Текст книги "Ломовой кайф"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Однако убежать от газа было не так-то просто. Несколько ракет перелетели прибрежную аллею и разорвались уже в глубине парка. Желтый хвост расползавшегося газа пересек путь беглецам. Но Таран сразу увидел, что ядовитый туман растекается влево, а потому принял верное решение.

– Вправо! – Юрка потянул за собой Надьку, и они проскочили всего в десяти метрах от облака, клубившегося над обломками лопнувшей боевой части ракеты. Успели проскочить и прочие.

– Вверх! – проорал Таран. – Надо вверх по склону!

И опять он не удивился, что все его поняли. Поскольку каждый может догадаться, что если газ тяжелее воздуха, то лучше всего от него спасаться на горке.

Склон, за которым начиналась вторая, более высокая терраса, оказался очень крутым, градусов шестьдесят, не меньше, и к тому же зарос густыми кустами, через которые было трудно протискиваться. Правда, в ста метрах левее просматривалась лестница, по какой, наверное, было бы гораздо удобнее подниматься, но газ из той ракеты, мимо которой они только что пробежали, тек как раз в том направлении, и Юрка на глаз определил, что прибежать туда раньше газа им никак не удастся. В общем, он полез напрямки, волоча за собой повизгивавшую Надьку, а вот остальные на сей раз за ними не последовали. Таран краем глаза увидел, что они бегут в сторону лестницы, но останавливаться и орать: «Куда вы, дураки?!» – не стал – времени и так было в обрез.

Если бы существовал какой-нибудь рекорд по взбеганию на склон высотой сто метров и крутизной шестьдесят градусов через кусты, то семейство Таранов наверняка попало бы в Книгу рекордов Гиннесса. Само собой, конечно, если бы нашелся некий судья или спортивный комиссар, который не побоялся бы стоять посреди облака газа с секундомером в руках и фиксировать результат. Такового, конечно, не оказалось, поэтому Юрка с Надькой рекордсменами не стали, но зато их не постигла участь тех, кто не полез следом за ними, а дунул стометровку до лестницы. Кашель и болезненные вопли, донесшиеся с той стороны, Тараны услышали, уже перелезая через балюстраду верхней террасы. Правда, поскольку эти звуки не прекратились через несколько секунд, а еще больше усилились, это навело Тарана на приятную мысль, что газ, судя по всему, не смертоносный, а слезоточивый. Поэтому он даже рискнул пробежаться вдоль балюстрады до лестницы и увидел, как четверо местных жителей, отчаянно кашляя и утирая непрерывно текущие слезы, взбираются вверх по ступенькам. Вот тут он в первый раз удивился, когда до его ушей долетел чистокровный русский мат.

Но, кроме этого, Таран увидел и кое-что еще. Внизу продолжением лестницы служила примерно стометровая аллея, упиравшаяся в ту, что шла вдоль берега бухты. Вот там, у этого перекрестка, Юрка заметил знакомый фургон с надписью «Ice-cream», стоявший наискось поперек прибрежной аллеи, на которой клубились желтые облака газа. Задняя дверца фургона была распахнута настежь, и шестеро каких-то типов, одетых в черные гидрокостюмы с прямой красно-белой полосой от подмышек до щиколоток, вытаскивали из фургона нечто похожее на большой холодильник. Еще два таких же молодца с автоматами на изготовку, судя по всему, стояли на стреме. К счастью для Юрки, они не стали задирать голову и смотреть, что творится наверху лестницы. Иначе запросто могли бы стрекануть в его сторону. Впрочем, по-видимому, налетчиков главным образом интересовал «холодильник». Вытащив его из фургона, бойцы быстро покатили контейнер куда-то в сторону пирса. О том, что там, в «холодильнике», находится Полина, Юрка и понятия не имел. Конечно, он не подумал, что воздушный налет с химической атакой и высадкой боевых пловцов был организован каким-то сумасшедшим гурманом с целью похитить некое суперэксклюзивное мороженое. Таран решил, что в штуковине, похожей на холодильник, перевозили золото, драгоценности или крупную сумму денег.

