Текст книги "Титулы, мундиры, ордена в Российской империи"

Автор книги: Леонид Шепелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Необходимо отметить, что наряду с официальными общими титулами в дореволюционной России в комплементарных целях в быту употреблялись и некоторые произвольные, законом не установленные титулы вроде ваше степенство, ваша милость, ваша честь и т.п. Чаще всего так обращались к представителям купеческого сословия, если они не имели официальных титулов.

Именная формула и родственные отношения

Пользоваться частным титулом дворянин в России не было принято. Не существовало и никаких особых частиц-приставок к фамилиям, которые бы заменяли этот титул и указывали на принадлежность к дворянству (типа фон при немецких фамилиях, дон при испанских или де при французских). И все же русская именная формула в некоторые периоды развития содержала в себе признаки дворянской принадлежности, знание которых важно для атрибуции исторических персонажей. Эта формула к началу XVIII в. в ее полном виде сложилась из имени, отчества и фамилии{7}. Такая трехчленная формула не была единственно возможной и отличалась от именных формул некоторых других европейских народов. Наибольшее распространение в Европе имела двухчленная формула "имя – фамилия" или "имя – отчество". В первом случае довольно часто применение двойного или тройного имени, одним из которых могло быть имя отца или матери. Второй случай свойствен численно небольшим народам, например исландцам. Используется и многочленная именная формула. Так, в Испании к фамилии отца прибавляется еще фамилия матери, а иногда и бабки (двойная фамилия детей образуется из первых фамилий отца и матери). Каждая из именных формул имеет свои достоинства и недостатки. Несомненно удобнее краткая формула. Однако подробная (трехчленная и более) дает более полное представление о предках.

Элементы русской именной формулы появились в разное время{8}. К началу XVIII в. уже господствуют канонические христианские имена, полностью вытеснившие имена-прозвища, существовавшие до того параллельно с основным именем. Правильному именованию придавалось большое значение. Неправильное или в унизительной форме написание "чьего-либо имени или прозвища" могло повлечь обвинение в нанесении "бесчестья". В 1675 г. царским указом было разъяснено, что ошибка в правописании имен по незнанию "природы тех народов, в которых кто родился", не является преступлением, а потому "судов в том не давать и не разыскивать". Имена в зависимости от их социальной принадлежности употреблялись в трех видах: в полной форме (Василий), в качестве так называемого полуимени (Васюк) и уничижительной форме (Васька). Пользование полным именем было прерогативой дворян; полуимя в повседневной жизни было признаком принадлежности к неблагородным сословиям. Но в сношениях с центральной властью и дворяне называли себя полуименами или даже в уничижительной форме (правда, в этом случае из контекста всегда было ясно, что речь идет о дворянине). Любопытно, что последнее было усвоено и иностранцами, находившимися на русской службе. В письмах к Петру I конца 1690-х гг. есть подписи Юшки Фаменрина, Ивашки Инехова и Адамки Вейде; генерал А. А. Вейде одно из писем подписал: Adamco Weyde. С 1 января 1702 г. Петр запретил употребление полуимен в официальных документах не только для дворян, но и для крестьян. Это запрещение вошло в практику не сразу, но тенденция была такова, что всё менее высокие социальные слои стали пользоваться полным именем.

