Текст книги "Статисты"

Автор книги: Леонид Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Последним уходил Тони.

Он проследил, чтобы никто из его команды не отстал, не свалился случайно в воду, а Дэвид на платформе станции ещё раз всех пересчитал.

Новая линия, до которой они добрались по двум длинным переходам, шла под уклон, и Тони с беспокойством представил, как тяжело будет дышать измученным людям в этом глубоком тоннеле. Зато через две или три остановки линия резко пойдёт вверх и наконец выберется на поверхность. Уж там он найдёт выход, даже если для этого придётся взорвать наземный вестибюль станции.

«Размечтался! – одёрнул он сам себя. – Чем ты его взорвёшь? Консервами, что ли?..»

Метров через двести их отряд в который раз упёрся в покинутый поезд. Тони достал пистолет.

– Побудьте с людьми, – сказал он Арчибальду и Дэвиду. – Я разведаю, что там.

Через торцевую дверь он забрался в вагон, на секунду включил фонарик, готовый в случае засады немедленно стрелять.

Так он прошёл все вагоны. В последнем зажигать фонарик не стал – шестое чувство предупредило об опасности. Неслышно ступая, Тони пробрался в кабину машиниста, приоткрыл дверь, ведущую в тоннель, пригнулся и только тогда включил фонарик.

В следующий миг во мраке блеснула вспышка выстрела и на Макфейла со звоном посыпались куски стекла.

Он дважды выстрелил в ответ – наугад, в направлении вспышки.

Затем ползком вернулся в вагон, пригибаясь, пробежал его и поспешил к товарищам, которые, обеспокоенные стрельбой, поджидали его в конце поезда.

– Этот ублюдок Флайт перестреляет нас по одному, – заявил он, переводя дыхание после беготни по вагонам. – Хитро придумал – закупорил нас этим поездом, как в бутылке. Выбраться на ту сторону можно только через кабину машиниста, а она отличная мишень. Открыл дверь – получай пулю.

Тони присел на рельс, зло сплюнул.

Он знал, что шагах в десяти от поезда стоят или сидят, как он сейчас, его попутчики. Они верят ему и беспрекословно подчиняются. Ещё бы! Ведь он пообещал им жизнь, пообещал вывести на поверхность. Чёрт побери! Как же теперь быть? Флайт, конечно, хочет отыграться. За всё. И за магазин, и за челюсть, которую он ему свернул на эскалаторе. За то, что за ним и здесь идут люди… И Флайт не упустит свой шанс. Может, попробовать с ним договориться? Пусть, подлец, пропустит людей, которые знать его не знают и ничего плохого ему не сделали. Он может пообещать, а потом… Нет, таким, как Флайт, доверять нельзя…

И вдруг Тони осенило.

«В тоннеле из вагона в боковые двери выйти нельзя. Уж так устроено наше метро. Путь здесь идёт немножко под уклон… А что если?..»

Он вскочил, приказал Дэвиду:

– Позови сюда всех мужчин. Быстро!

Арчибальд, поняв его замысел, поёжился.

– У нас нет другого выхода, – зло сказал Тони. – Мы не виноваты, что Флайт и его банда всё время путаются у нас под ногами и пакостят нам. Представь, если бы не один Чарли, а все двинулись на юго-запад? Половину бы там накрыло. И всё Флайт. Он и сейчас всё подстроил. Если ты мне не веришь, высунься из кабины машиниста. Он тут же отправит тебя на тот свет.

Дэвид привёл мужчин.

– Джентльмены, – обратился Тони к попутчикам. – Нас снова подстерегли бандиты. Они устроили засаду впереди поезда, и если мы ничего не придумаем, перебьют всех. Есть только один способ разогнать бандитов и освободить дорогу… Становитесь все поближе к вагону. Вот так! Упритесь хорошенько в шпалы. Все, все! Теперь по моей команде толкайте поезд. Раз, два, взяли! Дружнее, ребята! Дружнее!

Поезд сдвинулся с места.

– Толкайте, ребятки, толкайте! – весёлым шёпотом подбадривал Тони людей. – Мы спасены! Идём на таран.

Им помогал и небольшой уклон пути – поезд пошёл быстрее.

