Текст книги "Поиграй со мной"

Автор книги: Леонид Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Но ветки не раздвигались, никто из лесу не выходил. Голоса и смех то затихали, то слышались вновь. Они то приближались совсем вплотную, то отделялись. Они кружили вокруг, будто насмешливый ветер, который нет-нет да и залетал невесть откуда в это сказочное царство. Слов Максим разобрать не мог. Он даже не мог точно определить – разговаривают в лесу или поют. Но это никак не помешало ему насладиться своей победой в мысленном споре: гортанные звуки – явно живые голоса. Максим попробовал связаться со станцией, но экранчик браслета связи даже не зажегся. "Купол экранирует", – подумал с досадой мальчик и включил миниатюрный видеомагнитофон глазастую пуговицу, прикрепленную на нагрудном кармане комбинезона. Теперь ученые тоже смогут заглянуть в таинственный купол пришельцев, узнать, что там творится.

– Х-гм, – недоверчиво хмыкнуло зеленое страшилище, высунувшись из-за дерева: расплюснутый нос, космы волос из какой-то тины, когтистые лапы, судорожно царапающие кору.

– Ух ты! – только и смог сказать Максим, пятясь. Перед ним была точная копия Грустного Лешего из одноименного фильма, который он видел две недели назад.

– А ну-ка, топай отсюда! – сказал мальчик и погрозил страшилищу кулаком. Леший икнул и мигом исчез. Опять зазвучали далекие голоса, закружил в чаще смех.

"Здесь не соскучишься, – подумал Максим, внимательно оглядываясь. Пришельцы смоделировали персонаж земной сказки. Откуда они могут знать, что мне нравятся старые сказки?"

Ответа на этот вопрос не было. Максим махнул рукой и решительно свернул в глубь леса.

Деревья чередовались с полянами, поляны – с россыпями скал. Причудливых, похожих на каменные фигуры. Между фиолетовыми ветвями иногда мелькали стайки необычных полупрозрачных птиц. А вот и первая тропинка. Желтый песок, под ноги лезут узловатые корни – совсем как в земном лесу.

– Ух ты! – снова удивленно воскликнул мальчик. На пригорке, возле выхода красно-бурой породы, сидел маленький чертенок. "Опять из того же фильма", – отметил Максим. Чертенок самозабвенно жонглировал камешками. Был он весь какой-то взъерошенный, аспидно-черный с розовым брюшком. Чертенок пускал камешки очередью, высоко вверх и так быстро, что нельзя было уследить за мельканием черных ручонок.

Завидев Максима, он улыбнулся и почесал себе за рожком. Запущенные вверх камни посыпались ему на голову, чертик обиженно взвизгнул и заковылял к Максиму. Аккуратные, будто лакированные копытца застучали о камни.

Мальчик вдруг почувствовал, как в глубине души шевельнулся страх. "А все же что это? Может, это вовсе и не модели из земных сказок, а самые настоящие пришельцы? Может, пришельцы нарочно так перевоплощаются? Но зачем? Зачем этот маскарад?"

Чертенок подошел совсем близко, сделал хвостом замысловатый пируэт и, весело глядя снизу вверх, сказал:

– Ой, какой ты большой и грустный.

– Почему? – машинально спросил Максим.

– Так нечестно, нечестно, – затараторил чертенок, выбивая копытцами дробь. – Это я спрашиваю – почему? Здесь все живут весело, а ты нет. Почему?

– Значит, это вы, – Максим не мог скрыть разочарования. – Это вы прилетели со звезд?

– Я не летаю, звезд не знаю, – пропел чертенок, приседая и старательно выковыривая из земли какой-то корень. – Летает только Змей Горыныч. Он тоже большой. Его намедни распылили на атомы... Еще летает Птица. Она добрая.

– А кто ты тогда?

– Не знаю, не знаю, – запрыгал чертенок. Максим даже не заметил, как этот проказник успел привязать ему к ноге какую-то мочалу-бодягу. – Я в лесу родился, прыгать научился. Я должен проказничать и развлекать гостей. Ты любишь проказничать?

– Не знаю, – удивленно ответил мальчик. Ситуация становилась еще более загадочной.

– Значит, у тебя программа неправильная, – весело заключил чертенок. Неизвестная величина съела уравнение, а интеграл выплюнул. Понял, нет?