Обычно имя давалось при крещении в соответствии со святцами, содержавшими поденный перечень православных святых. Однако такой порядок не был безусловно обязательным для дворян. Это подтверждается, в частности, тем, что в разное время и на разных территориях преобладало преимущественное употребление определенного перечня предпочтительных имен (отметим, что номенклатура русских имен была очень широка, причем мужских имен было на практике примерно в два раза больше, чем женских). Предпочтительность ."мен в дворянской среде обусловливалась не столько их благозвучием или модой, сколько традиционностью для рода и их смысловым значением. Отступление от святцев практиковалось и при наименовании членов императорской семьи. Так, выбор имени "Павел" для сына Екатерины 11 – наследника престола определялся стремлением связать его имя с именем Петра 1. Само имя "Петр" было к этому времени скомпрометировано (Петр II и Петр III). "Свежее" имя Павел в сознании современников вызывало желаемую ассоциацию благодаря тому, что Петр и Павел считались, так сказать, парными святыми (главный собор столицы назывался их именами – Петропавловский). Политический умысел был и при выборе имен внуков Екатерины – сыновей Павла. Когда у государственного секретаря А. А. Половцова родилась внучка Бобринская, ей было дано имя Екатерина. Сделано это было для того, чтобы напомнить, что новорожденная являлась праправнучкой Екатерины II, побочный сын которой от графа Г. Г. Орлова получил фамилию Бобринский с титулом графа. Один из мемуаристов рассказывает, что министр юстиции граф В. Н. Панин, "пожелав младшую дочь назвать Марией ... поручил ... начальнику канцелярии составить для него биографии всех угодниц и преподобных, носивших имя Марии". С огорчением "граф узнал, что все святые этого имени вели в молодые годы довольно предосудительную жизнь".

Отчество в составе именной формулы выполняло тройную функцию: дополняло имя, отличая его обладателя (в дополнение к фамилии) от тезки, проясняло родство в кругу семьи (отец – сын) и выражало почтение (формула вежливости).

Отчество могло иметь две формы: Петр Иванов сын и Петр Иванович Первая форма отчества (получившая название полуотчества) надолго стала основной, официально употребляемой для лиц всех сословий. Так, в конце XIX в. В. И. Ленин в своем прошении в Петербургский университет называет себя "Владимир Ильин сын Ульянов". Отсюда, кстати сказать, возник и один из его позднейших псевдонимов – В. Ильин. При обращении к недворянам слово "сын" в обиходе обычно опускалось. Правилами, принятыми в 1826 г. для военного ведомства, предусматривалось, что рекруты чаще именовались именем и прозвищем. В том случае, если последние были "непристойными", полагалось их заменять "во всех списках и перекличках отчеством" (имелось в виду полуотчество), например Петр Лукин (без добавления слова сын).

Вторая форма отчества (со старославянским окончанием -вич) со времени ее возникновения на исходе XVI в. употреблялась как элемент особо почетной формы обращения (имя и отчество). Право пользоваться ею рассматривалось как милость, и "сам государь указывал, кого следует писать с -вичем". Сохранялась эта традиция и первое время при Петре I: в 1697 г. он разрешил "писаться с -вичем" князю Якову Федоровичу Долгорукову, а в 1700 г. "именитому человеку" Григорию Дмитриевичу Строганову. В царствование Екатерины I был составлен список немногих лиц, которых в правительственных документах полагалось именовать отчеством с -вичем. После введения Табели о рангах употребление отчества стало согласовываться и с классом чина. При напечатании "чиновной росписи" той же Екатериной было поведено особ первых пяти классов писать с -вичем, чинов VI – VIII классов – полуотчествами, а всех остальных – только по имени, без отчества. Именование с -вичем на этом этапе было несомненным признаком дворянской принадлежности. Затем эта форма отчества стала получать все более широкое распространение в сфере частных отношений дворянства и чиновничества, а с середины XIX в. – и других сословий.

Е. П. Карнович рассказывает в своем исследовании, что накануне отмены крепостного права в крестьянской среде было принято именование друг друга только по отчеству с -вичем (Иванович, Васильевич). А после реформы 1861 г. бывшие крепостные нарочито называли друг друга по имени и отчеству с -вичем, а бывших помещиков – именем и полуотчеством без слова сын.

