Текст книги "Залив Недотроги"
Автор книги: Леонид Панасенко
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Мы говорим и говорим, ненадолго расстаёмся – мать уводит Ирис на обед, затем снова парим над этим берегом – вдвоём, только вдвоём, не замечая людей и происходящего.
– Ой! – воскликнула вдруг Ирис. – Смотри.
К нам подошёл лохматый пёс, присел, дружелюбно поглядывая в нашу сторону.
– Давай назовём его Пришельцем, – предложила Ирис. – Он появился так же неожиданно, как пришельцы в твоём рассказе.
Я поцеловал её, соглашаясь. Пришелец деликатно отвернулся.
– Ты что – люди вокруг! – испугалась Ирис.
– Ну и пусть. Между прочим, людей на пляже давно нет. Попрятались от дождя.
– А Пришелец? – возразила Ирис. – Он-то всё видит.
– Нет, родная, – я осторожно отвёл в сторону её мокрые волосы, привлёк к себе. – Заметь краем глаза: Пришелец самый воспитанный в мире пёс.
Губы Ирис тоже мокрые от дождя. На них привкус то ли молока, то ли мятной конфеты, словом, чего-то детского и чистого.
У меня вновь всё плывёт перед глазами.
Пришелец отворачивается.
Во вторник Ирис была как никогда весёлой и остроумной.
Иногда, правда, на неё находила необъяснимая печаль. Она умолкала, подолгу глядела на море, а то бросала на меня странные и тревожные взгляды, будто хотела убедиться, что я рядом.
Всё открылось вечером.
Мы прощались в парке дома отдыха и, как всегда, никак не могли расстаться.
И тут я увидел, что Ирис… плачет.
– Что с тобой, любимая?
В сердце будто ударила чёрная молния. Я всё понял, вернее, почувствовал.
– Лён, мама взяла билеты…
Мне сдавило горло, на глаза навернулись слёзы.
– Я приеду, – сказал я, стараясь скрыть своё отчаяние. – Обязательно приеду… Если ты захочешь… К тебе. Навсегда.
– Почему? Ну почему мы не можем уйти куда-нибудь?! – прошептала Ирис – Как твой Мигель. В картину, окно, в сказку… Почему?
Я глянул на часы: поздно, Грин уже не придёт.
В небе плыла огромная, яркая луна. Она сияла до рези в глазах, но море всё равно лежало чёрное и слепое. Кое-где, будто порванные в порыве гнева письма, белели клочки пены. Под ноги то и дело попадались медузы, выброшенные на берег. Остро несло гниющими водорослями.
«Так всегда получается! Всегда… – всплыла невесёлая мысль. – Вот ты случайно нашёл друзей, и тебе, как никогда, хорошо. Какое-то время ты живёшь в своём счастье, будто в крепости. Затем случается какой-нибудь пустяк, и ты с ужасом обнаруживаешь, что крепость была из песка. Нет её более, рассыпалась… Ирис уехала. Александр Степанович не пришёл. Отпуск кончается…»
Я решительно протиснулся в расщелину и через несколько минут уже подходил к саду Кузьмы Петровича.
Но что это? Окно моей времянки светилось.
«Хозяин зашёл? – предположил я. – Да нет же. Он с утра в Симферополь уехал, за женой и внучкой. Собирался пару дней погостевать».
Я невольно ускорил шаг.
На кровати сидел… Грин и читал мою рукопись. Посреди стола стояла начатая бутыль «Гамзы».
– Будь как дома, – улыбнулся Грин. – Ешь, пей и молчи. Хочу дочитать.
Дочитал. Сам собрал листы рукописи. Плеснул в стаканы вина и один подал мне. Александр Степанович молчал, и я тоже боялся обронить хоть слово. Выпили. Грин достал папиросу, но не прикурил, а пристально посмотрел на меня.
– В целом неплохо, – сказал он. – Правда, голос срывается. Кроме того, ты спешишь, скупишься на слова, поэтому характеры получаются несколько схематичными, а действие – неестественно стремительным. Но чувство, чёрт побери, есть! Это в двух словах. Я ещё подумаю над твоей сказкой. Дома. И напишу тебе. Ладно? Письма из Зурбагана идут очень быстро.
Я не выдержал. Достал из сумки раковину, положил на стол.
– Вот! Это она нашептала мне историю про одинокого всадника. Волшебная раковина. Я нашёл её на берегу залива Недотроги. В день приезда.
Грин взял раковину, и она спряталась в его больших грубых руках, будто кораблик в гавани. Его ясно-карие глаза зажглись, коротко подстриженные усы шевельнулись. Александр Степанович долго рассматривал раковину, несколько раз прикладывал к уху и даже попробовал колупнуть её прокуренным ногтем.
– Нет, – вздохнул он и отложил мою находку в сторону. – Ты ошибся, дружище. Это самая обыкновенная раковина, которую можно купить в первом встречном киоске сувениров.
– Как же так?
– Не грусти, Лён. Ты ещё не знаешь, что всё волшебство мира – в человеке. Может статься, что именно ты нашепчешь человечеству золотые слова. Без всяких там раковин. Понимаешь?
Мы пили терпкое слегка кисловатое вино, заедали его персиками и никак не могли наговориться. Далеко за полночь Александр Степанович встал, протянул крепкую ладонь.
– Будь, дружище! До встречи в Зурбагане. Я напишу…
И он ушёл, ещё раз осветив мою времянку по-детски смущённой улыбкой.
На следующий день пришёл мой черёд уезжать. Рукопись я свернул в трубку, превратив её в подобие подзорной трубы. Раковину бросил в сумку. Оставалось попрощаться с морем.
Оно дышало свежестью и лениво играло лентой прибоя. В сторону Феодосии прошли два прогулочных корабля. На их палубах звенели музыка и смех, в толпе отдыхающих вспыхнуло чьё-то белое платье. Пароходики прошумели мимо меня, словно чужие свадьбы. Море было таким же, как и в день приезда. Что-то говорило и говорило, не задумываясь – слушают ли его. То же самое оно нашёптывало и когда мы гуляли здесь втроём, и год назад, и во времена Грина. Да… Я не успел понять его речи. Но всё же благодаря морю я понял: у каждого из нас есть своё Спасение, оправдание собственного бытия. Разным оно может быть – Спасение. И имён у него миллион. Будь то любовь, работа по душе или вовремя услышанная сказка…
Три дня назад Ирина (она же Ирис) уехала с матерью в Днепропетровск. Александра Сергеевича Галсова (в нашей игре он был Грином) вызвали телеграммой в Москву. Там он выступил на пленуме Союза писателей и высказал, на мой взгляд, очень ценную мысль о том, что надо развивать традиции романтизма, пробуждать в сердцах читателей возвышенные мысли и чувства. Сказка, которой мы с общего согласия жили в дни отпуска, закончилась, и я тоже уехал домой.
Среди старых газет, которых насобиралась в почтовом ящике целая кипа, оказалось письмо. Конверт был узкий и плотный. Словом, необычный. Я тут же, на лестнице, хотел открыть его, но передумал. Я даже дыхание затаил перед тем как взглянуть на обратную сторону конверта. А вдруг?! Ну, а вдруг там стоит фиолетовый чернильный штемпель с коротким, будто всплеск волны, названием – Зурбаган?