Максим решил не обращать внимания на болтовню чертенка. Они пошли рядышком и вскоре вышли к лесному озеру.

Небольшое, чистое, с песчаным дном, оно дремало в полуденном зное. Становилось жарко. Мальчик расстегнул комбинезон, переключил терморегулятор на охлаждение. Делал это, а сам все поглядывал на противоположный берег озера. Там, среди густой зелени с вездесущим фиолетовым отливом, стоял замок. Очень красивый замок, сложенный из белых и розовых блоков. За главной башней виднелись еще три, разной высоты, а на резных воротах – огромный замок.

– Хочешь посмотреть? – поинтересовался чертенок. Глаза его хитро поблескивали. – Пошли-побежали!

Вдруг чертенок расхохотался. Глядя себе под копытца, он повторял:

– Ой, не могу. Ой, умора.

На влажном песке кто-то наспех нарисовал три человеческих профиля. Максим сразу узнал Гарибальди, его смешную бородку. А это, конечно, Карлсон. Ишь – щеки надул. Третье лицо показалось незнакомым.

"Это же я", – опешил Максим и, быстро стерев рисунки подошвой ботинка, взглянул на чертенка.

– Твоя работа?

– Что ты, что ты, нет, нет, нет, – снова затараторил тот, старательно подметая хвостом место, где были шаржи. – Я не обучен. У меня нет такой программы. Не веришь? Не веришь – посмотри.

Чертенок залез рукой в голову, прямо в черную шерсть, и достал оттуда какую-то пластинку.

– Фокусник ты, – сердито проворчал Максим. Оставив последние сомнения, он подошел к воротам замка, решительно постучал кулаком. Получилось громко и гулко. Мальчик немного подождал, постучал снова. В ответ – ни звука. Казалось, неизвестные обитатели замка притаились и только осторожно выглядывают из бойниц на башнях.

Чертенок хихикнул.

– Не впустят, – заверил он. – Меня, видишь, тоже не впускают.

– Кто же там живет?

– Не знаю, ничего не знаю, – заскулил хвостатый собеседник. – Ты испортишь меня своими вопросами. Пойдем лучше проказничать.

– Мне пора домой, – покачал головой мальчик. Ему вдруг стало грустно и очень одиноко. Пришельцы так и не объявились, а на станции ждет или хорошенькая взбучка, или вихрелет, чтобы отправить его на материк.

– У меня тоже дела, я побежал. Я, значит, буду им сейчас вот этих тварей бросать, лягушки по-вашему. За лайку – раз, через ограду – два. Не хочешь со мной? Пока, значит.

Он исчез, будто сквозь землю провалился. Максим, опустив голову, побрел к невидимой стене купола, спрятанной за деревьями. Только теперь он почувствовал, как устал за день. Блуждания по лесу, такие земные черти и лешие, неизвестность и ожидание – все это может уморить кого угодно. Домой, только домой.

Будто прощаясь с мальчиком, вблизи и вдали опять зазвучали гортанные голоса, серебром рассыпался чей-то смех.

"ПРИХОДИ ЗАВТРА..."

– Еще раз, пожалуйста. Повторите встречу с чертом.

Стереоэкран вспыхнул вновь. Чертенок опять заковылял навстречу Максиму. Ученые внимательно наблюдали, как разворачивается это удивительное знакомство. Кто-то закурил, и академик Соболев недовольно поморщился. На экране появилось озеро, голубые кувшинки, четкие рисунки на влажном песке.

– Да, – вздохнул Тимофей Леонидович. – Пришельцы умеют устраиваться.

– И рисуют неплохо, – улыбнулся Сините Фукэ, один из трех представителей совета Мира, прилетевших еще утром.

– Нет, товарищи, это все крайне несерьезно, – известный космобиолог Кравцов подхватился с кресла, нервно закружил по кают-компании "Надежды". – Это просто смешно. Это какой-то детский сад. Представители высшей цивилизации избирают для контакта мальчишку. Пусть самого золотого, самого умного, но мальчишку, – поймите меня правильно, товарищи. Затем эти нелепые "подарки", дьяволиада с чертенком, изъясняющимся на чистейшем русском, карикатуры. Это не контакт, а игра в прятки. Детский сад...