Третий элемент русской именной формулы – фамилия. Этот термин даже в начале XIX в. официально толковался как "семья" и "род", а не как название рода, для чего использовался термин "родовое прозвание". Мы все-таки предпочтем ему принятое теперь понимание слова'"фамилия" как общего наименования рода – нисходящих поколений родственников по мужской линии. Фамилия, несомненно, являлась главной составляющей именной формулы, поскольку служила, в частности, более четкому осознанию родовой принадлежности, ее выражением. Как правило, русские фамилии были одинарными и передавались только по мужской линии (об исключениях мы скажем далее). Родовая фамилия матери как бы терялась, что затрудняет генеалогические разыскания (хотя девичья фамилия иногда указывалась на визитных карточках).

Первыми в России появились княжеские фамилии (XIV – первая половина XV в.). К началу XVIII в. фамилии имели уже все дворяне-помещики. Их фамилии большей частью образовались от отчеств (имени отца) и определили названия владений (деревень). Жалованная грамота дворянству 1785 г. разрешала представителям этого сословия именоваться по названиям имений (как это было распространено, в частности, у польской шляхты), но это право не было использовано. С введением при Петре паспортов и более строгого учета населения все горожане и государственные крестьяне получили фамилии. Духовенство стало приобретать фамилии лишь с середины XVIII в., обычно образуемые от названий приходов (Преображенский, Никольский, Покровский и т.п.). В середине XIX в., особенно после отмены крепостного права в 1861 г., формируются фамилии крестьян (от фамилий помещиков, названий населенных пунктов, прозвищ, отчеств).

Способы образования дворянских фамилий (фамилий древних дворянских родов и родов, выслуживших дворянство чинами после введения Табели о рангах) были многообразными. Небольшую группу составляли фамилии древних княжеских родов, происходивших от названий их княжений. До конца XIX в. из числа таких родов, ведших свое происхождение от Рюрика, сохранилось пять: Мосальские, Елецкие, Звенигородские, Ростовские (последние обычно имели двойные фамилии) и Вяземские. От названия вотчин произошли фамилии Барятинских, Белосельских, Волконских, Оболенских, Прозоровских, Ухтомских и некоторых других. Чаще фамилии в своем основании имели кличку или отчество какого-либо члена рода, чем-нибудь отличившегося, переехавшего в другую местность, ставшего владельцем имения или главой особенно большого семейства.

Надо иметь в виду, что фамилии не вводились каким-либо правовым актом, а устанавливались произвольно или по традиции и даже более или менее случайно (например, в связи с определением на царскую службу). При этом были и определенные колебания, в результате чего фамилии либо менялись, либо удваивались. Примером такого рода является фамилия известных бояр Романовых: дед патриарха Филарета из этого рода именовался Захарьиным-Юрьевым по именам своего деда и отца Среди сохранившихся в потомстве двойных фамилий Бобрищевы-Пушкины, Мусины-Пушкины, Вельяминовы-Зерновы, Воронцовы-Веляминовы, Голенищевы-Кутузовы, Квашнины-Самарины, Сухово-Кобылины и др. Относительная немногочисленность двойных фамилий объяснялась тем, что в России "не было заведено передачи их но женскому, колену", г. е. при породнении двух родов (даже в случае пресечения одною из них но мужской линии) При Петре I был первый случай передачи князю Друцкому-Соколинскому фамилии его тестя Гурко-Ромейко, в результате чего образовались фамилия Друцкие-Соколинские-Гурко-Ромейко, пресекшаяся лишь в конце 19 в. Затем только при Павле I получила распространение практика передачи угасших в мужском колене дворянских фамилий другому роду по женской линии. Так, в 1801 г. фамилия генерал-фельдмаршала князя Н. В. Репнина была передана его внуку – сыну дочери, вышедшей замуж за одного из князей Волконских. Вдове генерал-аншефа Ф. И. Глебова, урожденной Стрешневой, в 1803 г. разрешили (вместе с детьми) пользоваться фамилией этого боярского рода, родственной царскому дому. В связи с отсутствием мужских потомков у детей Глебовой-Стрешневой фамилия по женской линии должна была перейти к дворянам фон Бреверн. Но так как единственная дочь Бреверна вышла замуж за князя Шаховского, то фамилия Глебовых-Стрешневых сразу перешла к нему. В 1854 г. фамилия князей Прозоровских (еще до ее пресечения в 1870 г.) перешла в род князей Волконских. Фамилия Нелединских-Мелецких была передана князю Оболенскому; князей Дашковых – графу Воронцову (без княжеского титула); внук М. И. Голенищева-Кутузова П. М. Толстой получил фамилию деда (тоже без титулов).