– Ещё немного… Хватит! Его уже не остановишь.

Будто благословляя то, что они только что сделали, Макфейл поднял луч фонарика вверх. Остальные тоже остановились.

В тревожном мраке, куда двинулись две трехвагонные сцепки, нестройно громыхали колёса, затем послышался жуткий нечеловеческий крик, ударило несколько выстрелов, что-то затрещало, лязгнуло. В эти механические звуки снова вплелось несколько воплей, более отдалённых, и Тони на миг представил, как в кромешной тьме на Флайта и его дружков надвинулось металлическое чудовище – неотвратимо, как сама судьба – как они бросились удирать и стали гибнуть… Кто под колёсами, кто раздавленный о стены тоннеля…

Нечто подобное представили, наверное, все.

Люди стояли молча, напряжённо слушали тьму. Криков больше не было. Ещё через несколько минут из чёрной пасти тоннеля донёсся далёкий глухой удар. Это их «таран» догнал поезд, который некогда шёл впереди, и хорошенько поддал его в задний вагон…

Тони сглотнул ком, который мешал дышать, повернулся к Арчибальду.

– Пойдём, Арчи, вперёд, – чуть ли не заискивающе попросил он статиста. – Поможешь мне там… убрать…

Затем он осветил Дэвида. Не лицо, а ноги, потому что боялся опять увидеть в глазах мальчишки ужас и непонимание происходящего.

– Минут через пятнадцать веди людей за нами, – приказал Тони, и голос его уже снова был уверенным, голосом военного. – По сторонам особо не смотрите, понял?! По одному, друг за другом, быстренько. Слабонервным окажете помощь.

Тоннель, по-видимому, снова пошёл под уклон.

По крайней мере, Тони так подумал, потому что воздух опять сгустился, стал мёртвым и неподвижным. Сознание заработало рывками, то сливаясь с мраком, сквозь который они пробирались, то на мгновение вспыхивая – каждый раз по-своему, тасуя и передёргивая восприятия, будто карты.

Шаг – погружение. Вместо воздуха – жидкая тьма. Жадная, жирная, засасывающая. Это болотная топь… топь… топь…

Ещё шаг – и пропасть. Безвоздушное пространство. Ничто. Ты хватаешь его ртом, огромными глотками, однако они вовсе не насыщают лёгкие.

Новый шаг возвращает в подземелье, в глухую нору, где ты ползёшь будто крот – полураздетый, мокрый от пота, грязный. Задыхающийся крот, за которым…

Тони остановился.

Он вдруг понял, что не слышит дыхания людей, которые шли за ним. Их дыхание, сопение, стоны и ругательства всё время сопровождали его, были неотступны, как и эта тьма. Они подстёгивали его, заставляли идти, требовали: «Ты должен нас вывести, Тони!» И вот теперь их нет.

Он потряс головой, чтобы прийти в себя.

Они шли втроём.

На левом плече повис Дэвид. Слава богу, хоть ноги сам переставляет. Справа – верный Арчибальд, который поддерживает их обоих.

– Где… остальные? – с трудом двигая задеревеневшим от жажды языком, спросил Тони. – Сколько их?

– Отстали… Они не хотят идти, не могут.

– Сколько их? – переспросил Тони.

– Во время… последней… переклички было сорок два, – ответил, запинаясь, Арчибальд. – Давай посидим. Устал… На платформе нас было сорок два. Потом один старик упал… Нет, он сначала умер, а затем упал… Считай сам. Я посижу…

– Я тебе посижу, – прошептал в ярости Тони. – Ублюдки! Все ублюдки! Они, видишь ли, не хотят идти. Возвращайся и приведи их. Сейчас же! И скажи этому стаду скотов, что если они через десять минут не будут здесь, я лично набью каждому из них его поганую рожу.

Макфейл опёрся о стену тоннеля. Дэвид наконец оторвался от его плеча и, пользуясь короткой передышкой, сполз на бетонный пол – без слов, без стона. Как отрубился.

Арчибальд ушёл.

Тони достал пистолет, проверил обойму. Четыре патрона. Не густо. Если в подземелье опять объявится какой-нибудь новый Флайт, им придётся туго. Впрочем, станция рядом, уже недолго им мучиться в этих бесконечных норах.