– Коллега! – Соболев смотрел на Кравцова удивленно и осуждающе. – Вы забыли о мыслях. Эмоции потом. Вы говорите – детский сад. Тут все зависит от точки зрения. Согласен, странностей многовато. Но если со стороны поглядеть на нас, то поведение взрослых людей тоже может показаться несерьезным и странным. Я знаю, например, что буквально каждый из участников зимовки уже пробовал войти в Купол. Заметьте, без всяких там приглашений. Вы даже на вездеходах ломились туда в гости. И весьма назойливо. А что мы сделали с "подарками"? Прежде всего сломали один из них. Не ради истины, а любопытства ради... И вот еще что, Тимофей Леонидович, мне кажется, вы поспешили объявить свое решение об отправке Лаврова-младшего. Ведь никого из взрослых в Купол, увы, почему-то не впускают.

Начальник станции развел руками.

– Вы здесь за главного, Иван Захарович. Решайте. Я, честно говоря, побоялся оставить мальчика. Уж очень это необычное дело – пришельцы.

– Да, да, – задумался Соболев. – Я тоже тревожусь о Максиме. Был бы малейший намек на опасность – Совет немедленно прервал бы контакт. Но поводов для опасений пока нет. Случай с доктором – не что иное, как недоразумение. Поэтому прекращать разговор со звездными братьями, пусть даже по-настоящему еще и не начавшийся, очень не хочется. И все же, друзья мои...

Академик пристально взглянул на Лаврова-старшего.

– А что думает отец? Как нам лучше поступить?

Егор Иванович провел рукой по лицу, будто хотел снять с него липкую паутину тревоги.

– Дело вот еще в чем, – было видно, что отцу Максима не очень хочется говорить. – Мы все решаем за Максима и забываем существенную деталь весной ему исполнилось двенадцать. Мой сын получил все три Приобщения и место жительства волен выбирать сам. Заходить в Купол мы, конечно, можем ему запретить. Но, поймите, Максим ведь сын ученого...

– Вот и хорошо, Егор Иванович, – академик впервые за вечер улыбнулся. Пускай пока все остается, как было. Возможно, не сегодня – завтра хозяева Купола захотят перейти к серьезному разговору. Кстати, Егор Иванович, вы же биолог. Что вы думаете об этом симпатичном чертенке?

– Это нечто искусственное, – уверенно ответил ученый. – Робот или биоробот. Максим не обратил внимания, а ведь чертенок несколько раз упоминал о программе и даже показывал ее – доставал из головы пластинку.

– Программа узкая, – хмуро добавил Кравцов. – Он многого не знает, не любит, если можно так выразиться, вопросов. Это какой-то развлекательный автомат или... игрушка. Внешний облик явно позаимствован из земных сказок... Все равно – детский сад.

– Что касается леса, – продолжил Егор Иванович, – то под Куполом настоящий ботанический сад. Я не специалист по внеземным растениям, но то, что деревья принадлежат к разным климатическим зонам, можно определить наверняка.

– Замок интересный, – пробормотал про себя Сините фукэ. – Где-то я видел нечто похожее. Земное, наше... Но где?

Максим влетел в столовую и замер от удивления. Зал был полон народу, столы сдвинули так, что получился один, и в центре его красовался огромный пирог.

– Ура полпреду человечества! – закричал Прокудин, поднимая бокал с шампанским.

Все заулыбались, зашумели, принялись тискать Максима, а затем усадили между отцом и академиком Соболевым.

Гарибальди попросил слова.

– Произнеси, – загудели ученые, а Марта даже захлопала в ладони. И Тимофей Леонидович произнес. Нечто туманное и торжественное, а в конце сказал просто и трогательно:

– Вот что особенно здорово. Середину полярной ночи, середину зимы, мы сегодня празднуем не одни. В нашем большом доме – гости. Значит, и для всего человечества зима одиночества во Вселенной пошла на убыль. За встречу!

Зазвучала музыка. Отец разговорился с академиком Соболевым, и тот повел его в библиотеку – ее маленький купол примыкал к столовой.

– Привет, дай кушать, – улыбнулся Максим, пересаживаясь поближе к Марте. Он уже доедал второй кусок пирога и теперь жалел, что нет сейчас рядом потешного чертенка – вот бы попроказничали.