Были и другие причины и поводы к удвоению фамилий. В 1697 г. дворяне Дмитриевы просили для отличия их "от многих разных чинов малородных" с той же фамилией разрешить им присоединить фамилию "сродника" Мамонова и называться Дмитриевыми-Мамоновыми, "чтобы ... от других Дмитриевых бесчестными не быть".

Многие дворянские фамилии в России имели нерусское происхождение.

Первую их группу составляли фамилии дворян, ведших свое происхождение от татарских родов: Юсуповы, Урусовы, Карамзины, Мухановы, Бибиковы Вторую группу – имевшие западное происхождение, которые со временем приобрели вполне русский вид. По данным Е. П. Карновича, фамилия приехавшего в Россию англичанина Гамильтона сначала стала писаться Гамантов, потом Гаматов и, наконец, Хомутов. Немецкая фамилия Левенштейн через Левштейна и Левтшина превратилась в Левшина. Немец Гаррах стал именоваться Гороховым. Кос фон Дален переиначен в Козодавлева Один из маркграфов Мейссенских стал в России Мышницким, а потом князем Мышецким. Потомки византийских императоров из фамилии Комнинов обратились в России к концу XV столетия в Комриных, а затем в Ховриных.

Любопытна история фамилии Барановых, род которых имел татарское происхождение (мурза Ждан имел прозвище Баран). Во времена Ивана Грозного один из представителей рода Барановых выехал из России в Эстляндию, находившуюся под властью Швеции, где принял лютеранство. Его фамилия трансформировалась в Барангоф с добавлением частицы фон. В первой половине XIX в. вдова Трофима Иогана Барангофа Ю. Ф. Барангоф (урожденная Адлерберг) становится воспитательницей будущего Александра 11 и получает графский титул с возвращением прежней фамилии Баранова. Ее сын Э. Т. Баранов одно время занимал должность председателя Департамента экономии Государственного совета.

Переводить иностранные фамилии на русский язык в России не было принято, как это нередко делалось в других странах. Например, многочисленные представители немецкого рода Остен-Сакенов (букв. "восточный мешок") так и именовались в России, тогда как чистокровный немец известный русский филолог А. X. Востоков в исключение из традиции перевел свою фамилию с немецкого.

Вообще система дворянских фамилий в России не дает возможности с определенностью судить о национальности их обладателей, поскольку ассимиляция иностранцев проявлялась обычно во втором поколении, а в третьем – наверняка. Как видим, "Востоков" мог быть немцем, а севастопольский городской голова Ротгольц был (сошлемся на свидетельство К. П. Победоносцева) "лишь по фамилии немец" и даже православного вероисповедания. Вспомним и доктора Вернера в "Герое нашего времени" М. Ю. Лермонтова.

При получении дворянства по службе фамилия нового дворянина, как правило, не подвергалась никаким изменениям, как это практиковалось, например, в Швеции. Поэтому представители рода до и после получения дворянства имели одну и ту же фамилию.