Он по-прежнему боялся думать о том, что ждёт их наверху. Руины, пожарища, миллионноликая смерть – такое не увидишь и в кошмарном сне. Город, очевидно, разрушен дотла. Если они выберутся, если найдут продукты питания и воду, если сумеют уйти в глубь страны, в её глухие углы – Ха! ха! ха! Он ищет на острове глухие углы! – всё равно смерть догонит их. Радиоактивным дождём, холодом, голодом, болезнями. Дальше – лучевая болезнь, вырождение… Но всё это будет потом. А пока главное – найти выход из подземного лабиринта, пробиться к свету. Пусть смертельному, атомному, зажжённому самим дьяволом, но – к свету! И вывести этих… Нет, не стадо, не скотов, а едва живых симпатичных и глубоко несчастных соотечественников, за которых, видит бог, он в ответе. Не важно перед кем или перед чем. Во что бы то ни стало он выведет их на поверхность земли, пересчитает, чтобы ни один не потерялся по дороге, и скажет: «Я вас вывел, леди и джентльмены. Убирайтесь теперь ко всем чертям».

Тони достал термос, дал хлебнуть вконец обессилевшему Дэвиду несколько глотков кофе. Свой глоток долго держал во рту, чтобы размочить задубевший от жажды язык.

Хочешь не хочешь, а Дэвида придётся взять с собой – пропадёт парнишка без него. Он и так доходяга. А вот Арчибальд… Пускай поступает как хочет. Если он знает свой способ, как выжить после атомной бомбардировки, – распрощаемся. Нет – будем вместе. Втроём, спина к спине – уже круговая оборона. На поверхности теперь столько Флайтов развелось – не сосчитать. Они перегрызут горло каждому, кто окажется хоть немножко слабее, кто побоится или не сумеет первым украсть, ударить, выстрелить…

Тони услышал топот множества ног, знакомые звуки – сопение, стоны, бормотание – и поспешно поднялся.

Он не помнил, сколько шёл на этот раз. Десять минут, час – какая разница.

Очнулся от свежего воздуха, который просачивался из тьмы тоннеля. Обрадовался. Где воздух, гам – жизнь.

Через несколько минут показался край платформы.

«Она! – чуть не вскрикнул Тони. – Та самая станция, которую я столько искал… Сейчас…» Ещё несколько минут и – свобода! Они увидят… Что они там увидят – на поверхности?

Он посветил на часы – те стояли.

Люди, которые едва плелись за ним, без всяких слов поняли: избавление близко. Они быстрее зашаркали ногами, дыхание их стало ещё более прерывистым.

Вот и ведущие наверх эскалаторы. Стального щита-заслонки, к счастью, нет.

Тони вдруг заметил, что он тоже торопится. Ему тоже до немоты, до крика хочется, чтобы исчезли эти бесконечные своды, стены, чтобы взгляд наконец смог уйти как угодно далеко. Даже если наверху сейчас ночь, то она там живая, с огоньками, полутонами, быть может, со звёздами. Кроме того, там воздух. Там целый океан сырого осеннего воздуха, которым можно дышать, который можно смаковать по глотку или пить взахлёб… Пусть он трижды радиоактивный, но он есть, его много, и, главное, он никуда не денется…

По мере того, как они поднимались по ступенькам эскалатора, становилось всё свежее. Тони поёжился, машинально надел куртку.

Они вошли в гулкое здание наземного вестибюля. Арчибальд не выдержал и побежал, размахивая светящим фонариком.

Вот она – высокая деревянная дверь, точнее – три двери из крепкого дерева, оббитые понизу медью. Арчибальд рванул на себя одну, другую. Тони дёрнул изо всех сил за ручку третьей. Заперто!

– Ерунда, – хрипло засмеялся Макфейл. – Откроем. Я её зубами прогрызу.

Он оглянулся, осветил лица попутчиков, которые один за другим выкарабкивались по неподвижным лестницам эскалаторов из утробы подземки.

– Будьте осторожны, – предупредил Тони, доставая из кармана пистолет. – Пуля может срикошетить.

Он не хотел тратить патроны и поэтому целился особенно тщательно.