В это время справа, примерно с той стороны, где располагался павильон «Леда и лебедь», показалась группа людей, бегущих вдоль балюстрады.

– Ой, это ж дон Алехо! – отдуваясь, воскликнула Надька. – Как же он бежит-то, старенький такой?!

Дон Алехо и впрямь бежал во весь дух, а за ним поспешали еще несколько мужчин и женщина, держащая в одной руке сумочку с красным крестом, а в другой – собственные туфли на высоком каблуке.

– За детишек беспокоится! – посочувствовал старикану Юрка. Великовозрастные «детишки», кашляя и чихая, а также матерясь по-черному, поднялись на вторую террасу почти тогда же, когда дон Алехо и сопровождающие его лица подбежали к лестнице.

– Вот к чему расслабуха привела! – срывающимся голосом буркнул дон Алехо. И тоже закашлялся – то ли от остатков газа, то ли просто от своих слабых легких.

– Да мы-то при чем, Ерема?! – проворчала Хулия. – Ты нам какие-нибудь команды давал?

После этого Таран уже однозначно понял, что родным языком и самого «дона», и всего его многочисленного семейства является русский.

КУТЕРЬМА

Впрочем, поразмыслить над причинами этого странного явления Юрка попросту не успел. События продолжали развиваться очень быстро, и для спокойных размышлений времени не оставалось. Кроме того, Таран еще не совсем восстановил контроль над собственными мозгами, которые почти целую неделю находились под управлением Полины.

Среди прибежавших с «доном Алехо» – то есть с Олегом Федоровичем, естественно, – оказались практически те же люди, что вломились в павильон «Леда и лебедь» после того, как Полина потеряла сознание. А именно Ларев, Дина, Борис со своей «видеокамерой», а также трое из четырех жлобов, участвовавших в погрузке контейнера. Четвертый, как известно, уехал сопровождающим на фургончике с надписью «Ice-cream».

Ларев, судя по всему, еще на бегу начал отдавать какие-то указания по рации. Поэтому он подбежал к лестнице гораздо позже, чем жлобы, которые почти с ходу, подскочив к Юрке и Надьке, тут же вцепились в них мертвой хваткой. То есть два жлоба ухватили за локти оторопевшего от неожиданности Тарана, а третий – его благоверную супружницу.

– Вы чего? – скорее удивленно, чем испуганно воскликнул Юрка. – Думаете, это мы их с собой провезли?!

– Тихо! – цыкнули на него, резко нагнули и застегнули на их запястьях «браслетки».

– Юрик! – жалобно пискнула Надька, беспомощно трепыхаясь в лапах стокилограммового верзилы. – Это не местные! Это наши бандиты!

– Цыц! – Верзила, дабы избежать лишних жертв – маникюрши так заточили когти экс-Веретенниковой, что они представляли собой опасное оружие! – и на нее наручники надел.

– На фига это, Володя? – спросил Олег Федорович, хмуро поглядев на то, как братки вяжут в пучки приглашенных им гостей.

– У тебя, блин, не спросил! – раздраженно бросил Ларев, утирая пот с малиновой рожи. После этого до Тарана как-то сразу дошло, что «дон Алехо» тут далеко не самый главный человек, а скорее всего шестерка какая-то.

– Если б они сбежать хотели, то уж давно бы ноги сделали! – прокашлял «Николае».

– А вам, гражданин Шпиндель, вообще слова не давали! – рявкнул Ларев. – Мех, забирай свою бригаду и веди ее к Дине на процедуры. Газ, похоже, крепенький, типа CS, так что, если не хочешь, чтоб детишки заболели, поторопись!

– Ладно, – мрачно сказал Олег Федорович, отозвавшись и на кличку Мех. – Аделанте, компаньерос!

Бросив явно сочувственные взгляды на недавних партнеров по бадминтону и явно неприязненные – на Ларева и его бойцов, Алекс, Хулия, Николае и Мона, утирая слезы и покашливая, последовали за своим шефом. В том, что он является отцом хотя бы кому-то одному из четверых. Таран сильно засомневался. Так не родных папаш слушаются, а боевых командиров или… паханов.