По закону внебрачные дети дворян не имели права ни на дворянство, ни на фамилию отца. Причем по особым ходатайствам дворянство для них оказывалось получить легче, чем фамилию (поскольку последнее могло вести к ущемлению интересов других представителей рода). Возникала необходимость создавать новые фамилии, которые в мужском потомстве становились фамилиями новых дворянских родов. Фамилии эти иногда "выкраивались" из родовых прозваний отцов. Так, сын князя Репнина получил фамилию Пнин (в будущем известный литератор), а сын князя И. Трубецкого и шведской графини Вреде – Бецкой (будущий президент Академии художеств). Побочный сын вице-канцлера князя А. М. Голицына стал именоваться А. А. Де-Лицын. Внебрачные дети графа П. Б. Шереметева носили фамилию Реметевых. Дочери Екатерины II от князя Г. А. Потемкина была дана фамилия Темкина.

Сын же Екатерины и графа Г.Г. Орлова получил фамилию Бобринский с титулом графа (давшую несколько государственных деятелей). Побочной дочери Павла I была дана фамилия Юрьева, бывшая в прошлом одним из родовых прозваний бояр Романовых. Когда в 1880 г. Александр II вступил в морганатический брак с княжной Е. М. Долгоруковой, она и ее дети получили фамилию Юрьевских.

Употребление именной формулы в армии (и во флоте) имело ту особенность, что для краткости в официальных документах имя и отчество (и даже инициалы), а также чин не назывались, а к фамилии добавлялся номер. Номер этот отличал данного офицера от его однофамильцев в общих списках по армии. Известны герои Бородинского сражения генералы Тучковы 1-й, 2-й, 4-й. В марте 1863 г. П. А. Валуев записал в своем дневнике: "Вчера открыто здешнее очередное губернское собрание. Князь Суворов произнес речь в современном вкусе, вероятно, писанную Ивановым 30-м".

Речь идет об А. Е. Иванове – адъютанте по особым поручениям при петербуржском военном генерал-губернаторе А. А. Суворове.

При чтении литературы и исторических источников нередко возникают затруднения с произношением некоторых фамилий: где, например, ставить ударение в фамилиях, часто упоминаемых в конце XIX – начале XX в. государственных и общественных деятелей Авдакова, Гурко, Керенского, Коковцова, Обухова, Половцова, Ухтомского, Шилова? Ответ на этот вопрос можно найти не во всех случаях. Прежде всего следует обратить внимание на окончание -ов в фамилиях типа Коковцов и Половцов, определенно указывающее на то, что ударение должно быть на последнем слоге. Иногда ударение подсказывается изменением фамилии по падежам. Так, в письмах К. П. Победоносцева Александру III говорится, что автор был "занят у Гурки" и "послал бумагу Гурке". Отсюда следует как будто, что фамилия эта произносилась как Гурко. Ударение может быть установлено и путем выяснения происхождения фамилии. Князья Ухтомские, например, имели вотчину на реке Ухтоме. Но и общепринятые до революции ударения в некоторых фамилиях могли быть уже искаженными. Так, потомки Голицыных и Прозоровских уверяют, что их фамилии должны были произноситься как Голицыны (род вел начало от некоего Голицы) и Прозоровские.

Итак, в XVIII – начале XX в. происходят важные изменения в функционировании русской именной формулы. Отмеченные особенности ее использования дают возможность по имени (менее всего), отчеству и фамилии во многих случаях определить социальную принадлежность их обладателя, и в особенности принадлежность к дворянству.

Некоторые известные дворянские фамилии (Нарышкины, Одоевские и др.) сами по себе являлись как бы титулом.