– Пойдем танцевать. – Марта потащила Максима за руку, и он, не выпуская свой кусок пирога, бросился за ней – в расступившийся круг.

Веселье утихло далеко за полночь. Расходиться никому не хотелось, и повеселевший Кравцов закомандовал, чтобы все шли в зимний сад.

– Ага, – подмигнул Максиму Фукэ. – Не только тебе среди райских кущей прогуливаться... Раз, два, три – побежали!

Они гурьбой проскочили через насквозь промороженный пластиковый коридор-туннель и очутились под прозрачной крышей зимнего сада. Здесь было тепло и темно. А в следующий миг, будто по заказу, над прозрачной крышей забилось бледное голубоватое пламя, в небе поползли серебряные змеи полярного сияния.

– Ребята, – прошептала Марта. – Да вы не туда смотрите: сирень расцвела.

– Я первый, я первый! – запрыгал Максим. – Каждый нюхает только раз. Иначе всем не хватит.

Он уже протянул руку, чтобы наклонить ветку с белыми гроздьями, как вдруг что-то огромное заслонило сполохи полярного сияния, раздался сильный удар, и на головы людей со звоном посыпались куски стеклопластмассы.

– За мной, быстро в столовую! – скомандовал Фукэ. – Прокудин, разыщите Ивана Захаровича.

Снаружи что-то грозно затрещало, завизжал о лед металл. Максим, выскочив из зимнего сада, растерянно щурил глаза, пытался хоть что-нибудь разглядеть. Внезапно над станцией разом вспыхнули все прожекторы.

– Ух ты! – на большее у Максима не хватило слов.

В кругу света, присев на задние лапы, грозно вращал глазами рыжий дракон. Он был поистине громадный – выше мачт с прожекторами. Шерсть на загривке у дракона свалялась в огненные клоки, а правую лапу великан поднял, будто хотел заслониться от слепящего сияния ламп.

– Кинокамера, где кинокамера? – истошно завопил Максим.

Кто-то изо всех сил ударял в пустую бочку – наверное, хотел испугать чудовище. Дракон и впрямь попятился. Рубчатый хвост, достойный того, чтобы его разворачивали вездеходом, нечаянно зацепил будку автоматической метеостанции. Дюралевый домик жалобно звякнул своей начинкой и накренился. Дракон сверкнул глазищами, довольно осклабился.

– Всем в столовую! Немедленно укрыться! – закричал подоспевший начальник станции.

Чудовище снова попятилось. Метеостанция отчаянно заскрипела и грохнулась с опор наземь. Рыжий хулиган тотчас обернулся на звук и так поддал будку лапой, что она покатилась по льду, будто консервная банка.

– В укрытие, черт вас побери! – снова закричал Тимофей Леонидович, подталкивая замешкавшихся.

– Ду-ду-ду!

От библиотеки, перекрывая гам голосов, ударила-очередь "медвежатника". Трассирующие пули веером вошли в грудь дракона, и тот удивленно зарычал. Ударила еще одна очередь. Чудовище махнуло лапой, будто хотело поймать рой смертоносных ос и рассмотреть их поближе, неуклюже повернулось, сбив хвостом мачту с прожекторами.

– Уймите паникера, – холодно сказал Соболев. Он стоял рядом с Максимом и спокойно щурил глаза. – Уймите или я отдам его под суд.

Дракон еще раз ухмыльнулся во всю пасть и помахал лапой – пока, мол, потом грузно зашагал прочь. Среди ледяных застругов снова загрохотала будка метеостанции. Дракон футболил ее пятитонную громадину, будто веселый мяч – улюлюкал вдали, ревел, а то... смеялся. Точь-в-точь, как пришельцы из Купола...

"Завтра надо пораньше встать, – подумал Максим, останавливаясь возле своей комнаты. – Этот дракон может все испортить. Гарибальди теперь точно побоится отпустить меня в Купол. А если еще и отец... Нет, надо пораньше".

В комнате, как только он переступил порог, автоматически зажегся свет. Здесь было тепло и уютно, и мальчику на миг показалось, что все это сон. И звездный Купол, и хитрый чертенок, и чудеса на станции. Сон, который может присниться только во время каникул, особенно когда тебе повезло и ты попал в Антарктиду, где все и без пришельцев волшебно и удивительно.

