же папа римский был на стороне Ярослава?
– Не на его стороне, но ты не победил потому, что не слушался наших советов.
– Вот именно, вот именно, – заговорил Болеслав. – Патер прав; слушайся его, и все будет хорошо. Ты видел победу мою; скоро мы будем в Киеве, и тогда папа провозгласит меня королем… Думал ли ты, женясь на дочери моей, что будешь зятем короля? – хвастливо добавил Болеслав.
Святополк, выпивший уже немало, был задет за живое этими словами и запальчиво сказал:
– А ты думаешь, что великий князь киевский ниже короля? Не киевский ли князь Олег прибил свой щит к вратам Царьграда и не у него ли просил византийский император пощады? Не побеждал ли дед мой Святослав византийского императора, не побеждал ли византийских императоров отец мой? Киевские князья побеждали императоров… Ты только подумай об этом. Владения наши обширны, и, видно, папа римский очень дорожит нами, если так усиленно хлопочет, чтобы мы признали его…
– Папа римский, – перебил хитрый Фридрих, – прослышав о твоем добром сердце, желает тебе добра, хочет помочь тебе против козней братьев твоих. Помни, что кроме Ярослава есть и Мстислав. Благодари тестя за помощь, а попусту не обижайся на него. Неужели тебе не было бы приятно, если бы тесть твой стал королем? Выпьем за то, чтобы между тобой и тестем твоим всегда была тесная дружба, и если вы будете в дружбе и союзе, никто не одолеет и не победит вас.
Болеслав, упрекавший себя в душе за то, что выдал совершенно напрасно свою сокровенную надежду, поспешил чокнуться со Святополком и обнять его, а затем, чтобы Святополк не вернулся к разговору о королевском титуле, поспешно заговорил:
– Медлить нечего. Надо лишь узнать, не оставил ли Ярослав в соседних лесах в засаде своих воинов. Ты говоришь, Петух, что нет? Все-таки надо подвергнуть пыткам пленных: не знают ли они чего-нибудь об этом? А послана ли погоня за Ярославом? Калина, ты послал?
– Нет, ты не приказывал.
– Не приказывал?! А ты не мог сам догадаться? Калина, твой это промах, помни, – зловеще проговорил Болеслав.
– Виноват, княже!
– Виноват… Ну, потом поговорим… Немедленно послать погоню вслед князю да выбрать лучших лошадей. Я иду к себе отдыхать и вам всем советую. Отдохнем, а завтра в Киев. Медлить нечего! А ты, Калина, зайди ко мне…
XV
Старец Григорий, несмотря на свои годы, – а их много было за плечами у старца, – лихо скакал на добром коне, исполняя волю своего князя. В такт быстрому топоту коня думы и воспоминания друг за другом мелькали в седой голове гусельщика. Помнит он себя еще молодым богатырем, помнит поход Игоря на Царьград[9]9
…помнит поход Игоря на Царьград. – Игорь Рюрикович совершил неудачный поход на Константинополь (Царьград) в 941 году.
[Закрыть], помнит святую Ольгу – мудрую правительницу, мать Святослава, бабку Владимира Святого. В детстве он слышал от отца рассказ об Олеге, прибившем свой щит к вратам Царьграда[10]10
…Олеге, прибившем свой щит к вратам Царьграда. – В 907 году Олег организовал большой поход на греков. Греки испугались такого нашествия и готовы были на любую дань. Олег приказал дать дани на 2000 кораблей. В знак этой победы Олег повесил свой щит на воротах Царьграда.
[Закрыть]. В удалых походах за Дунай Святослава бесстрашного он сам участвовал молодым богатырем.
Широк Дунай-река, у которого с незапамятных времен жили славяне! Какое-то особое чувство испытывал Григорий, да и все шедшие со Святославом, когда они переплывали на плотах и ладьях широкий синий Дунай, эту праматерь славянских рек, на берегах которой впервые стали помнить себя славяне.