Существовали и специальные почетные фамилии – титулы, пожалование которых чаще всего сопровождалось награждением родовым титулом. Заимствовав древнеримский обычай давать военачальникам почетные прозвания по названиям тех мест, где ими были одержаны выдающиеся победы, в России практиковали в подобных случаях награждать победителей добавлением к их родовым фамилиям почетных наименований в виде добавочных фамилий с титулом или без него{9}. Еще в начале XVIII в. первым подобное наименование получил А. Д. Меншиков титул светлейшего князя Ижорского. При Екатерине II графу А. Г. Орлову за победу над турецким флотом при Чесме было дано наименование Чесменский. Князь В. М. Долгоруков за присоединение Крыма к России был награжден шпагой с алмазами и алмазными знаками к ордену Андрея Первозванного, а также фамилией Крымский, хотя претендовал на чин фельдмаршала. Граф П. А. Румянцев за переход через р. Дунай получил титул Задунайского. Генерал-аншеф И. И. Меллер за взятие Очакова был награжден орденами Андрея Первозванного и Георгия 2-й степени, возведен в баронское достоинство и получил наименование Закомельского (по названию пожалованных ему земель за р. Комелью). А. В. Суворов за победу на р. Рымнике получил титул графа с добавлением к фамилии наименования Рымникский, а затем при Павле I за швейцарско-итальянский поход еще титул князя Италийского. В 1813 г. за победы над французами в пределах Смоленской губернии в ходе войны 1812 г. князь М. И. Голенищев-Кутузов получил наименование Смоленский.

За раскрытие заговора декабристов офицеру русской армии И. В. Шервуду было дано наименование Верный. В 1827 г. титул графа Эриванского получил И. Ф. Пас-кевич; позднее за подавление польского восстания он получил дополнительно наименование светлейшего князя Варшавского. В 1829 г. И. И. Дибичу было пожаловано графское достоинство и наименование Забалканский (за переход через Балканы). За взятие турецкой крепости Каре (1855 г.) генерал Н. Н. Муравьев получил фамилию Муравьев-Карсский. Наконец, последним из военных в 1858 г. дополнительной почетной фамилией Амурский был награжден генерал-губернатор Восточной Сибири (1847-1861 гг.) генерал-адъютант граф Н. Н. Муравьев в память присоединения Амурского края к России.

Во всех отмеченных случаях почетные фамилии давались военным, хотя не только за воинские подвиги. Но аналогичная практика имела место и в гражданской сфере. В 1866 г. за спасение Александра II от выстрела Д. А. Каракозова крестьянин О. И. Комиссаров получил дворянское звание и добавление к фамилии – Костромской. Несколько раньше Казанское литературное общество, занимавшееся исследованиями Средней Азии, наградило немецкого путешественника Г. Шлягенвейта за переход через горный хребет Кююлюнь званием Закююлюнский. Это звание было утверждено за Шлягенвейтом в виде родовой фамилии баварским правительством. В 1906 г. почетное добавление к фамилии за научные исследования получил выдающийся русский географ член Государственного совета П. П. Семенов-Тян-Шанский.

Практика награждения почетными фамилиями вызвала в обществе стремление давать печально-известным личностям аналогичные сатирические фамилии-прозвища. Так, когда за перестройку Зимнего дворца после пожара 1837 г. П. А. Клейнмихель в числе других наград получил графский титул, граф К. Ф. Толь предложил присвоить ему фамилию Клейнмихель-Дворецкий. Графа М. Н. Муравьева после участия его в подавлении польского восстания 1863 г. и управления Виленским генерал-губернаторством стали называть Муравьевым-Виленским (в отличие от брата Муравьева-Карсского и однофамильца Муравьева-Амурского), хотя официально он этого наименования не получал.

В демократических же кругах ему была дана кличка Муравьев-Вешатель. Наконец, когда С. Ю. Витте после заключения Портсмутского мира с Японией получил титул графа, его противники стали называть его графом Полусахалинским (поскольку половина о-ва Сахалин была уступлена Японии).