На столе вдруг тихонько застучал электронный секретарь. "Кто-то вызывает меня сейчас, – подумал Максим, – и элекс старается, записывает. Постой! Как же он может стучать? Ведь я еще неделю назад наполовину разобрал эту машинку. И элементы питания вынул. Вот они, под книгами лежат... Как же так? Опять чудеса?!".

Максим метнулся к столу. Полуразобранный элекс тихонько гудел, из щели ползла лента с торопливой машинописью:

"Извини нас за дракона. Роом за это перевоплощение наказан. Приходи завтра".

– Где вы? – прошептал Максим, оглядываясь. Ему показалось, что таинственные пришельцы где-то рядом, в комнате, может, даже за спиной.

"Нет, я далеко. В палатке. Я не знаю земного слова, чтобы назвать точнее. Мы – в палатке. Вы еще говорите – Купол".

"Откуда они могут знать, что я сейчас воскликнул? – поразился мальчик. – Ведь элекс работает только на прием. Полуразобранный элекс! Может, пришельцы умеют читать мысли?"

"Нет, – снова застучал аппаратик. – Все прочесть нельзя. Я только чувствую их. Совсем немного. Ты хороший и любознательный мальчик. Я приглашаю – приходи завтра".

– И мы опять будем играть в прятки? – недовольно проворчал Максим. На ленте сразу же появилась новая россыпь букв.

"Угадай меня! Я так хочу. Ты должен меня угадать".

– Я никому ничего не должен, – улыбнулся мальчик.

"Прости. Командовать – плохая привычка. Я скажу иначе. Я прошу – угадай меня".

– Попробую, – не очень охотно согласился Максим. – Только ты мне помоги угадывать. Хорошо?

Элекс еще раз простучал: "Приходи!" и умолк.

– Медведи из снега, яблоки из льда, – огорчился мальчик. – Угадай, узнай... Попробуй угадай. Может, ты леший? Или тень... Кто же ты?

АЛАЯ ПТИЦА

Искусственное крохотное солнце пришельцев уже нырнуло за верхушки деревьев, когда Максим в который раз вышел на берег озера. "Вот тебе и "угадай меня", – грустно размышлял мальчик. – Все ноги исходил, все глаза проглядел. Никого и ничего. Даже чертенок куда-то запропастился. И таинственных голосов тоже не слышно. Только смех в вышине".

Он безнадежно и громко постучал в ворота замка – заперто. Отошел, присел на жесткую траву. Через минуту над головой прошумели крылья – к озеру снова прилетела Алая Птица. Она грациозно выгнула шею, приветствуя мальчика, и Максим устало улыбнулся: "Уже птицы узнают – примелькался". Впервые он увидел ее утром – вспышку огня среди бледных кувшинок. Птица радостно щебетала, то садилась, то вновь кружила над озером – низко, чуть не касаясь воды. Алые полотнища крыльев распрямлялись, наполнялись тугим движением воздуха... Птица мальчику не надоедала, не заводила разговоров на человеческом языке, и это ему нравилось. Когда чудес и загадок слишком много, становится неинтересно.

"Никого. А еще звали-приглашали, – подумал Максим. – Ну и пусть. Посижу немного, отдохну и пойду домой. Надоело. В самом деле, не пришельцы, а какой-то детский сад..."

– Ты опять грустный? – раздался за спиной знакомый голосок. Чертенок сегодня принарядился. Маленький оранжевый камзол явно мешал ему, хотя на вид был эластичный и легкий, словно пушинка.

– Мешает, – вздохнул чертенок. – Хозяйка заставила. На Земле, говорит, нагишом гулять не принято. Ну и глупо, глупо... А ты сегодня уже проказничал?

– Постой! – обрадовался Максим. – Ты сказал – хозяйка. Кто она?

– Не знаю, ничего не знаю, – опять заскулил бесенок и хотел было улизнуть, но мальчик ловко поймал его за хвост, дернул и вполне серьезно пригрозил:

– Не скажешь – оторву!

– Нечестно, нечестно, – затараторил чертенок. – Она везде. Она разная. У нее тысяча лиц. Она веселая. Ой, я больше ничего не знаю, отпусти. Пойдем веселиться.