– Так… – Ларев поглядел на Юрку. – Ваше дело, господа Тараны, не брыкаться, а четко прислушиваться к тому, что я вам сейчас скажу. Если будете все мои указания выполнять и не проявлять дурной самодеятельности, максимум через пару дней вернетесь в родной город и обнимете своего родного Генриха Михалыча. Если, упаси господь, чего не так – пойдете на корм крокодилам или акулам.

– Не понял… – очень удивленно пробормотал Юрка. – Вы что, нас менять будете? Или выкуп запросите?

– Мы, блин, еще от себя приплатим, чтоб он за вами, дураками молодыми, смотрел получше! – буркнул Ларев. – В восьмой флигель!

Последняя фраза была обращена к детинам, которые без особых церемоний, но все же довольно аккуратно повели Юрку и Надьку вдоль балюстрады, а потом свернули куда-то на узкую дорожку, уводящую в глубь парка второй террасы. Ларев шел следом, немного приотстав, и, прижав динамик чуть не к самому уху, слушал какие-то неясные хрюки из рации. Таран из того, что докладывали Лареву, ничего толком расслышать не мог, но по коротким репликам этого дядьки, которого «дон Алехо» (он же Ерема и он же Мех) назвал Володей, догадался, что речь идет о розыске похитителей «холодильника».

– Все перекрыли? – рычал в микрофон Ларев. – Как там, на бонах? Ясно… Сейчас бриз, все на бухту снесет. Катера осмотрите! Здесь, на пирсах!

Таран лихорадочно пытался сообразить, к кому же он все-таки попал. Однако сделать это, когда тебя со скованными за спиной руками, да еще и ухватив за локти, почти бегом тащат два шкафообразных детины, оказалось непросто. К тому же до Юркиной головы наконец-то стало постепенно доходить, что он не может толком объяснить себе, как это он попал сюда, в какие-то тропики, – то, что дело происходит не в Сочи, он уже сообразил. Результатом осознания явных неувязок и провалов в памяти поначалу явилась только сильнейшая путаница в голове, когда Юрка вдруг стал вспоминать отдельные обрывки реальных событий, произошедших за последние несколько дней. Однако они казались ему не то снами, не то эпизодами из каких-то телефильмов-сериалов. А если еще учесть, что восстановить хронологию этих самых эпизодов, то есть вспомнить хотя бы то, что было раньше, а что позже, ему было очень трудно, то он, строго говоря, был малость не в себе. Это было то самое состояние, которое начальник СБ ЦТМО назвал «шоком „ведомых“ при резком снятии контроля». В принципе от такого состояния до полного умопомешательства было совсем близко. Голова у Тарана едва ли не в буквальном смысле загудела от целого роя несвязных мыслей, которые никак не хотели склеиваться в цепочки. Наверно, нечто подобное творилось и с Надеждой, потому что Таран услышал за спиной ее испуганное бормотание:

– Господи, да как же мы сюда попали?!

Таран и сам не знал ответа на этот вопрос. Потому что, освободившись от воздействия Полины, его мозг на некоторое время перенасытился той информацией, которую, находясь под контролем экстрасенсихи, выражаясь техническим языком, он добросовестно записывал, но не перерабатывал, не систематизировал и не воспроизводил. Все, что запечатлелось в его памяти, причем не только за последние дни, когда Полина определяла, что он должен помнить, а что нет, но и до того, пришло в самый фантастический беспорядок. Содержимое собственной головы представлялось Юрке чем-то вроде клубка из десятков, а может, и сотен перепутанных нитей. Из этого «клубка» торчало множество «хвостиков». Пытаясь ухватиться за какой-нибудь из них, Таран не только не мог распутать этот «клубок», но и затягивал где-то внутри «клубка» какие-то «узелки» или «петли», которые не давали ему вытянуть «нитку». А если он пытался «тянуть» сильнее, то «хвостик» обрывался и приходилось хвататься за другой, с которым повторялась та же история.