Выстрел грохнул с такой силой, будто в пустом каменном зале выстрелили по крайней мере из пушки.

Арчибальд дёрнул за ручку – замок всё ещё держал.

Тони выстрелил второй раз.

Затем, разбежавшись, ударил в дверь плечом. Раз, другой, третий. Зло, с остервенением.

И дверь поддалась.

Она распахнулась в серое тусклое небо – на улице было то ли ранее утро, то ли вечер, – и люди, что-то крича, смеясь и плача от счастья, бросились гурьбой в этот серый проём и вынесли на своих плечах и руках двух статистов, которые открыли им дверь.

…Вспыхнул свет.

Знакомый по десяткам съёмок мёртвый яркий свет, который всех ослепил, заставил прикрыть глаза руками. Из-за этого света, откуда-то сверху, будто глас божий, зарокотал усиленный мегафоном голос Пайпера:

– Здорово, ребятки! Вы славно поработали – мы четверо суток снимали вас в инфракрасных лучах… Каждому – десятикратный гонорар. А если фильм пойдёт, вам отломится ещё кое-что…

«Пайпер?! Откуда он взялся? Что он такое говорит? Что за сучий бред?!»

Слова помощника продюсера, их смысл, скользили мимо сознания Тони, но что-то вокруг происходило, стучалось, ломилось в усталый мозг, и он начал понемножку замечать окружающий мир. Глаза наконец освоились, и Тони увидел возле станции метро прожекторные установки, спускающегося с небес улыбающегося Пайпера, каких-то людей, которые всегда толкутся на съёмочной площадке и вокруг неё и, наконец, работающую кинокамеру и… оператора. Да, да, да! Того самого «попугая» с сумками, которого они встретили под землёй и посчитали сумасшедшим.

Тони перехватило дыхание. Так кто из них сумасшедший?

Он по-прежнему не мог даже шевельнуться. Застыл, окаменел. Хоть и не оборачивался, знал, был уверен, что эта окаменелость поразила и его спутников.

А старина Пайпер уже начинал злиться.

– Что вы на меня так таращитесь?! – спросил он, останавливаясь напротив статистов и пряча руки в карманы тёплой куртки. – Вы все, точнее – почти все, подписывали контракт со студией. Напоминаю: на любые виды работ. Любые! Игровые ленты сейчас не идут – вы это тоже знаете. Зрителю подавай прямое кино, натуральное… Спору нет – вам пришлось под землёй не сладко. Ну, а во всём остальном, – помощник продюсера пожал плечами, как бы не находя слов. – Во всём остальном вы сами и виноваты. Никто вас не заставлял калечить и убивать друг друга.

Тони взглянул на город. Тот светился тысячами огней в знакомом вечернем тумане.

Значит, Пайпер правду сказал. Никакой войны не было! Была Большая Игра с привлечением большого количества статистов. Некоторые из них остались на съёмочной площадке. Ричард, Чарли, полицейский, старик, все люди Флайта… Прямое, натуральное кино – и больше ничего.

И тут Тони увидел себя, как бы в кадре, глазами оператора.

На переднем плане неимоверно грязный малый, в рваной одежде, с безумным взглядом воспалённых глаз и многодневной щетиной на лице. Настоящее исчадие ада по кличке Беспалый. За ним – толпа таких же оборванцев.

Отработанным движением профессионального убийцы Беспалый вырывает из кармана пистолет, и на куртке старины Пайпера появляются две дыры. Помощник продюсера падает – не по-киношному, медленно и красиво, – а мгновенно, как и полагается убитому.

Всем ясно, что в пистолете больше нет патронов, но «исчадие ада», на лице которого гримаса ненависти, нажимает и нажимает спусковой крючок.

Выстрелы отгрохотали. В зловещей тишине стало отчётливо слышно стрекотание кинокамеры.

«Жаль, что не осталось хотя бы одного патрона», – подумал Тони, поднимая взгляд.

На съёмочной платформе приплясывал от восторга оператор-попугай. Заметив, что Макфейл смотрит на него, он оторвался от камеры, показал большой палец. Этот жест на профессиональном языке значил:

«Всё о'кэй! Отличные будут кадры».