– Только ненадолго, – сказал Максим. – Меня ждут на станции.

В душе он обрадовался чертенку. Как-никак, хоть живая душа рядом.

– Хи-хи-хи, – веселился попутчик, то подпрыгивая на ходу, то забегая вперед. – Мы устроим тарарам так, что жарко станет нам. Тарарам, тарарам, тарарамушка...

Они шли медленно. Вечерней спокойной красотой сияли деревья – от макушек, еще купающихся в последних лучах искусственного светила, до корней, то здесь, то там яростно рвущихся из-под земли. Молодое веселье бродило в листве, пружинило стеблями трав, закипало в разноцветных каменьях самых причудливых форм. Мир Купола был полон непонятного волшебства и очарования.

Внезапно деревья кончились, Максим и чертенок вышли на большую поляну. Это была настоящая сказочная поляна. В зарослях незнакомых цветов, кое-где огражденные валиками низкорослого кустарника, уютно расположились "подарки" пришельцев. Все то, что гремело и подпрыгивало на ледяной площадке возле станции, удирая от людей, – шары, "кирпичи", хитроумные аппараты.

"Подарки" опять празднично сияли, неудержимо влекли мальчика к себе.

Все на этой поляне поражало воображение. На тонких стеблях – зеленые "теремки". Из "кирпичей" кто-то выстроил веселый лабиринт. В небе на серебряных нитях кружат гирлянды большущих шаров, а ближе к лесу на таких же нитях, образующих тоненькие ободы, висят прозрачные колокольчики кабин. Рядом с ними уже знакомые цилиндры выстроились, только здесь они почему-то на колесах. Точь-в-точь – батарея старинных пушек.

– Поехали, поехали! – закричал чертенок и подскочил к небольшому устройству, похожему на пульт управления.

"Пушки" гулко выстрелили, и в небе распустились разноцветные гроздья фейерверка. Жидкий огонь наполнил шары гирлянд. Закружились, зазвенели колокольчики кабин. Повсюду что-то ухало, шипело, тысячи огоньков зажглись в непонятных устройствах.

– Тарарам, тарарам – веселиться надо нам, – пропел чертенок, на ходу вскакивая в кабинку голубого, брызжущего искрами волчка. Тот подпрыгнул, помчался зигзагами над поляной.

"Пушки" выстрелили опять, и в одном из зеленых "теремков" вдруг открылся вход.

– Не трусь, малыш, – посоветовал чертенок, пролетая мимо на своем электрическом мустанге.

Максим осторожно шагнул в "теремок", охнул от неожиданности и полетел, барахтаясь, в черную бездну. Спустя несколько секунд, поборов мгновенный страх, мальчик заметил, что вокруг него сияют звезды. Мириады звезд. Вот эта, желтенькая, кажется совсем рядом. Даже не звезда, а косматый огненный шарик. Если бы посмотреть на нее поближе – что там? Не успел Максим додумать эту мысль, как его снова швырнуло в звездное крошево, в холодную беспредельность вселенной. Желтый шарик быстро разрастался, превратился в огромное светило. Дохнуло жаром. И тут Максим узнал в звезде родное Солнце. И заметил шарики поменьше, торжественно и плавно плывущие в пустоте. Каменистый – Меркурий, перламутровый и туманный – Венера, голубенький – Земля.

– Ура! Я лечу! – закричал Максим.

"Я хочу теперь туда, к звездам", – подумал мальчик, поняв, что все желания его здесь каким-то образом сразу исполняются.

Он снова полетел. Несказанно быстро, пронизывая пространство, будто стрела. Он летел, и миры то разбухали перед его взором, открывались в движении своем и жизни, то сжимались и исчезали. Максим видел планеты молодые и яркие, цветущие и спокойные, дряхлые и умирающие. Он что-то пел, кричал, приветственно махал рукой мирам-полустанкам, мимо которых проносил его удивительный аппарат пришельцев.

Но тут Максим вдруг вспомнил, что все это великолепие вселенной пока несбыточное, невозможное для людей, доступное только пришельцам, которые лишь играют и притворяются, которые... Понимать это было очень обидно.

– Назад! – закричал в ярости Максим. – Довольно! Не хочу здесь! Не хочу летать в вашем аттракционе!