Дело еще осложнялось тем, что всплывающая из Юркиной памяти вполне реальная, но несистематизированная информация настолько противоречила логике нормального человеческого поведения, что Таран попросту отказывался воспринимать ее как достоверную. Ему казалось, будто такого не может быть, потому что не может быть никогда. Или может быть, но только во сне, в бреду или иных подобных состояниях.

Вдобавок ко всей этой «всплывшей» информации, которая несколько дней находилась в каком-то подобии компьютерной «корзины», в мозг ежесекундно поступало множество новой, так сказать, текущей. В том числе и обостренно-тревожной. Например, о том, что Юрку тащат бугаи какого-то Володи с надписью «Вова» на пальцах. А у Тарана это второе уменьшительное от имени Владимир совершенно однозначно ассоциировалось с областным Дядей Вовой. Человеком, который пытался превратить Юрку в невольного камикадзе и которого Таран в конце концов убил. Будь Юрка в нормальном состоянии, он бы легко нашел хотя бы «десять отличий» одного Вовы от другого, но в перебаламученных, едва ли не клокочущих, как вулканическая лава, мозгах ни с того ни с сего возникла мысль: а что, если тот «Вова» и этот – одно и то же лицо?! А вдруг он тогда, два года назад, остался жив и теперь собирается разделаться с ничтожным пацаном, осмелившимся поднять руку на главу областного криминала? Правда, память о том, как умирал Дядя Вова, никуда из Юркиной головы не делась, но она все больше казалось ложной. С другой стороны, Таран помнил о том, как «ожил» Ваня Седой, вроде бы до костей сгоревший на ферме Душина. Почему бы и Вове не ожить?

Одно приплеталось к другому, другое – к третьему, третье – к четвертому и так далее. А потом все это мгновенно рассыпалось на отдельные кусочки, и в течение нескольких секунд вообще никакой связи между мыслями не ощущалось. После этого «кусочки ниточек» на какое-то время слипались в еще более нелепом беспорядке, а затем весь цикл несуразиц повторялся. Причем Тарану приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы отделаться от назойливых нелепиц, но едва это удавалось, как всплывал новый кусок памяти, и в голове появлялись какие-то новые околесицы…

Проистекало все это от того, что в течение нескольких дней Юрка сам собой не распоряжался. Им, как и Надькой, руководила Полина, а его мозг до определенной степени приучился жить по чужой команде. Сила Полининой суггестии настолько превосходила контрсуггестию Юркиной психики, что подавила ее практически полностью. А теперь, когда внеш-нее управление исчезло, отдельные центры мозга Тарана не воспринимали его как законного хозяина. Примерно так, как директора и рабочие некоторых приватизированных предприятий не могли воспринять администрацию, назначенную новыми хозяевами.

В общем, пока мордовороты Ларева тащили их с Надькой в восьмой флигель, Тарану не раз и не два казалось, будто крыша у него едет окончательно и бесповоротно. Во всяком случае, до прибытия в этот самый флигель Юрка так и не сумел полностью восстановить контроль над содержанием черепушки.

Флигель ‘ 8 оказался приземистой одноэтажной постройкой, буквально прилепленной к склону горы. Точнее, даже не прилепленной, а врытой в этот склон. Внешне все показывало, будто сие здание пребывает в состоянии капремонта. Вокруг лежали поддоны с кирпичом, стопки плиток, мешки с цементом, всякие там ведра-лопаты-носилки, горки строительного мусора. Примерно такая же непрезентабельная картина была и внутри. Стояли малярно-штукатурные подмости, пол был разобран и лишь на треть выстлан новой плиткой, с потолка прямо на проводах свисала лампочка-времянка, которая к тому же была отключена от сети. Конвоирам пришлось немало почер-тыхаться, прежде чем они довели Юрку до места, потому что на пути то и дело попадались препятствия.

Но тем не менее они более или менее благополучно добрались до неприметной прямоугольной дыры в полу, в которую можно было спуститься по бетонным ступенькам. Ларев, закончив свои радиопереговоры, переместился вперед и первым сбежал вниз по лестнице. Когда следом за ним туда привели Тарана, Владимир Васильевич уже отпер ключом массивную бронированную дверь, похожую на те, что ставили некогда в противоатомных убежищах. С большим усилием, несмотря на свое могучее сложение, Ларев сумел ее открыть и опять пропустил вперед конвоиров с пленниками.