Овладев тогдашней столицей Болгарии, Переяславцем, Святослав хотел сделать этот город лишь временным центром своих владений – временным потому, что он мечтал о великом восточном государстве, в котором соединились бы все славяне, со столицей в Царьграде К Царьграду ведь стремились и все его славные предки, чуя, что Русь только тогда окрепнет, когда объединит славянство и овладеет Царьградом и Черным морем, которое с давних времен сами греки называли Русским морем. Но вступивший в то время на императорский престол в Византии император Иоанн Цимисхий, угадывая план Святослава, вступил с ним в войну.
Помнит Григорий злые сечи за Дунаем. Как ни храбро сражались русские, им пришлось все-таки уступить грекам, имевшим громадный численный перевес, но не с позором, а с почетом вышли русские из Болгарии. Грустные и усталые возвращались они, оставив в чужой земле большинство своих ратных товарищей. А когда поднимались они на ладьях по Днепру, у днепровских порогов напали на них печенеги. Нападение было неожиданным. Святослав со всегдашним своим бесстрашием бросился в ряды печенегов и был убит[11]11
Святослав… бросился в ряды печенегов и был убит, – Святослав был убит в 972 году в бою с печенегами на одном из днепровских порогов.
[Закрыть].
Немногим из сподвижников Святослава удалось тогда дойти до Киева. В числе уцелевших сподвижников бесстрашного и имевшего широкие планы Святослава был и Григорий Придя в Киев, он отправился в Берестово к Ольге Княгиня посоветовала ему идти в Новгород к князю Владимиру Потом началась борьба из-за великокняжеского стола между сыновьями Святослава. Владимир победил, и настали золотые дни на Руси. Владимир мудро правил землей, укротил разбои, строил крепости для защиты земли русской от печенегов и других инородцев. Он вернул от ляхов захваченные ими русские города и – не забывал поставленной великими предками задачи собрать под державой русской все славянские народы, укрепиться на берегах Русского моря, от которого русские оттеснялись печенегами и валахами, и овладеть Царьградом. Скоро Владимир понял, как понимала это и его мудрая бабка Ольга и умнейшие люди того времени, принимавшие по примеру великой княгини Ольги веру греческую, что без христианства и просвещения не исполнить Руси великих задач, которыми задавались его предки. Владимир принял христианство с Востока, а не с Запада, ибо на Востоке оно чище сохранилось и не было затемнено стремлениями римских пап подчинить мир своей светской власти.
Вспоминает далее Григорий бои славные при Владимире, вспоминает, как он ходил отвоевывать от ляхов Червонную Русь и покорять ятвягов литовских[12]12
…вспоминает, как он ходил отвоевывать от ляхов Червонную Русь и покорять ятвягов литовских, как ходил с Владимиром под Корсунь. – В 981 году Владимир воевал с польским королем Мечиславом, взял Червень и другие города, известные под именем червенских. В 983 году Владимир подчинил дани страну ятвягов. В 989 году он овладел крымским городом Херсонесом (Корсунью).
[Закрыть], как ходил с Владимиром под Корсунь. Но прошли годы, и силы стали изменять ему; он заменил палицу и меч богатырские гуслями звонкими, на которых любил играть с юных лет. Он не мог уже сам ратоборствовать за родную землю, но, воспевая и сказывая под гусли звончатые про родную старину, про славных предков, про бои удалые и прежние походы, будил в более молодых любовь к родной земле, отвагу, понимание целей и задач народных.
Став гусляром, Григорий бывал частым гостем у великого князя, бывал и у князя Глеба Муромского, и у Бориса, и у Ярослава Новгородского. Великий князь не раз давал ему поручения к своим сыновьям. Водил Григорий дружбу с боярами и иереями, и весь народ знал, любил и почитал его. Но не стало великого князя Владимира Красное Солнышко. Вся надежда народа после убиения Святополком Бориса и Глеба была на Ярослава, а между тем стряслась беда: Ярослав разбит. Святополк, несмотря на свои неистовства, не страшен; не страшен был бы и лях Болеслав, хотя он и смелый князь, если бы за ним не стояли папа и германский император, руководимый папою. Неужели Руси покориться Болеславу и, значит, германскому императору и папе!