Черные бездны послушно сжались, звездные миры погасли, и Максим кубарем выкатился из "теремка".

– Не понравилось? – участливо спросил чертенок. – Мне тоже. Глубоко и холодно.

Максим больше не оглядывался по сторонам, не восторгался. Он на всякий случай снял поляну "пуговицей" видеомагнитофона, попрощался с чертенком.

– Ты веселись, а я пойду. Посмотрю еще раз на птицу и пойду. Надоело играть в прятки. Не скучай.

– Мне не положено скучать, – чертенок выбил копытцами дробь, бодро махнул хвостом. – Нет у меня программы такой – скучать. А то чего, я бы смог...

Мальчик шел быстро и решительно. Вот и озеро – голубеет среди деревьев. Но что это? И откуда музыка?

Максим замер.

На водной глади, среди кувшинок и брызг, танцевала девочка. Она была в алой воздушной накидке, вокруг тонкого лица, словно языки пламени, разметались огненные волосы. Она то бежала по кругу, едва касаясь босыми ногами воды, то вертелась волчком, и руки ее взлетали и падали в такт мелодии. Казалось, что музыка не приходит извне, а рождается в самой девочке – то плавная, как ее движения, то стремительная, брызжущая внутренним светом.

– Ой! – воскликнула девочка, заметив Максима, и остановилась. Она подбежала к берегу – запыхавшаяся и немного смущенная.

– Это ты?! – девочка говорила гортанно и быстро, словно щебетала. Наконец это ты. Ты угадал меня, и я не стала больше прятаться. Ты рад?

– Разве угадал? – смутился Максим. – Я уже собрался было уходить, только еще раз захотел посмотреть на птицу и вернулся. Она плавала здесь. И летала. Красивая такая, алая...

– Это я была, я, – засмеялась девочка. – Ой, я придумала... Тебе все равно не выговорить мое настоящее имя. Так ты и называй меня Птицей. Я часто принимаю этот облик.

– Принимаю облик, – тихо повторил Максим. Он растерянно смотрел на девочку, затем опустил глаза. На вид она была такая настоящая, живая. От нее даже чуть-чуть пахло цветами. – Значит, и ты... Значит, ты на самом деле – другая?

– Нет, нет, – девочка осторожно коснулась Максимовой руки. – Мы такие же, как и вы. Просто мы научились менять свою форму, превращаться во что угодно. В дерево, камень, птицу. По желанию, а чаще всего – в случае необходимости. А потом опять возвращаем себе тело. Так очень удобно, правда?

– Не знаю, – честно ответил мальчик. – Странно все это. Я только одно понял – ты любишь превращаться в Птицу.

– Не в Дракона же, – улыбнулась Птица. – Я еще раз прошу прощения за выходку брата – он сильно вас напугал... Со мной два младших брата, пояснила она, оглядываясь. – Полетели посмотреть ваш мир. Пока еще не вернулись.

– Роом – один из них?

– Да, он самый главный проказник. Он и в Дракона превращался... Понимаешь, когда мы приносили тебе лекарство, я не удержалась и прочла твои книги. Нам захотелось сделать тебе приятное.

Максима осенило. Вот почему замок пришельцев показался ему знакомым. Точно такой нарисован на обложке одного из сборников сказок. Значит, они все скопировали.

– И все это – черти, лешие и даже замок – для меня?

– Тебе не понравилось? – глаза девочки погрустнели.

– Что ты! – запротестовал Максим. – Очень даже. Спасибо тебе, Птица. Просто мы еще не умеем превращать каждую выдумку в реальность и поэтому не поняли, что к чему.

– Я знаю. Ваши взрослые испугались тогда Дракона. Роом так смеялся...

Птица, что-то вспомнив, коснулась взглядом "пуговицы" видеомагнитофона.

– Не надо этого, – попросила она. – Я и так нарушила запрет, мне попадет за это. Мы пока не можем вступать с вами в настоящий контакт. Наши взрослые считают ваших взрослых немного не подготовленными. Ведь на вашей планете еще осталось зло.

– Совсем немного осталось, – сказал Максим, но "пуговицу" выключил. Отдельные группы людей. Глупых. А государств разных уже вообще нет и армий тоже... Ты поэтому и не впускаешь никого в купол?