За дверью оказался темный коридор, в котором вообще-то какие-то плафоны просматривались, но опять же неподключенные. По этому коридору Юрку и Надьку довели до Двери, находившейся справа в стене. Ларев отпер и эту дверь, а потом первым вошел в это помещение и дважды щелкнул выключателями. Как оказалось, одним он включил свет, а другим – вентиляцию.

– Заводи! – велел он своим подручным.

Тараны увидели небольшую комнатушку без окон, в которой стояли два топчана и стол. У двери находилось единственное удобство – вполне российский сортир с очком, вырубленным в досках. Правда, над ним находилась вытяжная труба вентиляции, и это сильно ослабляло общее амбре камеры. Наручники с пленников сняли, но все же Юрке и Надьке тут очень не понравилось.

– Конечно, это не совсем то, что у вас было в «Боливаре», – оскалился Ларев, – но зато здесь вы в полной или почти полной безопасности. Не волнуйтесь и ведите себя прилично, тогда долго тут не пробудете. К сожалению, на долгие беседы и объяснения времени у меня нет. Аста ла виста!

И с этими словами Ларев и его детинушки покинули помещение и заперли дверь. Караулить семейство Таранов никто не остался – из-за двух дверей, как предполагал Ларев, они никуда не денутся.

РАЗНОС ПО-ПРОФЕССОРСКИ

Примерно через полчаса после этого Владимир Васильевич не без робости вошел в свой собственный кабинет, оккупированный профессором Бариновым. Вид у Ларева, несмотря на загар и общую красноватость кожи лица, был весьма бледный.

Кроме директора ЦТМО, в кабинете находились Владимир Николаевич и Соня Ларева.

Ну, что у тебя, Володя? – с легкой надеждой в голосе спросил Сергей Сергеевич.

– Нефедову похитили, – решив не тянуть кота за хвост, выдохнул Ларев. – Водитель и охранник убиты, контейнер снят с грузовика. Есть пара людей из обслуги, которые видели, как несколько человек в гидрокостюмах катили контейнер в направлении пирса. Но на самом пирсе – никаких следов. Все катера на месте, в том числе и «Мануэла». Санчесы в момент обстрела, по их словам, находились внутри катера, а потом попали под воздействие газа. Поэтому утверждают, будто ничего не видели и даже не слышали. Сейчас газ бризом вытягивает из парка в сторону бухты, так что возможно, что они не врут.

– А они не могли где-нибудь в парке затаиться? – спросил Баринов.

– Предусмотрел я такой вариант, Сергей Сергеевич. Сейчас ребята прочесывают все павильоны, гроты, флигели на нижней террасе. Но я думаю, что эти ребята ушли под воду. Контейнер герметичный, с автономной системой воздухоочистки, рассчитанной на 36 часов.

– У него, между прочим, положительная плавучесть, – скромно заметил профессор. – Даже шесть водолазов его под воду не утянут. Не могли они его вскрыть, вынуть Полину, надеть на нее дыхательный аппарат и увести ее с собой?

– Сергей Сергеевич, – Ларев вытащил из кармана тот самый пульт, с помощью которого он кодировал замок контейнера, – вот это единственная штука, с помощью которой можно открыть замок без ущерба для сохранности груза. Причем, даже имея такую штуку, открыть ее могу только я – единственный, кто знает код. Любой другой при попытке подобрать цифровую комбинацию даже с этого пульта может рисковать только дважды – на третий раз взлетит на воздух. Мало не покажется: внутри двойного днища около полутора кило пластита. Я уж не говорю о таких случаях, как попытки взломать контейнер по-русски – с помощью лома, кувалды, автогена или подрыва крышки… Живой она им не достанется в любом случае.

– Так что возможность того, что они уже вскрыли контейнер, ты начисто отрицаешь? – прищурился Баринов.