Охваченный воспоминаниями и мыслями, Григорий и не заметил, что его конь выбился из сил и уже плелся шагом.
– Что-то будет? – сказал громко старик, продолжая вслух свои мысли.
Он остановил коня и лишь теперь заметил, что тот совсем обессилел.
Григорий сошел с лошади, расседлал ее и пустил на траву, а сам пошел к дереву, стоявшему посреди небольшой лужайки. Солнце уже садилось. Был тихий, не особенно жаркий июльский вечер. Старик сел под дерево, снял гусли, висевшие за спиной, и сумку, в которой были хлеб и мед.
По краю лужайки протекал ручей. Григорий пошел к воде, вымыл себе лицо и руки, перекрестился и напился из него.
«А далеко ли отсюда до села?» – подумал Григорий.
Путь лежал ему через древлянскую землю на Коростенъ. Недалеко сравнительно от Берестья, на берегу реки Стыря, было большое село, в котором Григорий надеялся получить хороших лошадей.
В ближайших поселках если бы и нашлись лошади, то плохие. Вспоминая местность, Григорий рассудил, что до села на Стыре должно быть недалеко, а потому решил недолго отдыхать здесь, а поскорей добраться до села, взять там коня и ехать дальше уж не по дороге, а стороной, так как, вероятно, по дороге будет погоня.
Григорий перекрестился и хотел отрезать себе ломоть хлеба, как вдруг услышал вблизи топот конских копыт.
«Погоня, – подумал он, – ну что ж! Скрыться времени нет, но, даст Бог… Да точно топот не со стороны Берестья…».
Григорий встал и вышел на дорогу. Он увидел трех богатырей в кольчугах и шлемах, ехавших со стороны Киева. В одном из них он узнал Усмошвеца, в другом – Семена, а третий был молодой, неизвестный ему человек.
– Бог в помощь! – крикнул Усмошвец.
– Здравствуй, Григорий, – громко сказал второй.
– Бог в помощь! – ответил Григорий. – Но опоздали вы, люди ратные. Стряслась беда великая… Ярослав разбит, и вся дружина его, и воины его, а Скала убит!
– Да в уме ли ты, старче? – сказал Семен.
– Уж если Григорий говорит, – перебил Усмошвец, – значит, верно.
– Но как же это сталось?
Григорий все рассказал как было и заключил свой рассказ словами:
– И повелел мне великий князь ехать в Киев и Берестово предупредить людей о том, что сталось, предупредить Предславу.
Семен и Николай (так звали молодого) несколько раз перебивали рассказ Григория, а когда он кончил, Семен крикнул:
– А и волчья же сыть, травяной мешок – Болеслав! Да мечом я его…
– А я палицей, – добавил Николай.
– Ни мечом, ни палицей вы, хоть и богатыри, ничего с ним не сделаете. А в единоборство с вами не пойдет он…
– Верно, – сказал Усмошвец.
– Надо ехать в Киев, сказать народу, что и как, – наставительно произнес Григорий.
– Да там, поди, одни старики да бабы остались, – вставил Николай.
– На то, чтоб отстоять Киев, – продолжал старик, – разумеется, надежды мало. Если б была надежда, Ярослав поехал бы к Киеву, а не в Новгород. Но все же надо спешить к Киеву, надо предупредить Предславу, Илариона и Горисвета. А далеко ли отсюда до ближайшего села?
– Рукой подать.
– Времени терять нечего. Я напою коня, и поедем. По дороге обсудим, что и как, а в селе найдем добрых коней.
– А сколько тебе лет, старче? – спросил Николай, глядя на старика, как засверкали его очи, выпрямилась молодецки спина.
– Сколько лет? – проговорил Григорий. – Точно не знаю. Ведь когда я молод был, грамоте и числам нас мало учили, а ты небось в Киеве учился, так вот считай: отец мой сказывал мне, что прошло лет пять со смерти вещего Олега, прибившего свой щит к вратам Царьграда, когда я родился. Княжил в те поры Игорь, убитый древлянами; отец мой был рыболовом в Новгороде, но потом ушел из Новгорода к озеру Нево[13]13
Ладожское озеро.