– Пойдем к нам, – девочка махнула рукой в сторону замка. – У вас же принято приглашать гостей в дом.

– И откуда ты все знаешь, Птица? – удивился Максим, когда они вышли на тропинку, что вела к замку.

– Перед каникулами я специально изучила ваши языки. А уже здесь, на Земле, прочла ваши книги – мы читаем гораздо быстрее, чем вы. И еще умеем чувствовать качество мыслей, их эмоциональную окраску.

Максим отвел глаза.

– Ты и сейчас... чувствуешь?

– Конечно, – серьезно ответила девочка и вдруг быстро провела горячими пальчиками по лицу Максима. – Мне тоже хорошо с тобой. И ты мне тоже правишься. Давно.

– Вот еще выдумала, – нахмурился он. – Говоришь "давно", а сами только несколько дней, как прилетели...

– Это и есть давно. Времени мало, но качество его, насыщенность... Понимаешь, у вас слово "качество" сухое. А мы считаем, что меру качества имеет все-все на свете – и время, и мысли... Только не надо сейчас об этом. Мы уже пришли.

Птица повелительно подняла руку, и ворота замка с мелодичным звоном распахнулись. Дворик с десятком деревьев, дно маленького бассейна устилали белые и розовые плитки. И в воде, и в глубине плиток жило какое-то непрестанное движение, а в воздухе, ничем не поддерживаемые, плавали плоские чаши с цветами.

– Не удивляйся, – предупредила вопрос гостя девочка. – Мы давно управляем силой притяжения. Как хотим. Ты же видел – я танцевала на озере.

То, во что они вошли, Максим не знал даже, как назвать. Какая-то легкая дымка, пронизанная золотистыми прожилками. По ходу их движения дымка мгновенно сворачивалась, затвердевала полупрозрачными стенами. В комнатах таким же образом – из ничего, из воздуха – появлялись различные предметы. Изящные, словно игрушки, невесомые в своей красоте и целесообразности.

– Сейчас мы сделаем зал, – радостно защебетала Птица. – Хочу зал для дорогого гостя! – крикнула она, и послушные стены тотчас раздвинулись, одна из них высветилась, превратилась в огромное окно.

– Даже не верится, что мы на полюсе, что за куполом сейчас воет пурга, – прошептал изумленный Максим. – Ты настоящая волшебница, Птица.

– Мы нарочно разбили свой лагерь в Антарктиде, – сказала она. – Хотели, чтобы никто не знал о нас, не видел. Чтобы никому не мешать. А получилось, видишь как...

– Я так рад, что познакомился с тобой, Птица! – Максиму было трудно говорить – невысказанные слова и чувства переполняли его. – Мне даже присниться не могло, что я буду говорить со звездным человеком как с девчонкой из соседнего двора.

– А ты часто разговариваешь с девчонками из соседнего двора? – Птица смотрела лукаво и выжидающе. Потом, после паузы, добавила уже серьезно: Мы – дети, нам во все времена и во всех мирах было легче договориться друг с другом.

Она снова взмахнула рукой, и одна из стен растаяла, открыв настоящую оранжерею. Максим узнал земные растения и удивленно взглянул на хозяйку волшебного дома.

– Я люблю выращивать цветы, – объяснила Птица. – Возьму их домой и посажу на своей планете. А потом соберу семена и снова посажу. У нас это очень почетное занятие – засевать планеты и разные пустынные уголки жизнью. Вот, братья подрастут немного, и мы обязательно станем Сеятелями...

И вдруг безо всякого перехода:

– А хочешь, я засею цветами вашу Антарктиду? У нас есть растения, которые растут прямо во льдах. А еще можно растопить эти льды. В два счета.

– Не надо, Птица, – покачал головой Максим. – Мы всегда вместе такие дела делаем. Так интересней. Да и взрослым наша затея может не понравиться.

– Ох, уж эти взрослые, – вздохнула девочка. – Они сами себе набросают бревен под ноги, а потом хвастаются – смотрите, дети, какими трудными дорогами мы шли... Все они одинаковые. И ваши, и наши... Только от нас требуют благоразумия, а сами...

Они вышли во двор. Уже совсем стемнело: за распахнутыми воротами чернели громады деревьев, а чуть Дальше, в сонной глади озера, отражались незнакомые созвездия.