– Если бы они попытались это сделать, – дипломатично ответил Ларев, – мы бы это уже услышали.

– Так куда же они делись с этим контейнером? Никаких машин не выезжало?

– Нет. К тому же, если бы они хотели вывозить ее посуху, то попытались бы увезти на том же фургоне – это давало больше шансов. Но они понимали, что проскочить через ворота трудно. Поэтому, думаю, их надо где-то в бухте искать.

– Вы мне еще не объяснили, как этот контейнер под воду утянуть. Разумеется, не пробивая в нем дыр…

– Груз могли подвесить… – не очень уверенно произнес Ларев.

– Это около ста килограммов? – недоверчиво прищурился профессор.

– В принципе, если подвязать к колесикам четыре камня по двадцать пять кило… – стал прикидывать Ларев.

– Сколько это, по-твоему, должно было занять времени?

– Не знаю… Проверить можно!

– А я тебе почти точно скажу: не меньше получаса. Потому что на самом пирсе и поблизости от него никаких камней нет. Они есть только на дне бухты. Стало быть, надо было сперва нырнуть за камнями, обмотать их как следует канатами, а потом привязать канаты к колесикам контейнера, потому что больше не к чему. И надо было еще придумать это на ходу, потому что объявления о том, что мы ее в контейнере повезем, загодя никто не делал… Да и вообще о том, что мы ее сегодня захватим, никто не знал до последнего момента. Однако же они сюда пришли! Может, ты их пригласил, Владимир Васильевич?

– Шутите, Сергей Сергеевич?! – нахмурился, но не испугался Ларев.

– Может, и шучу… – Директор ЦТМО поглядел на Ларева исподлобья. – А может, и не совсем. Наши ГВЭПы на скалах они как в тире выбили. Весь парк ракетами с газом забросали, налетели именно на «ту» машину, хотя никто не говорил, что мы контейнер на фургоне с мороженым повезем. Я уж не говорю, что водолазы мимо твоих акул прошли, что называется, нетронутыми, хотя ты утверждал, будто их специально приучал жрать мясо, уложенное в гидрокостюмы…

– Если вы это всерьез, то мне стреляться пора, – произнес Владимир Васильевич.

– Шалишь, у нас так просто не умирают! – осклабился Баринов. – Если ты мне сможешь дать вразумительные ответы на все эти вопросы, я тебе поверю. Нет – лучше прямо сейчас сознавайся во всем.

– У вас ГВЭПы есть, можете и так узнать, что я никому и ничего не продавал. Или вколите мне триста тридцать первый – тоже никаких сомнений не будет.

– Мысль верная, но к ней мы еще вернемся, – кивнул Баринов. – А пока попробуй пошевелить мозгами. Первый вопрос: как водолазы могли проникнуть в бухту и пройти через акул, боны, двойную стальную с сигнализацией сеть с мелкой ячеђй, сонары и подводные телекамеры? С дельталетов никого не сбрасывали – это мы уже точно знаем.

– Сергей Сергеевич, – примирительно произнес начальник СБ, – зря вы так на Ларева напустились. Хотите, я на все ваши вопросы отвечу?

– Это что, внезапное озарение? – Директор еще пуще помрачнел.

– Нет, просто мы про одну деталь позабыли. Насчет подводного аппарата, который просматривался внутри «Антильского быка». Думаю, что ему вполне под силу было пройти сорок миль от Гран-Кальмаро часа за четыре, а потом проскочить через боны в тот момент, когда мы пропускали «Хорхе дель Браво» и «Мануэлу». Их дизели напрочь заглушили звук электромоторов. Вот сонары их и не взяли.

– Так… – Профессор одобрительно шлепнул рукой по столу. – Это уже приятнее. Но есть одно «но». Для того чтобы проникнуть в бухту вместе с катерами, ребята должны были подобраться вплотную к бонам. Ведь скорость у катеров намного больше, и они бы быстро оторвались от аппарата. После этого акустики смогли бы его запеленговать.

– Кстати, то же самое случилось бы и после прохода через боны, – заметил Ларев. – Сонары и внутреннюю часть бухты контролируют, не только вход.