В XVIII и XIX вв. в дворянской среде сохранялось очень большое внимание к родственным, свойским (через брак) и кумовским (связи по обряду крещения) отношениям, в особенности же, конечно, к первым, что и получило отражение в исторических источниках и литературе. Это было обусловлено несколькими причинами. Прежде всего бытовыми традициями и догматами церкви. Обычно человек воспринимался не только с учетом его индивидуальных качеств, но и как принадлежащий к определенному роду и семье, доверие к которым распространялось и на их представителей (как говорили, "по отцу и сыну честь"). Хотя и было известно, что "в семье не без урода", существовала убежденность в передаче моральных качеств чуть ли не генетически. Убежденность эта основывалась (может быть, и не вполне справедливо) на очевидной общности внешних особенностей представителей отдельных родов. Так, отмечалось, что дети княгини М. А. Долгорукой "все до единого отличались породистой красотой. Красивые до того, что нельзя было бы себе представить кого-нибудь из Долгоруких с заурядным лицом". "Замечательно красивой" считалась и одна из ветвей рода князей Трубецких. Наоборот, род принцев Ольденбургских был известен своим уродством.

Под родом имелась в виду совокупность людей разных поколений, происходивших от одного предка. Счет велся по мужской линии, и родоначальником также являлся мужчина. В генетическом отношении с равными основаниями можно было бы вести родоисчисление от женского предка и по женской линии. Выбор мужской линии есть правовая условность. Личность родоначальника тоже условна, поскольку любой родоначальник имеет предков и начало рода может быть отодвинуто в глубь времен. Обычно родоначальником считается самый ранний предок, о котором сохранились известия. Чаще всего это предок, с именем которого связывались определенные заслуги перед отечеством, или тот, кто перешел на российскую службу "из чужих краев". Нередко представители одного и того же древнего рода имели разные фамилии, поскольку последние возникли позже начала родоисчисления. Потомки, находившиеся на равном удалении от общего предка, составляют одно родовое поколение. Уже в четвертом поколении родственники (праправнуки предка) слабо ощущали свое родство. Потомство братьев образовывало особые ветви рода. Потомки лиц, получивших дворянство, а тем более родовые титулы, образовывали особую линию рода (дворянскую, графскую и т. п.). В этом случае можно наблюдать ситуацию, когда, например, один из братьев – дворянин, а другой нет.

Осознание своей принадлежности к роду, чья история связана с историей отечества, чья общественная репутация ничем не запятнана и является общим достоянием рода, ответственность перед потомками за ее сохранение – все эти соображения и мотивы являлись источником и основой высокого развития чувства чести. Ясное представление о собственном родстве и внимание к чужому обычно считались несомненными достоинствами личности. Так, один из мемуаристов отмечал, что княгиня Д. П. Оболенская "любила службы, твердо помнила родню каждого и говорила охотнее всего по-русски".

Значение родственных отношений во многом определялось тем, что дворянские семьи в большинстве случаев были многочисленными (6-12 детей было нередким явлением), а это означало, что дворянская семья должна была в каждом поколении породниться с несколькими другими родами. При сравнительной немногочисленности дворянства родственные связи между родами уже через 3-4 поколения оказывались сложно переплетенными. Внимание к родственным связям побуждалось, в частности, и запрещением церковью браков между близкими родственниками. Браки разрешались лишь, грубо говоря, за пределами троюродного родства. Кроме того, должны были учитываться и брачные связи родственников брачующихся.

Другой важной причиной внимания к родству было его значение в осуществлении имущественных прав, особенно права наследования. Иногда за отсутствием близких родственников громадные состояния переходили к другим родам по женской линии. Так, в середине XIX в. в род графов Рибопьер перешло "огромное потемкинское наследство, что вполне давало возможность блеснуть самой широкой роскошью". Хотя в данном случае, по наблюдениям одного из современников (К. Ф. Головин), "роскоши, как чего-то совсем ненужного и даже неизящного, не чувствовалось вовсе". В 1888 г. майоратное имение светлейших князей Воронцовых по женской линии перешло к графу М. А. Шувалову вместе с титулом, гербом и фамилией. Когда в 1904 г. пресекся и род Воронцовых-Шуваловых, имущество его последнего представителя (400 тыс. руб. ежегодного дохода) перешло в род графов Воронцовых-Дашковых.