[Закрыть] – озеро широкое, что твое море, а от озера Нево пошел он по рукаву Нево[14]14
Река Нева.
[Закрыть], который впадает в Варяжское море[15]15
Балтийское море.
[Закрыть], и поселился у самого моря, где впадает в него рукав Нево; тут была деревня Волынкино[16]16
На месте нынешнего Петербурга.
[Закрыть], в ней я стал себя помнить, я помогал отцу рыбачить, был я твоих лет или немного моложе, когда в Волынкино пришел старец-гусляр Борич, а к гуслям у меня сызмальства была большая охота; стал я просить отца, чтобы отпустил меня с Боричем; отец согласился, и я пошел с ним. Но Борич скоро стал говорить мне: «Ты молод: тебе богатырствовать надо, а гусляром быть еще успеешь, поведу я тебя в Киев в дружину великого князя Игоря». Но все же я успел с ним много исходить Руси православной: были мы на Белом озере, в Новгороде, в Старой Руссе, в Изборске, дошли до гор Карпатских, и понял я, как велика и могуча Русь. Старец Борич показав мне величие Руси, он же научил меня, что Бог един, что Христос искупил грехи человечества, показывал мне книги и письмена, свел в церковь в Новгороде. А как пришли мы в Киев, крестил меня греческий священник и дал имя Григорий – прежде звали меня Синько. Старец Борич – вечная память ему – привел меня потом в Берестово, тут великая княгиня Ольга благословила меня на подвиги ратные, поступил я в дружину Игореву и стал богатырствовать. Вскоре пошли мы на Царьград… Да, много пришлось пожить и пережить… Вот и сосчитай, сколько мне лет.
Скоро все вместе тронулись в путь и доехали до села, там взяли лошадей в запас и стороной от дороги стали пробираться в Киев. Они положили меж собой, что надо возможно скорее предупредить о беде людей киевских, а Предславу, Горисвета и Илариона уговорить скрыться до поры до времени, самим же торопиться к Ярославу в Новгород, чтоб идти с ним на Болеслава и Святополка.
Несколько раз по дороге заводил Григорий разговор про былое, стародавнее.
Раз во время такого разговора – а было это, когда они уже миновали Коростень, но недалеко от него – они услышали вблизи за собою конский топот. Это была погоня от Болеслава. Наши путники, оглянувшись, увидели человек десять на конях.
Один из конных, в котором Усмошвец узнал Путяту, выехал вперед.
– Богатыри, – крикнул он, – даже и бежать-то вы не горазды! Целыми сутками мы выехали позже вас, а все же настигли…
– Волчья сыть, травяной мешок! – гаркнул Семен, с силой пустив в Путяту палицей.
– Братцы, не сдаваться! – крикнул в то же время Григорий.
– Стой! – раздался голос Путяты, но он не договорил, потому что, получив удар палицей по голове, опрокинулся с коня и грохнулся оземь. Но не успел Путята упасть, как Усмошвец с Семеном бросились на его спутников, а Николай со стремительной быстротой объехал их и стал рубить сзади. Началась злая сеча. Григорий случайно отделился от Усмошвеца и Семена. Один из всадников, подняв меч, устремился на Григория, но Григорий, спохватившись вовремя, отразил своим мечом удар и с необычайной для такого старца силой и ловкостью нанес ответный удар сбоку по голове своему противнику, который и пал с коня. Затем он бросился на помощь Усмошвецу, Семену и Николаю, положившим уже четырех всадников. Тело одного из них, свисавшее с седла, конь понес по дороге по направлению к Коростеню.
Сеча была кончена. Григорий, Николай и Усмошвец вышли из нее без вреда. Но у Семена была проткнута копьем нога, и если бы Николай не успел вовремя срубить мечом голову всаднику который ранил Семена копьем, то, вероятно, не уцелеть бы Семену от этого ловкого противника. Семена ссадили с лошади, положили на траву, и Григорий стал промывать водой, которая оказалась у него в небольшом жбане, рану и перевязывать ее.