– Вот именно, – кивнул Сергей Сергеевич. – Кроме того, если бы эта подводная бяка лежала на грунте, дожидаясь прохода катеров, она попала бы в объектив подводных телекамер, которые контролируют придонную обстановку около сети. А они прожекторами оборудованы, от берега до берега все просматривают.

– Правда, только у самого дна и метрах в пяти над ним, – уточнил эсбэшник.

– А выше – «мертвая зона».

– Бесшумно зависнуть над дном этот аппарат не сумел бы, – усомнился Ларев.

– Во-первых, нужны вертикальные винты, которые акустики тут же запеленговали бы, а во-вторых, по данным того, что ваши, Владимир Николаевич, ребята насканировали, у этого аппарата этих винтов просто нет.

– Ну-ка, дай-ка мне распечатку с вашего сканера! – потребовал профессор.

– Да она у вас на столе, вон в той папке… – подсказал Владимир Николаевич.

Баринов открыл папку, полистал, нашел сложенную вчетверо склейку, развернул и внимательно посмотрел. Ларев и эсбэшник тоже подошли к столу, поглядеть, чем заинтересовало начальство весьма расплывчатое и нечеткое изображение подводного аппарата, сделанное после оцифровки данных наблюдений ГВЭПа.

– Вот это что такое, господа-товарищи? – Сергей Сергеевич ткнул пальцем в некие замысловатые фигулины в верхней части картинки.

– Это не вертикальные винты, Сергей Сергеевич, – покачал головой эсбэшник.

– Наши эксперты вообще не могли прикинуть, что это может быть.

– Хреновые ваши эксперты! – совсем не профессорским, а скорее генеральским тоном рявкнул Баринов. – Тоже мне, мореманы, если я, сугубо сухопутный человек с гуманитарным образованием, раньше их догадался, что это вакуумные присоски! Вот эти плоские конусы – сами присоски, а «змейки» – гофрированные шланги для откачки воды из конусов. Дальше стоит мысль развивать или сами догадаетесь?!

– Значит, вы думаете, что они присосались к днищу одного из катеров и вместе с ним проскочили? – с сильным сомнением в голосе произнес Ларев.

– Не очень мне в это верится, – засомневался и Владимир Николаевич. – Во-первых, непонятно, где и как этот аппарат мог присосаться, если на «Хорхе дель Браво» стоял сонар? Подход и присасывание аппарата и к «Мануэле», и тем более к нашему катеру не могли пройти незаметно. На ходу этот аппарат прилипнуть не смог бы, а во время стоянки на отмели все катера стояли с заглушенными двигателями. Значит, даже самый малошумный аппарат можно было засечь. Во-вторых, судя по этой картинке, аппарат довольно большой и увесистый. Соответственно после прилипания он должен был заметно увеличить осадку катера, а кроме того, сильно снизить его скорость. Ничего подобного не наблюдалось.

– Справедливые замечания, – кивнул Сергей Сергеевич, – но тем не менее попробую дать на них свои дилетантские возражения. По первому пункту. «Мануэла», как и все прочие катера, подошла к отмели гораздо раньше, чем «Хорхе дель Браво». Это не боевые корабли, сонары им не нужны, и никто там не слушал, что на грунте происходит. Кроме того, подводный аппарат мог прийти от Гран-Кальмаро под брюхом одного из тех катеров, что стояли на отмели еще до прихода «Мануэлы». Потом, когда прибыла «Мануэла» и встала на якорь, аппарат отошел от носителя, своим ходом подобрался под ее днище и тихо присосался.

– То есть, надо полагать, они загодя знали, что Полина с «ведомыми» отправится на рыбалку? – почесал подбородок Ларев.