Оказание помощи родственнику (и свойственнику) и даже прямая протекция по службе считались обязательными. Вспомним Фамусова из "Горя от ума", который окружил себя на службе "детками" сестры и свояченицы и объяснял, что не может "не порадеть родному человечку" в назначении на должность и представлении к ордену.

Наконец, родственные отношения давали правовую основу для наследования дворянства, дворянских фамилий и родовых титулов, что для нас в данном случае особенно важно. Иногда дело было даже не в наследовании родового титула, а в выяснении близости по родству или свойству данного лица к известным в русской истории деятелям или титулованным особам.

Различалось родство в пределах рода и вне его (потомки дочерей и сестер), а также по прямой (дед – отец – сын и т.д.) и по боковой (брат, дядя, племянник и т.д.) линиям. Круг "живых", действительно функционирующих родственных и свойских отношений обычно получает отражение в бытующей терминологии, обозначающей эти отношения. В России XVIII – начала XX в. эта терминология была следующей (напомним ее, рассуждая от первого лица мужского рода и называя родство преимущественно по мужской линии, имея в виду, что женская его линия аналогична). Вверх, к предкам: отец, дед, прадед, прапрадед, пращур (всякий дальний предок). Вниз, к потомкам: сын (дочь), внук, правнук, праправнук. Сын брата – племянник, сын племянника (внук брата) – внучатый племянник, Дочь брата – племянница и т.д. Брат отца – дядя (его жена – тетка). сын дяди – двоюродный брат, его сын – двоюродный племянник. Двоюродный брат отца – двоюродный дядя, его сын – троюродный брат. сын же троюродного брата – троюродный племянник. Двоюродные брат и сестра могли называться короче (на французский манер) – – кузен и кузина. Троюродный брат иногда именовался "внучатым братом".

В общем плане свойственниками считаются лица, не являющиеся родственниками друг другу, но имеющие общих родственников. Свойство появляется в результате браков, поэтому и свойственники – это родственники жены (соответственно – мужа), жен сыновей и братьев, а также мужей сестер и дочерей (не но нисходящей линии).

Отец и мать жены – тесть и теща (а отец и мать мужа – свекор и свекровь). Брат жены и его жена, шурин и невестка: сестра жены и ее муж свояченица и свояк. Для жены брат мужа – деверь, а жена деверя и сестра мужа – золовки. Муж сестры – зять.

Жена сына – сноха или невестка; муж дочери – зять. Родители жены сына и мужа дочери – сват и сватья. Жена брата – свояченица.

Отношения с родственниками свойственников также принимались во внимание и назывались полусвойством. Так, К. Ф. Головин считал Ф. М. Толстого (музыкального критика и композитора) своим "полусвойственником", поскольку тот приходился братом его дяде – мужу сестры матери (в этом случае дядя являлся свойственником Головина).

Особого рода отношения проистекали из повторного супружества с усыновлением детей от первого брака супруги. Эти дети являются для второго супруга приемными (пасынок и падчерица), а для его детей от первого брака сводными братьями и сестрами. Дети мужа от его первого брака становятся сводными детьми его новой жены в силу заключения нового брака. Дети одной матери от разных мужей называются единоутробными, а дети одного отца от разных матерей – единокровными. При отсутствии потомков и сродников мужского пола можно было с разрешения императора усыновить своих законнорожденных родственников в младшем колене для передачи им при жизни своей фамилии и герба. Обнаружить свойство обычно гораздо сложнее чем установить родство, поскольку в первом случае чаще всего меняется фамилия. Приведем такой пример своей удачной карьерой министр финансов М Х Рей терн был во многом обязан покровительству поэта В. А. Жуковского, который был женат на его двоюродной сестре (первый – двоюродный шурин второй – двоюродный зять). Это обстоятельство легко могло ускользнуть от внимания исследователя, если бы не указания сына родной сестры Рейтерна барона В. Г. Нолькена в написанной им биографии министра.