– Да, они это знали. Надо как следует прочесать мозги братьям Санчесам, которые вполне могли работать на Воронцоффа. Но в данный момент это не суть важно. Гораздо важнее то, что, по моему мнению, первоначально люди Рудольфа собирались проехаться прямо к пирсу, расположенному у бунгало, где устроилась Полина, дождаться ночи, а затем совершить захват. А может, если бы Полине вздумалось покататься на катере до темноты, попробовали бы совершить нападение ночью. Но потом, когда подошел «Хорхе дель Браво», решили изменить первоначальный план…

– И все же, Сергей Сергеевич, вы только на первый вопрос ответ придумали! – напомнил Владимир Николаевич.

– Вовсе нет. Насчет того, что присосавшийся аппарат послужил бы причиной увеличения осадки «Мануэлы», это вовсе не аксиома. Аппарат мог иметь нулевую и даже положительную плавучесть. То есть он мог не только не увеличивать осадку катера, но даже уменьшить ее на несколько сантиметров, Что же касается заметного снижения скорости, то при своей обтекаемой форме, которая просматривается на распечатке, аппарат вряд ли мог послужить причиной этого. К тому же он мог слегка помочь катеру своим винтом.

– Ну а если принять во внимание возможность сотрудничества Санчесов с Воронцоффом, они на это снижение скорости и не собирались реагировать, – дополнил Ларев.

– Не лишено логики, – хмыкнул Баринов.

– Да, но остается вопрос о действиях боевых пловцов на берегу, – насупился Владимир Николаевич. – И вообще о координации действий во всей этой операции. Ведь надо было эфир выходить, чтобы докладывать о том, куда мы Полину повели, и все прочее. А мы ничего не слышали. И потом, из-под воды так просто не поразговариваешь.

– Это означает только одно: аппаратура связи у них лучше нашей, – жестко ответил Баринов. – Вполне возможно, что они вообще имели при себе ГВЭПы, которые нашей техникой не засекаются… А это, кроме всего прочего, идеальное средство закрытой связи. За доли секунды можно огромный объем информации передать. И следить они тоже могли с помощью этих машинок, которых мы обнаружить не смогли. Грубо говоря, выползли на бережок, засели в кустиках и все считали прямо с ваших умных голов…

– Тогда можно и остальное домыслить, – расстроенно произнес Ларев. – Напали на машину под прикрытием дельталетов, расстреляли сопровождающих, вытащили контейнер. Потом прикатили его на пирс, спихнули в воду, припиявились к нему вакуум-присосками и утянули на дно бухты.

– Совершенно верно, – кивнул Сергей Сергеевич. – Однако далеко не ушли. Боны закрыты, сети на месте, телекамеры включены. Сейчас они отлеживаются где-то внутри бухты вместе с «холодильником». И навряд ли их чудо-ГВЭПы сейчас включены. Потому что из-под воды ими действительно не поработаешь. В течение ближайших 35 часов – вообще-то уже почти два часа прошло! – они еще раз сюда пожалуют.

– Зачем? – искренне удивился Ларев.

– Скорее всего, – осклабился профессор, – за тобой, Володенька. Им нужен даже не твой суперсекретный код, а просто пульт, на котором ты его набираешь. Код они считали, как я уже говорил, прямо из твоей умной головы. Но, к сожалению для себя, они прочитали и то, что набирать код можно только с этого самого «родного» пульта. Вот в этом-то и состоит наш шанс.

– Сергей Сергеевич, – покашлял начальник СБ ЦТМО, – а вы уверены, что они рискнут прийти сюда? Все-таки у нас тут больше тридцати человек охраны. А их максимум шестеро…

– Ты видел имитационные картинки, поставленные ГВЭПом? – нахмурился Баринов. – Соответственно, можешь представить себе, что они могут всех твоих молодцов попросту заморочить. Вместо водолазов они увидят тебя, меня или Ларе-ва. А могут и наоборот: вместо меня или тебя охрана увидит боевых пловцов и расстреляет нас на месте. Конечно, мы твоим парням вроде бы ввели через наши ГВЭПы контрсуггестивные программы Ани Петерсон. Но они, увы, рассчитаны на Полину, а не на ГВЭПы неизвестной нам конструкции. Так что надежда на них пока не очень большая.

– Значит, моя задача – «подсадной уткой» работать? – задумчиво почесывая подбородок, пробормотал Ларев.